В Будапеште сегодня солнечно. Блики от воды скачут по крышам, старинным стенам, слепят прохожих и туристов. Бартон втягивает носом стылый осенний воздух и медленно выдыхает сквозь зубы. Октябрь выдался на удивление прохладным в этом году. Или это его самого так морозит?
Будапешт отчего-то помнится всегда солнечным. Или ночным. Это, конечно, избирательность памяти, но Клинт отгоняет эти дурацкие мысли, потому что они не доведут его до добра. Он и так слишком тянул с приездом сюда: сначала надо было вернуться домой и убедиться, что с его семьей действительно все хорошо. Потом он не мог не помочь разобраться со всем тем бедламом, что остался после Таноса. Потом была еще тысяча и одна веская причина откладывать, пока Лайла напрямую не спросила: «Тетя Нат не приедет, да? Никогда?». И тогда он понял, что гнал от себя эту мысль, отрицал этот факт. Не принимал. Просто не мог.
Боже, у нее даже могилы нет. Выбитое на монументе имя и статуя — не в счет. Это так, для тех, кто никогда не знал их, ни Наташу, ни Тони.
Билеты на самолет купились быстро, за пару минут. Для того, чтобы попрощаться нужно было хоть что-то. У Наташи не было ничего до встречи с ним, а у этого места есть история. Одна на двоих.
Была.
Теперь — на одного.
Потом он полчаса сидел на краю кровати, размышляя, правильно ли он поступает, пока Лора не кинула в него собранной сумкой.
— Иди.
Это была даже не просьба — приказ. Пинок под зад.
Клинт поднялся с места, шагнул к ней, сжал ладони, ткнулся благодарно лбом в лоб, быстро поцеловал и вышел из дома.
Он не заслуживает ее.
Особенно сильный порыв ветра бьет в глаза, и Клинт часто моргает заслезившимися глазами. Пальцы, впившиеся в железный поручень мост, разгибаются с трудом, но ему удается их отцепить. Он словно весь задеревенел, отрицая то, что ему нужно делать.
Отпустить.
«Всё в порядке».
Бартон делает несколько шагов, наконец переходя с одного берега Дуная на другой. Это должно быть символично и возвышенно, но ему хочется выть и кричать в голос, просто орать, срывая горло, какая уж тут возвышенность.
Каменный лев все так же равнодушно-величественно охраняет вход на мост. Камень под пальцами — такой же холодный, как первый раз, когда Клинт здесь оказался. Пара движений пальцами — и кусок гранита послушно пускает ладонь в надежно скрытый тайник. Об этом их месте не знает никто, даже Фьюри. Сколько раз они были здесь, сколько раз случалось так, что кто-то не мог выйти на связь — и тогда весточка обязательно находилась здесь. Несколько ничего не значащих слов, чтобы понять — все нормально и разносить весь мир по кирпичикам еще рано:
«В Будапеште сегодня солнечно».
Или наоборот, пора принимать меры и вызывать подмогу:
«В Будапеште сегодня пасмурно».
Она когда-то нашла это место, показала ему — тайник для секретиков, как в детстве. Это казалось глупым, но вышло безумно полезно.
Пальцы натыкаются на что-то бумажное, и неприятно колет под сердцем: последняя весточка не дошла до него вовремя. Прощальный привет из прошлого острыми когтями раздирает сердце, и Клинту приходится закусить губу, заставляя себя нарочито медленно доставать содержимое тайника — свернутую втрое местную газету.
«В Будапеште сегодня солнечно».
Знакомый до последней завитушки почерк. Быстрый, размашистый, она явно торопилась. Он никогда не спутает ее руку с любой другой.
Губы против воли подрагивают в улыбке. Всё в порядке.
По крайней мере, было тогда.
Он скользит глазами по строчкам, чтобы узнать, когда именно было «тогда» и застывает на полушаге.
— Sajnálom, — какой-то парень толкает Клинта плечом, едва не врезавшись на полном ходу.
Мир глохнет, и гаснет, и Бартон наконец опускает на брусчатку вторую ногу, чтобы встать недвижной скалой в людском потоке. Его толкают несколько раз, пока он снова учится дышать, и видеть, и слышать, и верить собственным глазам.
Газете чуть больше недели.
«В Будапеште сегодня солнечно».
Клинт вглядывается в строчку до тех пор, пока глаза не начинают слезиться, но это всё равно её почерк, ее рука.
Он срывается с места, пробегает вперед почти квартал, распихивая людей и постоянно извиняясь, разыскивая глазами газетную лавку. Ему надо убедиться.
Потом резко останавливается, едва не налетев на молодую женщину с коляской, снова извиняется и достает телефон. Правильно вбить название местной газеты получается только с третьего раза. Потом разобраться в их сайте, найти прошлые выпуски и не дышать, пока на экране загружается уже знакомое изображение.
В Будапеште сегодня солнечно, и Бартон наконец чувствует на лице теплые лучи.