Почему Отабек уходит

— Почему это каждый раз происходит? — Жан бахается за прозрачный пластиковый столик, ставит на него одноразовый стакан с невкусным чаем по цене бутылки вкусного «Божоле-нуво». — Каждый чертов раз, ты собираешь вещички и валишь в закат на коне?

— Такова воля авторки. Что я могу сделать? — Отабек садится напротив. На фоне огромного панорамного окна, разделенного системными прямоугольниками, он выглядит меньше, чем на самом деле.

Жан вытягивает одну ногу, прижимает её к ноге Отабека, чтобы почувствовать, что они всё ещё рядом. Он запрокидывает голову и разглядывает высокий ломаный на ромбы и треугольники потолок. Косматые волосы свешиваются вниз открывая угловатое лицо.

— Но ты говорил с ней?

По километрам мраморной плитки, снуют люди в дутых пуховиках и спортивных куртках, с уставшими серыми лицами и пестрыми чемоданами, обтянутыми слоями упаковочной плёнки.

— Да. У неё не закрытый гештальт. — У Отабека такое же уставшее лицо, как и у снующих вокруг людей.

Жан нетерпеливо взмахивает руками: «что за бред?» Отхлёбывает из стаканчика. Горячий чай злобно кусает за язык.

— Чёрт подери! — Жан бряцает на середину стола смартфон и дёргано тычет узловатыми пальцами в экран. — Я больше так не могу. Звоню ей.

Жан выбирает в списке контактов «Vibroshot» и включает громкую связь.

— Айло, Жан, чем обязана?

— Скажи, за что ты меня ненавидишь?

— Жанчик, ты же знаешь, я тебя обожаю, ну. Иначе с чего бы тебе достался самый лучший мужик? — из телефона доносится шорох и детский смех. — Рада тебя слышать, милый, в чём твой вопрос?

— Бекки тоже здесь, мы на громкой связи, — пропел Жан и выразительно уточнил: — Звоним из аэропорта.

— Жанушка, я знаю, откуда вы звоните, я же это пишу. Привет, Бека, тебя я тоже рада слышать.

— Салют, малышка, ты такая сексуальная! — Отабек широко улыбается, открывая верхние зубы.

— Эй! Ты так не говоришь!

— Как видишь, Жан, я делаю, что мне велят. — Отабек продолжает улыбаться Жану во весь рот.

— Удивительно, но это… Сексуально.

— Жанчик, мы пошутили.

— Пф, повёлся. — Отабек легко толкает кулаком Жаново предплечье.

Жан скалится и с облегчением немного съезжает по стулу вниз.

— Так в чём твой вопрос, Жанчик?

— Почему Бекки все время улетает, уезжает и уходит? Мы хотим быть вместе, у нас голубая любовь!

— На исповеди расскажи, про голубую любовь. — На фоне грохот и пауза.

— Признайся, ты даже не стараешься!

— Жан. У меня маленькая дочка, я сижу в декрете и не могу, по желанию, свалить в Казахстан, или в Канаду, или в закат. А Отабек может. Вот он и катается.

А ещё у меня не закрытый гештальт по поводу болезненно завершившихся отношений, много лет назад. И детские травмы и проблемы с осознанием эмоций. Так что, отношения у вас невротические, да, из-за всего этого.

Но я работаю над этим, честно. Хожу к психологу. Вы там держитесь ребята, радужные времена ещё не скоро, но передышки будут.

— А почему я всё время улыбаюсь и делаю вид, что мне всё нравится? Я заебался делать вид, что всем доволен!

— А я заебалась рисовать твои пижонские коньки в перспективе, поговорим об этом?

— Ладно, это было действительно неплохо. Но можно меня немного почеловечнее, а?

— Я подумаю, Жан. Я давно над этим думаю. Правда, Беке ещё пару неврозов подкину, так что легче не станет.

Бека вздохнул и прикрыл глаза рукой. Он ничего не спрашивал. Он устал и просто молчал.

— Так. И насколько долго "это" будет продолжаться?

— Жан, вот что ты жалуешься? У некоторых людей всю жизнь такие отношения и ничего. А у вас страсть, и романтика, и абьюз, только через раз. Ты посмотри, какой тебе Бека не зажатый достался.

Жан отнял руку Отабека от его лица и сплел пальцы. Отабек улыбнулся уголками рта и пересел на стул рядом с Жаном.

— Это я ценю, правда. — Жан это правда ценил.

— Вот и славно. Бека, у тебя вопросы есть?

— Я хочу байк.

Жан вскидывается, смотрит с возмущённым удивлением.

— Ох, не знаю милый, ты и так слишком крут. Но я подумаю. — Детские крики на фоне и тяжёлый вздох. — Ладно, Жан, говори какое-нибудь желание. Не обещаю выполнить, но буду иметь ввиду.

Жан уже запустил беспокойные пальцы в волосы Отабека, сосредоточенно взбивая вихры, и на секунду замешкался, отвлеченный своей маленькой местью:

— Хочу в волшебное путешествие, — выпалил он, с вызовом глядя на Бека. И поспешил добавить, боясь продешевить: — и чайную церемонию.

— Так. Ты хочешь путешествовать, Бека хочет байк. Валькирия устроит?

— Перевыпущенная.

— … Путешествие. Так и запишем. — Крики переходят в затяжной визг. — Пока, ребята, помните, что я вас нежно люблю. Отключаюсь.

— Хорошенькая любовь, конечно! — Жан трепал теперь свою вихрастую макушку. — Надеюсь, она сплавит уже ребёнка в детский сад и образумится. Ты тоже хорош! Хочу байк!

Взлохмаченный Отабек приложил указательный палец к губам Жана. Затем, придерживая рукав мягкого халата, плеснул в глиняную пиалу молока из широкого молочника, отвернул резной краник медного самовара, и пиалу, булькая и шипя беспокойной струйкой, наполнил крепкий красный чай. Жана окутали ароматы чабреца и мяты. Пиала, пыхтя паром, уютно устроилась в крупных ладонях. Пар поднимался вверх, под соломенный потолок открытой деревянной беседки, укутанной мокрой от летнего дождя виноградной лозой. Солнце ослепляло, отражаясь в частых моросящих каплях. Два вихрастых холма, один высокий, крутой и скалистый, второй пологий, ровный, угрюмый в своём окружении каменных валунов, умывались дождём и тянулись друг к другу яркой дикой травой, разделённые узкой тропой до самых далёких гор.