Ночная пластинка

— Приходи ко мне…

— А?

— Слушать старые пластинки.

Вдали гремела гроза, с неба стекал ливень.

Неприятная погода пробирала гуляющих и работяг холодом до костей, Ивану было же просто лень куда-то идти. Все бытовые дела были сделаны, уроки выучены, работа отдана начальству. Теперь можно было позволить себе укутаться в покрывало и спокойно вздремнуть.

Если не одно, но — назойливое чувство одиночества.

Иван Брагинский, студент третьего курса юридического, жуть как его не любил. К началу учебы он смог поднакопить достаточно денег и снять себе студию, желая поскорее съехать с родительской квартиры и стать самостоятельным.

Как только ему выдали ключи, он сразу же привез чемоданы и обустроился. Голову наполняли дурманящие мысли о полной свободе передвижения, траты средств и жизни в целом. Правда, он не учел один факт — ему абсолютно неуютно одному.

И он решил с этим что-то делать. Он нашел себе милого котенка, который бы откликался на его зов и приятно терся об ноги. Он часто собирал у себя немногочисленных близких друзей и устраивал что-то вроде культурных посиделок с алкоголем и настолками. Вписки Ваня не уважал. Родители порой помогали финансово, сестры звонили часто: Ольга волновалась за быт и моральное состояние, а Наташа просто дико скучала, как скучают младшенькие по своим горячо любимым старшим защитникам. И каждый раз, когда она в шутку предлагала вернуться домой, сердце гадко ныло. Кот оказался на редкость флегматичным, а с друзьями часто встречаться не получалось. От обманчиво тёплой обстановки в квартире не было спасения. Особенно это чувствовалось по ночам, когда можно было услышать лишь гул холодильника и биение воды по трубам.

На какое-то время Брагинского спасали институт и работа, но невозможно же вечно убегать от проблемы. С наступлением зимы становилось все больше лень, хотелось подумать и помечтать о путешествиях в теплые края, нежели выполнять скучные задания. Да и страх, который неприятно зудел фоном и уродливо искажал очертания мебели, тоже давал о себе знать. Желания идти к психологу никакого не было, да и вообще желания идти куда-то. И денег тоже.

Ваня порой просто падал на диван и пытался вздремнуть, понимая в очередной раз, что он мало того, что обленился, так еще и выгорел.

Учебники по праву, грозно стоявшие на полу у шкафа, нужно было читать, а еще и запоминать то, что там написано. Иван знал, что легко втянется, ведь он уже два курса с отличием прошел, преподаватели любили его только так за упорство и неуемную тягу к знаниям.

Стоило бы прийти, увидеть и открыть хоть одну книжку, но плед не желал выпускать бренное тело из теплых шерстяных объятий, и противостоять этой чарующей магии не было сил. И так шло с самого октября, а сейчас уже, на минуточку, наступил почти конец января. Ах, еще эта чертова зима с перепадами давления и вечно больной головой. Сплошная апатия, мешающая любить то, чем ты так сильно когда-то горел.

Но мысль о том, что так придется прожить всю жизнь, пугала, и это давало какой-никакой, но толчок. Не желая вечно пребывать в тоске, Ваня старался общаться с людьми, и это давало свои плюсы, хоть и первое время выходило неловко. Но он очень старался, и вскоре у него в беседах в ВК была уже половина курса. Более того, прошлая слава «умника» давала о себе знать. Одногруппники и преподаватели часто называли его гением, хоть Ваня и спешил отнекиваться каждый раз, ведь за его «гениальностью» стояли упорный труд и большое количество проектов.

Однажды дождливым вечером, когда Брагинский лениво листал ленту инсты, ему вспомнилось приятное событие. Новогодняя вечеринка третьекурсников, где Ваня познакомился со многими институтскими, да и не только с ними, была приятной моментом в его жизни. Его друг Ван не смог пойти с ним из-за семейных проблем, поэтому Ваня жуть как не хотел туда идти, но желание отбить деньги за билет пересилило. И он в итоге не пожалел.

Там Брагинский познакомился с одним очень обаятельным молодым человеком, тоже с третьего курса, но политологии. В тот момент под блеск диско-шара и громкую попсу вокруг него толпилось много девушек и парней, и не заметить его было, как минимум, странно. Ваня и не рассчитывал, что они сойдутся в непринужденном разговоре за барной стойкой под песню из тик-тока. Глупое, но очаровательное, освежающее знакомство, порой необходимое каждому для того, чтобы взглянуть на жизнь под другим углом.

Они обменялись контактами, и Альфред Ф. Джонс, — так звали того парня, — после часто писал Ване. Писал всякий бред, начиная с классификации космических ракет и заканчивая серьезными монологами на тему важности демократии в мировом сообществе. Брагинский, кстати, демократию не очень уважал, но предпочитал борьбе подчинение системе.

Естественно, как человек культурный, Ваня не говорил Альфреду о своих ментальных переживаниях. Да и они не были так близки, чтобы разбирать друг друга на запчасти за чашкой чая или вином. Зато с ним было весело, Альфред даже звал Ваню на встречи или какие-то городские события, на что тот охотно соглашался, лишь бы не возвращаться домой, в постель, в темную ночь, где одиноко и пусто.

У Брагинского был номер Альфреда — тот не любил общаться текстом, он старался всегда звонить, что иногда мешало, но не злило. Ваня никогда не звал его к себе, и кажется, что пора это уже сделать.

Но о чем они будут разговаривать в домашней обстановке? У них был довольно схожий музыкальный вкус, большую часть которого составляли старые песни из кинофильмов или просто культовая классика. Альфред в шутку называл такие произведения «пластинками», намекая на их древность, а Ваня и подцепил.

Брагинский с легким трепетом набрал Альфреда, морально готовясь к объяснению того, что с ним происходит, почему он звонит в такое время суток и почему именно Джонсу. Ему хотелось посмотреть, как бы тот повел себя уже у него дома.

— Алло?

— Ваня, привет! Ну вот ты мне и позвонил.

— Да, я тоже рад тебя слышать.

— Как у тебя дела, Вань? Хотя о чем я, мы с тобой буквально позавчера виделись. Ты совсем не пишешь мне!

— Да-да, я знаю. Слушай, тут дело такое…

— Что случилось?

— Приходи ко мне.

— А?

— Слушать старые пластинки.

—…

— Придешь?

— Скинь адрес, я скоро буду.

Дурацкий звонок, глупый звонок, но сравнимый с глотком воздуха. Кажется, от звонкого голоса Альфреда Ване реально становилось лучше, как будто в его жизнь приходило то самое тепло, которое не получить от желтых ламп и мягкой мебели. Человеческое тепло, желание помочь и простое пребывание рядом, а больше ему ничего и не было нужно.

Ваня отправил адрес, и через сорок минут, прожитых в приятном ожидании и подготовке к встрече, в дверь позвонили. Чуть не подпрыгнув на месте от испуга, — Альфред нажал на кнопку слишком внезапно и несколько раз, — Брагинский подлетел к двери и посмотрел в глазок, увидев там влажную от дождя золотистую шевелюру и очки. Гость пришел с блинным тортом в руках.

— Ты так внезапно, я успел только купить что поближе было.

— Мог вообще ничего не брать.

Альфред прыснул и улыбнулся во весь рот, а когда навстречу выбежал пушистый котенок, то вовсе растаял.

— Какой ты у нас хорошень-…

— Руки мыть, а потом уже только кота трогать, — произнес шутливо Ваня и отнес торт на кухню.

— Я могу где-то положить зонт? — Альфред пытался стянуть с себя обувь, держа чуть влажный зонт над ковриком прихожей.

— Да, давай. Ванная прямо по коридору. — Ваня вытянул зонт из ледяных рук и поплелся в ванную. — Ты не сильно промок? Может, одежду принести?

— Не-ет, не нужно. Меня подбросили. — Альфред поставил сумку на коридорную полку и последовал за хозяином квартиры.

Плеск воды в раковине смешался с журчанием горячего чая, льющегося в кружки, которые Ваня подготовил заранее. На столе лежали остатки сладостей: конфет, меда и мятных пряников, которые были ему очень по вкусу.

— Ты как будто знал, что у меня практически ничего не осталось.

— Чел, ты…— Альфред взглянул на стол, на который падали желтые лучи от ночника, и вскинул бровью. — Да ты хоть знаешь, что у меня и половины нет того, что у тебя тут лежит?

— Ну тогда тем более хорошо, что ты ко мне пришел! — Ваня пригласил Альфреда сесть и поставил на стол две кружки. Затем он принялся за торт.

Все это время Альфред задумчиво следил за тем, как нож в руках Вани аккуратно разрезал его на половинки, а потом еще на половинки, и еще… В итоге вышло кусков восемь.

— Тебе нравится блинный торт?

— Да!

— Интересно, сколько еще совпадений у нас найдется…

Ваня усмехнулся, на что Альфред улыбнулся еще шире, хотя казалось, что это было невозможно.

— Так зачем ты меня позвал?

— А разве я должен объяснять? — По вопросительному взгляду Альфреда было понятно, что должен, но Ваня жутко не хотел признавать, что он здесь, потому что Брагинский слаб перед пустой, холодной, хоть и очень уютной квартирой, а вечно сонный кот не спасал ситуацию. — Ты сам подталкиваешь меня на то, чтобы я тебе писал всегда, когда захочу. Я просто опередил события.

Альфред одобрительно кивнул и осмотрелся. Кухня была в светлых тонах, мебели было не так много — видно, что тут живет один человек, — но все вещи здесь будто лежали на своем месте. Между тем Ваня положил куски на тарелки и подал одну Джонсу, а затем уселся сам.

— Тут можно курить?

— У окна — да, хотя-а я нормально отношусь к запаху сигарет. — Ваня задумчиво посмотрел в окно. Ночь, буквально самое ненавистное время, он проводит с хорошим человеком. — Даже сам иногда курю.

— Тогда, может, со мной?

— А?

Альфред протянул пачку Винстона, на что Ваня среагировал замедленно, но в итоге с охотой выцепил сигаретку. Затем он пододвинул маленькую чашечку, которая должна была играть роль пепельницы.

— Огоньку?

— Сейчас.

Альфред поджег свою сигарету и приблизился к Ваниной, отчего тот широко открыл глаза. Края сомкнулись, огонь с одной перешел на другую. Как только это произошло, Ваня откинулся на спинку стула и прокашлялся.

— Все нормально?

— Да, с непривычки в горле щекотно.

— Я помню, как впервые закурил. — Альфед выкурил дым и задумчиво уперся взглядом в потолок. К удивлению Вани, выглядело это довольно эстетично. — Мне было, вроде, лет 14. Сейчас я по «ашкьюдишкам», пачку ношу на всякий случай, если затяжки кончатся. Кстати, я тебя не смутил, надеюсь? Мне часто показывали такой прием.

С щек Вани уже начала сходить едва заметная краска. Близко, слишком близко, тут явно что-то не так.

— Да нет. Это же сигаретный поцелуй, да?

— Верно.

— Удивительно, как за такой короткий промежуток времени мы стали так близки, что уже целуемся.

В ответ Альфред лишь задумчиво почесал затылок и отвел взгляд, промямлив ироничное «ну да, ну да».

— А как у нас с настоящими поцелуями?

— Чт-…

— Ну-у, у тебя есть там вторая половинка?

На этом моменте Альфред как-то холодно посмотрел на Ваню, отчего тому стало жутко. Шутливость в голосе сразу пропала, Брагинскому стало немного стыдно. Кажется, он нажал на больное.

— Прости, я не хотел тебя оби-…

— Расстался где-то месяца два назад, — глухо перебил Джонс, будто желая, чтобы его не услышали. В такие моменты боишься, что даже стены поймут твои мысли.

— Мне жаль…

— Не нужно! Все в порядке, правда, да и срок прошел немаленький. — Альфред весело взялся за ложку и отломил себе кусок торта. — Не все плохое я могу предотвратить, хоть и стараюсь. Я не унываю! Со мной всегда моя куча работы.

— Да-а. Не понимаю, я тут зашиваюсь с домашним, а ты еще и статьи в университетскую газету печатать успеваешь.

— Еще бы! — Альфред явно приободрился, аж глаза заблестели. — Зато я хоть чем-то унику запомнюсь.

— Думаю, — мечтательно произнес Ваня и оперся щекой об руку, сделав затяжку, — что тебя долго будут вспоминать. Ты ведь с первого курса начал свою деятельность.

По светящемуся лицу Брагинского было ясно, что он в некой степени восхищался Альфредом. В нем будто был установлен моторчик, который уносил парня далеко-далеко в мир идей и амбиций. И пусть большинство из них были абсурдными, среди всех них звучал разумные вещи, на которые нужны были силы. И силы эти у Альфреда были.

— А тебя?

— Меня? — Ваню будто вытащили из сладкого транса. — Меня не за что вспоминать…

— Брось. Я часто слышал твое имя. Если я беру своей силой духа, то ты своим умом! Я давно хотел познакомиться с парнем с юридического, которого дико нахваливали и будут нахваливать преподы. Ты даже халтуру не заваливал, как слышал!

— Наверное, потому что мне было это интересно.

— А сейчас? — Альфред как будто знал, куда бьет.

— А сейчас я…выгорел? Ну, такое часто бывает. Я не рассчитал сил.

В воздухе повисла неприятная пауза. Ваня стыдливо перевел взгляд на стол. В этот момент из мощного, уверенного в себе парня он превратился в статую, безжизненную и холодную, которая беспричинно вглядывалась в квадратики на скатерти, пока глаза туманились от дыма. Альфред понимал, что в голове у этого «гения» творится что-то неладное. И ему захотелось помочь как ему, так и себе.

— А ты… когда встречался в последний раз? — поинтересовался Альфред и стянул пряник.

— А?.. — Ваня очнулся и вновь широко открыл свои аметистовые глаза. — Не помню. Вроде год назад.

— Как-то слишком много для студента.

— Меня, наверное, сложно терпеть, ха-ха. — Брагинский скривил рот в кислой мине.

Нет-нет-нет, Альфред хотел не этого, не хотел вводить в неудобное положение. Он хотел другого.

— А-ам, Ваня…— Он совершенно серьезно взглянул на своего своего собеседника и сделал еще затяжку. — Ваня, в общем, я-я…-

«Давай, Фред, давай!»

—…а-а почему бы нам не начать встречаться?

Ваня в ответ смог лишь похлопать глазами. Он помотал головой, хорошенько протер глаза и снова посмотрел на Альфреда с такой же серьезностью. Вроде он все тот же, все те же стены, та же ночь. Ваня не спит, ото сна не очнется.

— Ты…ты шутишь?

— Я не шучу.

— Н-но…

— Я знаю, что это звучит невероятно глупо, но почему бы нет?.. Скажи хоть одну причину, почему нет. — Альфред попытался настроиться максимально дружелюбно, чтобы не спугнуть Ваню своими внезапными словами. Эмпатию он с возрастом развил, но вот «читать атмосферу», как говорил его японский друг, так и не научился.

— Ну… потому что мы не так давно знакомы?

— И что дальше? Познакомимся, значит, поближе!

Сложно было что-то возразить. Иван был ошарашен — такие предложения поступали ему не часто.

— Но-но почему я.? — все, что смог выпалить он в итоге. В голосе зазвучали не испуг или ужас, нет, скорее крайняя заинтересованность.

— Ну… ты такой…такой. — Альфред сделал ещё одну затяжку дрожащей рукой. Он старался не отводить взгляд, но получалось крайне плохо. — Мне показалось сейчас, что тебе очень одиноко и ты от этого страдаешь. Я бы смог скрасить твоё одиночество. Вот!..

Альфред вновь попал прямо в цель. Неужели фраза про «терпеть» была настолько уныло сказана? Ваня не дурак: он сразу понял, что Альфред врет, ведь он точно многим кому помогал скрасить времена тоски веселыми прогулками. Было бы понятно, если речь зашла о дружбе, но тут…

— Я…я не понимаю тебя. И я вижу, что ты мне врешь. Твои щеки будто горят. — Ваня сделал медленный глоток, чтобы согреть хриплое от сигареты горло. — Альфред, не ври мне.

Последнее звучало убедительно, четко. Альфред, который ещё секунду назад сидел с поникшей головой, аж подпрыгнул на стуле.

— Ты гетеро?

— Ответь мне, Альфред.

— Нет, ну если тебе так противно, то-…

— Аль!..

Глупо, по-дурацки, да ещё и лживо. Напыщенность и вся уверенность растворились вместе с дымом. Лицо Альфреда полностью залила краска, и он уже будто собрался переходить на другую тему, как Ваня одернул его за рукав. В конце концов, он медленно докурил сигарету и с характерным сюрпом отпил из кружки. Надо было идти до конца.

— Значит, Аль?

— Тебе не нравится?

— Меня так никогда не называли.

Брагинский глубоко вдохнул. Он сам не ожидал, что назовет его так.

—…а я буду.

По лицу Джонса пробежала легкая дрожь.

— Я ещё не ответил на твой вопрос, чтобы ты уходил.

А в глазах загорелась надежда.

— Так что же ты решил?

— А ты не ответил на мой. Я разве тебе сказал, что не согласен? Я просто хотел понять, почему я.

Альфред пораженчески выдохнул. Он смахнул горелые остатки сигареты в пепельницу и кинул окурок в чашку. Воздух пропитался легким горьким запахом, а дым немного смазывал Ванины очертания. Так красив.

Так красив.

— Потому что ты мне нравишься с недавнего времени, — честно ответил Альфред. — Или же мне просто приятно находиться рядом с тобой. Я не знаю. Но что-то к тебе явно тянет. Я смотрел твои выступления и восхищался. Ты реально потрясающий! И-и я подумал, что раз мы с тобой оба такие одиночества, такие разные по характеру, но имеющие схожие черты, то нам можно было бы попробовать. По тебе видно, что тебе не хватает близкого человека в жизни, что с твоей жизнью вообще что-то происходит! Твой кот очарователен, но я не вижу, чтобы ты был счастлив. Ничего страшного, если не получится. Я не хочу, чтобы нам это мешало в дальнейшем.

Все это время Ваня внимательно выслушивал оживленную речь Альфреда и цеплялся взглядом за его быстро двигающиеся руки. Складывалось ощущение, что он обдумывал эту речь день точно. Какой милый!

Думать ни о чем сложном не хотелось, не хотелось выяснять отношения и искать причины, почему нет. Да и почему нет? С ним было не тоскливо, время не замирало, позволяя мучительным мыслям проесть мозги.

Альфред же понимал, к чему шел. Ваня действительно ему нравился где-то месяц, причем Джонс осознал это далеко не сразу. Таинственный и красивый гений, но в то же время не пугающийся других людей, а вполне дружелюбный студент. Образ не сходился с образами из фильмов, а все, что не сходилось со стандартом, интересовало. Знал он о Ване довольно давно, шанс познакомиться выпал на той проклятой вечеринке. Он оправдал надежды — разговаривать с ним одно удовольствие. А еще Брагинский никогда не был против тактильного контакта и даже был ему рад. Только руки были постоянно холодные.

Захотелось согреть их…

— Хорошо. Я согласен. Давай тогда начнем? — Ваня сложил руки. — Я предлагаю плыть по течению, а там как сложится.

Альфред на это по-детски счастливо улыбнулся и кивнул. Он аж воспрял.

— Ну, а теперь с твоего позволения я проветрю, а то душно.

— Конечно.

Ваня неспешно подошел к окну и повернул ручку. В нос дал сырой запах озона, от которого слегка закружилась голова. С верхних этажей капала вода, а фонари теплым светом освещали машины, стоящие на парковке. Дождь закончился.

Он не успел повернуться, как его обняли за талию.

— Аль.?

— Раз ты хочешь плыть по течению, — томно произнес Альфред, касаясь сухими губами шеи, — то я хочу стать этим течением.

Ваня развернулся, взглянув на Альфреда в упор. Он был готов поклясться, что этот парень со своим обаянием мог повалить на кровать даже самого ярого гомофоба — настолько он был красив внешне и чуден внутри.

Хоть Ваня и не был пока влюблен, но отказываться от ласк не собирался. С чувствами потом обязательно склеится, а пока стоило просто расслабиться. В итоге он поддался: нежно взял Альфреда за щеку и коснулся его губ своими. Оба завороженно прикрыли глаза, Джонс неторопливо залез разогретыми руками под Ванину кофту, ощупывая кожу. Тот поймал себя на мысли, что так давно не ощущал на себе чьих-то прикосновений. В кухне воцарились тишина и умиротворение, а во рту стало влажно.

Все были довольны.

Когда Ваня открыл глаза, то увидел, как преобразилась его квартира: смягчились резкие углы мебели, свет от ночника реально стал отдавать теплом, а ледяная синева теней сменилась на что-то розовое, приятное и манящее.

Отпрянув от Альфреда, Ваня облизнул свои губы. Ярко-синие глаза отражали в себе сияние аметиста напротив. Оба о чем-то думали, кажется, об одном и том же. Сердца отбивали удары все чаще, а с кровью лилось пламенное чувство симпатии.

Перестала болеть голова.

— У меня нет ничего.

— Зато у меня есть.

Иван шутливо прыснул.

— А ты, как я вижу, подготовился.

— Пошли уже, Вань. Скоро утро, а мы еще ничем не занялись!

— Завтра выходной, Аль. Мы можем заниматься делами хоть весь день, — хихикнул тот в ответ.

— Гений, имеет друзей, да и еще и от секса не отказывается. Кажется, я не прогадал.

Вместо реплики Ваня вынырнул из-под объятий Альфреда и потащил к себе в комнату. Кот, уже обнюхавший обувь и сумку гостя, мирно дремал в коридоре. Сегодня мир действительно сошел с ума или, может быть, только они оба.