— Как прошла тренировка? Скоро матч, — голос Хинаты в телефонной трубке звучит до раздражительного бодро.

Наверное, все дело в том, что у него сейчас восемь утра — он только проснулся. День же Атсуму уже почти подошел к концу. Самое большое его желание в данный момент — лечь спать.

Есть еще одно желание.

Оно по своей сути невыполнимое, как бы ему не хотелось.

— Тренировка отлично, — безэмоционально отвечает Атсуму, — после матча тренер планирует набрать новичков.

— О, это здорово! — столько энтузиазма в голосе — в этом весь Хината.

— Я бы не сказал, — Атсуму хмурится, — ты же знаешь, как я не люблю сходиться с новыми людьми.

— Но в итоге все равно сходишься! Я уверен, что так будет и в этот раз.

Атсуму усмехается себе под нос. Столько веры в него одного, и кажется, Хината вообще единственный человек, который смог найти к нему подход. Если не брать в расчет Киту-сан, но это совсем другое.

— Я не хочу ни с кем сходиться, — бубнит Атсуму в динамик, залезая на диван с ногами.

Я хочу, чтобы ты вернулся.

Он мог бы произнести эту, казалось бы, простую фразу вслух. Хината и так наверняка знает об этом, но Атсуму ничего не говорит. Проглатывает слова, оседающие горечью на кончике языка, и поджимает губы.

У него были тысячи возможностей сказать об этом, когда их с Хинатой не разделяли тысячи миль и часовые пояса. У него была возможность сказать об этом у стойки регистрации на рейс. Но и тогда он ничего не сказал, потому что хотя бы раз в жизни ему хотелось поступить правильно.

Атсуму не хуже Хинаты знает, что это отличная перспектива, множество шансов, которые сыграют огромную роль в карьере позже. Но отпустить его в Бразилию — значит остаться здесь без него на очень долгое время. Отпустить его в Бразилию — значит потерять уверенность в их завтрашнем дне.

Только небо знает, сколько раз он эгоистично порывался попросить Хинату остаться, никуда не уезжать, не бросать его здесь. В его жизни не так много людей, к которым он эмоционально привязан. Пожалуй, хватит пальцев одной руки, чтобы их всех пересчитать. Тогда он не стал просить остаться, потому что боялся, что Хината предпочтет ему что-то другое.

Он даже не знает, как бы сам поступил на его месте.

Это нечестно.

Если бы он мог предвидеть, что когда-нибудь ему придется снова пройти через это, снова отрывать что-то от своего сердца — так болезненно — он что-нибудь с этим бы попытался сделать еще тогда, как-то предотвратить.

Хината уехал два месяца назад, и Атсуму кажется, что время тянется слишком долго. Ему одиноко, и он чувствует что-то очень похожее на боль. Когда-то такое с ним уже случалось, но сейчас это ощущается в разы сильнее.

В этой квартире каждый угол напоминает, что раньше он здесь жил не один. Здесь все еще лежат его забытые вещи. Атсуму боится, что он никогда их не заберет.

Хината говорит ему, что волноваться не о чем. Хината всегда так уверен, что касается его собственных чувств: живет сегодняшним моментом. Атсуму впервые за всю, наверное, сознательную жизнь загадывает наперед. Он пристыжает себя за то, что не верит. Он должен доверять Хинате, ведь в этом и смысл. Не так ли?

Кита-сан так сказал, а тот никогда не говорит что-то просто так.

У Атсуму не получается. Он хочет, чтобы Хината был рядом, и пусть эта Бразилия катится к черту.

— Скучаю по тебе, — он слышит в голосе Хинаты улыбку.

И если всего лишь на секунду прикрыть глаза, то он может ее себе представить — залитый солнечным светом образ и россыпь веснушек на щеках. Вот бы дотронуться.

— Я тоже скучаю, — Атсуму прячет лицо в ладонях, из-за чего голос в трубке становиться приглушенным, — очень сильно.

— Возможно, я смогу прилететь на матч. Это не точно, но я постараюсь. Не хочу пропустить вашу победу!

— Было бы классно!

— Эй, — голос Хинаты становится чуть тише и мягче, — мне пора на тренировку, а тебе нужно отдохнуть.

— Шое, — Атсуму набирает воздуха в легкие и делает небольшую паузу, получив в ответ протяжное мычание, — мы же справимся с этим, правда?

— Как и всегда, — Хината смеется.

— Хорошо.

Атсуму хочется в это верить.