Так отчего промокли до нитки к утру?..

«Ночь провели

От дождя и росы в отдаленье,

Так отчего

Промокли до нитки к утру

Рукава в изголовье?»

Поезд безразлично отбивал свой ритм. Чу-чух, чу-чух. Ослабленное болезнью сердце старалось вторить ему — но безуспешно. Тук-тук-тук, тук-тук-тук. Цинсюань с тоской покосился на пузырёк с обезболивающим. Он принял таблетку всего несколько часов назад, а потому до следующего приёма нужно было ещё ждать и ждать. Юноша потряс пузырёк: на дне оставалась всего пара капсул. Есть ли такие в лечебном пансионе, куда держал свой путь младший Ши, он не знал.

Все отзывались о долине Чёрных Вод как о месте, забытом небожителями: со странными деревьями и совсем-совсем без животных. Однако при этом пансион там был и оставался до сих пор самым лучшим в стране. Никто так и не выяснил причину: методы лечения, применявшиеся там, отставали от современных на десятки лет, но, тем не менее, полностью исцелившихся казалось бы безнадёжно больных оттуда с каждым годом уезжало всё больше и больше. Конечно, ходила ещё легенда о чудесном источнике Чёрных Вод, в честь которого и получила своё название долина. Дескать, в подземных пещерах жил могущественный водяной демон, гуль, снисходящий до исполнения желаний всего за небольшую чарку похлёбки. Цинсюань, по своей натуре до жути легковерный, согласился уехать из любимой кишащей жизнью столицы только ради того, чтобы проверить эту легенду. Всё равно надежд больше никаких не было.

До болезни Цинсюань был одним из самых популярных и успешных художников современности. Его фантастические сюжеты картин пленили сердца миллионов людей, сделав их верными последователями своего кумира. Многие даже судачили о том, что молодой господин Ши в прошлой жизни точно был небожителем, по невыносимо печальному стечению обстоятельств свергнутым с небес. Цинсюань и после объявления смертельного диагноза старался оставаться на плаву, но ужасная слабость всё сильнее и сильнее поглощала его тело, а с тем и расползалась премерзкая, неправильная опухоль. Сил на то, чтобы писать достаточно картин, не оставалось, а потому ему приходилось сводить концы с концами только за счёт поддержки пары друзей — однополых супругов Хуа Чэна и Се Ляня, души друг в друге не чающих — и старшего брата.

Поезд остановился. Объявили конечную станцию: долина Чёрных Вод.

***

Впервые юноша встретился с демоном на закате второго дня своего пребывания в пансионе. Цинсюаню наконец удалось выделить время на рисование: он поставил мольберт на вершину небольшого холма, поставил на него девственно-чистый холст и разложил на палитре краски, подаренные ему дражайшим старшим братом. Ши настолько увлёкся своим любимым занятием, что не заметил, как мгла тихо опустилась на мир. Тогда-то он и увидел чёрный силуэт человека, выходящий из чернильной чащи леса. Поначалу суеверный Цинсюань принял его за призрака или вестника смерти, пришедшего за его душой, но, уразумев, что перед ним — обычный человек, расплылся в счастливой улыбке. Может, хоть с ним удастся нормально поговорить! Юноша знал, что в этот пансион приезжали одни лишь неизлечимо больные — здоровым гиблая атмосфера долины давила на нервы. Мертвенно-бледная кожа молодого человека перед ним свидетельствовала как раз в пользу вышеупомянутого факта. Ши это не беспокоило: чужая болезнь давала гарантию того, что он не получит вместо общения бесконечный поток жалости.

— Доброго денька! Ой, или уже вечер?.. В таком случае доброго вечерка! — звонко рассмеялся юноша. — Меня зовут Ши Цинсюань, а тебя?

— Мин И.

Привычная ложь, сухо вылетевшая изо рта, такой же привычной болью стеснила грудь. Все лгут. Люди, демоны, небожители. Хэ Сюань безрезультатно старался уверить себя в том, что ложь — это абсолютно нормально. Отчего-то в это не верилось самому.

— Мин-сюн, значит? — переспросил Цинсюань, как бы пробуя имя на вкус. — Приятно познакомиться, Мин-сюн!

Демон коротко кивнул и поспешил заглянуть за мольберт, чтобы разглядеть плод кропотливой работы умелого художника. Он ожидал увидеть пестрящий жизнью пейзаж, натюрморт с винного застолья или, в конце концов, какую-нибудь непристойность. Что угодно, только не подобную картину: гигантский скелет рыбы, змеёй овившийся вокруг чернильного здания Поместья. Глядя на это, Хэ Сюань болезненно поморщился.

— Что такое? — разочарованно уточнил Цинсюань. — Совсем-совсем не нравится?

— Отнюдь, — отстранённо проговорил Черновод. — Разве что неожиданно.

— Неожиданно? Ах, да, мне так часто говорят! — в глазах юноши ослепительно засиял внутренний свет. — Мол, как я, такой добрый и общительный, пишу мрачные картины? Знаешь, Мин-сюн, я просто чувствую, что это именно то, к чему меня тянет, ха-ха!

И залился переливчатым смехом, трелью соловья подхваченным порывом ветра.

***

С тех пор жизнь пошла своим чередом, если это можно было так назвать. С утра у Цинсюаня был ворох неприятных процедур, затем был обед, который он закономерно проводил с новым другом, а потом опять процедуры — до вечера. На закате Ши вновь встречал черноволосого демона, и они вместе гуляли по территории долины. Иногда юноше удавалось выкроить время, и тогда он тратил его на рисование. Цинсюань не знал, сколько ему осталось — а потому старался проводить каждую секунду своей жизни ярко и с пользой.

С новым другом он даже забывал на время о своём диагнозе; к слову, Ши ничего о болезни того так и не удалось выяснить, что крайне удручало юношу. Носился по каменистым дорожкам, громко хохотал, а в голове начали вновь появляться идеи для весёлого проведения досуга. И всё же больше всего они разговаривали. Разговаривали обо всём — точнее, говорил скорее Цинсюань, в то время как Хэ Сюань стоически выслушивал все его нескончаемые монологи. Что-что, а растекаться мыслью по древу младший Ши любил во всех своих жизнях. Да и вообще, у юноши за непродолжительный период времени сложилось такое впечатление, будто он знаком с «Мин И» всю жизнь. А то и несколько. Только вот главный вопрос за неделю их «знакомства» не прозвучал ни разу. До того дня.

— Мин-сюн, Мин-сюн! А ты слышал про источник Чёрных Вод?

Они тогда сидели на залитой солнцем террасе пансиона. Хэ Сюань задумчиво пожёвывал совершенно безвкусный рисовый пирожок, в то время как Цинсюань, укутанный в одеяла с головы до ног, пыхтел и, обмахиваясь разрисованным веером, старался не потерять сознание от жары. Врачи почему-то считали, что таким образом из организма больного могут выйти лишние токсины. Как это поможет избавиться от опухоли, Черновод решительно не понимал.

— Оказывается, в древности на месте этой долины бушевало свирепейшее из морей! — не дожидаясь ответа своего друга, продолжил рассказ юноша. — А потом его хозяин, демон по имени Хэ Сюань, отчего-то свёл всю воду в подземные пещеры. Да так, что остался только робкий ключ, бьющий из-под земли!

— Ты правда в это веришь? — скептически отозвался демон. Он был уверен, что кому-либо другому поддержать ложь в такой ситуации оказалось бы куда сложнее. Но только не ему. Врать казалось естественным. По-своему увлекательным.

— Конечно! Там же сейчас даже стоит небольшой алтарь, посвящённый Черноводу! — яростно закивал Цинсюань, как будто небольшой деревянный домик для подношений и облезшая от времени арка могли служить весомым доказательством для рационального человека. Ши никогда не был рациональным: в его стиле была скорее ветреная непостоянность и беспечная доверчивость. — Говорят, что если загадать у него желание и положить тарелку еды, то оно обязательно исполнится! А понять, услышал ли тебя Хэ Сюань, можно по тому, пойдёт ли дождь! Говорят, что если твоё желание исполнится, то на тебя тут же хлынет беспощадный ливень из чёрной воды! Надо обязательно попробовать, Мин-сюн! Один мой друг рассказывал, что таким образом смог вылечить малокровие!

— Враки всё это, Цинсюань.

— Почему? — протянул юноша, по-детски надув губы. — Мин-сюн, ну попробовать-то можно!

— Пробовал, — мрачно отозвался Хэ Сюань. — Чёрные Воды меня не слышат.

На самом деле он даже не пытался. Да и в чём смысл загадывать желание самому себе? Даже не так. В чём вообще смысл загадывать желание, когда у тебя его и вовсе нет?

***

Ночью Цинсюаню снились кошмары. В них жестокий ветер раздирал его на части; в них он захлёбывался криком; в них вокруг была одна лишь чёрная вода. Юноша рывком садился и, стирая первой попавшей под руку тряпкой проступившую испарину со лба, бежал к блокноту с рисунками. Кошмары пугали младшего Ши, но и вдохновляли. Вдохновляли настолько, что тот проводил после них долгие-долгие часы за рисованием, а следующие ждал с нетерпением. Отчего-то Цинсюаню казалось, что в них он сам из прошлого пытался донести что-то очень важное, но больной мозг отказывался воспринимать это послание, заставляя просыпаться в самый важный момент: когда некто, облачённый в чёрное и с серьгами в виде скелетов рыб, должен был вот-вот обернуться, показать Ши своё лицо.

Этой ночью кошмаров не было. Они вообще прекратились, стоило Цинсюаню приехать в долину Чёрных Вод. В обычное время он бы невыносимо заскучал по своему единственному источнику вдохновения и развлечений, но здесь, в этом полузабытом пансионате, у младшего Ши появился первый на его памяти друг: настоящий, дружащий с ним не из-за денег его семьи или жалости к больному мальчишке. Цинсюань покинул свою комнату, прошёл опустевшую обеденную залу и вышел на террасу. Вокруг стояла оглушительная тишина. Вокруг «Мин И» никогда не было никаких лишних звуков: словно сами звери, птицы и насекомые старались обходить его стороной. Ши шаркающими шагами подошёл к другу, задумчиво рассматривающего что-то среди звёзд.

— Как думаешь, почему этот демон выполняет желания? — вместо приветствия начал Цинсюань.

— Так ты всё-таки веришь в эту сказку? — выгнул бровь Хэ Сюань. Казалось, он совсем не был удивлён внезапным полуночным появлением Ши.

— Может, он когда-то сделал что-то такое, о чём бесконечно сожалеет? — не слушая скептических замечаний друга, продолжил юноша.

— Ты хочешь сказать, что он пытается искупить вину? — слабый намёк на улыбку, и тот пропал с лица Черновода. В голове вихрем пронеслись воспоминания.

— Да, именно так! — выпалил Цинсюань и тут же спохватился: — Не считай меня наивным, Мин-сюн! Я просто романтик!

«Кто ты, кроме как наивнейшее существо во всех Трёх Мирах?» — со странной теплотой подумал Хэ Сюань. Вслух же он ответил совсем иное:

— Знаешь, может ты и прав. Может Черновод и впрямь о чём-то сожалеет.

***

Слово «источник» оказалось чересчур громким. Из-под земли посреди леса робкой струйкой лилась вода — смоляная, чёрная. Вокруг лежало несчётное количество пустых тарелок, некоторые из которых уже давно поросли зеленью. К ним присоединилась ещё одна, наполненная до краёв сытной лапшой с мясом какой-то птицы, от которой ещё шёл аппетитный пар. Цинсюань даже принёс с собой небольшой десерт — горсть лесных ягод, ведь «уверен, что Черноводу понравится и сладкое тоже». В напоминание о былом величии алтарь для подношений был выполнен в виде искусно вырезанной каменной рыбы, а несколько арок-ворот были покрыты чёрной краской — сейчас уже потрескавшейся, почти полностью слезшей, оголявшей тем самым светлое дерево.

Хэ Сюань не врал, когда говорил, что Чёрные Воды его больше не слышат. Когда-то давно он в неясном самому себе порыве приказал им тратить всю духовную энергию на выполнение человеческих желаний, а сам в тот же день отправился в небольшое путешествие — на поиски покоя, который даже спустя сотни лет после совершённой мести не получилось обрести. В итоге Черновод всё-таки вернулся к своим владениям, но только для того, чтобы узнать о том, что люди беспощадно засыпали их землёй и поставили на их месте что-то вроде лечебного пансионата. Поначалу разгневанный Хэ Сюань хотел разнести все здания в щепки — и был уже готов это сделать, — но с изумлением встретил на холме переродившегося — наверное, уже в тысячный раз — Ши Цинсюаня. И вот теперь, вновь отыграв бессмысленное, но такое приятное и успокаивающее, представление под названием «я-твой-лучший-друг-уж-не-знаю-вру-ли-я», он стоял и с замиранием мёртвого сердца смотрел на болезненно худого юношу, сложившему ладони в молитвенном жесте перед алтарём в честь его самого, Черновода. Демон был уверен: Цинсюань загадает здоровое тело. И он был готов это тело ему предоставить — всеми правдами и неправдами. «Порочный круг вины друг перед другом» — так как-то назвал их отношения Хуа Чэн.

Стоило Цинсюаню хлопнуть в ладоши, как с неба в ту же секунду хлынул проливной дождь.

Повинуясь какому-то абсолютно дикому инстинкту, юноши побежали прочь от источника. С неба на них капали обжигающе-холодные капли угольно-чёрной воды, оборачивающейся абсолютно нормальной ровно в ту секунду, когда она касалась кожи. Хэ Сюань тихо бранил себя за то, что закрыл для себя возможность слышать произносимые желания: да, раньше это и впрямь раздражало, но вот на сей раз демону действительно было дело до того, кто это желание загадывал. Они пробежали несколько сотен метров по лесу, и, стремглав вылетев из него, оба в изумлении уставились на фантастически-точную, ровную границу, разделяющую залитую дождём землю и абсолютно сухой песок. Цинсюань, совершенно не обращая внимание на промокшую до нитки одежду, смеялся и радостно кричал во всё горло. В этих выкликах можно было расслышать что-то наподобие «Правда сработало!» и «А ты не верил, Мин-сюн!».

— Что ж ты такое загадал? — изображать одышку от долгого бега было сложно при условии отсутствия надобности в дыхании, но Хэ Сюань умело справлялся.

— Я загадал солнце, Мин-сюн! — не прекращая смеяться, ответил Цинсюань.

— Солнце? — недоумённо переспросил Черновод.

— Да! Прости, Мин-сюн, я просто не хотел тебя расстраивать, ха-ха…

— Причём тут я? — демон запутался ещё больше. Как и тогда, сотни лет назад, он еле поспевал за взбалмошной логикой — бывшего — Повелителя Ветров.

— Ну… — Цинсюань смущённо похлопал себя по подбородку промокшим веером с безнадёжно смазанными рисунками, — Ты говорил, что тебе не отвечают на желания. Вот я и подумал, что если меня каким-то чудом услышит Хэ Сюань, то тебе не будет обидно!

— Ты идиот, Цинсюань, — несмотря на жёсткое заявление, уголок губ Черновода неумолимо пополз вверх.

— Какой есть!

Дошли до пансиона друзья в спешке: демон поддерживал валящегося с ног от усталости Ши за талию. Тот не переставая хихикал о чём-то своём, то и дело совсем по-кошачьи отряхиваясь от воды. Только вот стоило деревянному зданию показаться впереди, как юноша умолк и что-то очень сосредоточено принялся рассматривать в лице Хэ Сюаня. Если тому и стало неловко, то виду он не подал. У самих дверей он отпустил Цинсюаня. Юноша напоследок крепко обнял его и смущённо прошептал слова глупой благодарности куда-то в шею. Демон отстранился первым и, быстро спустившись по ступенькам, направился в сторону леса.

— Хэ-сюн, — необычайно серьёзно для себя спросил Цинсюань. — Мы ещё увидимся?

— Хэ-сюн? — остановился демон. По спине пробежал холодок от мысли о том, что, может, юноша на самом деле помнил свои прошлые жизни. — Почему ты считаешь меня Черноводом?

— Эээ… Ну… Знаешь… — замялся Цинсюань. — Я может хочу, чтобы так было!

«Своенравный, ветреный ребёнок»

Хэ Сюань тяжело вздохнул. Нет, ну он просто до невозможности наивен! Однако никакого раздражения не было. Черновод слабо улыбнулся и, стоя уже на кромке леса, обернулся к Ши Цинсюаню.

— Приходи на источник ещё раз. Только на сей раз загадай что-то действительное стоящее.

***

Поезд издал нетерпеливый гудок, выпуская клубы пара из трубы в главном вагоне. Ещё чуть-чуть и он отъедет от станции, навсегда оставив позади прекрасную долину с источником Чёрных Вод. Навсегда — для младшего Ши, болезненно худого, но с порозовевшими щеками. Цинсюань сидел в своём купе, промокший до нитки, но отчего-то до одури счастливый. Юноша не сводил глаз с двери вагона — и даже с течением времени искорки надежды в его глазах не потухали. Ши жадно ловил каждый шаг, каждый особо громкий вздох. Он просто обязан прийти. Должен. Обещал. Когда юноша наконец завидел на ступенях чёрный силуэт, он вскочил и:

— Хэ-сюн! Ты всё-таки пришёл! — прокричал на весь вагон Цинсюань, совершенно не заботясь о реакции других пассажиров.

— Ты же загадал желание, — утвердительно кивнул Черновод и занял место подле юноши.

Потом они долго ехали в абсолютном молчании. Поезд мерно покачивался, отбивая чёткий ритм, вскоре соединившийся в унисон с биением сердца. Через какое-то время, устав считать проносящиеся за окном деревья, Цинсюань положил голову на плечо демону. Тот никак не отреагировал на сей откровенный жест: ещё с прошлых жизней он хорошо усвоил, что младший Ши и понятие о личном пространстве — вещи несовместимые. А тем временем юноша принялся задумчиво накручивать себе на палец прядь чернильных волос Хэ Сюаня.

— Цинсюань.

— Да-да, Хэ-сюн? — словно выйдя из транса, ответил он.

— Почему ты не загадал выздоровления?

Цинсюань — должно быть, первый раз в своей жизни — замялся перед ответом, стыдливо отводя глаза. Когда он наконец ответил, то постоянно запинался и нервно теребил прядь черноводовских волос в руках.

— Я не знаю, как это объяснить… Просто… Просто мне кажется, что если я продолжу жить, то… Займу чьё-то место. В университете, на работе, в чьём-то сердце…

«Ветреный ребёнок.»

По мёртвому сердцу Хэ Сюаня что-то царапнуло.

«Ветреный и до жути наивный.»

Будто ещё не понял, что здоров с их первой встречи.