Город появился в пустыне внезапно, построенный чуть ли не за одну ночь. Весь он, как из песка вылепленный, такого же желто-песчаного цвета, только стены его прочнее камня. И как все торговые пути страны ведут к этой столице, так и все улочки ее пересекаются у стен дворца. Только башни его, похожие на вылепленные из песка персики, показываются над этими неприступными стенами. Кагами стал полноправным жителем дворца только два года назад.

Кагами был знаком с Аомине с детства, по сути они были просто соседскими мальчишками, родители Кагами торговали на рынке фруктами, а родители Аомине были небогатыми ремесленниками. Поэтому, встретив Аомине уже взрослым и в богатой одежде, Кагами понял, что другу в жизни повезло, но не мог подумать, что настолько. Аомине тогда вел себя как всегда, может, чуть более заносчиво, предложил выпить за счастливую встречу. Кагами скорее поверил бы, что богатые одежды ворованные, чем в то, до каких высот поднялся его друг. Потому от удивления пролил на себя всю пиалу вина, когда за спиной Аомине выстроился и поклонился взвод солдат в одеждах такого же песчаного цвета, как и весь город. Тогда и золотом расшитый кафтан Аомине с дорогими камнями в чалме и на поясе заиграли совсем другими цветами. И даже Кагами, помнивший его швырявшимся в соседских мальчишек дохлой кошкой, почувствовал необходимость поклониться этому чуждому теперь человеку. Стало стыдно за то панибратство, что высказывал до этого. А Аомине улыбался, даже вино держа перед собой величественно. Он явно был доволен произведенным эффектом.

- Я не забыл тебя, Кагами. Хотя я тебя терпеть не мог, но из всех знакомых мне мальчишек ты был самым честным. Сегодня я казнил уже третьего начальника охраны за последние два месяца. В этот раз я хотел бы взять на это место человека, может, и не особо знатного, - Аомине смерил простую одежду Кагами насмешливым взглядом, - но достойного. Согласен ли ты служить мне?

Позже Аомине говорил, что, если бы Кагами тогда все-таки рухнул на колени, он никогда больше не позволил бы ему относиться к себе как к равному. Но Аомине будто и не был султаном, оставался все тем же заносчивым мальчишкой, и величественность его подчас была смешна. В своем дворце он позволял Кагами пренебрегать этикетом и относиться к нему по-прежнему.

Столица находится посреди пустыни, в самом сердце страны, что принадлежит Аомине. До этого Кагами в последний раз видел друга после похорон матери. Когда Аомине ничего больше не держало, он исчез из города на поиски своей судьбы, а получилось, что судьба сама нашла его, - старый султан лишился всех законных наследников в результате их грызни за власть и, рискуя остаться без преемника, вспомнил о матери Аомине и о нем как о своем сыне. Меньше всего Кагами хотелось лезть в то, почему его мать жила вне гарема и почему отец у Аомине, как Кагами помнил, был простым пекарем. Со временем, правда, он в знаниях своих стал сомневаться - и вообще не перепутал ли он Аомине с кем-то другим из детства?

Дворец похож на куличики в огромной песочнице массивных стен. Расщедрившись на то, чтобы даже на улицах города поставить фонтаны, Аомине внутри своих стен сделал целый оазис.

И все же одна из башен находится поодаль от всего остального дворца, и сад вокруг нее считается запретным. Она стоит и от гарема отдельно, но Кагами знает, что именно там и находится самая любимая наложница Аомине.

Кажется, ее не видел даже главный евнух. Никто из стражников, расставленных в коридорах у дверей, не видел ее. И даже Кагами — начальник охраны Аомине — никогда не видел самой любимой наложницы султана. Аомине слишком оберегал ее. Среди охранников ходили слухи, что нет никакой любимой наложницы, а в комнате, специально отстроенной для нее, все стены в зеркалах, и, приходя туда, самовлюбленный султан раздевается и любуется собой.

Зная Аомине, Кагами готов был в это поверить. В этой отдельно стоящей шестиметровой башне, больше похожей на тюрьму, был всего один большой балкон в трех метрах над садом. В единственном окне часто ночами горел свет, но на сам балкон никто не выходил, не было даже занавесей, которые могли бы спрятать решившую прогуляться наложницу от посторонних глаз. Не каждый охранник мог появляться в саду у башни, но Кагами имел доступ практически всюду. Той ночью он решил срезать через сад, чтобы проверить посты в башне. Работа Кагами состоит в том, чтобы грамотно расставить охрану во дворце, периодически проверять их и стоять за плечом Аомине с грозным видом во время праздничных ужинов или переговоров. Это выглядело легким в теории, пока не оказалось, что на практике это большая ответственность, что можно, поднявшись на стену проверить дозор, обнаружить убитым кого-то из тех, с кем еще утром говорил. Кагами справлялся и с этим. Аомине не был особенно требователен и не грозился казнью за малейшую ошибку. 

Именно в ту ночь, ставшую особенной, Кагами поверил в существование наложницы, потому что впервые за два года службы на балконе башни, освещенной все тем же мягким светом из комнаты, увидел одинокую фигуру, которая не могла быть охранником. И тогда же Кагами понял, почему Аомине все это время прятал свою наложницу - он никогда не видел настолько необычной, внеземной красоты. 

Сокровище Аомине было само по себе воплощением водного оазиса со светлой как снег кожей, и даже волосы были прохладно-голубого цвета, каким бывает небо в самый приятный солнечный день. Такой наложницей Аомине мог бы гордиться и показывать мельком, чтобы слухи о красоте самой удивительной жемчужины в этом гареме облетели его страну. Но никакой наложницы в башне не было. В ней жил наложник, охраняемый так, как не охранялся весь остальной гарем.

Это определенно был парень. Если бы Кагами не смог усмотреть этого со столь близкого расстояния, его не взяли бы в начальники охраны. Но и парень в башне увидел его, более того, стоя на балконе он смотрел в глаза Кагами, безошибочно найдя его в темноте. И как знал, что больше в этом саду его никто не видит. Стоило Кагами отвлечься на шаги приближающегося охранника, как балкон опустел, будто и не было там никого. Осталось только чувство свершившегося на его глазах чуда. 

***

Первое время Кагами не видать было спокойной жизни. Хотя он слишком хорошо знал своего нанимателя, чтобы предвидеть, как много в мире может быть людей, желающих смерти султана. Но время шло, недоброжелателей становилось меньше, большинство из них залегло на дно или не хотело связываться. Аомине со скуки и сам, иногда без помощи охраны, отражал нападения. Проигравшие враги его объединялись для более коварных планов, но тогда этих врагов проще становилось перебить вместе, чем отлавливать поодиночке по всему городу. Когда их приговаривали, смерть их не была легкой.

Кагами, чьими силами столько людей было отправлено в тюрьмы к палачам и приговорено к ужасной смерти, не мог спускаться в пыточные. Ему приходилось убивать еще до данного ему поста, Кагами безропотно переносил боль, но не мог смотреть, когда ее причиняли другим. Он понимал необходимость жестокости пыток, чтобы напугать потенциальных бунтарей, ему приходилось убивать наемников, чтобы защитить хозяина, но перед пропахшими кровью и горелым мясом подвалами Кагами малодушно пасовал. И в то же время Аомине часто сам присутствовал на казнях и пытках, хотя и выглядел при этом заскучавшим.

Внутри дворец был похож на другой мир, будто стенами обнесли прекрасный оазис, с цветами и растениями, которых раньше можно было найти только у экзотических торговцев. Замок украшался больше зеленью, чем драгоценностями, ведь в пустыне часто вода была дороже золота, и Аомине понимал это, отдавая предпочтение экзотическим деревьям и цветам. При таком саде во время отдыха кажется глупо сидеть в пыльных и душных покоях. И хотя есть сады закрытые, вроде того, что находится в гареме, есть и те, где мог отдохнуть даже обычный охранник и слуга. У Кагами во дворце еще один друг, знакомый ему с детства - Тацуя, работавший счетоводом султана. В отличие от приглашенного по дружбе Кагами, Тацуя из обеспеченной семьи и этого места добился собственными силами и знаниями, без протекции Кагами. У них есть любимое место для встреч в одном из садов, вблизи фонтана.

— Я думаю, стоит забыть о том, что ты видел, — произносит негромко Тацуя, устроившийся в тени дерева с резными листьями. — И мне зря сказал. Если бы султан не прятал ее так, он бы позволил слухам распространяться. Не хочу знать, какими методами он их пресекает.

— Я не думаю, что она была человеком, — задумчиво чешет затылок Кагами, глядя на фонтан в саду. Вокруг — ни души, потому что в эту часть дворца мало кто забредает из знати, так что можно расслабиться: охранять тут некого. Рассказав другу о своем видении, Кагами решил умолчать о том, что на балконе стоял юный мальчик, а не девушка. Возможно, Аомине сделал из этого секрет именно потому, что не хотел афишировать пол фаворита. — Она, знаешь… Не бывает таких людей.

— Я видел недавно в гареме…

— До сих пор не понимаю, как Аомине позволяет тебе шляться в его гарем, - ворчит Кагами, которому очередная прихоть султана прибавила работы и беспокойства за Тацую. 

— Девушкам скучно, пока султан пропадает с фавориткой. Я прекрасный собеседник, к тому же… Султан думает, что я почти как евнух. Что меня не интересуют женские красоты.

«И этот туда же, — думает Кагами. — Если это заразно, то пора валить».

— А они не интересуют? — спрашивает вслух Кагами, который и раньше это подозревал. 

— Зависит от того, продолжишь ли ты относиться ко мне после этого как к другу или попросишь не приближаться, чтобы не заразиться, — Тацуя улыбается, но быстро становится серьезным:

— Султан сказал, что кастрирует, если я попытаюсь переспать с одной из его наложниц. Как думаешь, Тайга, что он сделает, если ты попробуешь подкатить яйца к его фаворитке?

Кагами, морщась, раздумывает над этим секунду-другую, прежде чем в голос заорать от осознания.

— Я? К ней?! — Кагами почти возмущен, но при этом красен до кончиков ушей. — Да я… Почему ты решил, что я?..

— А, прости, если ошибся. Значит, твое восхищение было чисто эстетическим. С кем не бывает, когда девушка «Луне подобна и прохладной ключевой воде, с кожей белоснежной, как молоко, и глазами, как два северных озера», — Тацуя снова смеется, пока Кагами, как выброшенная на берег рыба, хлопает ртом, пытается подобрать слова. — Ладно, ладно. Я не рассказываю Аомине, а ты не начинаешь от меня шарахаться, идет?

— Шантажист, — Кагами жмет его протянутую руку, не отрывая взгляда от хитрой улыбки.

***

У Аомине есть особое время, когда его запрещено беспокоить, даже если началась война, - несколько часов в день, к ночи ближе. Пока он доберется до башни, до покоев, и поиграет в любимую игру запертого там пленника — времени почти не остается. Это не может не раздражать. Иногда Аомине плюет на обязательства и остается на всю ночь, но сегодня он спешит. Закрыв дверь, с порога сразу же зовет:

— Тецу, давай сегодня без пряток. Я знаю, что ты тут. Ты отсюда никуда не выйдешь.

В ответ звон браслетов, и совершенно пустая комната, заваленная подушками, в которой Тецуя всегда умудрялся прятаться.

Аомине находил его под потолком, под подушками, за яблоком из вазы, в кувшине, в камне брошенного на полу браслета. Тецуя может спрятаться где угодно. Бывали дни, когда Аомине рисковал остаться ни с чем, не найдя его. 

Он наспех заглядывает под низкий столик, под вазу с цветами у двери, пытается проверить подушки. На это может уйти слишком много времени - весь пол просторной круглой комнаты завален ими. Свет от огромной люстры под потолком освещает всю комнату, не оставляя ни одного темного пятнышка. Вместо кровати - огромный матрас возле балкона. На нем так приятно валяться ночами. Аомине отшвыривает в сторону одеяло, проверяет простынь, но и тут нет ничего нового, подозрительного. Со светлого потолка вокруг люстры свисают занавески из прозрачной органзы, закручивающиеся над матрасом в невероятное яркое гнездо. 

— У меня нет времени на игры, — Аомине на ходу раздевается, сбрасывая одежду на пол. Он садится на подушки и облокачивается на них. — Выходи. Сегодня я не в настроении, чтобы оставлять тебя отдыхать. Тецу!

Снова мелодичный звон браслетов. Чаще всего Тецую можно было найти именно по ним, но в этот раз Аомине слишком рассержен и устал, чтобы рыскать в комнате.

— Тецу, это приказ твоего хозяина. Выходи!

Пленник умудрялся быть неуловимой рыбкой и прятался так, чтобы его не нашли. Единственное, что действовало - это приказ. Он не мог снять мешавшие браслеты по своей воле. И не мог ослушаться, как бы этого не хотел.

Тецу появляется из одной из полупрозрачных занавесок. Аомине только теперь вспоминает, что не было тут никакой занавески бежевого цвета, этой тканью только что был сам Тецу.

Он останавливается напротив Аомине, все такой же спокойный и тихий, и держит руки сцепленными в замок за спиной. На нем голубые шаровары. Занавеска, которой он притворялся, скользит маленьким облаком по рукам. На запястьях и лодыжках гремят многочисленные браслеты. Они работают как колокольчик — Тецу не может тихо стоять, каждое его движение сопровождается звуками.

— Отлично, — хвалит Аомине и хлопает себя по голому колену.

Тецуя правильно понимает жест и садится на его колено, складывает руки между ног. Все сопровождается звоном браслетов.

— Останься только в браслетах сегодня, хорошо? Давай уберем лишнюю одежду, — уже почти просит Аомине, шепча ему на ухо. С Тецу исчезают и шаровары, и лоскут газовой ткани, из которой он делал занавеску. — Да, вот так самое то…

Аомине осторожно укладывает его на подушки. Тратит немного времени, чтобы полюбоваться послушным обнаженным Тецу, а потом проводит ладонью по внутренней стороне бедра. Его завораживает контраст темной кожи с нереально белой Тецуи. Тецуя, приняв это за новый приказ, разводит колени, закусывает нижнюю губу. Его пальцы слегка подрагивают на мягких подушках. Аомине, оторвавшись от чувствительного бедра, переносит руку вверх, на ребра, к бусинке соска. Тецуя прикрывает глаза, когда ее касаются сначала пальцы, а потом горячие губы.

У Аомине по-прежнему не хватает терпения на долгую прелюдию. Вскоре он перехватывает бедра Тецуи, переворачивает его на живот, уткнув лицом в подушки, и прогибает в пояснице. Податливый Тецуя застывает в той позе, в которой его оставили горячие руки, сильнее разводит ноги и напрягается только принимая в себя Аомине. Аомине поддерживает его за живот, чтобы Тецуя не упал, а погрузившись целиком уже не сдерживается. Тецуя пытается ловить его ладони на своем животе, бедрах, на подушках, но быстрые и потные, они ускользают. Аомине будто не замечает его отчаянного движения. В конце концов Тецуя бессильно опускает руки перед лицом. Тецуя все так же пытается держаться выгнувшимся, как его и поставили, не смотря на силу толчков. И чем они сильнее, тем громче звенят браслеты Тецуи.

Аомине всегда так занимается сексом: поспешно, быстро, яростно. И кончает тоже быстро. Он тратит больше времени на то, чтобы полюбоваться на свою сперму на бедрах Тецуи, чем на прелюдии. Вместо того, чтобы разрешить Тецуе удобнее лечь, и сказать, что на сегодня все - пренебрежительно шлепает по заднице. Потом в спешке одевается, разыскивая раскиданную одежду.

Обнаженный Тецуя наблюдает за ним, сведя колени и обхватив их руками.

- Иногда с тобой довольно скучно, - завязывая шаровары, жалуется Аомине. Тецуя все так же наблюдает молча. – Думаю, тебе стоит пообщаться с девушками из гарема. Их многому обучают, оказывается. Тебе бы пригодилось.

***

В отдельной башне обычно дежурят охранники, отобранные Аомине лично - постарше самого султана и большей частью семейные. Преданные или запуганные настолько, что не поддадутся такому бабскому чувству, как любопытство.

За несколько часов до ночного дежурства один из охранников просит Кагами заменить его сегодня из-за вернувшейся болезни - он рискует в постели провести еще дней пять. Кагами разбирается с вопросом довольно быстро - назначает себя на его пост. И вовсе не так важно, что его пост ближе всего к комнате той самой любимой наложницы султана.

Одна мысль не дает Кагами покоя и звучит все громче и громче: «Какого хрена я делаю?!». Парень, которого он видел на балконе в ту ночь, выглядел нездешним, и не был похож на счастливого человека, скорее на запертую птицу. Дворец и любовь султана — хорошо, но что может быть лучше родного края, друзей и родителей? Будь это девушка, думал Кагами, он бы и не сунулся, потому что какое еще может быть счастье для красавицы, из-за которой султан забыл про остальной гарем? Но мужчине нужен простор и приключения, а не закрытая башня, в которой ему даже с охранникам запрещено общаться. А общество Аомине довольно быстро надоедает - это Кагами знает по собственному опыту. В конце концов, если Кагами поможет сбежать «жемчужине», ничего не требуя для взамен, есть шанс выгородить себя.

Кагами чувствовал себя предателем по отношению к человеку, который вытащил его из трущоб и дал работу во дворце. Однако он не мог мириться с несправедливостью, происходившей на глазах, поэтому переступает черту дозволенного.

Вместо того, чтобы послушно стоять у двери и охранять, Кагами открывает двери в главные покои. И каково же его разочарование, когда он обнаруживает, что в комнате ни души. На вид совсем обычные покои: раскиданные всюду подушки, вазы с цветами и фруктами, висящие с потолка разноцветные прозрачные занавески. Двери на балкон раскрыты, и виднеется темная звездная ночь и кусочек пахучего сада. И ни единого намека на присутствие паренька, которого Кагами увидел. Это странно, потому что помимо этой комнаты все остальное в башне — непримечательные каморки, где хранятся ткани, продукты и другие вещи.

Осматриваясь, Кагами проходит вперед, поднимает голову к высокому потолку, на котором только паутина. Спрятаться здесь негде, разве что в подушки закопаться. Кагами не может никого окликнуть, потому что входить в эти покои запрещено. На любой его оклик набежит остальная охрана.

Кагами медленно проходит до центра покоев, внимательно все осматривая. Сердце бешено колотится от нарушенного запрета. Он даже разочарован, и разворачивается, чтобы уйти.

— Я вас раньше видел, — говорит непонятно откуда взявшийся паренек. Он приподнимается на цыпочки, чтобы рассмотреть Кагами. Тот от неожиданности падает в подушки, вскрикивает, но успевает закрыть рот руками и подавить рвущийся наружу звук.

— Простите, если напугал.

Кагами пытается подняться, но подушки разъезжаются в разные стороны. Парень невозмутимо наклоняется ниже, продолжая с интересом его рассматривать. И Кагами замирает, ведь долгое время узник не видел никого, кроме Аомине.

— Как твое имя? — грозно спрашивает Кагами, желая казаться внушительным даже распластавшись на полу в смешной позе.

— Хозяин называет меня Тецу.

— А как тебя зовут на самом деле?

— Куроко.

— Я — Кагами. Я начальник охраны Аомине, которого ты знаешь, как нашего великого султана. И я тут вроде как с проверкой. Слушай, ты тут по своей воле?

— Воле? — переспрашивает Куроко. Он морщится, словно пытается вспомнить это слово.

— Да. Я хочу сказать… ты хочешь тут находиться? Это твое желание — быть здесь?

— У меня нет желаний, — спокойно отзывается Куроко и протягивает руку, чтобы помочь подняться. — Я создан для того, чтобы исполнять чужие.

— Да блин, я не о том. Я имею ввиду… — Кагами хватается за его руку и забывает, что хотел спросить. На ощупь его кожа как шелк, и в то же время прохладная. Кагами не сразу вспоминает похожее чувство, это сравнимо с соприкосновением с водой, словно опускаешь руки в прохладный фонтан в саду. — Запер тебя здесь Аомине, или же тебе нравится сидеть тут и видеть только его? Ты знаешь, что за стенами этой комнаты есть мир?

— Знаю, — кивает Куроко. Заложив руки за спину, он отходит от Кагами на несколько шагов. — Я был снаружи.

— А теперь решил остаться здесь?

— Нет. Аомине решил, что я останусь здесь… Это было его последним желанием.

— И тебя это устраивает? — Кагами хватается за эти слова, как за ниточку, за которую можно вытащить правду. Он даже приближается, ожидая ответа.

— У меня не может быть желаний. А желание Аомине — закон.

— Кто тебе такое сказал? — не отстает Кагами, надвигаясь. Куроко не двигается с места, но по-прежнему далек от него. — Аомине, да?

— Кто сказал… Не знаю, — спокойно отзывается Куроко. Он вдруг поднимает голову и оказывается почти вплотную к Кагами, заглядывает ему в глаза. В его взгляде больше нет спокойствия, скорее по-детски открытое ожидание чего-то. — А Кагами хочет загадать другое желание для Куроко?

— А если бы я загадал сделать тебя свободным — ты был бы рад этому?

Кагами почти уверен, что Куроко снова ответит что-то вроде: «У меня нет радости», но Куроко впервые с начала разговора улыбается. Его прохладные руки касаются щек Кагами.

— Я был бы очень рад, если бы новый хозяин загадал свободу для меня.

***

Аомине ударом своей царственной ноги распахивает дверь в комнату Кагами и оглушительно провозглашает:

— Хватит дрыхнуть! Прибавишь в весе, если будешь только жрать и спать до обеда!

— Я вчера поздно лег, — отзывается Кагами.

Хотя Аомине и султан и при нем нужно вскакивать с кровати и вытягиваться по стойке смирно, Аомине еще и друг детства, с которым они тырили с рынка финики. Поэтому Кагами позволяет себе вольность полежать еще. Тем более, что лег он пару часов назад, вернувшись с «дежурства», на котором его не должно было быть. Кагами забывает одну вещь — Аомине заносчивая задница, так что мгновенно вылетает из кровати от смачного пинка. У дверей посмеивается охрана, которая не впервые видит, как общаются эти двое. Но Кагами не может как в детстве вскочить и пнуть в ответ Аомине. У них слишком разное положение, поэтому Кагами поднимается и пытается привести себя в порядок.

— Короче, - начинает Аомине. - Я устал от дел, мне нужен собутыльник. Долго думал и выбрал тебя. Через полчаса будь готов. Само собой, за выпивку платишь ты, потому что наказан.

— За что? — возмущается Кагами. Не то чтобы не за что, просто интересно, что в этот раз.

— Слышь, сам придумай, — уже в дверях бросает Аомине, и теперь уже к охране: — А вы че? На сегодня свободны. С парой-тройкой наемников я и сам могу справиться. С пятью тоже. Ну еще парочку возьмет на себя Кагами. А если я от такой ерунды сдохну, то и нахера вам такой султан нужен?

С пришествием Аомине дворцовый этикет полетел ко всем чертям. А, впрочем, Кагами ничего и не знал о дворцовом этикете до Аомине.

Он поздно вспоминает, что в это утро к нему в комнату могли ворваться палачи в масках, оскопить и оставить евнухом в гаремах Аомине. Просто за то, что ночью он разговаривал с Куроко.

***

Посреди ковра стоит погасший кальян из фиолетового стекла. Рядом сладкое вино в кувшинах, которое Кагами пьет как компот, и оно кружит голову. Аомине, кажется, тоже развезло. Откинувшись на подушки, он посасывает мундштук кальяна, иногда лениво затягиваясь. Без особого интереса он смотрит на подиум, на котором происходит какое-то представление. Ему пришлось переодеться в более повседневные одежды, чтобы прийти сюда и развеяться или поговорить за жизнь. С Кагами он за жизнь не говорил даже в детстве, и нечего начинать сейчас, поэтому Аомине пьет почти молча, разговаривая только с обслугой.

— Расслабься, — почти приказывает Аомине. Он заметил, что Кагами держит в руках чашку с вином и не пьет. — Иначе ты продолжаешь выглядеть, как мой охранник, а не друг.

— Мы пьяны, — констатирует Кагами. — Если на нас нападут…

— Кто нападет? Шпана, чтобы отобрать деньги? Да пусть забирают. Я взял столько, чтобы и нам хватило, и им погулять. Никто не будет нас резать ради пары монет. Давай, ты не на работе.

Кагами облокачивается на подушки, как бы делая ему одолжение, но все еще притворяется трезвым.

— Кагами, тебе какие девушки нравятся?

Вопрос звучит настолько неожиданно, что Кагами проливает вино на себя, уставившись на Аомине потрясенно.

— Ты чего вдруг?

— Ну. Думаю, тебе скучно. Общаешься только с этим своим… Друганом. Он по парням, ты в курсе?

— Да.

— Или ты тоже?

— Я?! Конечно нет, — Кагами пытается отпить из пустой чашки и она трескается от того, как сильно он в волнении сжимает ее пальцами.

— Вот я и подумал… Давай подберем тебе жену? Из хорошей семьи. Ты же сейчас на высоком посту, хорошие деньги получаешь.

— А как же ночные дежурства?

— На первые года полтора освобожу тебя от них. А хочешь, — Аомине поворачивается к нему, смотрит на разбитую чашку, но никак не комментирует, — я подарю тебе кого-нибудь из своего гарема? Ты не волнуйся, там есть и девочки, которых я еще не трогал. Представляешь — ты забираешь ее из гарема, второй по силе человек в стране, после меня конечно, и любишь ее одну.

— Я не могу отбирать женщину у своего хозяина, — отказывается Кагами. Ставит осколки чашки на поднос, снова поворачивается к Аомине, чтобы добавить, что и жениться в ближайшее время не думает, но профессиональное чутье подсказывает — что-то не так. Это уже не пьяный разговор.

Аомине смотрит на него слишком внимательно и трезво.

«Сколько он выпил? — думает Кагами. — У нас стоит один кувшин с начала вечера, и мы вдвоем осушили его только на половину».

— Ты хороший слуга, Кагами… — Аомине откидывается на подушки, ложится, глядя в потолок. — Хотел бы я сказать. Только ты же на самом деле лицемерная сука. Ничего не хочешь мне сказать? А?

Дверь открывается, впуская солдат в одеждах песочного цвета. Танцы прекращаются, музыка и пьяные веселые разговоры стихают, потому что в зал втекает страх, проходит вглубь и окружает ковер, на котором сидят Кагами с Аомине. Оба замирают, не пытаясь встать. Кагами мрачно смотрит перед собой. Он не хочет оправдываться, но и сопротивляться не будет. Даже если его попытаются убить на месте.

— Ты ведь был в ее комнате, да? — продолжает Аомине. — Моей главной жены.

Аомине знает, что Кагами даже из мести не сдаст его сейчас, сказав, что «любимая жена» Аомине — парень. Потому что охрана тогда, пожалуй, если не убьет Аомине, то попытается убить самого Куроко, чтобы тот не дискредитировал своим существованием их султана.

— И думал, что я тупой и не узнаю, что творится в моей стране? В моем дворце? Знаешь, почему тебя не убьют на месте?

— Знаю, — кивает Кагами. Не потому, что он там был, а потому что ему известен секрет, способный погубить султана и порядок в стране.

Стражники сжимают копья, их руки напряжены. В любое мгновение они готовы предотвратить сопротивление не только аресту, но и любую попытку заговорить.

— Вот и хорошо… Но отпустить тебя я тоже не могу.

***

Камера, в которой сидит Кагами, представляет собой глубокую яму с дырой в потолке. В ней воняет мочой и гнилой едой. По углам лежат истлевшие кости прежних жильцов, не дождавшихся освобождения.

Кагами даже может гордиться собой - его теперь охраняют не хуже главной наложницы султана. К нему не подпускают никого, кроме мальчика-прислуги, который приносит еду. Всякий раз, когда он приходит, то начинает заикаться и пугаться при виде Кагами. Стоит его окликнуть, как он в панике убегает.

Кагами не спешат ни пытать, ни убивать, оставляя в неведении. В полной тишине и невероятной вони он проводит около недели. Спит он в более-менее чистом углу, перебросив лежавшие там кости в другое место.

Чтобы спустить его в камеру, пришлось использовать веревки и доску. Еду доставляют таким же образом, только доска меньше и веревки намного тоньше. Когда мальчик-прислуга приносит еду, то каждый его шаг хорошо слышно из-за гуляющего эха, а громкий скрип петель поднимаемой решетки уж точно ни за что не пропустишь. Поэтому тихо подойти к яме невозможно. Именно поэтому Кагами орет от страха, услышав внезапно вкрадчивое:

— Ты же еще не умер?

Кагами вжимается в стену от ужаса и неожиданности. Однако перед собой видит прекрасное существо - его кожа будто бы светится изнутри, и это кажется чем-то нереальным. У существа светлые волосы, легкие желтые шаровары, босые ноги. Кажется, что он должен испачкаться, но грязь не пристает к его белоснежным ступням.

Интересно, как оно могло тут появиться, ведь до потолка метра три.

— Уже не уверен, — признается Кагами. — Ты пришел, чтобы отправить меня в страну мертвых?

— Нет, у меня другое задание, — улыбается парень, расхлябанно и без уважения поклонившись. Кагами не знает, чего ждать от существа, поэтому на всякий случай продолжает жаться к стене.

— Я страшный? — неуверенно спрашивает гость.

— Ты откуда сюда свалился?

— А, я ведь не сказал… Позволь представиться — я джинн! Меня зовут Кисе.

— Ага, джинн, — кивает недоверчиво Кагами. Не то чтобы нельзя верить этому парню, но Кагами начинает подозревать, что с ним самим что-то не так. Он заснул? Рехнулся? Или надышался испарениями ямы, вот и мерещится всякое?

— Огненный джинн. Да. Ты не веришь? Как ты можешь мне не верить?

— Я себе не верю, — признается Кагами.

От такого ответа джинн, кажется, успокаивается, складывает руки на груди и нагибается ниже.

— Знаешь, он просил только помочь тебе с одним делом... Думаю, в него входит вытащить тебя отсюда, накормить и отмыть, — Кисе подмигивает, вызвав у Кагами желание не просто вжаться в стену, а рыть в ней подкоп голыми руками. Он не успевает додумать мысль, как его отрывает от пола. Стены тюрьмы тают, темнота рассеивается и становится так светло и ярко, что Кагами прищуривает глаза. А в следующее мгновение он снова орет от ужаса, потому что неожиданно оказывается по шею в воде. Попытавшись плыть, он лишь бьется руками о бортики глубокой ванны.

— Ну зачем так кричать?! Я разве плохо тебе делаю? — суетится Кисе, подсыпая что-то в ванную из бутылька. Комната наполняется незнакомым сладковатым запахом. Кагами запоздало прикрывается руками, зло зыркнув на джинна за то, что раздел его без разрешения.

— Что? Ты хотел появиться перед Куроко-чи в том вонючем рванье? Я думаю, он довольно долго ждал, поэтому заслуживает большего. — Кисе отодвигается, показывая зависшую в воздухе богатую одежду. В такой обычно только султаны и ходят. 

До Кагами доходит, что и он, и ванна, и все тут как бы висит в воздухе. Глядя вниз, Кагами обреченно подводит итог: точно заснул.

— Я это не надену. Я хочу обратно свою одежду… — неуверенно просит Кагами, глядя вниз. Кажется, что после этих слов он вместе с ванной полетит вниз.

Кисе устало вздыхает и театрально взмахивает руками - богатая одежда меняется на чистую повседневную, которую Кагами обычно носил дома.

— Как скажешь, как скажешь.

— Почему ты исполняешь мои желания? Я же тебя не освобождал из бутылки.

— Во-первых, я джинн кольца, а во-вторых… Это и не твои желания. Это желания Куроко-чи.

— Он — твой хозяин? — Решив, что отмок достаточно, Кагами поднимается. Он подхватывает с бортика полотенце, вытирается, и одевается в оказавшуюся рядом одежду.

— Нет, — невесело смеется Кисе, поправляя на Кагами одежду. — Мой хозяин — Аомине-чи. Но сегодня кольцо оказалось у Куроко-чи. Он выкрал его, чтобы помочь тебе.

— Выкрал? У султана? — у Кагами холодеет в животе. Даже если Куроко — любимый, красть у султана значит неминуемую казнь через мучения.

— Да ладно, — легкомысленно отзывается Кисе. — Давай начнем с того, что его самого выкрал Аомине-чи. Куроко-чи имеет право забрать что-то ценное и у него. К тому же… Аомине-чи совсем мной не дорожит. Так что… — Кисе щелкает пальцами и вокруг темнеет. Страхи Кагами оправдываются - они падают. Летят недолго и приземляются на что-то мелкое, жесткое и звенящее - гору монет. Кисе парит в паре сантиметров над кучей золота, оборачивается назад. — Ну, вот мы и на месте.

Лучше бы Кагами вернулся обратно в тюремную яму! Потому что сейчас они в сокровищнице Аомине.

Кисе смотрит на полку, на которой стоит лампа для масла: довольно простая на вид, но целиком из золота.

— Что мы тут делаем?! — шепотом спрашивает Кагами, озираясь по сторонам.

— А, все время забываю… Куроко просил помочь тебе забрать лампу.

— Нет, — тут же отрезает Кагами. — Верни меня обратно в яму. Я не буду предавать своего хозяина. Я и пальцем не тронул Куроко, я просто хотел поговорить с ним. И я не буду воровать у Аомине. Не потому, что боюсь казни, а потому, что я не такой человек!

— Ну… А если я скажу, что это принадлежит Куроко-чи?.. Это очень важная для него вещь, без которой он не сможет получить свободу? — предлагает Кисе, подкрадываясь ближе к лампе.

— Врешь, — не верит Кагами.

— Джинны не врут.

Напомнив себе в очередной раз, что это сон, Кагами уверенным шагом направляется к стене. Он старается не шуметь, но это довольно сложно - монеты под ногами рассыпаются волнами, засасывая ступни по щиколотку. Подойдя к полке, Кагами забирает лампу.

— Потри, — подсказывает за спиной Кисе.

Кагами слушается. Рукавом только что надетой рубашки широким жестом он стирает с лампы пыль.

Загорается свет, раздается звон, и Кагами сперва кажется, что подняли тревогу. Он застывает, не зная, что делать: то ли выкинуть лампу, то ли бежать.

А в следующее мгновение ему в руки сваливается Куроко.

— Я водный джинн Куроко, — кивает он, не слезая с рук обомлевшего Кагами. — Я готов исполнить три твоих желания.

С чудовищно громким звоном лампа выпадает из рук Кагами на мраморные плиты под ноги.