Арсений всегда был таким. Флиртующим.
Антон заметил в нём это ещё задолго до того момента, как они вступили в отношения, и, честно, он думал, что всё изменится, стоит им начать встречаться. И кое-что действительно поменялось: Арсений теперь не выступал инициатором — он просто отвечал флиртующим с ним мужикам флиртом (раз в несколько месяцев, конечно, но сам факт), почему-то игнорируя то, что у него есть собственный парень для оттачивания своих потрясающих навыков в данной области. Флиртун, блять, недоделанный.
Вот и сейчас тот сидит прямо рядом с ним и совершенно наглым образом флиртует с каким-то левым мужиком, которого они оба видят впервые в жизни, а Антон наблюдает за сей чудесной картиной, агрессивно пытаясь сдержать внутреннее негодование: ещё не хватало закатить ссору перед чужими людьми, они ж не у себя дома в конце концов.
А лучше бы были, потому что это начинает знатно раздражать.
— Я курить, — поднимается из-за стола, чем приковывает к себе вопросительные взгляды друзей, с которыми они выбрались в бар после тяжёлой трудовой недели, и обеспокоенный — Арсения, который удосужился оторваться от своего нового знакомого, которого — какого-то хуя — его компания радушно приняла за их столик. Антон закатывает глаза и выходит на улицу.
Бесит. Шастун не хочет злиться на своего мужчину, поэтому лучшее решение сейчас — охладиться, выкурив пару-тройку сигарет вдали от него. И всё же в глубине души ему хочется, чтобы Арсений пошёл за ним.
Он цепляет куртку и выходит на улицу, вдыхая носом морозный зимний воздух, зябко ведёт плечами и достаёт из кармана пачку сигарет, что грозит ему импотенцией. Антон отходит к противоположной стороне тёмного переулка и щёлкает зажигалкой, прикрывая кончик сигареты ладонью и поджигая. Затягивается и выдыхает едкий дым из лёгких, откидывая голову назад так, чтобы упираться затылком в холодную стену незнакомого ему здания.
В липкий омут мыслей он падает против своего желания.
Антон знает абсолютно точно, что Арсений его любит — убедился за эти годы в силе его чувств, но мерзкий червячок сомнения и неуверенности который год капает Шасту на мозги, заставляя чувствовать себя неинтересным и уязвимым.
Антон боится, что Арсений от него уйдёт.
Вероятно, Попов не придаёт такого масштабного значения своему стилю общения с людьми — особенно с мужчинами, потому что к девушкам Антон не ревнует: Арсений — гей, и это заметит любой зрячий человек; и всё бы ничего, если бы это не беспокоило так сильно Антона. Да, в основном беспочвенно, но Шастун старается над собой работать и убеждать себя, что он себе надумывает. И всё же с Арсением нужно поговорить на эту тему.
Попов выходит за ним, когда Антон поджигает вторую сигарету; идёт к нему быстрым шагом с обеспокоенным выражением лица и становится напротив.
«Вау, ему, оказывается, не похуй», — мелькает в голове у мужчины саркастическая мысль, за что он тут же хочет отвесить себе подзатыльник, потому что, конечно же, Арсению не похуй на него, и вообще мысли подобного рода о самом близком ему человеке — мерзкие. Да, Шаст злится на своего возлюбленного, но такие замечания стоит гнать из головы ссаными тряпками, потому что Арсений не достоин того, чтобы о нём думали в таком ключе.
— Всё в порядке? — Арс заглядывает ему в глаза, чуть наклоняя голову в сторону и улыбаясь уголками губ.
— В полном, — Антон хмурится и выдыхает сигаретный дым в сторону, чтобы Попов не дышал этой поганью. Бросать надо. Поджимает губы и смотрит на мужчину раздражённо. — Застегнись, — кивает на расстёгнутую куртку Арсения и затягивается снова.
Тот фыркает и закатывает глаза.
— А сам-то, — приподнимает бровь и смотрит с игривой усмешкой.
Антон цокает, выпускает дым из лёгких и зажимает сигарету губами; подтягивает Арса за худи ближе к себе, тянет собачку куртки вверх, пока этот дурик располагает свою ладонь на антоновской щеке и чешет отросшую бороду, словно Шастун какой-нибудь бродячий кот. Тот стоически не поддаётся на его ласки, хотя внутри всё так и плавится.
— Поехали домой? — Арсений прижимается к нему ближе и ныряет рукой под шастовскую куртку, размещая её на талии своего мужчины.
— А как же твой новый знакомый? — усталость от арсеньевских попыток вывести его на ревность, которые срабатывают каждый ёбаный раз, и раздражение из-за этого же льётся через край. В каждой букве этого предложения — сарказм и урчащая в тёмных закромах души злость.
— Моё общество, конечно, великолепно, но ты в нём нуждаешься больше, — улыбается безмятежно — будто не замечает состояние Шастуна — бупая мужчину в кончик носа, и мягко перенимает из его пальцев сигарету, которую сразу же тушит о кирпич здания. — А он как-нибудь переживёт.
Арсений цепляет его под локоть и ведёт к парковке, где Шаст оставил свою машину.
Домой они едут в тишине — если попытки Попова завести разговор и последующий игнор со стороны Антона можно таковой считать, конечно. В итоге Арс всю дорогу несёт какую-то околесицу, что в любое другое время рассмешила бы его мужчину, но сейчас тот явно не в настроении, и трогать его себе дороже. Антон напрягает челюсть и думает, кажется, так громко, что оглохнуть можно — неужели Арсений не слышит?
Такое у них уже было не единожды, почему же именно в этот раз Шастун так загнался? Ему бы самому ответ на этот вопрос знать.
Как только они перешагивают порог их квартиры и стягивают куртки, Антон прижимает Арсения к стене с требовательным поцелуем, придерживая его затылок рукой, чтобы он не ударился при столкновении, а тот, удивлённо-удовлетворённо мыча, отвечает сразу же. Мда, ещё недавно Шастун высмеивал подобные клише, мол, прям с порога начинают трахаться и всё по тому же заезженному сценарию с ревностью, но где он теперь…
Попов нашаривает руку мужчины и переплетает с ним пальцы, начиная вести его в спальню — с закрытыми глазами и губами, что оторвать друг от друга сейчас кажется сродни невозможному; они натыкаются на все углы, хоть и живут в этой квартире не один год и даже не два, но конечная цель всё же оказывается достигнутой.
Антон за волосы оттягивает от себя Попова и делает полушаг назад; смотрит требовательно и кивает на пол:
— На колени вставай, — снимает худи, бросая его куда-то на пол.
Со стороны Арсения раздаётся прерывистый выдох, и Антон, пока расстёгивает пуговицу и молнию джинсов, стягивая их до середины бедра, видит, как его мужчина мнёт напрягшийся член через штаны, меняя его положение, чтобы шов не давил так больно. Опускается послушно на колени и смотрит на него снизу вверх, невинно хлопая ресницами и совершенно блядским образом ухмыляясь.
— Без рук, — Антон проводит кулаком по члену пару раз, а после шлёпает головкой по Арсовому языку, что тот, улыбаясь, понятливо высунул.
Шастун располагает руку на затылке мужчины, зарываясь пальцами в отросшие волосы, и насаживает его рот на свой член до упора. Арсений давится, пытаясь отстраниться, но руки послушно держит сведёнными за своей спиной, и через несколько секунд Антон позволяет ему выпустить ствол изо рта, чтобы после Попов уже самостоятельно подался вперёд. Недолго он руководит, потому что вскоре Шаст, крепко держа его за волосы, принимается грубо толкаться членом тому в самую глотку.
Попов мычит довольно, позволяя Антону использовать свой рот в таком темпе, издаёт откровенно порнушные звуки и кайфует; на его подбородке слюна превращается во что-то пенообразное, что, стекая по антоновским яйцам, капает на пол, но до этого нет дела ни одному, ни другому. Шастун даёт Арсению передышку, во время которой тот просто водит губами по стволу, ещё больше смачивая его слюной, а сам Антон зачёсывает арсеньевскую чёлку назад мягкими заботливыми движениями, чтобы она ему не мешала самозабвенно отсасывать своему мужчине.
Антон в который раз толкается членом до упора, и Арсений, упираясь носом в короткие волосы на шастовском лобке, поднимает на него преданный взгляд, отчего тот чуть ли не спускает — пережимает себя у основания одной рукой, а другой оттягивает Арса от своего члена. Тот закашливается, вытирая тыльной стороной ладони вязкую слюну с подбородка, и улыбается сыто и довольно, стреляя в Шастуна кокетливым взглядом.
— На кровать, — Антон указательным пальцем тычет на их спальное ложе, и Арсений, будто послушный пёс, сразу же перебирается туда, стягивая по пути джинсы вместе с трусами и футболку.
Ложится на спину, разводя ноги, и смотрит на Антона, всё ещё дыша часто.
— Не трогать себя, пока я не разрешу, — приказывает Шастун, снимая мешающиеся штаны и цепляя на тумбочке смазку с квадратиком фольги.
Арсений, кажется, тихонько скулит, откидывая голову назад и снова возвращая поплывший взгляд на Антона через пару мгновений.
— Как же мне нравится, когда ты командуешь…
— Молчи, — Шастун бросает на него строгий взгляд исподлобья. — Достаточно уже наговорил сегодня, — забирается на кровать, садясь в ногах Арса и хлопая его по икрам, чтобы тот поднял ноги, взяв себя под коленями. Тот послушно выполняет его безмолвное требование, и Антон старается не думать, как же сильно его плавит от такого Арсения, который делает всё, что ему скажут, и смотрит так преданно, что ноги подкашиваются.
Старается не думать, потому что всё ещё испытывает раздражение от всплывающих в памяти моментов их вечера, который должен был пройти без посторонних.
— Хотя, знаешь… — Антон тормозит, прищуривая один глаз; обдумывает что-то пару секунд, после чего бросает тюбик смазки Попову на живот и двигается к изголовью кровати, вытягивая бесконечно длинные ноги и проводя с оттяжкой кулаком по члену. — Растяни себя сам, — ухмылка, которая передаётся и Арсению.
Тот фыркает и опускает ступни обратно на простынь, а потом и вовсе меняет положение: становится в коленно-локтевую полубоком к Антону так, чтобы тот и задницу его видел, и лицо; опирается на одну руку, а другую заводит назад, смотря на своего мужчину игривым взглядом.
— Не подсобишь? — кивает на лежащую рядом с его коленом смазку, и Шастун тянется к ней, после чего щедро льёт лубрикант Арсу на ложбинку, отчего тот дёргается и шипит, словно змея.
Попов собирает её средним и указательным пальцем, сразу же вводя их внутрь, прогибаясь в пояснице и шире расставляя колени. Антон рядом прерывисто выдыхает, пережимая себя у основания — у него, конечно, потрясающий мужик, но спустить так быстро от одного лишь вида его пальцев внутри него же не хочется.
Арсений с собой не осторожничает: двигает пальцами внутри быстро и резко, чередуя это со слишком медленными толчками, и Антон вместе с ним замедляет движения кулака по члену, смотря загипнотизированно на то, как уже три изящных перста распирают арсовскую дырку.
Попов стонет, упираясь грудью в кровать с совершенно порнушным выражением лица, и Антон не выдерживает — разрывает зубами квадратик фольги и натягивает презерватив на стоящий так, что в ушах звенит от возбуждения, член. Пристраивается к Арсению сзади, когда тот понятливо достаёт пальцы, и без торможения одним упругим толчком входит в неуспевшую закрыться арсовскую дырку до упора.
Мелодичные стоны Арсения для Антона — лучшие звуки во всей Вселенной. Лучше только его же скулёж на высоких нотах, до которого Шастун обязательно постарается довести его сегодня.
Он ждёт несколько мгновений, после чего начинает двигаться — сразу сильно, грубо, глубоко и так непременно хорошо, что у Арсения закатываются от удовольствия глаза. Антон цепляется за его тазобедренные косточки и насаживает Попова на свой член до громких шлепков тел друг о друга, что заполняют собой всё пространство не только комнаты, но и квартиры.
Арсений, будто бы в забытьи, между громкими стонами шепчет «Шаст-Шаст-Шаст», и Антон всё же наклоняется, прижимаясь на мгновение грудью к его мокрой от пота спине, чтобы зажать широкой ладонью его рот, замирая внутри на всю длину. Двигается в таком положении, почти не выходя, совершает сильные толчки, и Арсений мычит на каждом, подстраиваясь под заданный ритм и комкая в руке простынь.
— Кончишь без рук, детка? — шепчет ему Шастун на ухо, будто какой-то змей-искуситель, вжимая Арсения в себя максимально сильно в бессмысленной попытке срастись с ним в единый организм. Попов мычит в его ладонь, всхлипывая, и кивает несколько раз, красиво изогнув брови. Искусство в чистом виде. — Хороший мальчик, — также шепчет и возвращается в вертикальное положение, заводя руки Арса ему за спину и фиксируя их в таком положении.
Член внутри мужчины дёргается от этой картины: ни капли не сопротивляющийся и искренне наслаждающийся процессом Попов лежит под ним, упираясь грудью и щекой в матрас, поскуливая просяще и подаваясь бёдрами назад, хотя Антон в нём и так до упора, шепчет десятки «пожалуйста», пока Шастун наконец-то не начинает втрахивать его в кровать. Шлёпает Арсения изредка, отчего тот стонет особенно громко, напрягая руки, но не пытаясь выбраться: голосовое управление с пошлёпыванием он любит.
Когда Шастун чувствует, что оргазм уже близко, он ускоряется, двигаясь так быстро, как только может. Арсений стонет, жадно глотая ртом воздух, и кончает внезапно даже для самого себя оттого, что его мужчина в очередной раз задел простату. Сжимает его приятно внутри и продолжает двигать бёдрами ему навстречу, и в скором времени Антон брызгает спермой в презерватив, дотрахивая Арса чисто по инерции.
Выходит из его расслабленного тела и снимает гандон с постепенно опадающего члена. И вопреки своему обычному поведению, не падает с Поповым рядом, притягивая того к себе в объятия, а поднимается с кровати и уже было хочет уйти на ватных ногах в ванную, но Арсений цепко хватает его за запястье и тянет вниз, заставляя плюхнуться жопой на кровать.
— Арс, я в душ хотел, — Антон смотрит на него устало и снова порывается встать, но Арсений не даёт. Седлает его бёдра для надёжности и устремляет в него грозный взгляд.
— Сначала мы поговорим, а потом пойдёшь, — он говорит это строго, но под конец смягчается. Обнимает руками шею возлюбленного, расчёсывает его мокрую от пота волнистую чёлку и целует в лоб. — Ты всё же загнался из-за того парня, да?
Антон морщится, будто от зубной боли, и мотает головой, будто кот, сунувший голову в пластиковый стаканчик, пытаясь уйти от мягких арсеньевских прикосновений, но тот хватает его за щёки, сдавливая их, из-за чего шастовские губы против его воли надуваются. Такое ощущение, будто ему снова пять лет и на семейном застолье до него вновь докопались со своими сюсюканьями какие-то дальние родственники.
— Ша-аст! — почему-то радостно тянет Арсений с широкой улыбкой и целует его в надутые, как у рыбки, губы — даром, что не переносит этих обитателей водной среды. — Если бы ты только знал, как мне на них похуй, ты бы заплакал. У меня ж на фоне тебя всё меркнет!
Антон потихоньку оттаивает, убирает арсовские ладони со своих щёк и обвивает руками его талию, утыкаясь лбом ему в шею.
— Я знаю, просто… — трётся кончиком носа о линию арсеньевской челюсти, чмокая в центр неровного четырёхугольника из родинок на левой щеке. — Зачем ты это делаешь? — заглядывает устало в любимые голубые глаза.
— Чтобы ты почаще был таким властным в постели… — Арсений смотрит на него жалобно и целует в родинку на кончике носа. — Я ж как узнал, что ты можешь быть таким, так теперь жить без этого нормально не могу.
Антон усмехается с толикой грусти и наклоняет голову в сторону, прижимая Попова ближе к себе.
— Но ты можешь меня просто попросить? — с вопросительной интонацией. — Мы же стремимся к здоровым отношениям, разве нет? — Арсений кивает активно. — О какой здоровости может идти речь, если ревность отвратительна? Я уверен в тебе, как в себе самом, ты же знаешь, я не хочу такого между нами…
Попов понимал, конечно, что в ревности нет и не будет никогда ничего хорошего, но он почему-то не видел в таком поддразнивании что-то плохое, а сейчас, когда смотрит на это глазами Антона, видит всю хуёвость и проблематичность их положения.
— И что ты предлагаешь? — задумчиво. Прикрыв глаза, трётся своим кнопочным носом о косточку шастовской скулы и льнёт к нему доверчиво.
— Говорить словами через рот о своих желаниях, Арс, — Шастун цокает, шуточно закатывая глаза, и целует его в закрытый глаз. — Лады?
— Лады, — улыбается довольно, будто кот, объевшийся сметаны.
— А теперь пусти меня в душ.
— Вместе пойдём, — Арсений поднимается с его колен, зябко ведя плечами, и грациозной ланью ускакивает из комнаты.
— Это небезопасно! Арс! — кричит ему Антон вслед, хватая из шкафа два чистых полотенца.
— Ой, не нуди, Шаст!
Антон фыркает и с улыбкой залезает в ванную к Арсению, прижимаясь к его спине грудью и целуя того в загривок.
И всё у них будет хорошо. Обязательно.