володя не такой старый город, чтобы думать о чем-то по-философски вечном – он и так бессмертен. искреннне не понимая позиции некоторых товарищей о «бренности жизни», тем не менее, в его глазах это придавало им некий шарм, от которого володя был без ума. он тоже был своего рода философом, эпикурейцем, и в каждом мгновении своей нехитрой жизни находил только лучшее. судьба его определила на отшиб страны – он завел друзей на востоке, благо, океан близко. а когда стал столицей дальнего востока, приморский засветился от счастья, ведь теперь можно почти по пути на собрание в москву всю россию обозреть! 

володя слышал про родственные души. харбин говорил ему, что лучше не находить её, чтобы не было больно. но владивосток считал иначе: как в том советском мультике, как же не искать родственную душу, она же ждет.

поэтому как только он приехал с очередного собрания из москвы, тут же начал собирать вещи на следующий вояж по всей россии. но теперь точно по всей россии. должен же он, в конце концов, найти свою предназначенную душу. 

решил он начать с такой же окраины, как и он. с калининграда.

бесконечные вокзалы и аэропорты и постоянно убегающие вперёд часы стали для володи поистине одним бесконечным днём, но не будет же он опускать руки! но когда в пулково его никак не пропускала женщина на таможне, у приморского промелькнула мысль о том, что, возможно, его родственная душа и не очень-то и хочет видеться с ним. но он тут же отогнал её – такого просто не может быть!

оказалось, может.

александр петрович описывал калиниград как высокого блондина с вечно пресным, почти как балтийское море, лицом. поэтому володя без труда отыскал на зале ожидания нужного человека, и господь, вильгельм выглядел намного лучше, чем приморский себе представлял. настолько, что владивосток нервно поправлял лямки своего рюкзака и оглядывался по сторонам, чтобы сильно долго не смотреть на вильгельма. 

город впечатлял. володе всегда было интересно узнать время до его собственного основания, и калиниград подходил как нельзя лучше. но он приехал не совсем за экскурсией.

честно говоря, владивосток не знал, каким образом он будет искать в городах ту самую родственную душу, чтобы не выглядеть насильником и не смущать себя. но ему казалось, что чувствует неуловимую связь с вильгельмом. как это глупо – любовь с первого взгляда. но володя верил в нее.

он почувствовал что-то неладное, когда балтика начала волноваться. краем глаза уловив напряженность спутника, володя про себя усмехнулся – а всё-таки они с калининградом похожи: тесная связь с морем дает о себе знать. они оба чувствовали, что вода шепчет о чем-то важном, но пока не могли расшифровать ее послания.

вильгельм настаивает вернуться на материк, но володя хочет понять, что же так беспокойно вещают им хлещущие волны. и кажется, он почти улавливает нужную ниточку.

услышав шорох песка со стороны вильгельма, владивосток, решив, что он уходит, рефлекторно двинулся к нему в попытке остановить.

он не уходил. но за руку володя схватил.

по-северному прохладная ладонь калининграда невыносимо больно обожгла. в испуге прижав к себе травмированную руку, володя бегал глазами от горящей ладошки к ледяному лицу вильгельма. в висках стучит набатом, сердце бьется загнанным птенцом, а внутри бушует левиафан. вот о чем предупреждала балтика.

долго он в калининграде не остался. на следующий день купил билет прямо до владивостока. оставшиеся сутки они так и не поговорили, а вильгельм не пришел попрощаться в аэропорт. 

володя долго пытался думать над произошедшим, но в голове так и стоял белый шум вперемежку с прибоем моря. и только дома накатила волной невыразимая тоска.

все верно говорил харбин. но вот беда, володя успел влюбиться, похоронив свою тайну на куршской косе и запястье вильгельма.