Бельфегор не умеет желать чего-то. Он идёт и добивается, продирается сквозь тернии, людей и посторонние шеи, и ему всё равно, что кого-то это может не устраивать. Потому что он — принц, а принцев, как известно, проблемы народа не тревожат.
Поэтому когда он видит, кого именно прислала Вонгола для донесения, губы тут же растягивает широкая улыбка. Хром Докуро уверенно шагает по притоптанному ковру прямиком к огромному креслу — обожаемому трону босса Варии. Она высоко держит голову и не смотрит по сторонам, сконцентрировавшись на одной ей видимой точке над головой Занзаса. Трезубец в тонких бледных пальцах не дрожит.
Однако Бельфегор чувствует куда лучше, чем видит. Он втягивает носом воздух и не может сдержать циничного смешка.
Маммон, стоящий по правую руку, криво ухмыляется.
— Девчонка выросла. Неудивительно, что Мукуро держит её при себе.
И Бельфегор впервые абсолютно согласен с ним. Потому что растрёпанный цыплёнок за десять лет превратился в принцессу — никто не отказался бы держать такую при себе. Даже Бельфегор.
— Занзас-сан. — Хром учтиво кланяется.
Она держится молодцом, рассказывая о цели визита: не отводит взгляда, не бледнеет, не покрывается испариной, как большинство гостей, не понижает и не повышает интонацию — образец хладнокровия и самообладания. Рокудо Мукуро, чёрт бы его побрал, в миниатюре. Женской.
Бельфегор не слушает, о чём говорит Хром. Склонив голову набок, он рассматривает её с ног до головы. Рассматривает, словно товар — стоит брать или ну его. А ещё он прекрасно понимает, что Хром робеет от его взгляда. Бровь чуть приподнимается, ресницы вспархивают, короткий поворот головы — будто между делом, будто так и надо. Хром — сам контроль во плоти. И Бельфегор лишь шире улыбается, давая ей понять, что с ним эти фокусы не пройдут. Учёный, благодаря Маммону.
Когда доклад заканчивается, по помещению разлетается удушливое напряжение. Варийцы молчат, молчит и Хранитель Тумана Вонголы.
— Ты что, — медленно говорит Занзас не предвещающим ничего хорошего тоном, — решила, что я помчусь как верный пёс из-за твоих слов?
— Это не мои слова, — с достоинством парирует Хром. — Это слова Десятого босса Вонголы.
Не в бровь, а в глаз, и Занзас скрипит зубами, силясь сдержать злость. Убийство одного из Хранителей сопляка отношений не наладит. Однако девчонка всё равно слишком дерзкая, ходит по лезвию меча.
— Вро-о-ой! За языком следи, мелочь! — рычит Скуало.
— Заткнись, — моментально реагирует Занзас, сверкнув глазами.
Затем он поворачивается к гостье и окидывает её с ног до головы презрительным взглядом.
— Мне нет никакого дела до мелкого ублюдка и кучки его прихлебателей — так и передай. Если же ему что-то действительно нужно от Варии, пусть он притащит свою тощую задницу сюда и сам скажет. Мне надоело разбираться с его людьми. — Вложив весь сарказм в последнее слово, Занзас усмехается. — Выметайся.
Хром выдерживает ровно столько времени, сколько нужно, чтобы он не вышел из себя, затем кланяется и спокойно прощается. Она разворачивается и спокойным шагом покидает большой зал, держа спину прямо, несмотря на то что вся Вария пристально смотрит ей вслед. Может, ждут, когда она оступится. Может, ждут, когда она сломается. Как стая голодных волков, которые выслеживают одинокую лань на краю леса. Один неверный шаг, едва заметный запах страха, дёрнувшиеся пальцы — смерть. Поэтому Хром не оборачивается, хотя прекрасно чувствует, как лопатки печёт от острых взглядов. Она держится прямо, спокойно, ровно. Она — лучшая ученица Рокудо Мукуро.
— Ну надо же, — говорит Маммон, когда за ней закрывается дверь, — какая качественная иллюзия. Даже я едва не купился на её спокойствие.
— Храбрая девочка, — цокает языком Луссурия, проводя рукой по волосам. — Я бы как минимум оробел от такой отповеди босса.
— Носи памперсы, — издевательски ржёт Скуало.
Занзас демонстративно закрывает глаза. Его больше не волнует происходящее тут. Главное, что раздражающий фактор исчез.
В общем, никто не замечает, что Бельфегор незаметно испаряется.
***
Хром прибавляет шаг, когда оказывается вне пределов видимости варийцев. Она выдыхает расслабленно и стискивает трезубец во вспотевшей ладони. Всё, её миссия закончена, остальное пусть решают между собой босс и Занзас. Пора возвращаться домой.
Когда дорогу преграждает высокая худощавая фигура, Хром не сразу осознаёт, поэтому с размаху тыкается носом в обтянутую полосатой футболкой грудь. Она удивлённо моргает и тут же напрягается, мысленно отругав себя за оплошность — так расслабляться в пределах досягаемости потенциальных противников. Однако паниковать она не спешит и молча делает шаг назад. Подняв взгляд на улыбчивое лицо, она чувствует, как горло сжимается, а в животе становится горячо. Хром узнаёт этого человека. И она его… боится.
Лезвие медленно тянется по щеке, оставляя кровоточащую полосу. Это не больно первые несколько секунд. Боль наступает позже.
«Твои друзья придут тебя спасать? Или… Ах, у тебя нет друзей? Бедная девочка, ай-яй-яй…»
Лезвие заменяет язык, ранку начинает печь, боль становится ощутимее.
«Хочешь, я стану твоим другом?»
Кожа покрывается испариной из-за яда, по обнажённому животу скользит ладонь.
«Что скажешь? Хочешь быть подружкой принца?»
Глумливый смех проникает в уши горячей извивающейся змеёй и вцепляется острыми клыками в сердце. По телу проходит судорога.
Мерзко, так мерзко…
Хром с некоторой долей опаски смотрит на Бельфегора. Не произносит ни слова, но и трезубец в обе руки не берёт. Он всё равно не посмеет напасть на одного из Хранителей Вонголы. Во всяком случае, она очень на это надеется.
Бельфегор склоняет голову набок и улыбается. Улыбается ещё шире, когда видит, как брови Хром вздрагивают и медленно ползут к переносице.
— Боишься меня? — спрашивает он.
Хром качает головой, на миг подумав, что драться с ней он точно не станет. И сразу понимает, что зря: нити натягиваются в ту же секунду, на подбородке выступает кровь. Хром крепче стискивает трезубец, но всё равно не принимает оборонительную позицию. Она молча смотрит на Бельфегора. Молча и абсолютно спокойно. Внешне, по крайней мере.
Бельфегор глумливо смеётся. Он буквально чувствует, как по её венам быстрее струится кровь, как тяжело ухает в груди сердце. Она не отводит взгляд. Она твёрдо смотрит на него. Однако она опасается — это ли не радость?
Вокруг медленно сплетается кружево иллюзии, прилипая к коже и заставляя постепенно терять связь с реальностью, однако Бельфегор готов и к этому, наобщался с грёбаными иллюзионистами так, что за версту теперь будет чуять искусственное полотно. Поэтому он не беспокоится и не нервничает. Взмахивает рукой и сжимает пальцы на чуть впалых щеках Хром, наклоняется к её лицу и испытующе смотрит. Он не ждёт, что она сломается. Знает, что она не поддастся на провокации — вышколена умником Мукуро. Но Бельфегор этого и не хочет, ему не нравятся лёгкие победы. Поэтому он улыбается самой гадкой улыбкой и сильнее натягивает леску, охватывающую её шею. Иллюзия идёт рябью и искажается, постепенно ослабляя удушающие объятия. Девочка смышлёная, быстро соображает. И ни единого проблеска страха — уж с себя-то она покров иллюзии скидывать не станет. Однако неуловимые вибрации лески лучше прочего показывают, что именно она чувствует, стоя лицом к лицу с тем, кто когда-то оставил не столько внушительный, сколько запоминающийся след внутри.
Бельфегор усмехается, покрываясь мурашками, и вкрадчиво спрашивает:
— Помнишь наш разговор? — На секунду в её глазах мелькает испуг, она становится похожей на себя прежнюю. — Ну как? Хочешь стать моим другом?
Самообладание изменяет ей лишь на мгновение, и Хром мучительно бледнеет под спрятанным за растрёпанными волосами взглядом. Однако она тут же берёт себя в руки и открывает рот, чтобы ответить. Бельфегор видит в её глазах: «Нет». Он видит: «Я лучше умру». И не может сдержать торжествующую ухмылку, потому что вместе с решимостью он видит крошечный червячок страха. Маленький, практически незаметный. Она помнит его, как и он её. С той лишь разницей, что она ни за что в жизни не хотела бы больше с ним встречаться, в то время как он рад. Не сказать, что он думал о ней — нет, он не вспоминал о ней ни разу за последние годы. Однако стоило ей переступить порог, как одна из недостигнутых пока целей всплыла на поверхность, заявляя о себе жжением где-то под лопаткой.
«Хочешь стать моим другом?»
Ему не нужны друзья, не нужен никто. Он просто любит сильных духом личностей — их приятнее всего ломать, изводить, прогибать. Треск чужого стержня — что может быть мелодичнее для изысканного слуха особы королевских кровей? И, как ни странно, Бульфегор совершенно не вспоминает в этот момент о Рокудо Мукуро, потому что сейчас ему нужна именно эта девчонка.
Пальцы сжимаются сильнее, вдавливая щёки в стиснутые зубы, лицо оказывается ещё ближе. Можно увидеть, как на дне зрачка влажно отражается свет от настенной лампы, как подрагивают сжатые губы. Хром не моргает — на пристальный взгляд она отвечает таким же пристальным взглядом. Она слишком уверена, что иллюзии её защитят в случае чего, и это немножко раздражает.
— Бельфегор. — Из тени выходит Маммон. Он останавливается в нескольких шагах от них. — Что ты делаешь?
Иллюзия испаряется моментально, нити будто растворяются, словно их не было никогда. Обмен любезностями окончен.
Бельфегор отстраняется от Хром и разводит руками, не пряча ликования. Какая всё-таки приятная, приятная, приятная встреча. Будоражит. Правда, этот коротышка появился очень не вовремя, но ничего, Бельфегор никогда не забывает то, что задумал.
— Всего лишь провожаю нашу гостью, — говорит он, засунув руки в карманы, — а то особняк Варии такой большой — можно запросто заблудиться, мы ведь не хотим…
Дробь каблуков прерывает его. Бельфегор оборачивается и, не сдерживаясь, смеётся, потому что Хром поспешно покидает это место. Удирает, как маленькая перепуганная девочка.
— Из тебя никакой гид, — фыркает Маммон, тоже глядя вслед Хром. — Пока ты треплешься, гостья торопится к выходу.
— Даже так. — Бельфегор, не отрываясь, смотрит на острые лопатки. — Ничего, в следующий раз мы обязательно продолжим. — Маммон вздрагивает, когда его губы разъезжаются в кровожадной улыбке. — Я обязательно тебя добьюсь. — Бельфегор оборачивается. — Повезло Десятому боссу, да? — говорит он и, не дожидаясь ответа, идёт в сторону своей комнаты.
А Маммон молча провожает его взглядом, затем бросает взгляд в сторону, куда убежала вонгольская девчонка, и качает головой. Ему одновременно и жаль её, и наплевать. Кому, как не ему, знать, что Бельфегор теперь не успокоится, пока не достигнет цели, а это может создать определённые трудности. Хотя уже поздно что-то думать — пусть будет как будет. У Маммона, в конце концов, полно собственных дел, чтобы думать о чужих проблемах. Поэтому он возвращается в большой зал, где продолжают препираться варийцы, и мысленно желает девчонке больше никогда не переступать порог особняка Варии. Для её же блага.