У вас есть даты, при наступлении которых вы невольно возвращаетесь к воспоминаниям? Плохие они или хорошие — совершенно не важно. От самокопания в прошлом итог всегда одинаков. Важно лишь то, что хочется, чтобы этот день поскорее закончился.
— Господин Дилюк, с днем рождения! — у барной стойки стоит Донна.
Смотрит на него исподлобья, ресницами своими длинными хлопает, краснеет. Кажется, что вот-вот свалится в обморок. Дилюку к такому поведению девушки не привыкать, но, по правде говоря, ее общества он старается избегать, потому что ответить Донне ему нечего. Впрочем, как и любой другой девушке, которой не повезло положить на него глаз.
— Спасибо! — Дилюк кивает, наливает из графина в стакан воды и протягивает Донне.
Ее взгляд мечется между наполненным до краев стаканом перед ней и Дилюком за барной стойкой. Она прикрывает глаза и глубоко вдыхает нагретый в таверне воздух.
— Это тебе! — кладет на барную стойку букет ветряных астр и тут же исчезает из поля зрения — стоит только моргнуть — оставив Дилюка со своей растерянностью наедине.
Дилюк не любит день своего рождения. Уже несколько лет подряд он старается загрузить себя делами, чтобы этот день пролетел для него максимально незаметно. Редко случается так, как он задумывал изначально. Подарок от Донны, да и сама Донна никак не вписывались в его планы на день. Он наливает в вазу воду и ставит в него букет цветов. Сладковатый аромат астр напоминает о давно потерянном доме.
Близкие Дилюку люди знают, что сегодня ему не нужно от них ни поздравлений, ни шумных вечеринок, ни подарков, ни каких-либо упоминаний о том, что это, вроде как, должен быть особенный день в году.
Он просто стал старше — только и всего.
Несколько лет назад в свой день рождения Дилюку пришлось повзрослеть слишком быстро, потерять своего отца, а потом и… брата. Иногда ему всерьез кажется, будто той жизни, что рисуют ему воспоминания, и не было вовсе. Такие далекие, но все еще, по какой-то из миллиона причин, не ставшие чужими.
Когда-то давно отец говорил ему, что семья — самые близкие друг другу люди. Им нужно держаться вместе и хранить в сердце каждый день, проведенный вместе. Был бы он сейчас жив, то сильно бы удивился. Был бы он сейчас жив, всего этого никогда не произошло бы. Хочется в это верить.
Дилюк думает, что проблема воспоминаний в том, что их не вернуть. Не пережить заново, не переписать в случае неудачи. Говорят, хорошие воспоминания — то, за что стоит держаться. То, что напоминает: я живу свою жизнь не зря. Вы тоже так считаете? По правде говоря, когда все рушится так, что не собрать — хорошие воспоминания то еще мучение.
Дилюк выходит из таверны с последним посетителем и с усердием вдыхает свежий воздух. В это время года в Мондштадте всегда слишком ветрено. Ему бы сейчас вернуться на винокурню, лечь спать и поскорее закончить этот день. Но, как назло, сна ни в одном глазу, и ноги несут в совершенно противоположную от дома сторону.
Вопреки всем своим убеждениям, что нужно учиться жить дальше, и у Дилюка, видят архонты, выходит следовать этому правилу лучше, чем у многих, он оказывается в Вольфендоме раньше, чем успевает это осознать. Останавливается на узкой тропинке и растерянно смотрит на гладь Сидрового озера.
Интересный все же парадокс: люди бегут от воспоминаний, стараются загнать их в самые отдаленные уголки своей души, чтобы никогда не возвращаться. Но всегда возвращаются. К хорошим воспоминаниям. К местам, которые что-то значили когда-то давно, несмотря на то, насколько вспоминать бывает болезненно.
Будучи подростками, Кэйа и Дилюк часто приходили сюда, сбегали от отца, чтобы немного побыть детьми.
Залезали на старое дерево.
Дилюк устремляет свой взгляд в сторону. Еще на месте.
Отсюда открывается невероятный вид на город, величественно возвышающийся над Вольфендомом, и озеро в закатных лучах солнечного диска, уходящего за горизонт. Кэйа все болтал о том, что они с Дилюком станут рыцарями Ордо Фавониус, как и хотел их отец. А Дилюк все мечтал о том, чтобы эти беззаботные деньки никогда не кончались.
Он подходит к дереву и касается потрескавшейся коры кончиками пальцев. Даже сейчас, если прислушаться, можно услышать здесь их детские голоса. Кэйа и Дилюк все время состязались между собой. Не было и дня, чтобы они не придумали для себя новое соревнование. Отец всегда поощрял их это рвение к соперничеству, но для Дилюка и Кэйи это была не больше чем игра, попытка скрасить свой собственный досуг в отсутствие Крепуса рядом.
— Кто первый доберется до нашего места, тот и выиграл!
Дилюк улыбается этому воспоминанию. И в этот момент оно даже не обжигает, не кажется таким болезненным, какими обычно бывают его воспоминания о давно утраченной семье.
Кэйа так отчаянно хотел у него выиграть, что в самый последний момент, ликуя от близкой победы, зацепился ботинком о торчавший в дереве сучок и шлепнулся на землю. Разодрал себе все коленки в кровь. Мужественно шмыгал носом в поптыках сдержать слезы при Дилюке, но в итоге все равно разрыдался. При отце они себе такого проявления эмоций никогда не позволяли, но вот друг с другом — какими бы сильными и взрослыми они ни хотели казаться — всегда были самими собой. Кем бы ни хотел их видеть Крепус, они оставались всего лишь детьми.
С тех пор Дилюк стал выше и проворнее, поэтому без труда забирается на дерево и усаживается на толстую ветку, наблюдая за тем, как солнце окончательно скрывается за церковью, оставляя после себя лишь красноватые блики на озере.
— Мастер Дилюк, так и знал, что отыщу вас здесь! — Дилюк задерживает дыхание и чуть заметно вздрагивает. Выпрямляет спину и на до боли знакомый голос не оборачивается.
Есть вещи, которые предсказать невозможно. Подарок Донны, встречу с Кэйей в таком месте и в такой день. Из таких непредсказуемых вещей, наверное, и строятся воспоминания, какими бы они ни были.
Дилюк слышит за спиной шелест травы и треск веток, а после чувствует тепло чужого плеча слева от себя, но упорно продолжает вглядываться в ночные огни города. Игнорировать Кэйю безопаснее. Есть вещи, которые не меняются.
— Это тебе! — Кэйа, будто не замечая смятения на лице Дилюка, толкает его в плечо и протягивает бутылку вина.
Дилюк не выдерживает и все же обращает свой взгляд в его сторону, скептически осмотрев безобразно довольного собой Кэйю с этой злосчастной бутылкой в руке. И в этот момент, всего на маленькое мгновение кажется, что всех этих лет после никогда и не было, стены этой возведенной — тоже. Дилюку не стоит забываться.
— Ты же знаешь, что я не пью.
— Расслабься! Это виноградный сок. У Аделинды не нашлось другой бутылки. Непорядок, мастер Дилюк, на вашей винокурне, — Кэйа трясет бутылкой перед лицом Дилюка. — Когда это я пытался тебя споить?
— Тебе перечислить все разы? — Дилюк, не сдержавшись, чуть заметно улыбается, и все же забирает из его рук бутылку.
— Ой, кто старое помянет, тому… Знаешь что? — Кэйа смеется.
— И кто из нас еще злопамятный?
— С днем рождения, Дилюк.
Дилюк откупоривает бутылку и подносит горлышко к носу — так, на всякий случай. Действительно виноградный сок. Его любимый. Он делает глоток и краем глаза косится на Кэйю, который, по всей видимости, отдав свой подарок Дилюку, потерял к нему всякий интерес, и теперь созерцает такие привычные ночные пейзажи Мондштадта. Теперь он капитан кавалерии Ордо Фавониус, его желание стать рыцарем осуществилось. Так о чем же думает Кэйа, сидя здесь, по прошествии лет?
— Спасибо, — чуть слышно отвечает Дилюк, но Кэйа все равно слышит. И улыбается.
Хорошие воспоминания часто бывают болезненными, когда за ними следуют потери, но это совсем не значит, что на месте старых нельзя построить новые. Снова и снова. Столько, сколько потребуется.