Батя всегда говорил, ловить надо на живца. Вот Микки и наживил. Только рыбалка у него была особенная. Рыба его мечты — рыжий Галлагер — кружила в мутных вражеских водах. Надобно было её оттуда выманить. Микки ничего лучше не придумал, как наехать на иноземного дружка Галлагера по особым интересам да отнять у того пушку. Оставалось ждать, когда благородный прынц припрётся спасать добро, нажитое непосильным эмигрантским трудом. Когда там у Галлагера смена заканчивается? А пока можно было и вздремнуть.
Из сладкого плена сна его вырвало настойчивое тыканье чего-то твёрдого и холодного промеж лопаток. Какого хрена? Спросонья он даже не сразу понял, что перед ним его счастливый улов. Стоит, пыхтит, глазюки бегают. Неуютно ему в чужом пруду. Ну, карасик, приветики. Клюнул, выходит.
— Чё за нах?..
— Верни ствол, Микки.
Вот оно — счастье рыбака-любителя собственной персоной. Огненная макушка отвлекала. Вспомнилось, как мамка читала: «В чешуе, как жар горя…». Тридцать три несчастья сулили ему все эти буйные фантазии и долговязое тело с монтировкой. Держит, как курица лапой. Разве это хват?
— Галлагер?.. — Микки типа не при делах. Знать не знает, ведать не ведает, чего этому экспонату от него нужно.
— Пистолет, — настаивает.
А то Микки с первого раза не понял.
— Ладно, — соглашается он, потирает глаза, приподнимается на кровати. Словом, тянет время. Потому что дальше-то он свой план не продумал. Ну, явилось это чудо к нему. И что теперь с ним делать? Жарить, что ли?
«Надо показать, кто тут хозяин», — вспыхивает в голове. Для начала обезоружить. Обезоруживать Микки умел только с применением грубой физической. В отвлекающем манёвре нагнулся к тумбочке, мол, ищу уже, видишь. Подставил спину, чтобы усыпить бдительность противника. А Галлагер, дурак, и поверил. Тут Микки как вскинулся, ладонью одной руки упёрся рыжему в грудь, другой приподнял за грудки и откинул к стенке у кровати. Тощее тело поддалось беспрекословно. Раз — и рыжий уже распластался на Миккиной койке попой кверху, носом в подушку. Ничёсе. А неплохо он смотрится. Красное на красном. Но долго витать в облаках было некогда. Он же собирался этого дуралея обезоруживать, а сам залип на его патлы и рожу конопатую. Не дело. Микки схватил Галлагера за руку, за ту, что с монтировкой, стукнул о стенку, тот железку и выронил. Как два пальца об асфальт. В порыве бурной радости Микки решил оседлать бедолагу. Обхватить предплечьем за шею. Стреножить. Исключительно в целях самообороны. И чтобы Галлагер не поранился ненароком. Неуклюжий он какой-то. Лягушонок, а не карасик. Но малец его удивил. Прямо с Микки, болтающимся на нём, Галлагер поднялся на ноги, крутанулся и отбросил Микки к противоположной стене комнаты. Словно Микки — пушинка. Какой уж тут карасик, самая что ни на есть су… щука зубастая. И откуда только такая силища? Микки, не долетевший до стенки и удачно приземлившийся на видавший виды диван, начал заводиться. И, кажется, во всех смыслах сразу. Мало кто осмеливался бросать ему вызов, а если и случалось, то отважившиеся, как правило, об этом потом горько жалели. Калечить Галлагера в его планы не входило, но наказать за неуважение к авторитету следовало.
Подскочив с дивана, Микки схватил рыжего за плечи и попытался толкнуть, но тот умудрился руки Микки сбросить и пихнул его сам. Прямо к комоду, с которого в процессе столкновения с телом Микки зазвенело, посыпалось всякое. Не оглядываясь — всё равно ничего особо ценного там быть не могло — Микки снова ринулся в атаку. Галлагер, сучонок, в попытке дотянуться до ломика уже карабкался по кровати Микки с изяществом слона в посудной лавке, сшибая по пути всякие Миккины сувениры с полки над изголовьем. И дотянулся-таки, гадёныш, понял Микки, когда, запрыгнув на мальца и развернув к себе, обнаружил железяку в его руке.
Вот так они и оказались на койке снова. Галлагер, трепыхающийся под ним с ломиком в кулачке, и Микки, оседлавший этого дикого жеребёнка. В Микки кипела такая злость, что, во второй раз обезоружив Галлагера, он хотел было треснуть его этим самым треклятым ломом. Да вовремя спохватился.
Галлагер его заминку понял как-то по-своему, воспользовавшись этой возможностью, чтобы оглядеть Микки. И глаза его оленьи остановились аккурат в районе Миккиного паха. Увидев там что-то для себя неожиданное, Галлагер выкатил зенки так, что Микки даже забеспокоился — того гляди вывалятся и изумрудами по полу укатятся. Непростительная потеря была бы. Собственно, что Галлагер узрел промеж чресел Микки, было и дураку ясно. Вся эта перепалка нехило так взбодрила Микки-младшего, твёрдо упирающегося теперь в штанину прямо пред удивлённым ликом Галлагера. Пацан выглядел так, словно прикидывал в голове, полагается ли ему теперь что-то с этим бугром делать: бровки домиком, губки бантиком. Как такого отпустить? Дышали они, словно два бизона после долгой скачки по диким прериям. Микки решил, что нет проку долго держать интригу. Галлагера надо было брать тёпленьким. Прямо сейчас.
Схватившись за подол грязной майки-алкоголички, Микки решительно сдёрнул с себя это нехитрое одеяние. Галлагер идею подхватил не мешкая. Только Микки с него слез, а тот уже куртку стягивал вместе с рубашкой. С футболкой Микки ему с удовольствием помог, отпустив свои недостянутые спортивки — успеется — очень уж хотелось разглядеть рыжего во всей красе. Управившись, Микки вернулся к штанам, и теперь уже Галлагер помогал ему, неуклюже хватая ткань руками в перчатках.
Вдвоём они с горем пополам сдюжили. Заминка случилась, когда рыжему нужно было ещё и от обуви с носками избавиться, тогда как Микки, изначально босой, уже стягивал последнее — трусы. Наконец они предстали друг перед другом в чём мать родила. Галлагер, конечно, был хорош. «Что не можно глаз отвесть», — опять вспомнилось Микки из сказки. Он немного смутился, если честно. Посчитает ли сам Галлагер его, Микки, привлекательным? Не передумает ли? Поэтому, стряхнув не к месту накатившее оцепенение, Микки развернулся, плюхнулся на кровать животом и, вытянув из-под матраса заполовиненный тюбик самой дешёвой смазки, не глядя швырнул его через плечо Галлагеру — не дурак, разберётся, чё делать, — а сам приподнялся в коленно-локтевую. Галлагер соображал шустро, матрас незамедлительно прогнулся под его конечностями, когда он пристроился сзади. Пониже копчика шлёпнулась порция лубриканта, Микки чуть дёрнулся — холодно. Влажная ладонь оттянула его левую ягодицу, пальцы принялись размазывать содержимое тюбика промеж булок, а потом без предупреждения ринулись в атаку. Микки часто задышал в предвкушении. Он уже достаточно с собой наигрался, чтобы понимать, каковы его предпочтения. Но как тут не волноваться? И хотя практики у Микки было в самый раз, чтобы не переживать, что он позорно сольётся, потому что «больно и не лезет», но одно дело пальцы и анальные бусы, а другое — живой налитой член. Момент истины. Галлагер уже отнял руку, пристраивая своё достоинство, и Микки стоило немалых усилий не дёрнуться навстречу. Не по-пацански как-то выпрашивать, чтобы тебя уже натянули. Даже если не вслух, а вилянием попы. Твёрдое и холодное от смазки тыкалось Микки аккурат промеж булок. Дежавю. И Микки вдруг отчётливо понял: сейчас жарить будут его. Прямо, сука, на вертеле. И, что самое интересное, он вовсе не находил в себе возражений по этому поводу.
Но, резво начав, Галлагер почему-то замер. «Блядь», — чуть не выругался Микки. Резинка ему, что ли, нужна? У Микки гондонов не имелось. Не было как-то в них необходимости. А к родственничкам он не сунется сейчас, чтобы стрельнуть по-братски. Господи, дома же все. Тут быстрее надо, а этот мнётся. Микки нехотя обернулся. Галлагер пялился на его очко как на второе пришествие Христа или восьмое чудо света. С бла-го-го-ве-ни-ем, во. Недовольно пыхтя, Микки поднялся и толкнул его на кровать, а сам уселся сверху. Он правда хотел спросить, чего пацан подзавис, да и про презики правильнее было бы уточнить. Но жалко стало, что такой кайф мог обломаться. Порешив, что если Галлагеру что-то не так, то пусть сам и изъясняется — словами, а не тупо разинутым ртом, — Микки подполз выше, ухватил его ствол за основание и приставил кончик к заскучавшей уже дырке. Галлагер вскинул руки и вцепился в Миккины бёдра как в последний спасательный круг на «Титанике». Варежку прикрыл, облизал пересохшие губы, которые теперь так призывно заблестели, что Микки ненароком задумался, а сможет ли он проявить чудеса акробатики и изловчиться так, чтобы…
— Т-ты уверен?.. — едва уловимое блеяние Галлагера чудом прорвалось сквозь больно громкие мыслительные процессы Микки. Он уже воспроизводил в своей памяти один порноролик с гимнасткой…
Вопрос показался Микки оскорбительным. Знал бы Галлагер, какую Микки операцию развернул ради этого самого момента. Потому ответом он его не удостоил, а, закатив в раздражении глаза, только крепче сжал стояк рыжего и решительно опустил на него свою задницу. Головка вошла как по маслу, приятно растянув мышцы. Микки, окрылённый успехом, ринулся дальше, то бишь ниже. Это тебе не анальные бусики, с которыми ты пока только на два шарика и решался, понял он почти сразу, но сдаваться не собирался. Так что, превозмогая жалящий дискомфорт, от которого всё же штырило по всем эрогенным, вскоре уселся полностью.
Яйца опустились на кучерявый огненный лобок, ягодицы упёрлись в тощие бёдра Галлагера. Сквозь пелену слегка болезненного кайфа, Микки ощутил, как ногти рыжего впиваются в его ляжки. «Того гляди и следы останутся», — замечтался он. Сидеть сиднем на Галлагере в планы у него не входило, потому Микки приподнялся, ощутив сладкую тягу горячего стояка в заднем проходе, и плюхнулся всем своим весом обратно. Галлагер ахнул, Микки довольно залыбился и, прикрыв глаза, повторил манёвр. И ещё раз, прислушиваясь к своим ощущениям. Жопу, конечно, саднило. Но дискомфорт каким-то неведомым образом только распалял. Хотелось не остановиться, а ринуться навстречу новым ощущениям. Углубившись в познание самого себя, Микки не сразу подумал, а как оно Галлагеру. Нравится ли? Открыл ясны очи, глянул вниз. А там диво дивное, чудо чудное.
Галлагер голову вжал в матрас, выгнув шею лебединую, на лбу пот бриллиантовый, на щеках румянец вовсю расцвёл, тело вибрирует, как туго натянутая тетива, что даже Микки нехило так резонансит. Веснушчатые руки мнут его бока. Ногти нет-нет да почти сдирают кожу. Слова ласковые рвались наружу, но Микки самоотверженно сцепил челюсть, прикусив язык. Потому что… Да блядь, ну куда? Наговорит сейчас лишнего, и что потом прикажете делать. Он только ускорился и заметил, как Галлагер начал ему навстречу бёдрами толкаться. Пару раз вразлад вышло, а потом как нашли ритм, как задышали оба рвано. Стало совсем хорошо. Микки почувствовал, как привычно тянет в промежности, только острее, ярче. Давай, давай, отпусти, отпусти. С этими мыслями он позволил себе окончательно расслабиться, приняв тот факт, что от члена в заднице очень даже позволительно кончить. Что, и не кончая, приятно до звёздочек перед глазами да чертей в коленках. Подбрасывало только так. Бёдра жили отдельной жизнью. Завтра он вообще с постели не встанет.
Почувствовав, что Галлагер тоже ускорился, словно гнался за чем-то, Микки опустил взгляд, их глаза встретились. И только Микки потянулся рукой к члену, как прицел нашёл свою цель. Микки взвился на члене, но сильные руки словили его за талию и опустили обратно. Рыжий демон держал крепко и, кажется, пытался своим хуем забуриться в Микки по самые гланды.
Но всё это было неважно, потому что Микки закружило в хороводе анального мракобесия. Галлагер нашёл его «смерть Кощея» и тыкал в нужное место с остервенелым упорством. У Микки под глазами сделалось влажно, а из глотки рвались непристойные вопли, которые он сдерживал из последних силёнок. Кончил так, что душу отдал. И воскрес, когда Галлагер под ним закряхтел, а в заднице горячо и мокро захлюпало. Микки перестал держать марку, крякнул и повалился рядом с рыжим на кровать.
Казалось, только моргнул разочек, а когда открыл глаза, понял, что оба они, прикрытые простынёй, лежат головами на подушке. Микки у стенки, Галлагер с краю. Ни дать ни взять Ромео и Джульетта после первого совокупления. Микки молчал, Галлагер тоже. Сейчас бы покурить... Но надолго разлечься не вышло: ввалившись в дверь, по комнате в направлении сортира прошествовал его отец, кашляя, как больной раком лёгких четвёртой стадии. Туда бы ему и дорога. Поссал, перданул смачно и зашаркал обратно. Микки, успевший мельком переглянуться с Галлагером, замер, силясь слиться с интерьером. Судя по отсутствию дыхания справа, рыжий следовал его примеру. Ему было проще — он по цвету подходил к простыне. А вот Микки чёрным пятном мазал не только по репутации Милковичей. Батя их всё же засёк. Но, видно, ужрался в хламину и не успел протрезветь толком, иначе как объяснить, что он лишь бросил в их сторону:
— Мэнди готовит яичницу, — и, после паузы, во время которой перед глазами Микки промелькнула вся его недолгая жизнь, добавил: — Оденьтесь, а то как пидоры разлеглись.
Обычно, если батя произносил слово «пидор», то за этим следовали чьи-то отбитые почки. Сейчас, кажется, пронесло. Может, и яичницы достанется. Хорошо бы. Микки молча ткнул Галлагера локтем в бок, когда дверь за отцом закрылась и шаги его чуть отдалились. Тот всё понял верно. Принялся натягивать на себя шмотки. Микки не отставал. Пока Галлагер неспешно облачался, словно в стриптизе наоборот, Микки уже привёл себя в порядок и откопал в тайнике стыренный ствол. Кинул на кровать. Забирай, мол. Насосал. Это ему, конечно, так хотелось бы. Чтобы насосал. Но до оральных радостей у них сегодня не дошло.
Галлагер обернулся, глянул на пистолет, потом на Микки. Микки небрежно утёр пальцем губы. Слюни подобрал. И тут рыжий его удивил, ринулся к Микки так, что он только каким-то шестым чувством догадался, с какой целью атака, и на автомате выдал:
— Поцелуешь — я те, бля, язык отрежу, — и бегом ретировался из комнаты, поспешив на кухню, оставив Галлагера недоумевать ему в спину.
Как он покинул их обитель, Микки не слышал. Он и правда сел пожрать со всеми. Свежий хавчик случался не так часто. Да и сказать Галлагеру ему было нечего. Что с того, что под ложечкой сосало противное чувство, что пацана надо было проводить нормально.
За столом шла какая-то беседа, которую Микки слушал хорошо если вполуха.
— Бабу тебе надо толковую, хозяйственную. Да чтобы держала тебя, идиота, в ежовых рукавицах, — изрёк батяня, смачно отрыгнув и вернув Микки на бренную землю.
— Ага, — довольно хохотнул Тони. — Да за самые яйца! — за столом все дружно заржали.
Микки только пригнулся ближе к тарелке. Быстрее доест — быстрее свалит.
— Я в твоём возрасте уже отцом готовился стать, — гордо заявил Терри.
«Тоже мне достижение», — зло подумал Микки, но промолчал, одним махом допивая пиво.
Сам-то он готовился стать трупом, если батя когда-нибудь узнает, какое Микки рисует себе будущее. Не было в нём баб. Ни хозяйственных, ни каких-либо ещё. А вот рыжий пиздюк Галлагер имелся.
Микки уже представил, как на свадьбе им кричат: «Горько!», а папаша утирает скупую слезу счастья. Не, ну а чё, можно же помечтать. И мысли-то были сладкие. Интересно, а какие на вкус губы у Галлагера? Зря Микки стушевался. Отпугнул карасика, теперь, поди, и не явится больше. Ну, значит придётся самому за ним побегать. Ох, чуял Микки, те ещё приключения его ждут с Йеном. Вот прям жопой, сидящей на твёрдой кособокой табуретке, и чуял. А ещё откуда-то знал, что рыжий того стоит. Они того стоят.
The end of the beginning.