— Остынь, Донская, — мужчина важно кивает, поднимая руку вверх. — Ничего не поделаешь.
— Завались, — Донская прирыкивает; прядь из идеально уложенных белых волос выбивается на лицо, а у Донской все и всегда идеально, Донскую хоть на икону доисторическую пиши, а если что-то в Донской н е п р, а в и л ь н о — черт от нее добра дождешься.
— Я, генерал-майор, тебе напомню, — глазами ярко-желтыми, хищными, не своими собственными смотрит осуждающе. — Перед тобой — маршал Виштиштадва́йты.
— Да ты представить себе не можешь, как мне похуй на то, что ты маршал, Соколов! — Донская стучит кулаком по столу, вскакивает с кресла, роняя на пол один из проекторов. — Что с Власом будет, мать твою?!
— Не знаю, — Соколов пожимает плечами, потом руки цепляет в замок и снизу вверх на Варвару смотрит. — Его дела нет. Боюсь, Донская, без отца останешься, — усмешка на губах издевательская — знает ведь, тварина, что за больное цепляет.
— Я тебя сейчас… — Донская тянется к бластеру на поясе — там заряд не убийственный, так, едва ли покалечит, это ж избалованный маменькин сынок Соколов. — Что с Власом, ответишь, нет?!
— А зачем?
— Затем, что сдохнешь!
— Ты угрожаешь человеку, стоящему выше тебя, а это нарушение закона номер сто тридцать четыре точка в…
— А ты с твоей компашкой подставили великого ученого, который числится в рядах самого президента, но почему-то это я тебя должна уважать, ага?
А потом — тишина.
Лишь тихое стучание металла об металл, когда Донская сжимает и разжимает пальцы на бластере, лишь шаги за дверьми и напряженное дыхание Соколова.
— Тогда, во-первых, Власом Донским Григорьевичем занимается совет ученых, — начинает, когда Донская насчитывает сто восемнадцать пустых секунд, — во-вторых, нарушенные им законы не дают права разглашать дело до осуществления наказания или доказательства невиновности подсудимого, — Соколов наклоняет голову вниз, исподлобья глядит на Варвару, — и в-третьих, без его подписи нельзя разглашать информацию посторонним, в документе не указанным.
— Да выпотрошу я тебя, сука, со всеми твоими подонками! Червю временному скормлю! — снова удар.
И ещё один.
Отчаяние вырывается через край.
На столе красуется вмятина от левой руки — всё-таки протезы нынче страшная вещь.
Шаг у Донской громкий, твердый — такой не спутаешь — и затухает он быстро, в то время как какой-то неудавшийся стажёр, уволенный лично Варварой и заново поступивший, от этого шага вздрагивает и когда хочет отдать честь — вздыхает, понимая, что у Донской и так проблем по горло и даже больше.
— Тварь, — бубнит себе под нос, — тварь, Соколов, конченная тварь, коих на свете и во тьме не сыскать… Подставил, сука, стрелки перевел!.. не может он ниче сделать, знаем мы это не можем, блять, такую врачиню проебали с его не можем… Подонок…
Донская выходит из здания неправильной формы, которому здравый смысл говорит упасть, а архитекторы прошлого здравый смысл выкинули благополучно в белую дыру. Всё ещё рычит, плюется, всем видом своим показывает, что Соколов ей ненавистен и управление федерации тоже. Рассматривает асфальт под ногами, пока не врезается в чей-то живот.
— Да ты!.. — начинает было, пока не получает хлопок по плечу и успокаивающее:
— Ва-а-а-арь, ничего не получилось, да?
— Да схуяли должно получиться?! — Донская на шаг отходит, голову задирает — человек перед ней всё-таки под три метра ростом, если вообще человеком назвать можно, — это ж, знаете, Соколов Андрюша! Лучший мальчик выпуска, попавший по рекомендации! Тьфу ты, блять… — Варвара вздыхает, закрывает лицо рукой и долго-долго стоит, пока на нее смотрят с сочувствием. — Не знаю, что делать, А́рго. Абсолютно. Всегда планы были, ожидания, а сейчас… Хоть сама иди и убивай этих выблядков.
— Спокойней, — Арго всё ещё держит подругу за плечо, — найдем выход. У меня полномочий больше, может, пролезу…
— Военный лезет в базу учёных? — Донская издевательски приподнимает бровь. — Ты как себе это представляешь? «Ой, извините-простите, я тут это! Ну, мне надо посмотреть человека, к которому я отношения имею ровно ноль по всем известным системам исчисления»?
— Ва-арь, — говорит тягуче, словно мед, и голос у него такой же — ласковый, мягкий, и глаза тоже — только ближе к янтарному, а не солнечно-желтому, — ты серьезно думаешь, что твоего отца не оправдают?
— Серьезно.
— Ну ты ж не дура, Варь.
— А они, блять, будто с мозгами!
— Посмотри на меня, — и наклоняется, когда Донская скрещивает руки на груди.
— Чё дальше?
— Дальше — доверься мне, — Арго по-заговорщически ухмыляется, средним пальцем чуть приспуская рукав, и Донская вглядывается.
А потом смеётся — заливисто, хоть и низко — и качает головой. Улыбка с лица не сходит.
— Ты идиот, Арго, — вдох-выдох, потому что Варвара знает, ч т о это такое и чем им это грозит. — Ты идиот, но я тебя не заслуживаю.
Плечами пожимает, скрывая обратно флешку — никому, кроме них двоих, знать о ее содержимом не надо, пусть это повлияет на ход вселенной и жизни в принципе.
Плечами пожимает, зная, что их дуэт прославится ещё не раз.