Холодный промозглый ветер Нижнего Ист-Сайда принес резкий запах сырости и нечистот Гарлема. Даже в лучшие времена экология этой реки оставляла желать лучшего, а сейчас и подавно. Страшно было подумать, что станет с безумцем, который захочет искупаться в её грязно-серых водах. Именно такого цвета была река, когда Лео видел её в последний раз. Почти год назад.

Вновь послышался заунывный вой ветра, но обостренный слух уловил и другой звук, и прежде, чем капля упала ему за шиворот, Леонардо натянул на голову капюшон. Сознание пребывало в зыбком забытье — единственный сон, который он мог себе позволить. Тело вновь дрожало в ознобе, но он и не подумал разжечь костер.На календаре был конец октября — это если верить новостным сводкам радио, а значит по-настоящему холодные дни еще близятся. И ночи тоже, хотя Лео не отличал одно от другого.

Почти год прошел с тех пор, как его убежище атаковали, и не просто атаковали — обстреляли новым видом оружия — снарядами с нервно-паралитическим газом. Благодаря своим навыкам, ему удалось сбежать, но некая часть отравляющего вещества проникла в его легкие. И даже этого было достаточно, чтобы потеряться в пространстве.

Несколько дней прошли для него как тумане, потом зрение прояснилось, но спустя какое-то время он начал замечать, что окружение расплывается. Через полгода Лео едва мог различить предметы на расстоянии вытянутой руки. А сейчас…

Раздался негромкий треск старого радиоприемника — значит наступило утро. Лео сильнее закутался в свой плащ, но огрубевшая от воды, грязи и крови ткань почти не задерживала тепло.

«Граждане! Наступил новый день правления вашего повелителя Шредера. Славьте его. Подчиняйтесь ему. Ибо Шредер смотрит на вас. Всегда.»

Холодный женский голос звучал четко и отрывисто, словно диктор зачитывала приговор. Лео вздрогнул, а потом опустил голову, прогоняя образ, что начал преследовать его пару месяцев назад. Вместе с неумолимо слабеющим зрением, его слух начал обострятся, и кроме молниеносной реакции на любые звуковые раздражители, начал различать малейшие голосовые оттенки. А вместе с ними в голове появлялись пугающе реалистичные образы.

Вот и сейчас, слушая сухую сводку новостей о том, сколько тонн оружия и взрывчатки было произведено за прошлый день, Леонардо не мог отделаться от ощущения, что рядом с ним сидит темноволосая девушка в экипировке ниндзя и зачитывает ему эти бессмысленные цифры. Нет, он прекрасно понимал, что это не мог быть голос Карай. Но за столько лет он так привык к нему, что уже не воспринимал иначе. Карай, которую он знал, прекрасно понимала, кто её воспитал. Но ничего не сделала для того, чтобы остановить его.

Леонардо стиснул зубы, и в этот миг, словно в ответ на его мысли, из динамика послышался ледяной голос Шредера:

«Последние очаги сопротивления в Южной Америке сломлены! Вся западная часть планеты находится под моим контролем. В Европе и Азии еще остались глупцы, пытающиеся вернуть старый порядок, но все их попытки тщетны! Единственное правило этого мира — подчинитесь или умрите!»

Последнее словно ударило в грудь свинцовой тяжестью, и Лео сжал в пальцах металлическую звезду сюрикена, борясь с желанием запустить его в хрипящий приемник, но тут передача прервалась — в эфир ворвалась пиратская радиостанция:

»…не теряйте надежды! В Нью-Йорке еще остались те, кто готов противостоять Шредеру! Объединившись, мы сможем одолеть его!»

Уверенный девичий голос принадлежал Ангел — одной из лидеров сопротивления. Значит, ребята пока держатся. Пока…

Леонардо тяжело вздохнул — сюрикен рассек воздух, и радио стихло. Он не выходил на связь с Эйприл и остальными больше полугода. Не хотел вызвать подозрений. Достаточно того, что все живы и более менее здоровы. Во всяком случае, сопротивление продолжает жить, а значит еще не все потеряно.

Он поднялся на ноги, собираясь поискать в ящиках чем бы перекусить, но тут его слух уловил негромкий шорох шагов. Тело мгновенно напряглось, и он задержал дыхание, молясь, чтобы неприятель, кто бы он ни был, прошел мимо. Однако, боги остались глухи к его просьбам.

До боли знакомый кибернетический вопль, и Лео бросается в сторону, спасаясь от острого как бритва клинка. Выхватывает ниндзято, с которыми не расставался даже во сне, и чудом успевает парировать удар, направленный в голову. Где-то у входа слышится копошение еще нескольких фут-ботов, и Лео понимает, что здесь ему эту битву не выиграть.

Металлический скрежет клинков ударяет по ушам, и Леонардо бросается к дальней стене, легко пробивая телом замаскированный лаз. Речная вонь ударила в нос с новой силой. За спиной уже слышится неотвратимая механическая поступь, но Лео не собирался ждать эскорт.

Пусть он теперь слепой, но быстрые ноги все еще были при нем. Поэтому он вернул один из мечей в ножны и побежал на шум воды, где, он точно помнил, находился Гарлемский мост, а за ним один из дежурных постов повстанцев.

«Плевать на гордость, только бы…»

— Взять живым! Это особая цель! — искаженный женский голос звучит из динамиков преследующих его роботов, и в горле встает горький ком. Карай лично командует операцией? Наверняка хочет преподнести его голову Шредеру как подарок в честь захвата всей Америки.

«Как бы не так», — ботинки гулко стучат по бетонному покрытию.

Ветер бешено трепет полы его плаща, и по его подсчетам он уже должен быть на середине моста, когда воздух разрывает гул двигателей и шелест лопастей. Лео нахмурился и повернул голову, уверенный, что над пилонами завис вертолет футклановцев.

— Леонардо! — металлический лязг голоса Карай рвет барабанные перепонки. — Все кончено! Сдавайся!

В ответ Лео выхватил второй ниндзято и направил в сторону вертолета.

— Ничего не закончено, пока я жив, Карай. Отзови свои металлические копии и выходи биться один на один. Или служение Шредеру окончательно лишило тебя остатков чести?

— Думаешь, я не вижу, в каком ты состоянии? — Карай холодно рассмеялась. — Ты же словно из старой притчи о слепой черепахе и бревне. Сдавайся, и я гарантирую тебе безопасность. До дня казни. Отец хочет покончить со всеми разом.

— Вынужден отказать, — Лео глубоко вдохнул, стискивая оплетку рукояти. — Может я и слеп, но падать на колени перед Шредером не намерен. Прости, Карай.

С этими словами он швырнул ниндзято в ближайшего робота, и носа тут же коснулся запах горелых проводов и металла.

— Взять его! — выкрикнула Карай, но тут Лео подпрыгнул и, сделав в воздухе сальто, бросился с моста. Тяжелый удар об водную гладь, а потом тишина.

***

Первое, что ощутил Лео — тепло. Впервые за много месяцев его тело не дрожало, в тщетной попытке согреться. Спина ощущала сухой хлопок простыни, а с потолка не капала вода, заставляя поминутно вздрагивать и прислушиваться.

«Повстанцы?» — с надеждой подумал Леонардо, но спустя мгновение надежда рассыпалась на куски. Потому что на левой ноге явственно чувствовался металлический браслет от кандалов. И кроме того, на нем не было совершенно никакой одежды.

Лео негромко вздохнул и попытался сесть, но спустя мгновение замер. Слух полностью адаптировался к незнакомой обстановке, и он даже мог сказать сколько здесь стен, дверей, и какой толщины перегородки. А еще, что он здесь не один.

«Кто он?» — еле слышно, но он различал чужое дыхание, и оно было слишком глубоким и тяжелым для женщины.

— Эй, — в горле пересохло, оттого Лео не сразу узнал собственный голос. — здесь кто-нибудь есть?

Ответом ему была напряженная тишина, но Леонардо мог бы поклясться, что услышал, как неизвестный скрестил руки на груди. Несколько очень долгих секунд ничего не происходило, и Лео попытался снова.

— Послушайте, — жажда становилась невыносимой. — я понимаю, что жизнь мне сохраняют просто по прихоти. Но разве узников не должны хотя бы поить?

Вновь полный игнор, но сейчас Лео совершенно точно чувствовал на себе чужой пристальный взгляд. Незнакомец изучал его, словно он был какой-то диковинной зверушкой.

— Ладно, значит, у Шредера новая пыточная программа? Уж лучше бы электрошок или иголки под ногти, ей-богу, — Лео усмехнулся, надеясь, что упоминание хозяина хоть как-то расшевелит его палача, но он остался все так же глух. А может и правда глухой? Вот будет потеха — глухой пытает слепого.

«Что ж, придется набраться терпения, — сказал себе Лео, касаясь пальцами простыни, к слову, слишком роскошно для пленника. Может, это потому что он — особая цель?»

В любом случае, оценить обстановку полностью, а именно насколько плотно сидит цепь на его лодыжке, он мог лишь когда охранник уйдет. К тому же, когда он начнет двигаться, Лео сможет прочитать его движения, особенности походки и даже комплекцию.

«И все-таки, зачем такие сложности? — пальцы вновь машинально погладили хлопковое полотно. — Разве тюрьмы Шредера это не сырые тесные клетки, где могут ютиться до десяти человек?»

В первые годы сопротивления ему приходилось видеть их, и за несколько недель такой жизни люди становились мало отличимы от зверей в зоопарке.

Горло снова кольнуло будто бы лезвием — жажда становилась злее, и Леонардо не сдержал сухого кашля. Легкие и гортань будто бы медленно рвались на кусочки, и за этим приступом он не услышал главного — его охранник сделал несколько шагов.

Хрипло дыша, Лео попытался успокоиться, но тут неизвестный приблизился. Негромкий скрип металлической крышки, а после характерный звук глотка. Леонардо неосознанно облизнул сухие потрескавшиеся губы, но попросить поделиться водой ему не позволяла гордость.

А палач, словно издеваясь, вновь отпил из фляжки, а потом внезапно присел на край матраса. Лео не успел отреагировать, когда сильные пальцы в грубых кожаных перчатках, обхватили его за подбородок и дернули вперед.

— Ммм… — Лео попытался отстраниться, но тут пальцы больно сдавили скулы, вынуждая открыть рот. Грубые сухие губы накрыли его, и несколько капель живительной влаги попали внутрь. Но Лео резко дернулся, отталкивая от себя незнакомца. Вся кожа покрылась мурашками отвращения.

— Что за шутки? — со злостью прошипел он, отползая к краю матраса. — Я не…

Незнакомец тяжело вздохнул, и вновь шагнул к постели.

— Держись от меня подальше, — предупредил Лео, но тут его запястья оказались стиснуты железными ладонями. — Я сказал, чтобы ты…

Громкий лязг, а затем металлический шорох цепи.

— Эй! Что ты делаешь? — Лео попытался вырваться, но тут услышал тяжелый ход какого-то механизма, а потом его руки резко дернуло вверх, так, что заболели локтевые суставы.

«Дыба?!» — мелькнула в голове тревожная мысль, но палач всего лишь подвесил его над полом. Запястья были скованы точно так же как и левая нога. Мышцы стянуло болью, но Лео не произнес ни звука. Тем временем неизвестный вновь отпил из фляжки и приблизился.

— Нет уж, — выплюнул Лео, ощутив на себе выжидательный взгляд. — лучше умереть от жажды, чем плясать под твою дудку.

Он кожей почувствовал раздраженный взгляд, а после услышал еле слышный звук касания ботинок о бетонный пол — палач передвигался как ниндзя. Однако не успел Лео осмыслить этот факт, как раздался лязг металлического запора, и дверь отворилась.

Сотня новых запахов и звуков ворвалась в комнату, но Лео успел отметить лишь соленый привкус моря и ржавчины. Он на побережье?

В следующий миг дверь закрылась, погрузив все в давящую тишину.

В комнате остался включенным свет — его тусклые лучи касались обнаженной кожи, и если поначалу ему это нравилось — тепло радовало в любом виде, то спустя некоторое время он начал мечтать о сумрачной прохладе.

Горло стягивало невидимой рукой, и в таком состоянии он даже не мог толком попытаться расшевелить свои кандалы. Правда, спустя несколько часов попыток, он бросил эту затею. Напряженные суставы ныли и опухали, причиняя лишнюю боль. И все это на фоне ужасной, невыносимой жажды.

Он пытался уйти в медитацию, но тревожные мысли уничтожали прозрачный купол спокойствия словно мыльный пузырь. Его охранник — ниндзя, ошибки быть не может — это изощренный план Шредера. Чтобы сломить его физически и морально. Унизить и растоптать, а затем убить. Предварительно выведав все, что он знает о повстанцах и братьях. Какое счастье, что знает он не так уж и много.

Внезапно Лео почудился легкий звон, словно летний бриз задел ветряной колокольчик на окне. Несколько секунд спустя, звук повторился, и тут же исчез.

«Что это? Очередная уловка врага или ему чудится?»

Руки разламывались от боли, по шее и груди стекали мелкие капли пота, а лампа, висевшая под потолком, нагрелась и почти что обжигала кожу и слишком чувствительную сетчатку глаз.

Лео смежил веки, стараясь дышать ровно, но каждый вдох раздражал горло, напоминая о жажде. Которая скреблась словно загнанная в угол крыса. Медленно вгрызаясь в плоть острыми зубами, разрывая связки, заливая грудь алой, теплой, влажной кровью.

Леонардо хрипло вдохнул — в ушах вновь зазвенело, но тут его прервал скрип засова — палач вернулся. Он приблизился, и вновь открыл фляжку.

— Пить… — с трудом разлепив сухие потрескавшиеся губы, просипел Лео. И плевать, что ради этого нужно будет сделать. Приятный звук булькающей воды, и вот скулы вновь сжимает стальными пальцами.

Губы незнакомца такие сухие и твердые, но Лео уже все равно — он жадно припадает к ним, выгибаясь навстречу, несмотря на отвратительную боль в запястьях. Прохладная вода кажется ему самым вкусным напитком в мире, а когда живительная порция влаги подходит к концу, Леонардо, не стесняясь, просит:

— Еще.

Незнакомец усмехается, и от этого звука Лео дергает, словно током. По телу проходит неприятный озноб, но он послушно тянется за еще одним водным поцелуем. В этот раз он длится дольше, и Лео чувствует запах кожи и табака. Остается последняя проверка.

Незнакомец пытается отстраниться, но тут Лео осторожно прихватывает зубами его верхнюю губу, безошибочно находя её — характерную шероховатость.

— Раф? — неверяще прошептал Лео, и тут его щеку опаляет словно огнем. В ушах вновь звенит, но это уже не галлюцинация. Не успевает он осознать, что происходит, как обнаженная спина больно ударяется о бетонную стену.

— Раф, это ведь ты?! Ответь мне, прошу тебя! — Лео напряженно вздрагивает, а когда его бедра оказываются разведены в стороны, в животе холодеет.

— Раф! Отпусти меня! Давай поговорим!

Тело вновь бьет мелкая дрожь, а когда он слышит истеричный визг молнии, мышцы деревенеют. Пальцы в грубых перчатках проникают внутрь, и Лео вжимается спиной в бетонную стену, мечтая раствориться. Пропасть. Исчезнуть. Лишь бы избежать того, что его сейчас изнасилует родной брат. Лео был готов стерпеть это унижение от кого угодно, но не от него.

— Рафаэль, — голос Леонардо нисходит до шепота, и он поднимает голову, тщетно пытаясь поймать его взгляд. — Не надо, прошу тебя.

Вместо ответа Раф издает странный звук, что-то среднее между смешком и рыком, а после входит сразу на всю длину. Лео закусывает губу, но охватившая его боль затмевает сознание. Живот словно проткнули раскаленным прутом, легкие съежились, горло перехватило, но когда он уже подумал, что хуже быть не может — Раф начал двигаться.

— Нет…хватит…мне больно…

С каждым толчком Лео чувствовал как внутри что-то ломается, крошится и распадается на части. Хриплое дыхание Рафаэля, его губы поверх его — все это воспринималось словно какой-то фон. Все естество затопила безграничная, невыносимая боль.

Наконец, когда Леонардо уже был на грани потери сознания, движения Рафа стали еще более агрессивными, а после он кончил внутрь, параллельно оставляя на бледной шее багровый укус. Но Лео было уже все равно.

Лишь по привычке, заменившей ему зрение, он слышал лязг цепей, ощущал касание пальцев в грубых перчатках. Потом на лодыжке опять защелкнулся браслет.

— Зачем…? — еле слышно пробормотал Лео, казалось, что в его теле не осталось ни одной целой кости.

Щелканье зажигалки — Рафаэль затягивается сигаретой, а потом произносит совершенно обыденным тоном:

— Больше ты от меня не сбежишь.

***

Мерзкая теплая вода с прогорклым вкусом — видимо даже система водоснабжения Нью-Йорка не в силах выносить это дерьмо, поэтому решила дать сбой, отравив оставшихся жителей Манхеттена. Всех трех с половиной калек, что еще копошились в этой луже помоев, пытаясь не сдохнуть под железным сапогом Шредера. Пожалуй, единственные в этой части света. А скоро, и во всем мире.

Рафаэль скривился и снова отпил из фляжки, а после с хрустом откусил от древней, как говно мамонта, галеты. Вкус тоже был ничуть не лучше. Он снял с газовой горелки чуть остывшую чашку с грибным супом. Разумеется из консервы: пару месяцев назад ему повезло наткнуться на этот бункер, где кроме оружия и боеприпасов, нашлись целых три ящика сухпайка.

Два из них Раф пожертвовал на нужды повстанцев, а последний оставил себе. При должной экономии, на этом количестве припасов можно было протянуть три, а может и все пять месяцев. А если он будет и дальше отказываться от еды…

Раф нахмурился и, взяв плошку с супом, шагнул к противоударной двери. Скрипнул засов, и он переступил порог. У дальней стены на матрасе безучастно лежал бледный и чудовищно худой Леонардо. Иссиня-черные волосы отросли до плеч, а челка падала на лицо, почти закрывая глаза.

Рафаэль захлопнул дверь и приблизился, но брат никак не отреагировал, смотря в пространство отрешенным взглядом. Серые глаза были подернуты мутной поволокой.

— Эй, сегодня тоже будешь изображать немого? — Рафаэль присел на корточки перед братом, но он продолжил пялиться в потолок.

— Знаешь, а я ведь могу тебя совсем не кормить, — он зачерпнул ложкой суп. — если ты такой привередливый.

С этими словами он поднес к губам Лео ложку, но они были плотно сомкнуты. Суп тонкой струйкой скользнул по его подбородку.

— Блять, Лео, ешь нормально!

Рафаэль сжал кулак, но потом его гнев остыл точно так же, как и вспыхнул.

— Оставлю тут, если не хочешь сдохнуть, найдешь сам, — он поставил чашку на пол рядом с матрасом и вышел из комнаты. За все время его пребывания там, Лео даже не шелохнулся.

«Блядство!» — Раф хлопнул дверью с такой силой, что зазвенело в ушах, и не озаботившись запереть её, поднялся по каменным ступеням наружу. Над Кони-Айлендом нависло туманное ноябрьское утро.

Почти месяц прошел с тех пор, как Раф вытащил Лео из реки и принес в убежище. И девятнадцать месяцев и тринадцать дней с той странной ночи, которая изменила все.

Он вытащил из кармана куртки пачку сигарет, щелкнул зажигалкой, раскурил. Такое обыденное действие, но руки его слегка подрагивали. Рафаэль нервно втянул в себя горьковатый дым и прикрыл глаз.

Нет, он не хотел, чтобы так все вышло. Да, проснувшись, он разгромил комнату и выжрал весь алкоголь, что у него был. А потом несколько месяцев только и делал, что слонялся по городу в поисках брата, желая спросить лишь одно.

— Какого хера, Лео? — выдохнул Рафаэль вместе с табачным дымом.

Неужели все было ошибкой? Это для него ничего не значило? Это была такая своеобразная попытка извиниться за то, что произошло с их семьей? Оригинально, блять, ничего не скажешь.

Однако что-то подсказывало Рафу, что мотивы Леонардо куда глубже, запутаннее и тупее. Ведь по сути своей его старший брат — махровый мазохист. Он привык нести ответственность за всех, а потом корить себя за то, что не справился или кого-то там подвел. А все эти его медитативные практики не что иное, как комплексные сеансы самокопания и самоедства.

Сколько бы ни прошло времени, Лео будет раздирать старые раны, страдальчески корчиться и кайфовать от собственной боли. При этом, на боль остальных ему глубоко плевать.

Иначе бы он не ушел тогда, словно они были незнакомцами с улицы, которых связал трах по пьяни. Хотя бы даже потому, что тогда ни один из них не был пьян настолько, чтобы забыть о том, что их на самом деле связывает. Какие чувства вели их к этому моменту все двадцать лет.

«Или они вели только меня?» — колыхнулась в сознании тревожная мысль, и Раф вновь нервно затянулся, смотря как из воды медленно и неохотно встает солнце, как всегда скрытое в дымке от бесчисленных заводов.

***

…до, Леонардо!

Резкий голос сенсея заставил Лео поднять голову от своей чашки с чаем.

— Вы что-то сказали, сенсей?

— Сын мой, — Сплинтер грустно улыбнулся. — Как долго ты уже здесь?

— Здесь? — Лео сонно моргнул и огляделся. Знакомые деревянные стены, решетчатая перегородка и чуть шершавая поверхность татами — чайная комната учителя.

— Не знаю, сенсей, — он поставил чашку на подставку. — Я вам мешаю?

— Ничуть, сынок, — Сплинтер задумчиво оглядел свою чашку. — Но правила чаепития предполагают еще и беседу. А ты пока не сказал ни слова.

— Я… — Лео запнулся. — не знаю, что тут скажешь. При одной мысли об этом, я теряюсь и не могу подобрать слов.

— Что ж, — Сплинтер кивнул. — ситуация и впрямь запутанная, но попробуй посмотреть на это с точки зрения твоего брата.

— Что? — Лео поморщился. — Предлагаете мне понять его? Насильника, который…

— Никаких эмоций, Леонардо, — сенсей нахмурился. — ты и так истощил себя достаточно. Прими во внимание факты, все то, что ты знаешь о нем, и постарайся понять, зачем он это делает. Что характеризует твоего брата среди всех вас?

— Агрессия, — выдохнул Лео, гипнотизируя взглядом чашку. — Злопамятность и …страсть.

— Что получится, если это смешать?

— Ревность?

— А что в основе? — карие глаза Сплинтера стали серьезными. — Тебе это чувство прекрасно знакомо.

— Страх… — Леонардо вздрогнул. — Он боится?

— Именно, — Сплинтер кивнул. — А что делает тот, кто боится что-то потерять?

— Запирает, — выдохнул Лео и вновь взял в руки чашку. — но это его не оправдывает.

— Разумеется, — сенсей пригубил чай. — такое нелегко простить, но понимание — это уже первый шаг. С самого детства вам твердили, что ты и Рафаэль — разные. Лед и огонь, вода и камень. Но на деле вы всего лишь две стороны одной медали. Оба хотите защитить то, что любите. Оба готовы сражаться до последнего ради правого дела. Оба можете совершать ошибки, о которых будете потом сожалеть.

— Ошибки, — Лео угрюмо оглядел зеленоватую поверхность чая. — Быть может, та ночь тоже была ошибкой?

— В тебе говорит злость и обида на брата, — Сплинтер вернул опустевшую чашку на поднос. — на самом деле ты так не считаешь.

— Откуда вам знать? — огрызнулся Лео.

— Потому что я — это ты, — просто ответил Хамато Йоси. — И сейчас тебе пора вернуться.

— Я не хочу.

— Так надо.

— Отец, прошу, — Лео ощутил как в горле встает горький ком. — я…так устал от всего этого.

— Но ты ведь лидер.

— Уже нет. Моей команды больше нет. Меня самого больше нет.

— Ты сбился с пути, но себя ты не потерял, Леонардо, — на плечо опустилась теплая ладонь. — Ты ведь помнишь, что есть пятая основа существования?

— Жить здесь и сейчас?

— Правильно, сын мой, — Сплинтер улыбнулся. — А теперь, открой глаза.

***

Рафаэль не знал, как эти ублюдки нашли его, но это было уже в сущности не важно. Троих он уложил прямо на лестнице, еще одного достал сюрикеном в проходе, но когда увидел, что дверь во внутреннее убежище открыта, сердце сдавило словно стальным обручем.

Не помня себя, он рванул к ней, в тот самый момент, когда ниндзя диверсант занес над Лео короткий клинок.

Тускло сверкнула сталь, и бледная кожа окрасилась в красный.

***

Это было не зрение, а что-то иное. Осязание? Обоняние? Кинестетика? Как бы там ни было, но Лео отлично все видел — серые бетонные стены, тусклый свет лампы и Рафаэля, который стоял на одном колене перед фигурой в черном, а его правая рука была насквозь пробита клинком.

Теплая красная кровь стекала по плечу Лео, а над головой слышалось надсадное дыхание. На какую-то долю секунды Леонардо замер, боясь нахлынувших воспоминаний, а потом дыхание превратилось в гневный рык.

Так и не выдернув лезвие из раны, Рафаэль бросился на врага. Ниндзя-диверсант попытался защититься, но ладонь Рафа просто легла поверх черной маски, и он сжал пальцы. Мгновение спустя голова врага врезалась в стену. А потом снова. И снова. На бетонной стене проступило кровавое пятно, а затем раздался влажный хруст, словно кто-то наступил на гигантского таракана.

С глухим стуком безжизненное тело сползло по стене, и Рафаэль обернулся. Его лицо было забрызгано кровью, рот оскален в поистине демонической усмешке, но тут в глубине зеленого глаза что-то дрогнуло, и он упал на колени. Двигаясь медленно, словно во сне, он подполз к Лео и протянул окровавленную ладонь.

— Лео? — дрожащий шепот сорвался с его губ, а потом теплые пальцы коснулись бледной щеки.

Леонардо вздрогнул и коротко вдохнул, осознав, что почти не дышал все это время.

— Раф… — еле слышно просипел он.

— Черт возьми, — Рафаэль опустил голову. — Я…думал, что это конец. Что я потерял тебя навсегда. Леонардо, мне нет прощения, то что я сделал…

Его следующие слова были заглушены поцелуем. На губах осел солоно-металлический вкус крови, но Лео было уже все равно. Жить здесь и сейчас — вот, что имеет значение.

— Лео…мм… — Рафаэль отстранился. — Ты чего это? Я же только что…

— Убил врага, размозжив его голову о стену, я в курсе.

— Да, и…стой, ты видишь?! — Раф схватил брата за плечи. — Да это же охуенно!

— Нет, — Лео покачал головой. — Это не зрение, а скорее…предвидение. Я все еще во тьме. Но все вижу.

— Не понял.

— И не пытайся, — Лео обхватил его лицо ладонями. — просто сделай то же, что и обычно.

Вновь поцелуй, но гораздо глубже и чувственнее. Лео прижимался грудью к грубому материалу кожаной куртки, ощущая как по телу бегут разряды возбуждения. Все предыдущие разы в этой комнате он переносил как пытку, не позволяя себе и капли наслаждения. Но сейчас все это выплеснулось наружу словно летний ливень после жаркого дня.

— Раф… Рафаэль, — бормотал он как заведенный, пока теплые, покрытые кровью ладони брата вырисовывали на коже замысловатые узоры. — Скорее…

— Лео, ты… — Раф усмехнулся, все еще пребывая в легком шоке. — просто сумасшедший мазохист.

— Самое то, — Лео обнял его за шею, приподнимаясь. — для такого сумасшедшего садиста, как ты.

***

Холодный зимний ветер растрепал непривычно короткие волосы, и Лео провел ладонью по чуть торчащим прядям.

— Парикмахер из тебя так себе, Раф.

— Извиняй, дизайнерскую стрижку армейским ножом сделать не так-то просто.

— Ладно, главное, что в глаза не лезут.

— А тебе не все равно? — Рафаэль хохотнул.

— Представь себе — нет, — Лео поджал губы, а потом сунул руку в карман плаща. — Вот, возьми.

— Твоя повязка? — Раф осторожно принял полинявшую, местами порванную и невероятно грязную полоску ткани с прорезями для глаз.

— Слепому она ни к чему, — пожал плечами Леонардо и поправил ножны. — Но она дорога мне как память. Сохранишь?

— Что ты опять задумал, Лео? — Рафаэль недовольно выдохнул дым и приблизился к брату. — Выкладывай!

— Ничего, Раф, честно, — Леонардо вздохнул. — просто решил, что хочу оставить тебе какую-то личную вещь, чтобы был повод возвратиться.

— А, что без повода совсем никак? — сварливо поинтересовался Раф.

— О, Будда, — Лео мысленно закатил глаза и схватил его за отвороты куртки. — почему ты не сделал его романтиком?

Терпкий вкус сигарет оседает на языке, и Леонардо отстраняется, протягивая между их губами вязкую перемычку слюны. И ему даже не нужно зрение, чтобы увидеть ошарашенное и покрасневшее лицо брата.

— Я люблю тебя, Рафаэль, — прошептал он ему на ухо. — больше, чем все в этом мире.

— Блять, Лео, — Раф вздохнул, и его руки притянули брата к груди. — И как тебя такого отпустить? Обещай мне, что...

— Да, каждые две недели, — Леонардо улыбнулся. — иначе…

— Я снова запру тебя в бункере, — Раф оскалился. — и тогда уж точно не выпущу. И еще кое-что.

С этими словами он вытащил из нагрудного кармана куртки солнечные очки, и миг спустя глаза Лео оказались скрыты за черными линзами.

— Твои очки?

— Ага, мне они ни к чему, а тебе идут. В них ты выглядишь круче и загадочнее.

— Ну, спасибо, — Лео рассмеялся, но не спешил выпускать ладонь Рафаэля из своей. В самой середине чувствовалась еще не до конца затянувшаяся рана. Но она обязательно затянется. Как и его собственные травмы. Нужно лишь время.