Погода за окнами была тихой и спокойной, немного мрачной из-за нависших туч, не дающих солнцу пробиться сквозь себя. Тэхён взмахом палочки счистил со своих ботинок грязь (не с первого раза, вообще-то, — невербальные заклинания всё ещё давались ему довольно сложно) и направился к кабинету, в котором должно было проходить первое занятие из сегодняшнего расписания. Учебный настрой напрочь отсутствовал, ноги плелись так медленно и нехотя, что казались ватными. Ещё немного, и он сам себе готов будет признаться, что устал. Бесконечные тесты, проверочные и домашние работы, которые тянулись друг за другом длинной нитью протяженностью в два с половиной долгих года, не давали его душе покоя.
— Ким Тэхён, молодой человек! — где-то сзади послышался звонкий мужской голос, заставляющий натянуть на почти бледное лицо приятную, но немного наигранную улыбку и обернуться — Тэхён ведь хороший мальчик.
— Да, профессор, — он сделал несколько шагов навстречу худощавому мужчине, не отрывая от его глаз своего усталого, холодного взгляда.
— Послушай, у меня к тебе один важный разговор, — преподаватель начал неспешный шаг куда-то в глубь заведения, и Тэхён неосознанно пошёл за ним, вслушиваясь в ровный, удручающе серьёзный голос. — Ты же понимаешь, что после получения диплома тебя без проблем возьмут в аврорат, не так ли? Ты лучший на курсе, безусловно, но… есть просьба.
Мужчина замолкнул, то ли пытаясь подобрать слова, то ли желая вызвать у Тэхёна нервозность. Он эти приёмы хорошо знал: не просто так отучился на змеином факультете семь долгих лет.
— Какая, профессор?
— Нужно тебе в этом году взять себе под крыло одного парня, — ответил тот, и рука в воздухе жестом заставила замолчать быстрее, чем Тэхён успел возразить. — Он умелый, хороший мальчик. Готов поспорить, так же, как и ты, попадёт в аврорат легко. Ну, почти как ты, разумеется.
Тэхён на последние его слова едва не закатил глаза, но вовремя себя одёрнул, — как бы хорошо он не сотрудничал с преподавателями, субординация в его мозге пришилась намертво.
— А зачем ему тогда моё крыло, профессор? Раз уж он «почти, как я»?
— Не мой секрет, Тэхён, не могу сказать, — учитель тихо вздохнул. — В общем, ты подтягиваешь его, вы вместе проходите экзамены, а я тебе дополнительное рекомендационное письмо, по рукам?
— Разговора про экзамены не было…
— Вот и договорились! — профессор хлопнул его по плечу и развернулся в противоположную от Тэхёна сторону перед тем, как тот сумел вымолвить хоть что-то.
***
То, что ставить его в пару с этим «почти-как-ты» парнем было ошибкой, стало ясно сразу. Тэхён понял, что они не сработаются уже тогда, когда незнакомец с большими оленьими глазами и совсем наивным взглядом только успел зайти в аудиторию. Он присел рядом, несмотря на отпугивающий и явно недовольный взгляд, протягивая ладонь для приветствия:
— Чонгук, — проговорил мальчишка с улыбкой, так по-доброму наивно и выжидающе, что Тэхёну даже стало немного неловко, когда он сам в ответ лишь бросил кивок головой.
Тэхёна можно было понять. Он не являлся плохим человек, правда, просто жизнь однажды научила его, что улыбка снаружи совсем не значила улыбку внутри, а разбираться, где дружелюбие и интерес реальны, а где — нет, очень уж долго. Тэхён просто привык быть в одиночестве. Общаться с кем-то, кроме себя, пугало и вызывало у него на языке вкус тошноты. Может, он бы и начал вести социальную жизнь ближе к двадцати трём годам или около того… Сейчас у него не было на это ни времени, ни желания.
Так что, да, Тэхён Чонгуку не симпатизировал от слова совсем, но тот на это только ухмылялся с едва слышным смешком. Возможно, он уже тогда знал, чем их партнёрство закончится. А может, его просто забавлял Тэхён.
Но это всё только предыстория, суть в том, что Чонгук и Тэхён — идеальный дуэт.
Холодный, безжалостный и хитрый боец Ким, способный обвести любого соперника вокруг палочки, и за спиной у него хорошо подвешенный на язык, широкоплечий и упёртый Чон с весьма обманчивой внешностью. Но такими они стали, безусловно, не сразу. Им вдвоём пришлось пройти третий курс обучения, волокиту с документами, экзаменами и собеседованием в аврорат. Всё бы ничего, если бы они хоть немного сходились характерами:
Тэхён его сначала вообще не понимал; миловидное лицо, блестящие круглые глаза, привычка беззлобно хмуриться во время трапезы и… ну, его тело. Его широкие скульптурные плечи, рост, едва не выше метра восьмидесяти, крупные грудь и бёдра и бицепс, мышцы которого видно, стоило Чонгуку только взять в руки что-то тяжелее метлы.
— Чего так смотришь? — спросил он, заметив на себе острый взгляд. В мужской раздевалке не было принято так друг на друга смотреть, да и Тэхён таким не промышлял никогда, но в этот раз он не мог даже самому себе доказать, что засмотрелся случайно.
— Ничего, — прошептал в ответ и натянул на себя последний предмет экипировки — сегодня они собирались играть в квиддич, и почему-то ему начало казаться, что необходимо было срочно тянуть Чонгука в свою команду.
Иногда в непонимании оказывался Чонгук. Чтобы выучить все эмоции на каменном лице, запомнить привычки жестикуляции в тех или иных ситуациях, найти к каждой из них подход… требовалось слишком много времени и силы воли не бросить это дело сразу, да и объект изучения совсем не помогал:
Тэхён поначалу, если новоиспечённый напарник смел как-то облажаться в их общем задании, только молчал, проницательным цепким взглядом сверля чужой лоб, но затем, когда их дуэт стал немного приносить плоды и непонимание медленно, но верно рассасывалось, его реакции изменились и запутали бедного Чонгука пуще прежнего. Он, бывало, даже кричал, хотя часто просто делал едкие замечания, не оставляя его действия без комментариев. Особенно плох Чонгук был в зельеварении; он никогда не забудет момент одного из уроков, на котором им нужно было точно отличить друг от друга базовые, но похожие друг на друга ингредиенты. Чонгук едва не наугад проставил на пергаменте ответы, понимая, что хороших баллов ему не видать, но сдать работу не успел — Тэхён позачёркивал всё своим изящным чёрным пером и вписал нужные варианты так быстро, что сам удивился. Когда только успел изучить задания Чонгука?
И, не принимая благодарностей, неделю подряд припоминал чонгуков «должок», изображая на лице раздражение от того, что пришлось кому-то помогать.
(Хотя к тому времени ему давно перестало быть в тягость помогать Чонгуку. Даже больше — внутри у него появилось настоящее желание сделать добро, и Тэхён, не имея возможности от него отделаться, просто-напросто об этом не думал).
— Почему ты это сделал? — спросил у него Чонгук, получив свою работу обратно, с выведенным чернилами «Превосходно» на месте оценки. — Раньше ты даже не смотрел на меня.
— Не знаю, — с привычным ему каменным лицом ответил Тэхён, а затем помялся, решив продолжить: — Теперь мне не всё равно.
Так что работать аврорами они пришли уже в приятельских отношениях. Не совсем незнакомцы, но и не друзья. Тэхён помог ему получить хорошую оценку по зельям, а Чонгук подарил возможность устроиться в аврорат с рекомендационным письмом и без лишних экзаменов. Всё бы закончилось на этом, если бы Чонгук так сильно не подходил Тэхёну, а Тэхён — Чонгуку. Теперь они значились напарниками и на работе, уже через полгода став лучшими среди новичков.
Но и это пришло, конечно, не сразу. Первым, и самым трудным для них обоих, стало заполнение бумаг. Делать никому ненужные отчёты, сидя в одном большом помещении с кучей таких же недотёп, как они сами, и невольно слушать чужие шумные разговоры было невыносимо. Руки чесались начать работать по-настоящему, но до этого, как оказалось, тоже нужно дорасти.
В первый раз, когда их отправили на вызов, по коже бегали мурашки, а в душе бурлила страсть к новой работе, но «преступником» оказался обычный пьяница, умерший от отказа печени.
— Огневиски губит жизни, — шептал Чонгук, явно недовольный их дебютом в качестве мракоборцев, и записывал что-то в книгу. Тэхён тогда впервые у него на глазах усмехнулся.
Затем пошли дела более серьёзные, и через пару месяцев они получили вызов на горячую точку. Какой-то нелегальный магазин зелий наконец накрылся, и шум был громким; расследовавшие это дело два аврора не справились бы с такой толпой, потому им нужен был кто-то побыстрее и посильнее. Ни Чонгук, ни Тэхён после этой миссии не получили травм, если так нельзя было назвать шумящее в груди сердце и закипающую под адреналином в венах кровь от первой победы.
Они оба тогда впервые узнали друг друга во время настоящей работы, той, к которой всю жизнь стремились, и это сблизило их немного сильнее. Возвращаясь с точки в офис, они делились впечатлениями, болтали, так активно и свободно — впервые, и Тэхён поймал себя на мысли, как приятно видеть эти блестящие глаза и широкую улыбку так близко.
А затем и эти вылазки становились всё чаще, обыденнее, скучнее. Спустя ещё месяц они уже не с таким предвкушением реагировали на входящих в офис секретарей, которые спешили сообщить адрес, и раскрывали письма снующих туда-сюда сов с неохотой. Чонгук обязательно закатывал глаза, стоило начальнику отдела подойти к их столу ближе, чем на полфута, а Тэхён укоризненно поглядывал на него, пытаясь его вразумить.
— Лучше бы бумаги заполняли, да бомжей подбирали, — ворчал как всегда возмущённый Чонгук, крутя в руках перо, пока Тэхён читал одно из новых писем.
— Мерлинова задница… — прошептал он, когда глаза его всё быстрее и быстрее забегали по пергаменту.
— Что там? — спросил Чонгук, откладывая перо на захламленный стол. — Говори быстрее!
В тот день их впервые позвали расследовать настоящее, крупное преступление в качестве помощников главного аврора. И назначили сразу обоих, видимо, разглядев потенциал в золотом дуэте. Некогда неприлипчивый и не слишком эмоциональный Чонгук едва не вскрикнул и на мгновение сжал плечи Тэхёна в объятиях, не сумев совладать с собой, получая в ответ притворные недовольство и холод.
Тэхён не знал, почему в груди в тот момент зародилось тепло, и понятия не имел, как сильно это скажется на нём после. Он никогда до этого не задумывался, куда вдруг подевались раздражение и неприязнь к Чонгуку, что были спутниками их отношений первые пару месяцев учёбы на курсах, но теперь… теперь Тэхён просто не желал это мусолить.
Даже если впервые почувствовал настоящее наслаждение от прикосновений и понял, каково это — улыбаться искренне. Даже если помусолить эту тему на самом деле хотелось.
Всё проходило просто замечательно: они, пока только наблюдая, следили за новыми уликами и анализировали возможные мотивы и способности преступников вместе с временным начальником. Тэхён старался опираться на мотивы, выискивая всевозможные варианты нападений, а Чонгук в основном делал акцент на имеющиеся факты, и оба они вели записи в дневниках, пытаясь набраться как можно больше опыта. Наконец за их общим столом, отделённым стеной из сложенных друг на друга папок, поселились энтузиазм и воодушевление, витающие в воздухе каждый раз, когда их приглашали на место с новыми уликами.
Время бежало чертовски быстро. Чонгук не успевал замечать, как в голове откуда-то точно отложились все яркие привычки Тэхёна, его повадки во время допроса и мимика лица, которая зависела от настроения. Чонгук так легко мог его прочитать, как Тэхён — самого Чонгука. В один момент нужда в разговорах меж ними пропала, и почему-то казалось, что это теперь навсегда.
Не то чтобы они превосходили всех вокруг, просто понимали, что, если будут продолжать, результат улучшится, а потому шли дальше, раскрывая дело за делом, учась на ошибках и опыте, и вместе пытались измениться в лучшую сторону.
— Но у него мог быть поставщик со стороны, — произнёс Тэхён, бездумно пуская в воздух снопы зелёных искр. Они совсем недавно получили собственный кабинет, и его стол выглядел пусто, в отличии от места Чонгука. Тот везде уже освоился: перо там, где было бы удобнее за него схватиться, палочка закреплена в наручном чехле, а все бумаги рассортированы по полочкам, опираясь на свежесть расследования.
— Я уже думал об этом, — ответил тот, посасывая из трубочки холодный кофе. — Но все знакомые, по которым я пробил, сказали, что в их областях давно не было подобных всплывов. Производством таких зелий уже никто не занимается.
— Почему раньше мне не сказал?
— Я говорил, просто ты не всегда слушаешь.
Тэхён громко вздохнул. Чонгук говорил правду — он действительно иногда забывался в собственных мыслях, не обращая ни на что внимания.
— Извини, — промямлил Тэхён.
— Меня часто посещает чувство, — резко подорвавшись с кресла, начал рассуждать Чон, — что нам тоже иногда нужен отдых. Тебе особенно.
— С чего это я особенный? — возмутился он, прекращая вращать палочкой в руке. Искры неудачно ударились об его кожу.
— Чем ты обычно занимаешься в выходные? — спросил Чонгук.
Тэхён стушевался. Повёл бровью, опуская взгляд, и задумчиво зашипел.
— Не знаю? Или сплю, или тренируюсь.
— Это не отдых.
— Что, по-твоему, отдых? — уже раздражённо спросил Тэхён, вновь начиная пускать в воздух зелёные искры.
— Для всех по-разному, — невозмутимый Чонгук, как всегда, на его злость глаза закрыл, абсолютно серьёзно подходя к заданному вопросу. — Мне лично нравится выпить чего-нибудь под просмотр магловского фильма.
— Магловские фильмы? Серьёзно?
— Да. Они бывают интересными, — он начал мерить комнату шагами, трогая руками полки и столы, так, словно впервые здесь находился. — В общем-то отдыхать — это заниматься чем-то, что тебя радует и не напрягает. Как думаешь, как бы ты хотел отдохнуть? — Чонгук остановился напротив чужого кресла, смотря на напарника сверху вниз, и активно считывал его эмоции.
Тэхён был немного смущён, что происходило крайне редко, и неуверен. Чонгук звучал разумно, да, но неужели он действительно выглядел так, словно ему был срочно необходим отпуск?
— Не знаю. Я же никогда этого не делал.
Он и правда от работы не отдыхал. Учась в школе ему не требовалось много, чтобы восполнить усталость — вкусного ужина, интересной книги и сна хватало с головой. На учебных курсах было сложнее, особенно когда он начал выбираться на места преступления как ученик и изучать дела для практики. Тэхён себе отдыхать не позволял, и на это у него была причина. Ему было необходимо стараться изо всех сил, потому что родители, будучи последователями Тёмного Лорда, с самого детства подгадили репутацию.
— Тогда предлагаю посидеть вдвоём в каком-нибудь пабе. Дело не сдвинется, если мы продолжим тупо смотреть на бумаги.
Тэхён не знал почему согласился, но, немного подумав, утвердительно кивнул и тихо вздохнул.
Сразу после окончания рабочего дня они выдвинулись в Хогсмид, чтобы побродить по его улочкам в тишине, перед тем как найти подходящий бар. Сугробы под ногами напоминали о стоящей зиме, но холодно почему-то не было: Тэхён оделся в тёплую мантию, а вот Чонгук… выглядел как магл. Как всегда, впрочем.
— Я устал ходить, хочу напиться, пошли сюда? — спустя время спросил он, указывая на «Три метлы».
Тэхён согласился, вновь не зная, почему так поступил.
Для буднего рабочего дня людей в заведении казалось много, но снующие повсюду работницы улыбались приветливо и совсем не выглядели удивлёнными такому наплыву. Возможно, это их привычная посадка, а Ким Тэхён, не посещавший такие места с самой школы, просто не был достаточно (или совсем) осведомлён.
— Я здесь не часто бываю, но хозяйка хорошая, — проговорил Чонгук, ведя его за свободный столик, схватив за руку.
Тэхён на него смотрел с недоверием, бегая взглядом от сосредоточенных глаз до места, где чувствовалась горячая ладонь. Это было так странно — находиться вдвоём вне работы, вне аврората. Он привык видеть Чонгука в форме мракоборца, увлечённого записями по новому делу или жалующегося на очередной провал, но вот так, в расслабленной (если не считать его собственного хмурого лица и скептического настроя) обстановке, одетого в тёмные обтягивающие (О, Мерлин, пощади) джинсы, яркий свитер, что выглядел немного нелепо, но так горячо на широких плечах, и оверсайз куртке («ты не понимаешь, это модно»), чувствовалось по-особенному. Так, будто они перестали быть просто коллегами.
Тэхён жутко соврёт, если скажет, что никогда не засматривался на Чонгука в каком-то романтическом смысле, но обет молчания он не давал, так что просто предпочитал недоговаривать, если в их кабинете вдруг заходил разговор, не затрагивающий работу.
— Что ты будешь? — Чонгук вырвал его из глубоких раздумий, смотря точно в глаза своим оленьим блестящим взглядом.
— Огневиски? Я не знаю, — проговорил он, стягивая с себя тёплую мантию и скидывая её себе на ноги.
— Хорошо, — сказал Чонгук и подозвал официантку для заказа.
К гулу шумящей толпы магов на танцполе нужно было привыкнуть. Тэхён глядел на них, прищурив глаза, с неким непониманием. Он никогда так не «отдыхал». Ему слово «отдых» в его истинном понятии вообще не было знакомо, но, когда Тэхён заметил, с каким сиянием Чонгук смотрел туда, в самую глубь, и едва двигался в такт какой-то попсовой песне, сердце немного сжалось.
Порции огневиски шли одна за другой. Он чувствовал, как в кровь проникало пьяное тепло алкоголя, согревая, и слова вдруг полились из губ охотнее.
— Я тебя вообще не замечал в Хогвартсе, кстати, — сказал Тэхён после того, как Чонгук мельком упомянул времена учёбы в школе.
— Я перевёлся туда, когда моя мать переехала в Англию, — пояснил тот, наконец почувствовав продвижение в разговоре и заметив перемены в языке тела Тэхёна: он уселся свободнее, едва раздвигая ноги под круглым столом, и больше не так крепко сжимал в руке стеклянную посуду. — На пятом курсе. На самом деле, большинство лет моей школьной жизни прошли в Дурмстранге.
— Воу, — вздохнул Тэхён.
Дурмстранг вызывал в нём смешанные чувства. Школа одновременно отталкивала своей историей, репутацией и своим директором, с которым он был знаком едва не лично, и заставляла краснеть, когда Тэхён вспоминал учеников оттуда. Все высокие, с тёмной богатой шевелюрой и присущим только им жёстким характером горных жителей. В голове быстро рисовалась картинка уже взрослого Чонгука в кроваво красной мантии, с посохом в руках и ботинках с каблуками.
— Это так… — шептал Тэхён, не отрывая от него немного плывущего взгляда.
— Как? — усмехнулся Чонгук.
— Сексуально, — подхватывая смешок, выдавил из себя Ким. Щёки сильнее порозовели.
Чонгук улыбнулся уголком губ, на мгновение опуская взгляд, и мотнул головой.
— За твой первый отдых, — немного громче проговорил он, вскинув голову и зажатый в руках стакан.
— За отдых, — Тэхён не отказался стукнуться бокалами, последний раз прогоняя в мыслях собственные слова.
А затем всё как в тумане. Он успешно избавился от своей головной боли, стыда и стеснения, продолжая вливать в себя обжигающий внутренности алкоголь. Чонгук вдруг оказался немного ближе на мягком угловом диване, а затем запредельно близко на танцполе. Тэхён совсем не понимал, как они появились там, пьяные и весёлые, посредственно танцуя в полуметре друг от друга, но было хорошо. От тела Чонгука словно исходил какой-то жар, и Тэхён краснел из-за него так сильно, но чувствовал себя абсолютно комфортно, что обязательно бы испугался своих чувств (как это происходило всегда), если бы не был так беспечно и сильно пьян.
Музыка в ушах стучала набатом вместе с пульсом, когда он начал понемногу уставать. Тело, пусть и всё ещё желавшее куражиться в танце, потеряло свои силы, и ему оставалось только повиснуть на чонгуковых широких плечах.
Тэхён никогда так не напивался. В детстве, когда он ещё жил с родителями, алкоголь представлялся ему чем-то дорогим и благородным, потому что общество чопорных людей высшего общества, что прислуживали Тёмному Лорду, распивали только самые элитные напитки. Тэхён никогда не видел, как алкоголь может вскружить голову, хотя пробовал не впервые. Всё же, ему не шестнадцать лет, но… ударило сильно.
И несмотря на всё это (мутный, не понимающий ничего разум; плывущее вокруг пространство и ворох бабочек в животе), он осознал всю абсурдность ситуации, когда Чонгук с силой сжал его спину, не позволяя свалиться на пол. Тэхён с неловкостью промычал, не поднимая головы.
Стыд вдруг заполонил его, а ветреная от алкоголя голова лишь помогла побыстрее начать съедать изнутри.
— Пошли отсюда, — проговорил он, еле волоча языком, прямо в чужую шею.
— Пошли, — Чонгук бережно подхватил руку Тэхёна, позволяя опереться на себя, и повёл его к столику, где они неосторожно оставили верхнюю одежду.
Чонгук глядел на него с некой виной, хотя ещё полчаса назад думал, что точно действовал во благо. Он просто хотел, чтобы Тэхён отдохнул и расслабился, потому что порой смотреть на него было даже больно. Как бы отстранённо они не вели себя всё время, что проводили бок о бок, Чонгук давно для себя понял, что Тэхёном дорожил. Конечно, он в первую очередь был ему просто по-человечески благодарен за то, что тот сделал, но как-то раз, размышляя над одним особенно вычурным делом у себя дома и неизменно возвращаясь мыслями к своему напарнику, Чонгук пришёл к тому, что Тэхён был интересен ему не только в плане рабочих отношений.
О нём хотелось заботиться. Смотря в порой пустые, убитые усталостью от забитого графика глаза, в груди какая-то неясная ему сила сжимала быстро стучащее сердце. Тэхён ведь заслуживал счастья и точно не должен был терпеть хоть какую-то боль, даже если сам на неё шёл. И неважно, что Чонгуку мало что известно о его прошлом и настоящем.
Тэхён пошатывался, уверенно отлипнув от чонгука плеча (хотя тот и сопротивлялся, говоря, что всё в порядке), и пытался проморгаться, чтобы прогнать с глаз пелену. Трансгрессировать было точно нельзя, иначе не собрать ему потом себя даже по мелким кусочкам. Видимо, Чонгук тоже это понимал, напряжённо оглядывая улицу.
— Я думаю, что стоит или снять тебе номер в гостинице на ночь, или идти ко мне. Ты ведь далековато живешь, да? — он повернулся к немного поникшему Тэхёну, едва нервничая.
— Ночевать в месте, куда все приходят, только бы орать в кроватях ночи на пролёт? — недовольно пробурчал он, мотая головой. — Я даже в таком состоянии не смогу там заснуть.
— Тогда пошли, — Чонгук развернулся в сторону дома, где недавно приобрёл маленькую квартиру. Достаточно недалеко отсюда, чтобы дойти даже пьяным в дребезги. Но Тэхён только недоверчиво на него посмотрел и продолжил стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу.
Так что Чонгук просто взял и крепко схватил чужое предплечье, чтобы с силой потащить за собой.
— Извини, — прошептал он, когда они вдвоём ввалились к нему домой. Он уже успел уложить (повалить) Тэхёна на собственную кровать, предварительно стянув с его неожиданно широких плеч толстую тёмную мантию.
— За что? — пробурчал тот в подушку, медленно проваливаясь в дрёму.
— Я просто… — Чонгук схватился за свои волосы, немного оттягивая их, чтобы привести себя в чувства, — хотел, чтобы ты немного отдохнул. Мне жаль, что я позволил тебе дойти до такого состояния.
Тишина на мгновение повисла в тёмной комнате, освещаемой лишь сиянием звёзд через окно без штор, пока из кровати не послышался ужасный громкий храп. Чонгук охнул, перед тем как тихо прошептать:
— Спокойной ночи, — и укрыл его одеялом, плотно прижимая ткань под тэхёново тело — порой ночью бывало холодно.
Ещё пару секунд помучив себя раздумьями о том, чтобы лечь рядом и заснуть прямо с ним, близко-близко друг к другу, он тихо развернулся и ушёл прочь, нехотя доставая старый матрас для того, чтобы расположиться на полу.
***
Чонгук проснулся со странным ощущением мягкости вокруг себя, через силу разлепив горящие глаза. Взгляду открылось пышное одеяло, которое он обнимал во сне (и до сих пор), отчего по лицу вдруг прошёл жар, и он резко отмахнул его в сторону, разваливаясь на постели звёздочкой.
Противная духота окатила его тело. Голова на смятой подушке ощущалась чугунной, сжимаясь изнутри так сильно, что Чонгук в голос застонал от боли. Всё вокруг ощущалось слишком тяжким, когда он постарался уложить её как можно удобнее, пытаясь избавиться от спазма.
Вчера он провёл свой вечер с Тэхёном. Тэхёном! Подумать только, Чонгук отрывался на танцполе дешёвого паба в опасной близости с человеком, который с самого начала показывал себя настоящей чёрствой ханжой, не проявляющей эмоций первые полгода знакомства.
Забавно, но так стыдно. Наверняка, Тэхён сейчас чувствовал себя не лучше. И, думая об этом, Чонгук вдруг резко дёрнулся на кровати, вспомнив конец вчерашней ночи. Он ведь точно засыпал на полу, уложив напарника на собственную кровать, а теперь… его и след простыл.
Чонгук с тоской провёл пальцами по одеялу, жалея о таком импульсивном жесте — голова вновь отозвалась пульсирующей болью. Он хватился за неё ладонями, не желая больше думать об этом, пока не выпьет антипохмельного.
Глоток воды, смешанный с неприятного вкуса зельем, казался настоящим наслаждением. Сухость в горле немного спала, а боль в голове притупилась, но Чонгук продолжал находить себя потерянным, и вряд ли от этого ему могло бы помочь хоть что-то, кроме умиротворяющего бальзама.
Тэхён ушёл из его квартиры, даже не попрощавшись, и Чонгук почему-то чувствовал себя брошенным, да ощущалось это так больно, словно произошло что-то интимное в эту ночь.
Возможно, ему просто стало хуже ночью, так что он ушёл куда-то за обезболивающим зельем, не в силах это терпеть, а когда стало лучше, то решил вернуться в свой дом. Или Тэхён проснулся уже утром и, застав себя в чужой кровати, почувствовал что-то нехорошее? Может, он винил Чонгука за своё плохое самочувствие?
А что, если Тэхён просто открыл глаза, почувствовал такую же боль, как сам Чонгук некоторое время назад, и ушёл, потому что не хотел будить его? Возможно, он просто хотел проявить заботу, и поэтому Чонгук очутился на кровати, перенесённый туда Тэхёном?
Нет, это точно не было возможно. Поверить, что Ким Тэхён, слизеринец, кажется, не имеющий эмоций вообще (пусть и показавший себя совсем с другой стороны прошлым вечером), по воле собственной захотел позаботиться о нём, казалось невозможным.
Чонгук тихо вздохнул. Руки потянулись к волосам, в которые он после зарылся пальцами, чтобы вновь с силой оттянуть. Мысли, крутящиеся в голове без остановки, медленно сводили с ума. Он встрепенулся, выпил ещё один стакан воды и ушёл в комнату, чтобы прибрать тот бардак, который развёл ночью, а затем лечь в кровать и проспать в ней весь последующий день.
***
Понедельник начался как всегда угрюмо. На лицах сотрудников Министерства Магии отчётливо было видно недовольство, как и на лице вошедшего внутрь Тэхёна. Голова его уже не болела, но он отчего-то чувствовал себя как скомканный бумажный пакетик, в который вывернуло какого-нибудь противного ребёнка. Тэхён ещё на секунду прикрыл глаза, прежде чем пройти дальше, в отдел авроров, и кабинет, подписанный «Авроры Ким и Чон» прямо над дверью.
Тэхён оглянул парящие в воздухе буквы и вздохнул, перечитывая их про себя. Он весь вчерашний день успешно избегал мыслей о нём, потому что вспоминать свой собственный и совершенно неожиданный для кого-либо поступок проявления заботы (вау) было странно. У Тэхёна краска ползла по щекам всякий раз, когда Чонгуку удавалось коварно просочиться в его голову и заполонить мысли. Сначала он думал, что совершенно некрасиво поступил, уйдя без слов; затем приходило непонимание самого себя из-за ночного «вингардиума левиоса» и рук, нежно укрывающих Чонгука пушистым одеялом, а после всего этого Тэхён вспоминал «Три метлы».
Невероятный, сильный и жгучий стыд впервые в жизни опутал его, заставив просидеть, сжавшись в клубочке на полу, несколько минут точно. Он всё ещё словно ощущал горячие ладони Чонгука на своей спине, что помогали не упасть и заставляли его чувствовать себя так хорошо. Тэхён помнил каждую частичку их танца, когда они вместе позволили себе отпустить ситуацию и просто развлекались, не стесняясь прикосновений и флирта взглядами. Тэхёну стыдно, но он готов был признаться, что ему было чудесно. По-настоящему. Так, как не было никогда в его обычной, я-никогда-не-развлекаюсь жизни.
Так что он только вздохнул после минутного замыкания, достал из кармана мантии ключи от кабинета, просунул их в дверь и не смог прокрутить. Неужели, Чонгук уже пришёл? Он ведь всегда приходил позже, заваливаясь на работу едва не в пижаме и с почти закрытыми глазами.
Тэхён отдёрнул от двери руку, когда он сама начала приоткрываться, и за ней увиделся Чонгук. Он смотрел на него своими большими глазами. Они блестели, как и всегда, но почему-то только сейчас Тэхён заметил, как это красиво.
— Привет, — стараясь говорить как можно бодрее, он толкнул дверь и спешно вошёл в комнатку, пропахшую чернилами и старым пергаментом.
Ему хотелось ещё что-нибудь спросить, потому что неловкость, повисшая из-за чонгукова молчания, давила так, что голова закипала, но он только тихо вздохнул, сдерживая себя, и обернулся к чужому столу.
Чонгук сидел там, продолжая смотреть на него так странно и непривычно, словно с вопросом в глазах, но сдался, когда Тэхён в упор начал пялиться на него в ответ, собравшись с силами, чтобы выдержать тишину.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Чонгук, прокашлявшись перед этим.
(Возможно, ему показалось, но тэхёновы уши словно дёрнулись вниз, а челюсти расслабились).
— Вчера было намного хуже, — честно ответил тот, присаживаясь на своё место.
— Эм, — Чонгук сделал небольшую паузу, — хочешь поговорить об этом или сразу за работу?
Тэхён смотрел на него некоторое время, прежде чем пожать плечами и опустить голову.
— Извини, что ушёл утром и оставил тебя одного, — сказал он, крутя между пальцев свою волшебную палочку. — Я просто не совсем понимаю, как нужно вести себя с… ну, знаешь, друзьями, — Тэхён продолжал говорить своим холодным, словно бы отчуждённым голосом, но Чонгук всё равно распахнул глаза после его слов, обомлев от прозвучавшей откровенности.
— А мы друзья? — аккуратно спросил он.
— А что, нет?
— После вчерашнего должны быть.
— Значит друзья.
— Славно.
Чонгук активно закивал, чувствуя, как с плеч словно упал балласт, и придвинулся ближе к деревянному столу. Маленький тихий вздох вырвался из его губ.
— Знаешь, можно даже как-нибудь повторить, — едва не прошептал Тэхён, очевидно очень увлечённо перечитывая сто раз читанные документы, и поджал губы.
— Повторить, — в небольшом шоке повторил за ним Чонгук. — Да. Да, можно повторить.
Тэхён ещё раз прокрутил в руках палочку, украдкой поглядывая на напарника из-под опущенных ресниц, и со звонким стуком отбросил её на стол, когда сноп искр (когда только у него появилась эта привычка?) неудачно приземлился на кожу его руки.
Отвлечься удалось быстро. Они погрузились в работу, на этот раз действительно разбирая старые бумаги, и закрывали некоторые дела, сроки которых давно истекли. Им также по сей день приходилось перепроверять некоторые документы на активность, потому что после прошлых авроров, которые ушли на пенсию прямиком из этого кабинета, остались настолько старые расследования, что их участники успели давно найтись, провести свою счастливую (или не очень) жизнь и даже умереть.
А к концу вечера Тэхён и вовсе чувствовал себя так, словно ничего между ними вчера и не было. Наверное, так и есть — ничего. Они просто посидели в пабе, как коллеги, потанцевали, как давние, хорошие приятели, и пьяные переночевали у Чонгука дома. Как друзья, естественно.
Когда Тэхён попрощался с ним и вышел из здания, уже не обращая внимания на угнетающе-тоскливые лица незнакомых ему людей, на улице шёл снег. Далеко не первый, но почему-то такой волшебный, что ему показалось, будто именно сегодня он был обязан отметить Рождество.
***
Отмечать псевдо-Рождество Тэхён всё же не стал, с отвращением взглянув на бутылки алкоголя в своих шкафах по приходе домой, но грустно от этого не стало, потому что уже на следующий рабочий день, когда Чонгук вновь пришёл раньше, повергая его в шок, снег продолжал медленно идти белыми пушистыми хлопьями, будто и не прекращался.
Казалось, что всё вокруг засияло сильнее, чем раньше, и так тепло стало на душе, что Тэхён легко улыбнулся, осматривая кабинет. Чонгук, одетый в красную шапочку с белой окантовкой и бубенцом на длинном кончике сзади, выглядел едва не нелепо, но так по-домашнему, что в груди зародилась приторная сладость от одного взгляда на него. Он крепил на стену гирлянду, вращая палочкой в руках, и улыбался, завидев Тэхёна.
— Начальство подумает, что мы совсем с ума сошли, — проговорил тот, подходя ближе. Огоньки замигали после лёгкого взмаха рукой Чонгука.
— Мы молодые, нам можно, — возразил он.
Тэхён усмехнулся, на этот раз не пытаясь подавить широкую улыбку, когда поймал на себе сияющие чонгуковы глаза.
Работать с переливающимися красками синего, красного и зелёного над головой, и видя мельтешащую перед глазами шапочку Чонгука, было приятнее и веселее, чем если бы они продолжили угрюмо разбирать документы, как обычные работники Министерства. Они ведь действительно были молоды, им всё позволено.
Тэхён думал над этим, бегая зрачками по чернильным строкам пергамента и совсем в них не вчитываясь. Он прикусил губу, отложив их на стол с тихим шелестом, и ещё раз посмотрел в окно. Снег перестал сыпаться с неба, оставив за собой белое свечение по всей улице.
— Какие планы на Рождество? — спросил он, вкладывая в руки палочку и склоняясь ближе к столу.
— Не знаю, — Чонгук вздохнул, отрываясь от перечёркивания каких-то меток в относительно свежем деле, и прикусил кончик пера. — Прогуляюсь, куплю какого-нибудь вина, сладостей, и буду смотреть магловские фильмы.
— Магловские фильмы? — вспомнил Тэхён. Чонгук уже как-то рассказывал о них. — Как ты смотришь их? Нет перебоев?
— Я раньше часто проводил время в родительском доме, в магловском районе, — он откинулся на своём кресле, погружаясь в воспоминания.
Чонгук не часто тосковал о родителях и совсем не рассказывал о своей жизни среди маглов, всё время он занимался магией — он привык называть себя магом, но отказать себе в прелестях их жизни не хотел.
— Там очень удобно заниматься подобным. Но, если говорить о моей квартире… со стараниями можно устроить. Хотя в рождественскую ночь, когда уровень магических вспышек на метр вырастет раз в пять, вряд ли получится.
Тэхён понятливо хмыкнул.
— Почему не уедешь туда?
— Не знаю, честно говоря, — Чонгук опустил взгляд. — Не думал об этом. Прошлое Рождество я провёл с друзьями.
— Разъехались? — предположил Тэхён, внимательно глядя на него.
— Разъехались… — прошептал он и грустно улыбнулся. — А ты как собираешься отмечать?
— Эм, не знаю, — Тэхён пожал плечами, откидываясь на кресло, и теребить рукав своей мантии пальцами. — Я последний раз отмечал его в Хогвартсе.
— Я не удивлён, — Чонгук усмехнулся, дёрнув губой, и медленно поднял свои глаза. Он внимательно посмотрел на Тэхёна: на его красивые пухлые губы, острую линию челюсти и сощуренные почти чёрные глаза. Почему-то ему вспомнился вечер, который и так не выходил из головы все эти дни. Забыть теплоту тэхёнова тела, когда он танцевал так близко к Чонгуку, и расслабленный взгляд, полный удовольствия, было невозможно. И ему так хотелось ещё раз побыть с ним вдвоём, позволить Тэхёну отдохнуть, не заботясь о последствиях; подарить первое в его жизни настоящее Рождество.
Белый свет из окна мягко обволакивал лицо, пока Тэхён продолжал молчать и думать над тем, как пригласить Чонгука на ужин. Он раз за разом прогонял в голове воспоминания того самого вечера, вновь чувствуя стыд, как впервые, но ему казалось, что это поганое чувство ничто по сравнению с удовольствием и свободой, которые он успел испытать. Не то чтобы Чонгук был таким уж хорошим. И не то чтобы именно он подарил Тэхёну то удовольствие, что раньше казалось невозможным, просто…
Тэхён правда никогда такого не ощущал. Он никогда не влюблялся, и мысль о начале социальной жизни в двадцать три (или позже) уже не казалась такой забавной. Чонгук пришёл в тэхёнову жизнь так неожиданно, быстро переменив её на 180 градусов, что тот и не заметил сначала. Но теперь, когда сердце ныло ощутимее, а тело само тянулось туда, вперёд, возможно, планы стоило порушить.
— Знаешь, вообще-то… — начал Чонгук.
— Может хочешь… — заговорил одновременно с ним Тэхён, и она оба замолкли, через мгновение захихикав над собой.
— Говори первый, — уступил Чонгук, прижимая подбородок к груди.
— Я хотел сказать, может, ты захочешь отметить вместе? — неуверенно, совсем не похоже на себя, спросил он, пытаясь выглядеть непринуждённо. Звук клокочущего внутри сердца зашумел в голове.
— Оу, — Чонгук удивился. Раскрыл глаза пошире, пытаясь осознать услышанное, и почесал затылок. — Я, вообще-то, как раз хотел сказать, — сердце Тэхёна замерло на секунду, — что сейчас подумал поехать в родительский магловский дом на Рождество и… не хотелось бы быть в одиночестве. — и вот оно снова забилось.
— Супер, — прошептал Тэхён.
«Мерлинова задница» — подумал он, делая облегчённый выдох.
Солнце на улице светило ярко и странно долго для зимы, даря хорошее настроение вместе с частыми снегопадами из пушистых снежинок. Снующие повсюду маги, одетые в иногда до боли смешные новогодние мантии, ищущие подходящие для своих близких или себя подарки, и школьники, сбегающие из Хогвартса подальше, чтобы повеселиться, подогревали ожидание к близкому празднованию.
Один день тянулся за другим, и Чонгук с Тэхёном исправно приходили в их помпезно украшенный кабинет в Аврорате, продолжая работу. Несколько раскрытых дел повлекли за собой волокиту с бумагами, заставляя отложить другие расследования, и затянули в себя с головой. Оба хотели, чтобы к концу года осталось как можно меньше задолженностей и гештальтов, а потому из-под двери кабинета только тянулся запах кофе да дым кипящих голов.
Тэхён приходил домой полностью выжатый, словно целовал дементора стабильно и часто, и заваливался в кровать, почти сразу засыпая. Не всегда это удавалось сделать быстро, и не всегда сны приходили хорошие. В ночи, когда он ждал действия зелья сна без сновидений, Тэхён думал о предстоящем вечере. Волнение накатывало так странно. Он не привык беспокоиться о чувствах других людей, а потому ощущал себя беспомощно в этой битве с собственным сердцем, и пытался с этим мириться. Теперь Тэхён ещё чаще думал о Чонгуке, даже не зная собственных мотивов, он просто… вспоминал его. Его глупые шутки или то, как красиво (пусть и по-магловски) он одевался. Его милое лицо и сияющие оленьи глаза, чистую светлую кожу. Тэхён просто думал о нём и лишь иногда о том, как сильно ему не подходил.
А ещё он задумался о подарке. Чонгук ни разу не заикнулся о том, чтобы скинуться на покупку алкоголя и закусок, а потому приходить без презента было бы совсем некрасиво, да и Тэхён не привык к такому. Спасибо аристократичной семье за привычку показывать себя хорошо именно своими богатыми подарками чуть ли не с сияющими фанфарами. Но ведь Чонгук не просто тот, перед кем нужно выглядеть хорошо. Чонгуку хотелось сделать приятно.
Без малого неделя у Тэхёна ушла на выбор, и, придя на следующий день в Аврорат, он едва сдерживал предвкушающую ухмылку. Уже через пару дней Рождество. Начальство объявило выделенные им выходные, не забыв пожелать хорошего празднования. Чонгук подошёл к нему за день до праздника, чтобы спросить, всё ли у них в силе, и объяснить, как добраться до нужного места.
Тэхён готовился. Подобрал лучшие, подходящие под магловский стиль брюки в зелёном цвете и тёмную неброскую рубашку. На что заменить мантию он не нашёл, так что трансгрессировал на нужное, знакомое место прямо в ней. Всё равно на улице уже вечер, вряд ли кому-то захочется рассматривать его наряд. Через несколько мгновений из ниоткуда к нему вышел Чонгук. С улыбкой, яркой и броской даже в такой темноте, он заставил Тэхёна улыбнуться в ответ, совсем не задумываясь о том, какой опасной может быть трансгрессия вдвоём на такое дальнее расстояние.
И прошла она, на удивление, спокойно. Даже не почувствовав тошноты, они вместе оказались чуть-ли не у дверей небольшого домика с парой комнат где-то за пределами Лондона. Здесь уже не было тех огней гирлянд и весёлого смеха, но заснеженные лесные ёлки вокруг поддерживали праздничное настроение.
— Разувайся здесь, — сказал Чонгук, закрыв за ними дверь и нажав рукой на белую кнопку на стене. Тэхён сразу начал обращать внимание на то, как много в этом доме от маглов, и в голове у него возник вопрос, почему Чонгук не приспособил здесь свою магию.
— Слушай, а у тебя здесь колдовать вообще можно? — немного шутливо спросил он, наблюдая, как Чонгук голыми руками обхватил горячие наполненные чем-то тёмным стаканы.
— Да, — он хихикнул, протягивая Тэхёну напиток с негромким поясняющим шёпотом «это глинтвейн». — Тебе можно.
— А тебе? — тот поставил посуду на низкий деревянный столик, всё ещё пытаясь устроиться поудобнее на мягком диване, застеленном пушистым пледом.
— Мне тоже можно, но… — Чонгук пожал плечами.
Он и сам никогда не понимал, почему не пользовался волшебством. Присаживаясь рядом с Тэхёном, сжимая колени вместе, Чонгук впервые по-настоящему задумался об этом.
— Не знаю, — он взглянул в чужие глаза, такие глубокие-глубокие, наполненные тёплым трепетом и задающие вопрос. — Знаешь, это сначала было привычкой. Моя мама ведь маглка. Она всегда немного пугалась, если я позволял себе использовать простое «акцио» в быту. А потом… наверное, мне хочется, чтобы этот уголок остался нетронутым магией.
— Зачем? — спросил Тэхён. Ему правда было интересно, но задал он этот вопрос скорее на автомате, чтобы послушать Чонгука ещё, только бы они продолжили говорить вот так, без стеснения.
— Э-э, — протянул тот, немного смущаясь. Чтобы ответить на вопрос «зачем?» внятно и понятно, нужно было подумать, а мысли о детстве и родительнице всегда вгоняли его в какую-то тоску, которой удавалось избегать раньше.
От ответа и неловкого молчания его спас стук в дверь. Чонгук вскинул голову вместе с удивлённым Тэхёном, что на мгновение испугался незваной компании, и прошёл в коридорчик, сразу открыв дверь. Тэхён заслышал голоса и медленно встал, чтобы краем глаза посмотреть, кто пришёл. Незнакомая девушка в дутой, огромной куртке и с такой же сумкой в руках шустро вынимала из неё пластиковые пакеты с характерным для них звуком.
— Вот, здесь без сдачи, — вернулся к ней ушедший ранее Чонгук, протягивая купюры. Девушка отдала ему пакеты, улыбнулась и ушла, пожелав хорошего праздника в знак прощания. Дверь за ней захлопнулась, а Чонгук двинулся обратно к столу, огибая стоящего в ступоре Тэхёна.
— Это доставка еды, я решил не рисковать и не готовить, — он усмехнулся, выкладывая содержимое заказа на стол.
— Ясно, — понятливо хмыкнул Тэхён у него за спиной, заставляя обернуться на себя, и обнял собственные плечи. Тишина повисла в этом небольшом пространстве между ними, пока они неловко молчали, смотря друг другу в глаза.
Почему-то, идя сюда, Тэхёну казалось, что всё пройдёт так же гладко, как было в их общий вечер пару недель назад, но напряжение словно с самого начала преследовало их сегодня. Возможно, он просто беспокоился слишком сильно или влюбился в Чонгука так, что напряжение — уже обязательная вещь.
А может, вина лежала на Чонгуке. Возможно, это он, по своей натуре мягкий и тревожный, теперь пытался не совершить прежних ошибок и оттого становилось только хуже.
Может, это просто побочный эффект их взаимной влюблённости, который был временным и обещал покинуть после первого бокала горячего вина, оставляя за собой эйфорию.
— Выпьем или сначала покушаем? — спросил Чонгук, пытаясь совладать с собой и сделать уже что-то с этой неловкостью, окутавшей пространство вокруг.
— Уже хочу выпить, — ответил ему Тэхён, натягивая на лицо улыбку. Он неспешными шагами подошёл к столику, взял с него стеклянный наполненный глинтвейном стакан и взглянул на Чонгука, тоже поднявшего бокал.
Он улыбался, поджав губы, и отчего-то Тэхёну стало легче. Его плечи опустились, расслабившись, а из губ вырвался маленький беззвучный вздох. Если Чонгук был спокоен, то и он тоже.
— С наступающим, — тихо и мягко сказал он, протягивая руку вперёд.
— С наступающим, — так же нежно ответил Чонгук, стукаясь с ним посудой, и сделал небольшой осторожный глоток.
— Не могу поверить, что уже новый год, — на выдохе прошептал Тэхён, присаживаясь обратно на диван. Чонгук улыбнулся, ответил своё тихое «я тоже» и оставил стакан на столике, рядом с чужим, чтобы пройти к огромному чёрному квадрату на стене. Парой движениями рук он сделал что-то, что заставило пластмассу загореться яркими огнями, и взял в руки непонятный прямоугольник с кнопочками. — Что это?
— О, это телевизор, — сказал ему Чонгук, забавно ухмыляясь. — Если бы ты посещал в Хогвартсе магловедение, то знал бы куда больше.
— Не смешно, я исправно посещал все уроки, просто… — начал Тэхён, нахмурившись. — Я выбрал другие дисциплины на дополнительное время.
— Я шучу, — тепло ответит тот, проходя к дивану. — Нет смысла спрашивать у тебя, какой фильм мы будем смотреть, так?
— Мы будем смотреть фильм?
— А ты не хочешь?
Тэхён задумался. Не то чтобы он не хотел, просто фильм — его ведь нужно смотреть, следить за сюжетом, разве не так? Планировали ли они с Чонгуком провести этот вечер в молчании, сосредоточившись на выдуманной маглами истории?
— Не знаю, — сказал он.
— Я люблю есть, пока герои разговаривают на фоне. Тебе не обязательно его смотреть, и я могу сделать потише, — словно прочитав его мысли, успокоил Чонгук.
— Ладно. Знаешь, я попробую посмотреть начало, так что выбирай хорошо.
— Как скажешь, — он вновь улыбнулся.
Чонгук занимался чем-то непонятным, сосредоточенно тыкая по цветным резиновым кнопкам на пульте, и внимательно следил за курсором на экране телевизора. Тэхён молчал, облокотившись на большую подушку за спиной и попивая глинтвейн, и рассматривал его. Его ровный, крупный нос вырисовывал абсолютно прекрасный вид лица в профиль, а с такого расстояния можно было разглядеть маленький шрам на его щеке. Пухлые губы приоткрылись, казалось, сейчас из-под них высунется язык от напряжения, и выглядело это так мило, что тэхёново от природы смугловатое лицо готово было залиться розовой краской. Чёрные глаза бусинки сосредоточенно бегали из стороны в сторону, в какой-то момент на них появился едва заметный прищур, и Чонгук тихо сказал:
— Ты пялишься.
— Оу, — Тэхён замялся, на этот раз и вправду краснея, опустил глаза и, подумав пару мгновений, продолжил: — я… А мне нельзя?
— Тебе? — Чонгук хихикнул, кротко взглянув на него. — Тебе можно.
Тишина, последовавшая за молчанием Тэхёна, вновь повисла между ними, но на этот раз она была такой тёплой и спокойной, потому что они оба улыбались, что уже не смущала.
Вскоре Чонгук закончил с поиском фильма. Он наконец взял в руки стакан уже остывающего алкоголя, делая глоток, и подозвал Тэхёна присоединиться к трапезе, пока открывал скрипящие коробки. По комнате пошёл аромат еды. На самом деле, ничего необычного в её вкусе не было, всё то же самое, что Тэхён привык готовить дома или покупать в ресторанах, так что он сразу увлёкся более интересным делом — фильм. Хорошая картинка, с точностью передающая виды природы на огромном экране просто удивляла и, в сравнении с их магическими-газетами с движущимися картинками, казалось по-настоящему волшебной.
По ходу сюжета Тэхёну приходилось задавать вопросы, связанные с непонятными репликами персонажей или их действиями, а Чонгук терпеливо объяснял ему, что такое автомобиль или почему люди так часто смотрят в эти свои «телефоны».
— Хочешь сказать, это не магия? Но она ведь засунула грязные вещи, а вынула чистые, — рассуждал Тэхён в перерывах разжёвывания еды.
— Это всё придуманные механизмы, но может ты и прав, это тоже в какой-то степени магия, — Чонгук пожал плечами.
Из колонок на полке заиграла музыка, когда диалоги в фильме приостановились и героиня с улыбкой выезжала за город, собираясь отпраздновать это Рождество в новой для себя обстановке. Кадры красивых пейзажей заставили Тэхёна задуматься, как же мало он успел в этой жизни сделать и ещё меньше планировал. Он аккуратно повернул голову к всё ещё жующему картошку Чонгуку и почти сразу отвернулся обратно, чтобы не смущать. Каша мыслей в голове совершенно не давала сосредоточиться на просмотре. Тэхён только молча смотрел в пустоту, облокотившись на спинку дивана, и не знал, что такого ему стоило сделать, чтобы немного поверить в себя.
— Налить ещё? — отвлёк его Чонгук, указывая пальцем на пустой стакан. — До двенадцати ещё далековато, попозже шампанское откроем, да?
— Ага, — прошептал он, подняв взгляд. — Все маглы пьют шампанское на новый год?
— Вроде того, — Чонгук хихикнул. Он взял в руки кувшин с напитком и, не торопясь, разлил каждому по второй порции. — Есть ещё верование, что нужно написать на бумаге своё новогоднее желание, поджечь его и скинуть пепел в полный фужер, а затем выпить. Тогда оно исполнится.
— Ты в это веришь? — спросил Тэхён, потянувшись за своим стаканом.
— В детстве верил. Лет в пятнадцать мама разрешила мне выпить с ней, и я загадал, — голос Чонгука стал тише, но даже громкий звук телевизора не мог помешать Тэхёну вслушиваться в него, наслаждаясь. Его всегда сияющие белыми бликами глаза выглядели сейчас по-особенному нежно, и Тэхён хотел просто смотреть на него вот так вечность, чтобы ничто больше не отвлекало.
— И что ты загадал?
— Не могу сказать, иначе не исполнится, — Чонгук едва заметно улыбнулся.
— А оно ещё не исполнилось?
— Не знаю.
Уголок губ Тэхёна пополз вверх, когда Чонгук совсем тихо зашептал свой ответ и непонятно отчего начал розоветь. Было приятно видеть его расслабленным и счастливым. Показалось, что за окном пошёл снег. Белые снежинки выглядели ярким пятном на фоне ночного неба, кружась в свете, падающем на них из окна маленького домика. Непонятно только, что светило ярче — потолочная лампочка или двое смотрящих друг на друга парней, пытающихся скрыть свои смущённые улыбки.
Тэхён себя совершенно не узнавал. Вот так робеть перед кем-то (а особенно перед тем, кто раньше раздражал) и искать подходящие слова, по-настоящему желать заговорить, понравиться — это так странно для него. Хотелось скрыться, защититься от этого чувства и срубить проблемы на корню, но соблазн был так велик — вот же, сидел перед ним, что аж рука тянулась заправить длинные шёлковые волосы за ухо, словно к самому драгоценному сокровищу. Словно Чонгук — всё, что ему было нужно.
— Я сделаю погромче? — вдруг спросил он, более не обращающий на тэхёновы взгляды внимания, и не дождался ответа — встал с дивана, помогая себе руками, и прошёл к телевизору, нажимая на нужную кнопку. Чонгук прикрыл глаза, и голова его сама по себе вдруг закачалась в такт музыке, плавно двигаясь из стороны в сторону. — Обожаю эту песню…
Вокруг него будто звёзды зажглись и время остановилось, так крепко он приковал к себе обомлевшие тэхёновы глаза. Легко танцуя, совсем не стесняясь, он выглядел по-настоящему нежно, и даже на человека не походил — Чонгук — кто-то неземной.
Тэхён не заметил, как поднялся медленно и сделал несколько шагов на встречу, словно ведомый самым сильным на свете любовным зельем. Не успевая (и не желая) себя одёрнуть, он легко коснулся чужого плеча, заставив мурашки пробежать по коже Чонгука. Их взгляды встретились, когда он открыл глаза, и Тэхён осторожно протянул ладонь в приглашающем жесте. Чонгук вложил свою руку в его и смущённо улыбнулся, когда почувствовал на спине объятия. Мгновение, и музыка повела их, выбив из-под ног опору.
Большие сияющие глаза Чонгука смотрели в глубокие, лисьи глаза Тэхёна, и наконец наполнились принятием, даже смирением. Чонгук влюбился в него, и эта мысль впервые пришла к нему с полной ясностью. Может, он и боялся немного, но точно не в момент, когда крепкие и надежные (Чонгук знал наверняка) руки обжигали кожу сквозь одежду так, что хотелось дрожать. Он чувствовал себя так, словно парил над землёй с помощью крыльев, резко возросших за спиной из-за Тэхёна, так бережно держащим его руку.
Они едва сдвигались с места, лишь плавно и легко покачиваясь в объятиях, и мило, даже не больно, наступали друг другу на ноги. Картинка на экране телевизора позади сияла, и героиня фильма с улыбкой встречала Рождество под боком с любовью всей её жизни, а затем звук постепенно стал тише и на смену яркой картинке буквы начали вырисовывать титры. Чонгук, расслабившись и наконец почувствовав необходимое ему спокойствие, позволил себе положить собственную голову на тэхёнову грудь, вновь закрывая глаза. Он едва мог уловить запах его кожи, скрытой за воротом чёрной рубашки, — терпкий и настолько приятный, что голова почти кружилась.
Тэхён смотрел на него, опустив взгляд, и ему пришлось полностью вжать голову в шею, чтобы хотя-бы немного разглядеть скрытое за волосами лицо. Чонгук чуть сильнее сжал его руку, словно не хотел, даже боялся заканчивать танец. Впрочем, Тэхён не был против. Внутри сквозила чистая пустота, не позволяющая думать о последствиях и рисках, которые обязательно вскружат ему голову после. Сейчас были только они вдвоём, запах глинтвейна, чонгуковых чёрных прядей прямо под носом и щемящая в сердце нежность.
— Всё в порядке? — спросил он.
— Да, — Чонгук тихо хмыкнул, удобнее устраивая голову на его груди, и почти перестал двигаться. Танец превратился в обычные крепкие объятия посреди комнаты с горящими гирляндами.
У него было, что сказать сейчас, но хотелось помолчать. Хотя-бы на немного позволить себе продлить то спокойствие, возникшее в нём этим вечером, и не быть ни за что ответственным, но в голове всё-таки пролетали мысли, что всё напрасно, и Тэхён обязательно откажет ему во взаимности, после захлопнув все двери между ними запирающим комнаты заклинанием.
— Ты дрожишь, Чонгук, — тихо прошептал мягкий голос сверху, заставляя сделать глубокий вдох. Чонгук силой прогнал все тени страха, найдя в себе силы выдохнуть:
— Я немного трушу.
— Почему?
— Я знаю, что ты ненавидишь неопределённости. И я тоже, — начал он с придыханием. Слова заставляли его думать сильнее, отчего тревога внутри начала прорезаться заново. — И я не знаю, что мне со всем этим делать. Я уверен в том, что чувствую, но не в себе самом, понимаешь? — Тэхён едва сжал ладонь на его спине, поддерживая. — Что, если это всё — путь в никуда?
— Продолжай.
— Я имею в виду, что, если ты не чувствуешь того же? Немного эгоистично с моей стороны, наверное, так говорить, но… Мерлинова срань, — его голос сломался, и едва поднятая вверх голова вновь обрушилась на вежливо подставленное плечо.
— Нет. Нет, Чонгук, — протянул Тэхён. — Это не эгоистично, я понимаю тебя. Я тоже иногда сомневаюсь — это нормально.
Как всегда, он показывал себе таким. Таким спокойным, сдержанным, уверенным. Чонгук не знал, что на самом деле крылось у него в груди, но этот это вид заставлял чувствовать себя защищёно. Словно это не неловко, вот так обниматься, выворачивая наизнанку душу обычному (нет) коллеге. Так что он смог поднять свой взгляд наверх, к тэхёновым глазам.
— Я не хочу портить этот вечер своими загонами, — выдохнул он, — так что, может, приступим к празднованию?
Чонгук медленно, с неохотой оторвал свои ладонь от чужой груди, а затем почти нутром почувствовал, как сложно Тэхёну удалось отпустить его руку.
Он сделал несколько шагов к телевизору, а точнее стоящим под ним комодом, и выдвинул один из ящиков. Тэхён смотрел на него заворожено; на его аккуратные, почти нежно держащие маленькую коробочку руки, и сосредоточенные, немного нервные, мягкие глаза. Чонгук застыл, когда обернулся к нему, и зажал в руках подарок, будто не был совсем уверен.
— Я не знал, что подарить, потому что, вообще-то, плохо знаю тебя. Пришлось неплохо напрячься, — сказал он и протянул вперёд руку.
Тэхён украдкой глянул на деревянную, покрытую лаком упаковку, и взял её в свои тёплые ладони, смотря в чонгуковы глаза. Коробочка открылась с щелчком, и в разрезе бархатной подкладки повиднелся перстень. Синий камень, — кажется, сапфир, — засиял, отчего глаза Тэхёна расширились в удивлении.
— Это кольцо. Оно ручной работы и… я немного поработал над ним, — объяснил Чонгук, внимательно наблюдая за реакцией.
Он выбирал подарок тщательно, хотя и было довольно сложно. Пару раз порывался накупить сладостей в Сладком Королевстве или бутылочку хорошего огневиски в обычном магазине, чтобы не пудрить себе голову, но… это ведь Тэхён.
Тэхён, который в приятном шоке поднял на него свои засиявшие вмиг глаза, вскинув брови, и впал в ступор; Тэхён, который не нашёл слов, чтобы сказать, как это волшебно; Тэхён, который в своей голове давно привёл множество сравнений красоты перстня с чарующими глазами Чонгука.
— Оно… — потерялся в его взгляде Чонгук, — будет светиться, когда обнаружит в расстоянии до пятидесяти футов от себя тёмную магию, включая зелья.
Тэхён улыбнулся, бережно достав украшение из упаковки, и натянул его на указательный палец правой руки. Перстень на секунду засиял, принимая нового хозяина с почестями, и едва крепче обхватил кожу.
— Странно, почему он не светится сейчас, — вырвалось из него раньше, чем он успел подумать, — потому что мне кажется, что ты подмешал амортенцию в глинтвейн.
Чонгуку потребовалось несколько мгновений, чтобы покраснеть, растянув губы в улыбке, и начать смущённо озираться по сторонам.
— На самом деле, спасибо, — прошептал всё-таки он, сполна насладившись чужим смущением. — Это правда имеет для меня значение.
Чонгук на его слова только сложил руки на груди, словно чувствуя себя жертвой чужой нападки, и пожал плечами.
— У меня тоже есть подарок, — сказал Тэхён. Коробочка в его руках со звуком захлопнулась, когда он протиснул её в карман своих брюк, чтобы найти на рядом стоящей вешалке свою мантию. Из неё он вынул небольшой бумажный пакет, а затем немедля протянул его Чонгуку. (Вместо всего этого он, конечно, мог бы использовать обычное «акцио», но слова о том, что в этом доме Чонгук не колдовал, остановили его раньше).
Немного помявшись, Чонгук принял его. Он правда не ожидал. Впервые подумав о том, что нужно приобрести Тэхёну подарок ещё в тот день, когда они договорились провести этот праздник вдвоём, Чонгук даже не вспомнил, что подарки обычно дарят обоюдно. О, Мерлин, неужели мысли о Тэхёне так успели вскружить ему голову, что он позабыл обо всём остальном, включая себя?
Чонгук заглянул в пакет с засиявшими вмиг глазами, но рассмотреть содержимое сразу не удалось, так что ему пришлось вынуть его, бережно потянув за… провод? Ох.
— Это плеер?! — почти запищал он, сжимая маленькое чёрное устройство в руках. — Мерлинова срань!
Тэхён хохотнул, с обволакивающим грудь теплом наблюдая, как Чонгук внимательно рассматривал подарок. На секунду он почувствовал себя как из детской сказки, словно был дарящим маленьким детям счастье Сантой. Впрочем, если на Чонгуке всегда будет красоваться такая улыбка, а глаза без остановки сиять, он не против примерить на себя белую бороду.
— Ты как-то говорил, что любишь магловские фильмы, и я заметил, что тебе нравится их музыка, и подумал, что не помешает тебе её подарить, — сказал Тэхён, сдерживая улыбку. — Он не обычный.
Чонгук вскинул на него свои оленьи глаза, безмолвно прося объяснить, и не переставал вращать в руках плеер.
— Он заколдован. Потребовались усилия, чтобы не сломать, но теперь он будет работать без помех в любых магических условиях, — проговорил Тэхён.
— Я… — Чонгук смотрел на него с шоком и благодарностью, и Ким в мгновение ока потерялся в этих глубоких, по-детски радостных глазах, что говорили больше, чем все озвученные слова. — Вау.
Шёпот Чонгука, мягкий и искренний, а затем следующие за ним похожие, неожиданные объятия. Тэхён в ступоре замер, раскрыв руки в стороны, и медленно опустил взгляд. Чонгук прижимался к нему, вновь задрожав, и он тихо выдохнул.
— Спасибо, — продолжал шептать Чонгук. — Правда.
— Ты так бурно реагируешь. Это просто плеер, — неуверенно сказал Тэхён, в ответ обнимая Чонгука за плечи, желая уберечь непонятно от чего.
— Помнишь, я говорил, что хочу сохранить этот дом магловским? — Тэхён в тихо хмыкнул. — Это потому что… этот дом — всё, что у меня осталось. От мамы. И я просто… мы не так много общались с ней. Я был увлечён учёбой сильнее, чем другие дети, потому что до одиннадцати лет не знал, что такое магия. И она старалась поддерживать меня. Я перевёлся в Хогвартс, когда у неё нашли опухоль, — чонгуков голос дрогнул, но только немного, потому что время достаточно исцелило его раны, чтобы вспоминать это без слёз, но недостаточно для того, чтобы отпустить. — Это долгая история, извини.
— Можешь рассказать.
— Нет. Я не хочу сейчас. Я просто хотел сказать… я так ценю свою магловскую жизнь, потому что всё, что есть здесь, напоминает мне о ней, а когда я остаюсь один на один с мыслями о работе в своей квартире, где не могу даже включить телефон, у меня появляется чувство, что я забываю её. Я не хочу этого. И твой плеер… возможно, он поможет мне протянуть нить между этими линиями, потому что я часто чувствую себя так, будто проживаю жизнь за двоих.
— Чонгук… — Тэхён прикрыл глаза, склонив голову, чтобы поддерживающе потереться щекой о его макушку и обнять крепче. — Мне жаль.
— Нет, не надо меня жалеть, — попросил он. — Просто спасибо.
Тэхён помолчал, перед тем как с необузданным желанием заглянуть в особенные (уже любимые) глаза, поднять голову Чонгука со своей груди. Взгляд у него был не то чтобы пустой — немного разбитый, но благодарный, и он смотрел в эти чёрные, завораживающие зрачки, нахмурив брови. Вдруг они стали ближе, а затем Чонгук прикрыл глаза и прижался своими губами к его.
Изо рта Тэхёна вырвался маленький, тихий выдох, и ему пришлось тоже пришлось закрыть свои глаза, чтобы притянуть Чонгука ближе, когда тот вздумал отстраниться. Мягко и нежно лаская сухие пухлые губы, он поглаживал его острую линию челюсти, тёплую гладкую кожу щёк, целуя ещё и ещё, подтверждая надежды в голове Чонгука безмолвным «да, я тоже чувствую это». В животе потеплело.
Думая о том, как хорошо Тэхён целовал его, и стараясь изо всех сил сжать его спину крепче, Чонгук не замечал, как плеер предательски скользил из рук. Характерный стук о пол заставил их обоих вздрогнуть, отчего их зубы столкнулись, и Тэхён отстранился первый. Чонгук улыбнулся трепетно и вопрошающе, желая услышать из его уст хоть что-то, что подпитало бы забившуюся в груди громче надежду. Но Тэхён молчал, улыбаясь в ответ и пару мгновений продолжая ластить чонгуково лицо, а затем медленно, словно мог ранить, оторвался от разглядываний и обернулся за спину. Плеер на полу лежал целый и невредимый, — он подобрал его, сразу начав разглядывать.
— Не сломан, но, наверное, нужно поработать над защитными чарами, если ты не хочешь так быстро лишиться его, — сказал Тэхён, неловко поджав губы, и почувствовал на них оставшийся вкус Чонгука.
— Верно, — тот забрал из его рук подарок, чтобы засунуть его в карман потёртых, тёмных джинс.
Спокойная тишина повисла между ними, пока они позволили себе наконец поразглядывать друг друга без стеснений. Тэхён вдруг захотел заплести в хвостики почти доходящие до подбородка чужие смольные волосы, а Чонгук впервые заметил его умилительную родинку на носу, затем ещё одну — под глазом. Застывший вокруг них остальной мир (такой, словно они выкрали маховик времени и ужасно напортачили, застряв где-то между времён) усилил чувства, и они оба вдруг без всяких сомнений поняли, что, если бы и правда попали в беду, остаться вдвоём — не такой уж плохой вариант. Даже если они плохо друг друга знают.
Нельзя было найти причины, по которой Тэхён вдруг отказался бы от своих чувств, и так же нельзя было заставить Чонгука так просто всё забыть.
Образовавшуюся идиллию разрушил звук фейерверков где-то далеко за окном. Тэхён, вскинув брови, перевёл взгляд на свои наручные часы. Мерлин, они чуть не пропустили двенадцать часов.
— Срочно шампанское! — воскликнул Чонгук, побежав за бутылкой. Тэхён обернулся ему вслед и, наткнувшись взглядом на стоящий за стеклянными дверьми шкафа сервиз, вынул два фужера. — Ну что, будешь желание загадывать?
Чонгук сел за стол с шариковой ручкой и двумя кусочками бумаги в руках, доверив открытие бутылки Тэхёну. Пробка вышла с громким звуком под усилиями крепких тэхёновых рук, и из горла сразу пошла белая пена, их намочив.
— А эти твои желания исполняются? — с сомнением спросил он, разливая алкоголь по бокалам, пока Чонгук усердно выводил ручкой слова на листочке.
— Да, — сказал он с улыбкой. — В прошлом году я просил подарить мне человека, который полюбит меня и которого я смогу полюбить в ответ. Знаешь, я думаю — сбылось.
Уголок губ Тэхёна пополз вверх в его слизеринской (что-то не поменяется в нём никогда) манере, и он жестом попросил ручку, чтобы начёркать желание. Чонгук, смотря на него, вынул из кармана спички и поджог две, после сразу поднеся огонь в бумаге. Белый вмиг окрасился чёрным, и до кожи его пальцев доносился жар, пока огонь быстро пробирался ближе. Тэхён рядом с ним повторял, и они оба почти одновременно закинули полученный пепел в бокалы, а после, стукнувшись, их осушили.
На часах пробило двенадцать ночи. Чонгук немного отдышался после выпитого залпом игристого вина и с несдержанной улыбкой придвинулся к Тэхёну ближе, чтобы робко поцеловать его щёку.
— С Рождеством, — прошептал он ему на ухо, сумев разглядеть, как по медовой коже пошли мурашки.
— С Рождеством… — ответил Тэхён, и на улице снова пошёл снег.
Завтра, когда Тэхён проснётся в доме Чонгука, с похмельем и неловкостью за вчерашнее, он не уйдёт. Тэхён вымоет посуду вручную, приберёт стол, возможно, сходит в душ — будет покорно и верно ждать чужого пробуждения, чтобы наконец понять, каково это — желать доброго утра поцелуями.
Чонгук проснётся, обласканный солнцем из окна без штор и нежными касаниями, и приготовит им завтрак. Он расскажет то, что не смог рассказать вчера — то, как больно ему было терять маму; как сильно он переживал, когда впервые почувствовал это чувство ещё в начале их аврорской карьеры, а Тэхён в ответ поделится своим прошлым: рассказом о родителях, собственной неуверенности и взаимном этом чувстве.
Чонгук ему покажет, каково на вкус это настоящее «доброе утро». Он будет весь день, не переставая улыбаться, Тэхёна лелеять как хрупкую фарфоровую куклу. Будет целовать, сдувая пылинки, и только под конец вечера, проведённого в объятиях и за просмотром фильма, спросит:
— Значит, это не «путь в никуда»? — с воспоминаниями о вчерашнем вечере.
— Нет, Чонгук, — с выдохом прошепчет в ответ Тэхён, протянув руку к его лицу, а после неторопливо продолжит: — Ты говорил, что мы оба не любим определённости, и я хочу, чтобы ты больше не путался в сомнениях. Я влюблён в тебя, — смело проговорит он, и Чонгук крепче обхватит его торс руками, в самые губы шепча «я тоже».
Тэхён будет подтверждать свои слова поступками, одаривая его теплом и заботой, защищая от всех невзгод, и Чонгук будет бороться за их любовь вместе с ним. Не только завтра — всю, всю жизнь.