Вершина

«Это было как смертный приговор: знать, что я никогда не смогу обнять тебя, никогда не смогу рассказать тебе, что же ты для меня значишь».

— Сессилия Ахерн

***

— Бокал Rosso Terre с кубиком льда, пожалуйста. — Мужчина вежливо делает заказ у смазливой официантки, тепло улыбаясь ей.

Высокий мужчина был в это ресторане слишком давно для того чтобы хоть кто-то из персонала запомнил его. Это место ассоциируется у него с теплыми чувствами, которые он все это время скрывал под толстой броней в самой глубине души. Здесь он был таким уязвимым и слабым.

Как долго он сможет быть наедине с воспоминаниями? Они ведь как шарф на шее, рано или поздно на нем захочется повеситься. Почему-то в голову сразу приходит эта цитата Сафарли, которого так любил самый родной человек.

Антон убирает кудри с глаз и еще раз оглядывается по сторонам. Их первое официальное свидание было за тем столиком, в самом дальнем углу. Антон был намного моложе и намного наивнее. Верил в чудеса и «случайные неслучайности». Пил виски вместо вина, громко смеялся и совершенно не думал о будущем. В то время единственное во что был влюблён Антон - горы.

Красивые вершины манили зеленоглазого мальчишку еще с детства, со времен, когда он побывал в красивом Грузинском горном курорте Гудаури. Ему было лет десять от силы, когда мать и отчим на Новый Год устроили семейное путешествие, после которого мальчишка потерял голову. Именно эта поездка определила всю его жизнь. Обрекла на счастье и вечные муки. Он оставил у склонов Большого Казбегского хребта свою душу.

— Антон Андреевич, здравствуйте. — Невысокая блондинка бесшумно вошедшая в ресторан, протягивает тонкую руку для приветствия, сидящему у окна Антону, который ожидал именно ее. Шастун мягко улыбается и касается теплой ладони. 

Девушка была безупречна, с красивой улыбкой и небольшими мушками над губой. Блондинистые кудри чуть ниже плеча аккуратно развивалась от легкого весеннего ветерка доносящегося с террасы ресторана. Строгий костюм шел ей, хоть Антону показалось, что она чувствует себя весьма неудобно в этом наряде, но дресс-код заведения не позволил бы ей прийти в джинсах.

— Мария, простите не знаю вашего отчества. — Взгляд зеленоглазого слегка растерян и озадачен.

Он видел девушку до этой встречи всего дважды, в присутствии толпы народу и по нормам приличия ни мог не спросить о форме обращения, хоть и к достаточно юной, но почти незнакомой, девушке.

Антон слегка смущен, ведь в последнее время он совсем не любил компании и новые знакомства стали слишком большой редкостью. Он стал отшельником, словно боялся, что новые люди, заберут с собой воспоминания о любви, что он испытывал, но потерял.

— Давайте без лишнего официоза. Просто Маша. —Блондинка очаровательно улыбается и поправляет красивые кудри. Она флиртует. Соблазнительно улыбается, постоянно поправляя длинный кулон на тонкой шее. Антон легонько ухмыляется подмечая все намеки, что выдает молодое тело блондинки.

— Тогда, просто Антон. —Мужчина еще раз протягивает Маше руку для приветствия, но в этот раз не сжимает тонкие пальцы, а нежно касается губами. «Он всегда так делал», ловит себя на мысли Шастун.

— Когда Кьяра мне позвонила я, была вне себя от счастья. —Яркие зеленые глаза моментально оживляются и девушка торопливо достает пару блокнотов и небольшой диктофон. — Услышать историю чуть ли не из первых уст это большой успех. Это важно для книги. Кьяра ведь совсем крошкой была, когда все случилось, а вы ведь были так близки с Арсением Сергеевичем, вас так много связывает. Вы можете рассказать каким он был на самом деле.

— Маша, я хочу обсудить некоторые моменты сразу, на берегу, так сказать. —Антон немного нервозно делает пару глотков вина из красивого бокала, который все еще был холодным, как и его взгляд в сторону сидящей напротив девушки. —Обсуждать какие-либо личные темы мы не будем. Только то, что я знаю о восхождениях и экспедиций. Только то каким он был, каким остался в моей памяти.

— Я не хотела вас обидеть. —Девушка виновато прячет глаза вырисовывая затейливые рисунки в блокноте черной ручкой. Старая привычка еще с университета, испортившая не один реферат. —Кьяра так тепло рассказывала о вас, о ваших отношениях с ее отцом, о вашей дружбе.

— Кьяра замечательная и я действительно часто присутствовал в ее детстве. —Антон с теплотой вспоминает темноволосую малышку с бездонными голубыми глазами такими же как и у ее отца. Цвета вековых ледников на вершинах. Цвета океанических глубин. Цвета летнего неба после дождя. — Давайте лучше приступим к работе. У меня не так много времени.

— Хорошо. Когда вы впервые встретились с Арсением Поповым? —Маша нажимает на яркую зеленую кнопку на диктофоне.

— Черт, только сейчас осознал насколько давно это было…

10 лет назад

Теплый летнее теплое солнце ласкало лицо Антона, даже сквозь плотно закрытые шторы. Парень не раз удивлялся тому как лучам удавалось пробиваться, в его небольшую берлогу, сквозь плотную ткань. Где-то сквозь сон Шастун слышит навязчивую мелодию телефона оповещающего, что ему пора вставать. Вчерашняя вечеринка была явно лишней и сегодняшняя тренировка явно пройдет очень плохо. Ему важно быть в форме, но молодая кровь требовала расслабления и нарушения режима.

— Вставай длинный, нам пора выезжать. —В комнату влетает Дима, как всегда, сонный и зажавши тонкую сигарету меж пухлых губ. Он слишком часто и много курил, как для врача, как для человека, который берет пять тысяч метров без кислорода. Даже молодые легкие Антона не всегда выдерживали, хоть он и курил гораздо меньше и куда менее крепкие сигареты, чем его давний друг.

Старинный друг с которым и в Крым и Рим и в медные трубы, тем более, когда их прорвало в его небольшой квартире в четыре утра. Позов старше, они когда-то давно вместе переехали из Воронежа в Москву.

Именно Дима привел Антона на его первую секцию по горному туризму, когда тот был, классе в девятом, а то и меньше, до этого горы для Антона были лишь для пешего прохождения и то не высокие, но как только он надел систему и взял пару веревок и ледоруб вся жизнь, все понимание мира изменилось.

У него появилась безумная мечта побывать на крыше мира — Эвересте и покорить все вершины мира, занести свое имя в список клуба «Семь вершин».

— Воля нас убьет, если ты снова свалишься при первом подъем. Мне срочно нужно оживить тебя.

Позов врач и во все экспедициях занимал именно эту должность. Без него Шаст ни разу не поднимался выше трех тысяч, он словно его талисман, только его не нужно носить на карабине.

— Сегодня еще ужин со спонсорами, не забудь об этом, я тебя умоляю, а то наша поездка, весной, накроется медным тазом.

— Не кричи Поз, будь другом. —Болезненно тянет Антон, стараясь расправить все свое тело на небольшом диване, который вчера даже не удосужился расправить.

Он молод, популярен в своих кругах, на него большой спроси и Антон не теряет возможности, прожигая свою жизнь без каких либо сомнений. Ему скоро тридцать и он наслаждается всем, что дает ему жизнь.

— Я буду хорошим мальчиком.

— Я искренне удивлен как это ты не притащил кого-то в дом и меня не застала на кухне врасплох какая-то девчонка или куда интереснее парень.

Об интересных увлечениях Шаста, Дима узнал чуть ли не первым, когда парень еще на первом курсе растерянно объяснял старшему товарищу, что ему, кажется, пришел пиздец. Поз не осуждает и совсем не против, просто, просил его быть осторожным и не искалечить свою жизнь. Он всегда заботился о нем словно о младшем брате, ведь обещал его матери, когда забирал из родного Воронежа. Дима всегда был за Шаста в ответе еще с того самого 9 класса, когда пришел на практику, в школу мелкого, замещать их медсестру.

***

Тренировка шла как обычно с криками и претензиями от Воли за излишнюю медлительность Шастуна. Для парня с большими замашками в попытках сделать соло восхождения, каждая тренировка была крайне важна. На весну у него запланировано первый соло подъем на К2, таинственную и опасную, особенно для соло альпинистов. Он хотел чуть ли не впервые в истории одолеть вершину в одиночку. Это был большой план и большой путь. Антон уже был там ранее, когда делал первую попытку взойти на все 14 вершин мира.

— Атлетичный малый. —Бархатистый голос доносился где-то внизу. Антон словно чудом сквозь шум тренировочной базы слышит этот приятный баритон. — Твое чудо, Паша?

— Мое. —Воля улыбается так, словно увидел Деда Мороза и Зубную фею одновременно. Арсения Попова, Воля не видел уже больше года. Мужчина скрылся в горном Непале на двенадцать месяцев готовясь к самому большому приключению в своей жизни. —Дружище, сколько лет. Я думала тебя забрали ледники и расщелинам. — Павел тепло заключает высокого мужчину в объятья, громко похлопывая его по спине.

— Я тоже рад тебя видеть. —Голубоглазый мужчина тепло улыбается и еще раз поднимает на взгляд на долговязого парнишку болтающегося на страховке под самым потолком. Почему-то его взгляд задерживается на русых кудрях дольше дозволенного в приличном обществе. — Мелкий, старайся меньше брать зацепки подхватами. Руку из этого положения сложнее переместить дальше из-за этого ты сторонишься и активнее работай ногами.

Антон шустро спускается по страховке вниз и тут же возникает прямо перед Арсением. Главный минус Шастуна неумение слушать советы своевременно, а еще, признавать свои ошибки. Кудрявый громко пыхтит, убирая влажные волосы с лица, старается усмирить сбитое дыхание и пылающие, красные щеки.

— Антон, возьми на заметку замечания от величайшего альпиниста современности. —Воля громко хлопает стоящего рядом мужчину по плечу и ласково смотри на мальчишку.

Павел любил Антона словно сына которого у него никогда не было. Всю свою жизнь мужчина посвятил альпинизму и этому кудрявому мальчишке, на пятнадцать лет его младше. Антон единственная гордость и радость в жизни. 

— Арсений Сергеевич, знает, что я побил его рекорд? — Антон внимательно рассматривает мужчину чуть ниже него самого.

Арсений был без сомнения красив. Даже пару, еще не до конца заживших шрамов на его лице, от обморожения и яркого солнца, не делали его уродливее ни на грам. От Попова веяло чем-то особенным, такой необъяснимой мудростью и силой, спокойной уверенность, какими-то сандаловыми палочками и благовониями, перемещающего Антона куда-то в Непал, в дом его души. Шаст, чуть ли не впервые замечает, что чей либо аромат вызывал у него такой интерес.

Да и вообще как Арсений мог не вызывать интерес? Красив. Успешен. Обаятелен. Харизматичен. Его достижения в мире альпинизма поражали и восхищали ни одно поколение. Большую часть своих восхождений Попов проделал по новым маршрутам или зимой. Он сделал девять первопроходов, большая часть их которых была соло. Он покорил не только мир альпинизма, поднявшись на все семь вершин на всех континентах, но и один из первых сделал попытку за четыре месяца одолеть все четырнадцать восьмитысячников мира. Если бы не трагическая потеря его друга, которого многие называли любовником, Руслана Белого, год назад, Попов бы без сомнений сделал это, став первым, кто совершил, это за такой короткий срок.

Он попрощался с другом и вернулся в Непал, чтобы восстановить силы, он мало общался с людьми, изучал новые маршруты, долго молчал и много молился. Об Арсении, как об альпинисте, ходили лишь легенды и слухи, никто не знал его настоящего.

Антон юный и амбициозный, Арсений мудрый и опытный, они были негласными конкурентами. Скорей так думал Шаст, старался побить все рекорды кумира детства, ведь Попов старше парнишки на 8 лет и когда Антон только влюбился в горы, Арсений уже покорил свою первую вершину. Попову девятнадцать и он звезда Итальянской части Альп, ему двадцать один и он безбожно разбитый лежит у подножья. Трагедия. Срыв страховки. Он чудом остался живым. Чудом смог встать на ноги продолжить жить. Чудом не перестал любить горы.

— Если бы подъёмы в горы были лишь для достижения рекордов, то каждый дурак бы смог достичь вершины. Горы это о другом, Антон. — Голубые глаза спокойны словно океаническая гладь, в зеленых глазах Антона бушует лес от порывов яростного ветра.

***

— То есть все слухи о вашей конкуренции с Арсением Сергеевичем, чистая правда? — Маша легонько улыбается внимательно наблюдая за реакцией Антона на ее вопрос. Девушка тонкий психолог, но почему-то кудрявого мужчину сидящего напротив она раскусить не могла.

— Это был скорее здравый интерес к персоне, особенно с моей стороны. —Антон слегка смущенно прикусывает пухлые губы. Воспоминания об голубоглазому мужчине всегда вызвали у него мурашки и легкую дрожь. — Арсения же все это не интересовало вовсе. Я был младше, у меня не было травм. Он прекрасно понимал, что если бы я захотел то, побил бы его рекорды не задумываясь, но это не было моей целью. Арс был героем детства, когда я его увидел, то мое самолюбие не позволило мне не поддернуть его. Я ведь думал он не знает о моем существовании, но ошибся…

— Он следил за вами, за вашими достижениями? — Маша нервно играет желтым карандашом меж тонких пальцев, тихонько постукивая им по столу.

— Возможно, мы никогда этого не обсуждали.

***

— Мальчишка талантливый. У него необычайная чуйка по поводу каждого его шага. Видел бы ты его в деле, в горах, он почти как ты в молодости. — Воля завороженно устремил взгляд на подопечного, который возился в углу, с парой мелких скалолазов, которых тренировала их секция.

— Серега рассказывал о нем. Словно девочка фанатка. — Арсений тихонько ухмыляется. — Я даже ревную немного.

Матвиенко его давний друг, с которым они покорили не одну вершину. Ходили в связке по самым опасным ледникам. Попов доверял ему больше чем самому себе. Когда Серега без сомнений тратит сотни долларов на то, чтобы поговорить с ним и половину их общения рассказывать о каком-то долговязом, кудрявом чуде альпинизма, Арс сразу заподозрил что-то не то.

— Антон собирается соло на К2? —Попов не сводит полного любопытства взгляда с тонкой фигуры Шастуна.

Арс прекрасно знал о мальчишке все, каждое его достижение он рассматривал со всех сторон поражаясь тому как он сделал это. У парня действительно была невероятная интуиция, ведь он не раз выходил из сложнейших ситуаций, принимая решения куда увереннее других более опытных альпинистов. Попов не понимал своего чрезмерного любопытства в сторону юного дарования, но его словно магнитом тянуло к парню, хотелось узнать о нем все. Узнать о том, в какой момент парень продал свою душу горным богам.

— Следишь за мелким? — Голубоглазый немного теряется при вопросе Воли, так словно его застали за чем то непристойным.

Арсений вообще редко за кем-то следил или восхищался, он жил без идеалов в голове, но после рассказов Сергея о русоволосом безбашенном, взявшем семь вершин на год раньше его по возрасту, Арс не смог отказать себе в удовольствии взглянуть на него. Зеленоглазый мальчишка располагал к себе даже через фото, вызывая где-то меж ребрами необъяснимое чувство комфорта.

— Арс, он такой же безбашенный, как и ты, только терять ему совсем нечего. — Воля действительно не раз и не только в свое голове сравнивал двух этих мужчин. Даже в кругу его коллег не раз их имена звучали в одном предложении. — Мать умерла, с отцом они не общаются, у него даже девушки нет. Только его старый, добрый Позов. Может ты помнишь его по слетам в Москве. Отличный такой мужик.

Арс раньше тоже был таким. Бездумным, легким на подъем, абсолютно беззаботным. Несмотря на то, что он был обременен обязательствами семьи и даже любви. Алену он любил искренне и чисто, она стала чуть ли не первым человеком к которому он испытывал такие чувства. Только горы и Алена, но даже в этом списке всегда побеждала не девушка. И до появления дочери, он мог месяцами жить в палатке на Алтае, но как только малютка Кьяра сказал первое «агу» все в его жизни обрело иной смысл. Мечты стали только лишь мечтами, хранящимися на листках его старых дневников.

***

— В какой момент вы стали друзьями? — Маша чуточку расслабляется, видя мягкий взгляд Антона. Он не был агрессивно настроен и не пытался как либо скрыться. С ним было уютно и теперь, кажется, девушка понимала, почему младшая Попова так тепло отзывалась о мужчине. — Ваши отношения ведь не сразу сложились?

— Мы немного общались, за пределами тренировочной базы, изначально. Он давал советы, пару раз мы страховали друг друга, но напряжение между нами присутствовало, ведь по возвращению Арса в Москву мое место слегка сместилось. После года условной незаменимости я моментально стал вторым номером и это меня удручало.

— Вы ревновали или завидовали?

— Тогда я просто злился. Злился, что не могу стать лучшим. — Антон болезненно поджимает губы. — Лучше, чем он.

— Вы по этому решили перенести восхождение?

— Да, скорей всего. Меня отговаривали все, но я слишком упрямый осел. По этому все обернулось так, как обернулось.

— Он тоже отговаривал вас?

***

— Решил рискнуть здоровьем пред восхождением? — Звонкий голос разорвал тишину в которой уже несколько часов находился Антон. От неожиданности появление непрошенного гостя Шаст беспощадно оступается летя вниз на мягкие маты, благо он не успел набрать высоту и падение было почти безболезненным. 

Антон усиленно тренировался в соло подъёмах на скалодроме доводя себя до изнеможения. Решение перенести экспедицию почти на 4 месяца вперед далось ему легко, хоть все поголовно отговаривали его от этого. Он не был готов ни физически, ни морально и это понимали все кроме воспаленного успехом мозга Антона. Дима не говорил с ним уже неделю, игнорируя его во всех плоскостях, даже дома обстановка была хуже шквального ветра на вершине в восемь тысяч метров.

— Таким пугливым, на К2, в одиночку не место. — Арсений громко смеется протягивая руку Шасту, чтобы помочь ему встать, но парень уворачивается моментально вскакивая на ноги.

— Я буду там один и руку помощи мне подать будет некому, так что я сам. — Антон отмахивается и снова сбирается по разноцветным зацепкам наверх.

Он отчетливо чувствует на себе пристальный взгляд голубых глаз. Шаст в последнее время слишком часто замечает его на себе, он слишком часто видит Арса рядом. Становиться совсем странно, когда он не слышит его непрошенных подсказок и забавных каламбуров, которые он наконец-то полюбил, хоть раньше считал странными. Он как то привязался к вечно находящемуся рядом мужчине, что его отсутствие становилось катастрофой. 

— Антон, ты ведь понимаешь, что идти на К2 одному, да еще и зимой, максимальная опасность. — Голос Арсения звучит спокойно и убедительно. Услышав о переносе экспедиции, от Воли, пару недель назад, он чуть не лопнул от возмущения. Попов не считал мальчишку глупцом, но его решение было по истине глупым и видимо имело вескую причину и кажется он понимал какую. — Антон, пойми, горы не любят, когда их пытают подчинить себе. Ты не станешь там главным, главная там гора и она решит пустить тебя или нет. Горы зовут к себе тех, чья душа им по росту.

— Ты говоришь со мной как с глупым мальчишкой. — Антон начинает закипать словно чайник. Руки предательски дрожат и Шаст снова срывается, болезненно падая на маты. Голова гудит, а из груди вырывается болезненный стон. — К2 уже поддавалась мне. Я возьму вершину.

— Твоя тренировка на сегодня окончена, Антон. Тебе нужно отдохнуть. — Арсений помогает кудрявому встать, ловко подхватывая его под локоть. Мужчина внимательно рассматривает раскрасневшееся лицо зеленоглазого. Влажные кудри скрывали высокий лоб и светлые густые брови. Крошечная родинка, на кончике носа, тонкий шрам на левой брови и подбородке, закрывающая скулы щетина. Антон уютны, притягательный, располагающий к себе. За последний месяц Арс ловил себя на мысли, что думает о Шастуне слишком часто, слишком откровенно интересуется его персоной.

Шастун шипит от боли во всем теле лишь от одной попытки встать. Он действительно слишком много взял на себя. Его амбиции его погубят.

Горячий душ помогает прийти в себя, расслабляет и заглушает боль, что разрывает каждую мышцу на волокна. В голове словно белый шум, как в телевизоре при окончании эфира. В голове ветер, такой же как он слышал в снежную бурю на вершине при первом ее подъеме на Эльбрус в шестнадцать. В голове синева каких то слишком родных душе радужек.

— Хотел предложить подвезти тебя. —Арсений замирает на пороге общей душевой.

Он плавный и спокойный, но зацепившись за влажную спину взгляд, совсем другой, наполненный чем-то таинственным будто слово на букву «в», тем, что давно забыто. Мужчина видит сквозь дымку пара, как Антон заползает длинными пальцами в густые влажные пряди мягко массируя голову. Тонкая шея, мощные, бледные плечи, с парой шрамов от веревок. На спине и плечах так много ссадин и кровоподтеков, бледно желтые и совсем черные синяки. Арсений ловит себя на мысли, что хотел бы закрыть парнишку дома на неделю другую, чтобы тот восстановился, но знает этот ни за что не послушается его. Любая незначительная травма на земле, может стать губительной на вершине.

— Ты что-то сказал?

Взгляд Антона вдруг встречается с голубыми радужками Попова и они оба замирают на месте, словно два школьника смущаются и пятятся назад. Арс замирает на полуслове, на полу мысли, когда видит острые ключицы, тонкую полоску темных волос на животе, чуть ниже подкаченного пресса. Антон в легкой дымке пара слишком красив.

— Хотел предложить подвезти тебя. — Арсений нервно отворачивается, прячет смущенный взгляд. Ему тридцать шесть и он плавиться лишь от одного присутствия мальчишки рядом.

— Я не ел ничего с утра. —Антон оборачивает бедра пушистым полотенцем и покидает пределы мягкой дымки, что скрывала остатки нагого тела. —Если ты найдешь где можно вкусно поужинать, в десять вечера, то я плачу. — Шаст накидывает темную толстовку и кажется Арсу даже становиться легче дышать. Антон не мог долго злиться, хоть и больше всего в жизни ненавидел нравоучения и обычно, на Позова, он мог ворчать неделями, но Попов, он словно обладал какой-то защитной магией от его обид.

— Я буду ждать тебя в машине. — Арс вылетает из раздевалки словно пробка от шампанского. Нервный. Растерянный. Запутавшийся. Антон лишь легко улыбается и навсегда запоминает этот растерянны взгляд "товарища".  

В машине пахло так же особенно, как и от самого Попова. Можжевельником. Тибетскими травами. Так словно он высокогорный закрытый храм. Антон сразу расслабляется в салоне теплого, новенького BMW. Антона слишком тепло где-то под ребрами от того насколько Арс стал близок. Кудрявого ведет в разные стороны, но он неплохо держит себя в руках, скрывая дикое желание смотреть лишь в голубые глаза мужчины.

На зеркальце висит небольшой талисман в виде головы будды из какого-то красивого камня. У Шастуна был такой же, спрятанный где-то в коробках в квартире Поза.

Арсений водит плавно, мощными пальцами сильно ухватившись за кожаный руль. Напряженные предплечья и острые скулы обнажающиеся из-за сильно стиснутых зубов. Попов кусает маленькую ранку на губе до сукровицы и тонким языком постоянно облизывает жесткую корочку.

Антон скидывает куртку с плеч. Ему непонятно от чего стало жарко на самом деле от обогрева в машине или от чертовски горячего облизывающего и без того пухлые губы Арсения. Шастун теряется в пространстве. Шастуну не хватает воздуха так словно он на высоте восьми тысяч. Шастун окончательно и бесповоротно тонет в омуте чувств.

В салоне тишина и никто из них двоих не желала нарушать ее. Им слишком уютно и спокойно. Арсений не чувствовал себя так уже давно. Его душа, его сердце почему-то так сильно цепляется за этого русоволосого мальчишку.

— У тебя из команды выпал один человек? — Арсений наматывает на вилку длинные спагетти с соусом, лучшие в городе по его мнению.

В небольшом ресторанчике около Патриарших уютно и тепло. Пахнет вкусной едой, вином и воском от догоревших свечей. Арс привел Антона в небольшой итальянское заведение, его старого знакомого, с которым они годами жили в Итальянских Альпах, когда Попов был юнцом. Они были здесь совсем одни, так словно у них свидание. Оба слегка растеряны и смущенным. Оба прячут наполненный интересом и флиртом взгляд. Оба не понимали, как сильно друг другу нужны.

— Воля сдал? —Антон громки выдыхает и тут же грузнет в своих мыслях.

Его лучший помощник при восхождениях, человек чувствующий погоду словно он флюгер, слился из экспедиции из-за переноса дат. До вылета оставалось два месяца и получить визу и разрешение на восхождение не удастся уже никому. Арсений был отличным вариантом и Паша сразу предложил его, но Антон отказался. Он боялся облажаться прямо перед его главным кумиром.

— Я пойду вместо него.

Наверное впервые в жизни Антону даже не хотелось спорить. Все были правы в том, что Арсу нужно войти в группу. Он был на К2 без кислорода трижды, и именно он сможет дать ему правильный совсем если что-то пойдет не так.

***

— Именно в этот период вы сблизились? — Антон выглядел расслабленным, потягивая еще прохладное вино.

Маша казалась ему отличным собеседником и разговор шел легко, хоть и много моментов Мужчина опускал, оставляя их лишь для себя, для своего сердца. Это последние воспоминания, которые не дают ему погибнуть.

— Я очень волновался, наверное чувствовал неладное, а Арс был рядом, всегда. — Антон прячет смущенную улыбку. Столько лет прошло, а ему все еще неловко вспоминать о нем.

***

До экспедиции оставался месяц. Месяц постоянных прогнозов. Проверок. Переживаний. Бессонных ночей.

— Антош, обещай, что ты не натворишь глупостей.

Они с Димой сидели на их небольшой светлой кухне. Раз за разом проверяя все данные, что им прислали из штаба в базовом лагере, каждый чертов день. Позов волновался, словно чувствовал беду, но отговорить Шаста уже не мог. Никто не сможет. Парень слишком упрям и амбициозен. 

— Дим, я справлюсь. —Антон устало улыбается. В голове все было слишком безумно, как бы он не старался убедить себя в обратном. Он опытный альпинист, он не раз был там.

— Пойду спать, а то я с ног валюсь, а завтра еще смена в больнице. — Дима делает последний глоток чая с каким то набором трав и мягко кладет руку на плечо друга слегка массируя. —Не сиди долго, завтра тренировка. —Дима покидает кухню, оставляя Антона наедине со своими мыслями, которые не давали парню покоя. В последнее время Шаст утопал в пучине сомнений, догадок слишком часто и слишком надолго. Но не одни горы занимали его сердце, не одни восхождениях, там поселился тот кто, был знаком так давно, но родным стал только сейчас.

Трель телефона освобождает Антона от мыслей и кудрявый без раздумий поднимает трубку.

— Проезжал мимо и увидел, что в твоих окнах горит свет…—От теплоты голоса все внутри словно оживает, освобождаясь от груза ответственности и страха, что владел Антоном последние несколько дней. Он не из трусливых, но сейчас он словно тонул в собственных сомнениях в себе. —Антон, нужно отдыхать.

— Почему не заехал? — Антон подхватывает пачку Диминых сигарет, что он благополучно забыл и выходит на балкон, чтобы точно остаться не услышанным.

Между ним и Арсом совсем все иначе стало. Он слишком долго смотрит на него на тренировках и общих ужинах, которые стали словно традицией. Он слишком сильно ждет сообщений по утра и их встреч, когда Арс забирает его из дому, пока у Димы смены. Он слишком много думает о нем, о вкусе его губ, о вечно горящих голубых глазах. Арсений его ощущение спокойствия и тишины, его идеальная тихая гавань с вечным ощущением морского бриза на коже.

— Думаю, Дима это не одобрил бы. —Антон слышит как Арс тихо ухмыляется и делает динамик телефона чуть громче. Если он на громкой связи значит точно один и это почему-то радует Шаста. — Мне кажется я не нравлюсь ему.

— Тебе только кажется. — Антон улыбается лишь от одной мысли, что Попов может волноваться о том нравится ли он его друзьям. Лишь от мысли, что мужчине важно это. —Дима просто не любит новых людей.

— Стоит добавить, что он не любит новых людей рядом с тобой. —Где-то глубоко в душе Арс ревновала до дрожи, до ненависти от каждого взгляда Димы в сторону Антона. Попов понимал головой, что все это безосновательно, но сердце все равно тревожно пропускает удары.

— Он моя семья, Арс. Единственный родной человек и я слишком часто проебывался. Он оберегает меня.

Антон говорил чистую правду. Когда в пятнадцать его мать умерла от сердечного приступа, именно Поз, взял на себя опекунство не только на словах, но и на бумагах. Не отчим, не родной отец, который жил в соседнем городе, а он 21 летний парнишка учившийся в Москве на врача. Им было сложно, чертовски сложно, но они были друг у друга и этого было достаточно.

— Я слышу шум машины, не стой на балконе без куртки. — Арсений отходит от темы так невзначай, словно что-то привычное. — Я знаю, Шаст. Хочешь, я заеду к вам на ужин, завтра, и мы могли бы все обсудить?

— Хочу, но Димы не будет, у него ночная смена. — Антон делает пару долгих затяжек, чтобы скорее успокоить бешено колотящееся сердце. — Но ты все равно приезжай. Обязательно приезжай.

— Хорошо, Шастик. Меня не будет на тренировке днем, но вечером я приеду и сразу к тебе. На восемь. Хорошо? —От этой милой формы его фамилии все в душе расцветает. — Не торчи за картами, ложись спать.

— Я буду ждать.

— Тихих снов.

— До завтра, Арс. — Голос кудрявого мягче любого бархата. — Осторожно на дороге.

День казался мучительно долгим и ничего не лезло в голову, кроме мыслей об их вечере. Арсений еще не был у него дома, не был наедине с ним так долго. Они всегда были в обществе, могли лишь изредка касаться друг друга неловко и девственно. Антон всегда так невинно сжимал коленку Арса под столом, когда тот закипал в спорах. Всегда ронял свою кудрявую голову на его плече, когда громко смеялся, всегда задерживался на нем чуть дольше положенного. Наслаждался. Арс так нежно касался его запястья, всегда привлекал внимание так, словно кот, своего хозяина, чтобы весь он принадлежало лишь ему.

Они созданы друг для друга, но оба так бояться сделать шаг.

— Шастик, я забрал ужин и даже заехал за десертом, увидел ты не заказал ничего. Буду через пару минут, скажи мне номер квартиры. —Волнительное голосовое мигает на экране телефона и Антон уже не может скрыть улыбки.

«275, консьержку я предупредил», Шаст набирает сообщение, ведь от волнения совсем предательски может дрогнуть голос.

Он нервничал так словно у него первое свидание, а не дружеская встреча. Антон вообще не понимал, что между ними. Влечение? Желание? Дружба? Тепло? Нежность? Соперничество? Влюблённость? Любовь?

— Прости, опоздал. —Арс вваливается в квартиру так словно был здесь сотни раз. Шаст представлял себе это чуть ли не каждую ночь, словно влюбленная девочка подросток. — Заказ собирали чертовски долго, но я купил потрясный десерт. В этом ресторане самые вкусные моти в мире. Их готовит девушка японка, представляешь?! — Арс такой яркий и солнечный, хоть и в глазах еле уловимая усталость. Антону так тепло рядом с ним, что даже среди Московской прохлады все тело горит.

— Я ведь никуда не спешу. — Антон подхватывает аккуратные пакеты и тут же расставляет коробочки с едой на небольшом кухонном столе.

Арс опирается о дверной косяк рассматривая то как легонько дрожат длинные пальцы. Кудрявый, который без кислорода, без страха поднимается на вершины, сейчас вот-вот рухнет перед ним. Арс испытывает то же самое, просто ему хватает опыта сдерживать себя чуточку лучше, чтобы мальчишка не замечал.

Они весь вечер играют в приставку. Говорят о всем, о чем возможно лишь не об альпинизме. Арс рассказывает о детстве, паре кошек, что жили у них в тайне от отца. Говорит о любящей матери, об ощущении семьи и Антона плавит от этого, от его счастливого взгляда и от того, что он стал забывать каково это быть сыном. Стал забывать запах духов матери и ее ласковый взгляд и от этого грустно до тошноты, но яркий взгляд Арсения, такой детский, из-за воспоминаний юношестве, его словно возрождает.

Они выпивают почти бутылку вина и Арс понимает, что его любимая машина точно останется во дворе Антона, за руль он не сядет, хоть он и не чувствовал себя пьяным, может только от любви. Его ведет от Шастуна больше чем от алкоголя и в душе возрождаются давно забытые чувства всепоглощающей влюблённости. Он уже дважды был там, в омуте чар Амура, и дважды эта история без счастливого финала.

— Я принесу подушку и плед. Оставайся. — Антон такой покладистый и славный, словно котенок. Стоит на сквозняке от настежь открытого балкона, потягивая ментоловые сигареты, которые стащил у Димы.

Ему уже давно не пятнадцать лет, но он все еще каждое утро вытягивает парочку сигарет из пачки Поза, хоть и свои лежат на полке. Дима его опекуном был до восемнадцати, но сейчас ему двадцать восемь и он все еще мальчишка для него, всегда будет, наверно.

— Дима приедет только к двенадцати. — Арсений не может оторвать взгляда от того как Антон красиво курит, выдыхая дым так мягко и плавно, словно в замедленной сьемке. Он почти не вникает в то, что Шастун говорит, есть лишь отчетливое желание всегда говорить «да». —Мы могли бы позавтракать вместе.

— Только если ты не будешь курить стоя на сквозняке. — Арс делает неуверенный шаг вперед, совсем близко к Антону, чьи глаза сверкали своей зеленью даже в полумраке.

На часах совсем за полночь и на город опускалась какая-то необъяснимая магия. Попов позволяет себе смахнуть кудрявую челку с глаз парня и тихо усмехнуться, подумав про себя какой же Антон красивый в лучах яркой зимней луны. Арс укутывает парня в теплый плед и в это обычном жесте столько заботы, что сердце чуть ли не разрывается от переизбытка нежности.

Арсений просыпается с тяжелой головой и огромным желанием выпить крепкого эспрессо. В квартире тихо и это признак, что Антон все еще сладко спит укутавшись в пушистое одеяло. Арс вставал ночью и совсем случайно, но если быть честным не случайно, заглянул в просторную светлую комнату Шаста, впервые увидев его спящим он, кажется, влюбился в него бесповоротно и навсегда.

— Шаст, помоги с коробками, чертов ты лентяй. — Дима пришел раньше чем, говорил об этом Антону вчера. Мужчина сразу услышал тихое копошение на кухне и подумал что сосед уже не спит, но в коридоре появляется помятый Попов и очки Димы чуть ли не слетают вниз от неожиданности. — Арс?

— Позволишь. — Попов игнорирует все вопросы которые то и дело сверкали в темных глазах хозяина квартиры, лишь подхватывает коробки у него. — Куда нести? — Дима указывает в сторону гостиной безмолвно махнув рукой.

Мысленно Поз молился, чтобы Шаст снова не уволок себя в неприятности, тем более любовные. Грек вообще не понимал, почему эти две так сблизились, хоть и догадывался, что это все добром не кончиться. Арсений стал причиной огромного риска Антона, переноса экспедиции и теперь кажется причиной любовного тумана в голове.

— Арс, позволь обговорить все и сразу. — Дима тяжело вздыхает и валиться на мягкое кресло устало потирая глаза под очками. — Шаст, парень покладистый и мягкий и влюбчивый, до чертиков. Если вы оба проебетесь, то это будет слишком плачевно. Вы понимаете в каком обществе мы живем и публично выяснять отношения не выйдет. И если Шаст пострадает, поверь мне, я сделаю все, чтобы уничтожить тебя.

— Дима, между нами нет ничего такого, чтобы ты мог подумать. — Арсений спокойны и рассудительный, хоть и немного лукавит, ведь при оном взгляде на зеленоглазого парнишку кровь стынет в жилах. — Я понимаю, что из-за меня он перенес экспедицию, по этому я иду с вами, не для того, чтобы навредить ему, а спасти. Я был там не раз и не два и я знаю как спасти его, если он попадет в передрягу.

— Я не против чтобы вы были вместе, потому что вижу как он светиться, когда говорит о тебе. — Голос Поза смягчается, ведь он понимает, что с Арсу относиться слишком предвзято. О нем никогда не ходили плохие слухи, скандалы. У него не было врагов и где-то в глубине души у Димы зарождается четкая уверенность в Попове. — Прошу не дари ему надежды. Будь с ним рядом только если на уверен на 101%, что это взаимно. Неважно любовь это или дружба.

***

До вылета в Исламабад оставалось ровно четыре дня. Все вещи, которое летели напрямую с командой уже несколько раз были проверены, но Антона это все равно не успокаивало. Волнение все больше и больше брало верх, ведь зима была слишком суровой, хоть и прогнозы на даты восхождения были больше чем отличные.

Шаст не переставал тренироваться, хоть и понимал, что до дня восхождения есть еще чуть больше месяца, ведь только для подъёма до базового лагеря необходимо почти две недели, хоть они и планирует завершить экспедицию на десять дней раньше.

— Дима уже звонить в полицию собрался. — Теплый тембр Арса разливается по пустому залу скалодрома.

Антон легонько улыбается, ведь мужчину он не видел последние несколько дней. Попов официально объявил ему, так словно тот его работодатель. Официальная причина семейные обстоятельства и Шаста это трелит за последние нервные клетки, ведь Арс молчит как партизан, когда кудрявый пытается у него выяснить, что случилось. Антона разрывает от чувства ревности, хоть он и не понимает реальных причин отъезда Попова.

Теперь Антон молчит, скрывает боль в спине согревающими мазями и ледяными ванными, пряча тюбики от Димы, словно сигареты, когда он был школьником. Теперь Антон не реагирует на Арса, который сейчас так обеспокоенно рассматривает его. Если бы он только видел, если бы только понимал, знал, как сильно Попов зависим, как сильно влюблен в его русые кудри и громкий, заражающий все живое, смех. Все было бы проще, но Арс сомневался в нужности этих чувств. Он, как и просил Поз, не давал парню ложных надежд, тем более пред восхождением, мелкому это совсем ни к чему.

Шаст запрыгивает в теплый салон Арсовой машины и тут же получает дозу нужного спокойствия. От аромата разнотравий и благовоний немного ведет, но это так приятно. В Пакистане все будет пахнуть так, но Антон на все сто уверен, что этот необъяснимый аромат мужчины, с глазами цвета ледников, он узнает даже там. Если бы у Шаста спросили где ему покойно, то он назвал бы два места — горы и чертово черное BMW некого А. С Попова.

— Как съездил в Питер? — Голос кудрявого слегка ядовитый, ведь он как-никак злился, на молчание Арсения, на самого мужчину не мог ни секунды, а вот на его действия хоть сутками напролет. Это была странно и он и сам себе не мог объяснить этого.

— Питер, как всегда, восхитителен. — Арсений невозмутим. Понимает суть вопроса кудрявого, понимает, что его явно интересует не город и не чертова погода, о которой он хочет ему рассказать, но молчит. Боится открыть чуть больше чем дозволено. Боится, что снова будет больно.

Попов видит как яркие зеленые глаза тухнут и до дрожи под ребрами страшно, что зеленые маяки в его радужках никто не зажгутся. Ему страшно, что он упустит кудрявого парнишку, который укутавшись в пуховик сидит у него в машине. Ем уже страшно представить мир без присутствия Шастуна в нем, но Арс обещал. Дал слово не только Позову, но и себе, что пока в его голове все пазлы не встанут на место он ни сделает ни одного шага.

— Шастик, что тебя тревожит? Мне Поз чуть ли не в истерике звонил сегодня.

Арс переводит тему моментально, ведь о его поездке вообще не стоит беспокоиться, ничего серьезного не произошло и почему-то он уверен, что Шасту совсем не стоит волноваться, но парнишка места себе не находит. Не Арсом единым, ведь Антона съедает его же сомнения, по поводу сил, возможностей него самого. Все чаще он думает о провале и все чаще ненавидит себя за слабохарактерность.

— Поз преувеличивает. — Отнекивается кудрявый и тупиться в окно, где все еще сверкают новогодние украшения в проносящихся мимо балконах. Голос тягуче грустный, а зеленные огоньки глаз превращаются в болото из грусти.

— Антон, бояться нормально. — Арсений тормозит у подъезда дома Шаста и Поза, дорога до которого уже слишком родная. Оба мужчины не торопятся покидать салон авто, боясь нарушить атмосферу, что царит в нем. Этот разговор ни о чем и обо всем нужен им обоим. — Я боялся каждого восхождения, даже в Альпах, которые знаю как свои пять пальцев. Даже поднимаясь по стене я боюсь, так словно мои пальцы касаются разноцветных зацепок впервые.

— Я боюсь подвести Поза. — Голос Шаста впервые дрогнул в присутствии Арса. — Я боюсь подвести тебя, Арс. Я просто боюсь…— Попов замирает и наверное если бы он ехал по трассе, а не стоял в тихом дворе, то к чертям собачьим бы врубился в первый столб. Сердце колотиться, но тонкие холодные пальцы так шустро перемещаются на тонкую коленку Антона, мягко сжимают кожу сквозь джинсы, а затем нащупывают влажные ладони и сплетают их наконец-то воедино.

Они сидят в тишине пару минут.

— Ты справишься со всем, Шастик.

Арс не отпускает его руки все это время, мягко поглаживая большим пальцем острые костяшки с мелкими шрамами от вечного лазания по скалам. Такие шероховатые, но все равно мягкие и такие родные. Попова удивляет как Антон стал таким нужным, таким важным, элементов его сердца.

Антон поднимает растерянный взгляд на Арса и наконец-то в душе расцветают цветы от ощущения его теплой ладони, от любящего взгляда, от аромата и безграничного тепла согревающего душу. Шаст позволяет себе необъяснимое, он резко тянется к розовым губам своего водителя. Антон нежно касается большим пальцем пухлых арсеньевских губ, задевая небольшой шрам почти в уголку, а затем сладко целует, задерживаясь на несколько секунд. Их взгляды встречаются лишь на короткое мгновение. Бушующее море встретилось с густым лесом.

— Прости.

Антон вваливается в квартиру полу живым, совсем не верит в произошедшее в этой чертовой машине.<i> Антон кажется все разрушил, но действительно ли это так?

Арсений безбожно опаздывал. Умолял таксиста ехать быстрее, протянув ему пять тысяч рублей, что было больше чем водителя зарабатывает за день. Антон в эти чертовы пол часа погибает. Думает, что все испортил этим проклятым поцелуем. Ненавидит себя. Радуется, что попробовал и теперь точно знает взаимны ли их чувства. Огорчается, ведь, кажется, что Арса он потерял, окончательно и бесповоротно.

— Я потерял свой чертов телефон. — Антон слышит его голос и сердца сразу же пропускает пару ударов. Шастун не увидев Попова в аэропорту уже подумал, что Арс все бросит и не приедет. —Ну что, все готовы? —Теплый, заботливый взгляд голубых глаз принадлежит только Антону и никому другому в этом мире. Арсений чуть не опоздал на самолёт Антон мог устроить ему скандал, но почему-то Шасту этого совсем не хотелось. Он лишь молчаливо отмахнулся и последовал к терминалу.

Столица Пакистана встречает легкой прохладой и ярким солнцем, которого так не хватало сейчас в холодной январской Москве. Антон кажется впервые за период подготовки к экспедиции, отоспался, свалившись на крепкое плечо Поза, сидящего рядом. Шаст ловил себя на мысли, что хотел бы чтобы место Арса было рядом с ним, но понимал, что им обоим нужно немного времени, чтобы все понять. Хоть Антон и упорно отрицал взаимность.

В баре отеля шумно. Много иностранцев, много своих, много альпинистов, которые создадут конкуренцию на вершине. Антон вслушивается в беседу двух старых знакомых из Австрии, которые подсели в их компанию часом ранее, но сосредоточиться на теме разговора не выходило совсем. Он рассматривал сидящего в дальней части длинного стола Арсения, соблазнительно потягивающего темное пиво.

— Арс?! —Высокий парень налетает на Попова неожиданно и резко, заставляя слегка испугаться.

Андрей Бебуришвили, супер тяжеловес в мире альпинизма, его габариты не позволяли ему ловко взбираться по скалистой местности, но зато тянуть на себе груз он мог не моргнув глазом. Не зря именно он занимался в Пакистане лучшими грузоперевозками в горах, владея небольшой компанией на пару миллионов.

— Бебур, черт побери, я думал увижу тебя лишь в базовом. — Арс так широко улыбается, что Антон ревнует до дрожи рук, ведь он у него такой улыбки не вызывает и от этого все в душе сжимается. Шаст выпивает бокал пива залпом и тут же заказывает второй.

— Арсений, ну мой дорогой. Как же давно мы не виделись. — Андрей крепко сжимает голубоглазого в неуклюжих мужских объятьях.

Антона больше не замечают. Антон больше не нужен.

— Ты сейчас раздавишь бокал, Шаст. —Дима появляется неожиданно, вырывает Антона из своих мыслей.

После того случая в машине парень не находил себе места, проводя бессонные ночи. Ловил фантомные касания на губах и пальца. Запах. Теплый смех, который мог спасти от любого горя. Его яркие голубые глаза служившие для Арсения маяком, к которому всегда нужно стремиться.

— Я пойду к себе, завтра ранний подъем.

Антон упорно игнорирует слова Поза и встревоженный взгляд Арсения, который остановился на мужчине впервые за вечер. Шасту хочется в холодный душ и мягкую постель, ведь это последний очаг уюта на ближайший месяц. Дальше суровые скалы и маленькие деревушки. Дальше все будет сложнее. Зима нынче сурова к Антону.

Шастун не сразу реагирует на тихий стук в двери. Обматывается белоснежным полотенцем и не спросив «кто там», Антон дергает за хромированную ручку. На пороге стоит Арсений, слегка смущённый, с хмельными голубыми глазами, что смотрят лишь на влажное после душа тело Шаста. Они молчат почти минуту, смотрят друга на друга словно два барана ниспускающих друг друга на свою территорию.

— Я должен был сделать это раньше. — Низкий голос Арса разрывает тишину и он тут же тянется к тонкой шее Шаста, сжимая прохладными пальцами загривок он вовлекает его в поцелуй. Настоящий, не такой, как в машине пару дней назад, а сладкий, влажный, нужный им обоим до дрожи.

Они почти задыхаются, оба не хотят перерывать касания, но воздуха в легких все меньше. Арсений прерывает поцелуй первым, но не отступает ни на шаг, соединяет их лбы и взгляд. Немного дрожит от непонимания, что будет дальше. Антон не собирается отступать, затягивает Арса в номер, громко хлопнув дверью. Парень прижимает ошарашенного Попова к стене, наваливаясь на него худощавым, подкачанным телом и снова тянется к тонким розовым губам, что все еще немного покалывали и немели.

Арсений почти не дышит, когда чувствует как Антон легонько покусывает его нижнюю губу, а затем зализывает место укуса. Арсений теряет последнее самообладание, когда младший так нахально пробирается к нему, проводит кончиком языка по зубам и тут же проникает внутрь. Арсений окончательно погибает…

От ощущения тонких пальцев в своих волосах Антона ведет и кажется вот оно настоящее счастье. Ощущать его рядом, иметь доступ к его тело, но не душе и от осознания этого Антон моментально отстраняется внимательно рассматривая Арса.

— Ты откроешь для меня свое сердце?

***

— Арсений Сергеевич ведь первым отправился за тобой, он нашел тебя?

— Он спас мне жизнь. — Антон почти не дышит. Ребра болезненно сжимается от воспоминаний о травме. Прошлой двенадцать лет, а в его душе все еще болит — Дважды. —Еле слышно шепчет Шастун.

***

Броуд Пик Базовый лагерь К2 похищает твое сердце как только ты поднимаешь взгляд вверх. Красивые осыпанные снегом вершины, с легкой дымкой от горного ветра. Лежавшие на склонах и хребтах тучи, клубящееся я в кучки, а затем разрывающие об острые вершины.

Сколько бы раз ты не был там, все равно восхищаешься фантастическими склонами ярко сверкающими от смеси солнца и снега. Вдалеке при ясной погоде виднелись яркие молитвенные флажки Лунгта, символ каждого базового лагеря, каждого восхождения. Это знак чего-то хорошего. Знак, что восхождение будет успешным.

— Как же я скучал. — От разряженного воздуха становиться сложнее дышать, но именно это дарит эйфорию, долгожданное наслаждение Антону, чьи глаза наконец-то обрели долгожданный огонек.

Всю неделю восхождения до Броуд Пик, Антон и Арсений обменялись лишь парой слов, которые касались исключительно моментов восхождения и это, режущее воздух напряжение, было невозможно не заметить. Дима не раз пытался поговорить, узнать, что произошло, но оба молчали словно партизаны.

До соло восхождения оставалось пять дней. Уже завтра они выйдут из базового лагеря и за четыре дня поднимутся до четвертого высотного лагеря, откуда на вершину Шаст пойдет один. Если все получиться, Антон станет вторым в мире, кто поднимется на К2 зимой и без кислорода.

Все волнение Антона на себя забрал Дима, который каждый день проверял все показатели по несколько раз и чем ближе был четвертый лагерь, тем сильнее возрастало чувство страха, с примесью невероятного адреналина, которое буквально заменяет воздух, которого и так очень мало выше семи тысяч метров над уровнем моря.

Альпинистов на К2 зимой было совсем мало и это добавляло невероятной атмосферы всей экспедиции, так словно это восхождение первопроходцев. Так словно вершина должна поддаться им впервые.

Дима собирал рюкзак Антона лично, ведь сегодня в три утра он покинет их палатку и в единственное погодное окно покорит К2.

Погода зимой слишком быстро менялась и Арсений знал это как никто другой, ведь однажды он пытался покорить вершину зимой, но они даже не вышли из Броад Пик из-за резко испортившейся погоды, оставив эту мечту недостижимой. Группа из шести человек, что все-таки рискнула, не вернулась оставив свою душу и тело горе. К2 или Чагори считается опаснее Эвереста, хоть и занимает всего второе место по высоте в мире — 8611 метров величественных камней, снега и льда. Неприступная. Суровая. Безумная.

— Еще не уснул? — Теплый голос Арсения успокаивал. В голове гудел лишь он и ветер, холодный и пронзительный, который гудел раскачивая палатку.

Погода, по прогнозу, была утешительной, но ветер был слишком неспокойный. Но именно этот северный ветер подтолкнул Попова к разговору. Он ловил себя на мысли, что если с Антоном что-то случиться, он будет жалеть, что не сказал о том, что чувствует.

— Нет, хочу взять кислород, чтобы поспать без тревоги. — Антон старался держать себя в руках, но Арс был так близко, что сердце болезненно отбивало в груди не давая нормально сконцентрироваться. На высоте ровно в восемь тысяч метров и так было сложно мыслить, любое движение давалось с огромным трудом.

— Шаст, я пообещал себе не дурить тебе голову если не буду уверен до конца в своих чувствах. — Арсений тяжело вздыхает, внимательно рассматривая зеленые радужки. — Но я хочу открыть тебе свое сердце. Как только ты вернёшься в базовый лагерь, я хочу чтобы мы попробовали. Я понимаю, что снова могу оступиться, сорваться, но я хочу впустить тебя в свою жизнь. Я расскажу тебе обо всем, я обещаю. Ты только вернись, Шастик. — Попов робко улыбается, холодными пальцами касается щетинистой щеки парня. Он так скучал по возможности касаться его.

— На удачу. — Антон тянется к сухим, обгоревшим от яркого солнца, губам. Долгожданно и сладко, так как он мечтал все эти две недели. — Обещай, что попробуем.

— Обещаю. — Арс снова тянется за поцелуем и в горле ком от невозможности выразить все свои чувства ведь сил было совсем мало.

На грани с невозможным. На грани с безумием. Идея подняться на К2 все еще кажется невыполнимой для других, но не для Антона, который покинул четвертый лагерь ровно в назначенное в маршрутном листе время.

Арсений смотрел за постепенно угасающем огоньком его фонарика весь путь, до самого рассвета, в лучах которого зеленый комбинезон Антона казался еще ярче.

— Он справится. — Димина рука аккуратно приземляется на плече Арсения, напряжение от которого плавило снег под ногами. Оба мужчины не понимали, что делать, кого прощать и кого винить, если с Антоном что-то случиться.

Антон Шастун стал первым парнем до тридцати покорившим Чагори (К2) без кислорода ровно в 13:44 по местному времени. Он падает на холодный снег, несколько раз стучась каской об замерзшие глыбы абсолютно не веря в то что с ним происходит. Все вокруг казалось таким нереальным и эйфория забирает его сознание круче чем когда он впервые поднялся на Эверест.

— Я поднялся. Я сделал это. — Тихо объявляет Антон в небольшую черную рацию все время висящую у него на груди.

— Мы гордимся тобой. — Голос Димы вызывает слезы, которые тут же замерзают на прохладном ветру. Сил у Антона было совсем мало, даже на то, чтобы выразить эмоции, которые в душе разрывали его, но физически он почти мертв, хоть его душа чувствует себя как никогда живой. — Твоя мама гордиться тобой, Антоша.

— Не задерживайся на вершине, тебе нельзя отдыхать долго. — Теплый голос Арса возвращает Антону силы. Он должен собрать себя и двинуться вниз, чтобы успеть до заката, чтобы обнять Попова, чтобы начать новую жизнь. — Я горжусь тобой, Шастик.

— Еще две минутки и я спускаюсь, обещаю. — Антону совсем тяжело дышать. При таком разреженном воздухе дышать стоило титанических усилий. Все тело словно прибило глыбой к земле.

Антон вышел на связь еще дважды и оба раза он еще не начинал спуск, тем самым он задерживался на вершине на тридцать минут дольше чем обещал.

— А пойду ему навстречу.— Арсений забрасывал в рюкзак все необходимое для спасательной операции если она понадобится. Тревожное чувство не давало ему покоя, Антон может заплатить слишком высокую цену за славу.

— Арс, ты лучший альпинист в лагере и если действительно понадобиться его спасать, ты должен быть готов. Не нужно вмешиваться, иначе восхождение не будет считаться соло. Ты же понимаешь он не простит. — Дима как всегда был прав, порой он бывал слишком прав и это пугало. В Арсении боролось тревожное сердце и холодный рассудок и второе в конечном итоге выиграло.

Короткое сообщение, «Я начал спуск» заставляет всех выдохнуть и начинается самый опасный этап. Зачастую все трагедии застают альпинистов именно при возвращении домой, так словно гора взимала дань, забирала тех, кто увидел то что недоступно всему человечеству.

***

— Я оступился, когда перестегивал страховку будучи уже у «горловины бутылки», пролетел метров сто и чудом зарубился ледорубом. Погода сильно ухудшилась как меня и предупреждали. Стало сильно холодать и я перестал чувствовать пальцы, что было плохим сигналом. Я был почти дома, когда началась буря. —Боль от воспоминаний такая же сильная. — Меня снесло на страховочном тросе в сторону и болтало около получасу. Я не мог дышать и легкие стали наполняться жидкостью, ведь я не мог пить. — Бархатистый баритон дрожит от воспоминаний. Это было не впервые когда он прощался с жизнью, но тогда шансы были максимально велики. — Я начал ловить галлюцинации. Горная болезнь овладевала мной медленно, но при этом сразу же била ниже пояса. Я думала, что погибну.

— Арсений говорил с тобой все одиннадцать часов пока ты весел на страховке над пропастью? — Голос Маши легонько дрожит. Она слышала об этой истории ни раз, перечитала массу статей и выслушивала рассказы Кьяры.

— Да, он говорил со мной.

Антон помнит каждое слово, каждую историю, что тогда рассказал ему Арс. О горах, о первом восхождении, об скалолазание, о риске, о любви и желаниях, о долгом пути, а не цели в горах. Он помнит как дрожал голос мужчины, как много тревоги он испытывал. Антон так хорошо понимал его, ведь будет на его месте ровно через два года.

— Тогда он впервые рассказал мне о Кьяре. Это было самой сокровенной его тайной.

— Это помогло тебе держатся?

— Да, наверное, именно его голос и образ матери, которая стояла передо мной словно живая, не дали мне сдаться. — Антон тепло улыбается. Сейчас все это звучало так просто. — Я смог со сломанными тремя пальцами, правой руки, на дюльфере вытащить себя из разлома в которое угодил, а дальше Арс он нашел меня. Буря не утихала и он единственный кто осмелился выйти раньше остальных и если бы не он и не кислород, который он принес, то я бы погиб в мертвой зоне, остался там навеки, ведь с такой высоты не снимают трупы.

***

Антон теряет сознание несколько раз. Слышит голос Арса и первое, что видит когда наконец то приходит в себя это голубые радужки родных глаз. Прощается с жизнь. Дрожит. Несвязно бормочет.

— Антон, только дыши и не закрывай глаза. — Антон навсегда запомнит этот поцелуй, в кромешном холоде, он смог согреть до самого сердца. — Останься со мной.

***

— В «зоне смерти», а это свыше восьми тысяч я находился, с учетом восхождения, почти тридцать шесть часов. Из них около двадцати восьми, был без кислорода. — На лице Шастуна улыбка, он победил смерть и Арсений всегда ему говорил, что это повод для гордости. — Я потерял мизинец на ноге и получил красивый шрам на руке. —Антон указывает на два длинных шрама на правой руке. Его пальцы буквально собирали по частям и теперь он обладатель почетной справки почему он светиться в аэропортах. — Теперь я не курю из-за того что мои легкие буквально слиплись между собой. Я не дышал без кислородной маски месяц. Я выиграл у смерти, только вот какой ценой.

— Ты больше не поднимался выше восьми тысяч? — Вопрос звенит словно разбивающийся о кафель бокал.

***

Первого марта, в десять вечера, спустя месяц реабилитации самолет с Антоном на борту приземлился в Москве. Кудрявый слабо вдыхает еще морозный воздух и прикрывает глаза от удовольствия. Антону запрещали лететь из-за сильного повреждения легких и при перелете даже с кислородной маской могло открыться кровотечение. Они жили в больнице в Исламабаде все чертов месяц. Серые стены были такими противными, что любой выход даже к окну был счастьем, но встать без помощи Антон не мог очень долго.

— Антоша. —Дима раскрывает себя для объятий и Шаст не скупиться на эмоции и тут крепко сжимает друга.

Он отправил Поза в Москву как только смог нормально говорить. Антон не хотел, чтобы Дима снова жертвовал своей жизнью ради него, ведь однажды он уже заставил его делать выбор Воронеж или Москва. Позов сопротивлялся как мог, но Антон настоял, да и Арсений оставался с ним, хоть и его Шаст просил уехать. Больше всего кудрявый боялся быть обузой.

— Наконец-то ты дома. — И Дима настолько рад, что мелкий вернулся, что мужская скупая слеза летит вниз по пухлой щеке. Он не привык жить без Антона. — Здравствуй, Арс. — Мужчина пожимает теплую ладонь Попова. С Арсением они сблизились очень сильно, ведь часами болтали по телефону, пока Антон был в больнице. Арсения выгоняли из его палаты, запрещали ночевать рядом с ним, а мужчина то знал, что кудрявому сняться кошмары и просыпаться в одиночестве после такого хуже всего.

Впервые Антон остается абсолютно один в своей московской комнате где Поз, кажется, совсем ничего не менял и не трогал. Арсений с Димой что-то готовят на кухне и Шастуну невероятно хорошо, впервые за долгое время. Легонько улыбается с какой-то грустью и ностальгией ведь вся его комната это воспоминания о времени которое не вернуть.

Антон глотает слезы и первая рамка с фото летит в стену. Ему больно, он больше никогда не сможет почувствовать себя свободным, гора его одолела. Антон громко кричит, так что наверное слышит соседний дом. Он срывает все фото и плакаты с бежевых стен, разрывает все на части. Антону хотелось разорваться и себя на куски если бы только у него была возможность.

Дима встревоженно мчится к комнате Антона, боясь что кудрявый себе навредит, но теплая рука Арса останавливает его.

— Дай ему возможность выплеснуть свой гнев. Он и так столько держался. — Арсений знает как никто другой, ведь весь месяц сидел у его койки от рассвета до заката. Смотрел на то как парнишка храбрился, старался держать себя в руках как стойкий оловянный солдатик. Шаст лишь однажды сорвался, прорыдав пол ночи в плече Арсения, который ни на секунду не отпускал его, мягко поглаживая длинные русые волосы, которые от влаги закручивались все сильнее.

В ту ночь Антон уснул в спальне Димы, под какими-то сильными транквилизаторами, после двух часовой истерики и полностью разращенной комнаты. Дима не знал куда себя деть. Арс лишь спокойно выносил все из комнаты кудрявого, чтобы завтра утром он не увидел ни единого следа своего срыва.

Реабилитация проходила неплохо, хоть и пришлось делать еще несколько операций, чтобы рука могла функционировать без проблем и даже физиотерапия для Антона словно становилась в кайф, ведь они с Арсм могли проводить время вне дома. Целоваться в машине часами и просто кататься по городу слушая приятную музыку или просто молча.

Антон и на метр не подходил к скалодрому или к старым товарищам альпинистам, оградив себя от любых воспоминаний о прошлой, как ему казалось, жизни. Шаст прятался от мира, от чувств, от взглядов других людей, которые раньше знали его как одного из лучших.

Между ним и Арсением все тоже не ясно. То ли Антон настолько закрылся в себе, то ли Арсений максимально старался оградить парня от ненужных любовных эмоций, но с момента трагедии они не говорили об их отношениях.

Арсений изредка позволяет себя слегка сонные поцелуи, ленивые, но нужные, которые обозначают, что они не закончили выяснять отношения. Он словно дарил им надежду, тонкую словно марля, но все же существующую. Антон засыпает, без долгих мук, лишь когда Попов лежит под боком, по долгу читает ему свои любимые книги, сжимает его здоровую руку так крепко, лишь одним жестом дает знать, что парнишка не одинок.

— Арс, я купил третью зубную щетку и оставил ее в ванной и синее полотенце теперь твое.

Дима завершает трехнедельные скитания Попова из квартиры в квартиру одним коротким предложением. На следующий день после того как увидел отъезжающую от подъезда машину ранним утром после своей ночной смены в больнице. Арс не хотел нарушать границы Поза, ведь это была и его квартира, а просить Антона переехать к нему было слишком ошибочно сейчас. Он все еще эмоционально не стабилен.

Санкт-Петербург

Ужин в красивом питерском ресторане, самое романтичное, что пришло в голову Антона в честь дня рождения Арсения. Он купил билеты, собрал два небольших чемодана и по сговору с Димой притащил Попова на вокзал буквально поставив его перед фактом, что они уезжают.

Голубоглазый долго бухтел словно дед, но затем смирился и наверное впервые при Позове сладко чмокнул Шаста в тонкие губы.

— Черт, какой же ты красивый. — Антон еле держит себя в руках, когда видит Арсения у зеркала аккуратно завязывающего черный галстук на тонкой шее, поверх такой же черной рубашки. Он впервые видит мужчину так официально одетым и ему это так чертовки шло, что Антону хотелось поскорее закончить этот день, чтобы впервые снять с него все эти красивые, но ненужные шмотки.

Антон пялится на Попова весь вечер словно влюбленный подросток и кипит от невозможности коснутся мужчины на публике. Они и так выглядели максимально подозрительно особенно, когда из внутреннего кармана свободного двубортного пиджака Антон достает велюровую черную коробочку.

— Не паникуй, это не кольцо и делать тебе предложение за спасение жизни я не собираюсь. — Антон громкое смеется видя округлённые глаза Попова, не решавшегося открыть небольшую коробочку, которую вертел в руках. — Тем более мы еще даже не переспали, вдруг мне не понравиться и что тогда делать. — Язвительность главная черта того что Шаст кажется возвращается к жизни.

— Ты чертова язва, Шастик. Поверить не могу, что влюбился в тебя. — Арсений громко хмыкает и наконец-то открывает бархатную коробочку. Антона не волнует реакция мужчины, в его голове лишь звенит брошенная словно что-то будничное «влюбился в тебя» и кудрявого плавит от этого, словно сливочное масло на раскаленной сковороде.

— Это роза ветров в дополнение к твоем кольцу. — Антон слегка смущенно прячет глаза изучая красивые узоры на салфетке. — Я придумал себе, что этот кулон всегда будет показывать тебе дорогу к моему сердцу, что бы ты мог найти меня повсюду. Весьма эгоистично, но мне кажется, что все же немного романтики в этом есть.

— Это самый романтичный подарок, который я получал. — Арса ведет от мальчишки напротив еще сильнее обычно. Все что он мог чувствовать это любовь разрывающую и снова исцеляющую его сердце.

Попову хочется зажать его в душной кабинке туалета этого дорогущего ресторана. Оставить пару сладких засосов, показать ему все бурлящие чувства, что творят бурю в его груди. Ему хочется шептать на ухо нежные слова восхищения, любви, зацеловывать еще не зажившие шрамы. Но Арсений позволяет себе лишь сжать мужское бедро под столом, задевая участки совсем во внутренней части, почти там где начинается линия белоснежных боксеров в которых щеголял Антон в номере. Арсу уже тогда нужно было много усилий, чтобы держать себя в руках.

Шастун елозит на вельветовом диване ощущая нежные покалывания на коже от прикосновений даже через плотную брючную ткань. Он, кажется, чувствует себя счастливым на девять из десяти пунктов и все это благодаря голубоглазому мужчине, который забрал его сердце и это кажется навсегда.

Они добираются в отель впопыхах, хоть и в планах было погулять по уже дремлющему и прохладному Питеру.

Антон не в силах держать себя, целует влажные пахнущие терпким вином губы Арсения, прямо в лифте отеля. Словно в какой-то модной рекламе прижимает его к стене, забираясь холодными руками под теплое пальто и пиджак. Арсений податливый, ведется на все манипуляции без угрызения совести.

Сегодня их отношения словно обретут законность и официальность, жаль только об это узнает разве, что Поз и старый, добрый Матвиенко с которым Антону еще предстоит познакомиться.

Антон сегодня в этой игре главный, хоть и для него нет разницы ему обе роли хороши. По-хорошему было бы неплохо в честь именинника отдать ему инициативу, но Антон слишком долго ждал и плавные движения Арса ему ни к чему. Он не хочет чувствовать себя кисельной барышней, которой был почти два месяца, когда даже для того, чтобы справить нужду, ему нужна была помощь Попова. Сейчас ему критически важно быть ведущим и Арс дает ему эту возможность.

Шаст ставит отметины на влажной от пота коже Арса, так словно пытается доказать всему миру, что этот мужчина занят и на завтрашней встрече могут возникнуть вопросы, но Антону так плевать. Да и Арсу, честно говоря, тоже. Они решат проблему с укусами и засосами завтра, это все пустяк.

Важно лишь чувство наполненности, чувство любви, то как Арс извивается в крепкой руке Антона, ведь вторая все еще была в гипсе и Шаст больше всего в мире хочет сорвать чертову защиту, скрывающую жесткие шурупы в его костях, чтобы облапать Попова пошло и нагло. Важны лишь его тихие стоны и влажное причмокивание их губ, не отрывающихся друг от друга ни на секунду. Антона ведет от нехватки воздуха и вкуса Попова на губах.

Одежда почти полностью остается в коридоре, как и последние остатки какого либо стыда. Сегодня соседям по их номеру будет очень не скучно и Арс ловит себя на мысли «А почему мы не поехали в мою квартиру», но затем понимает, что Шаста под кожу так глубоко запускать еще рано.

Арсений влюблен до одури. Он своей жизни без кудрявого представить боится. Но так же он боится снова не выгрести, как это случилось с его первой большой любовь, которая вынесла ему сердце из грудной клетки и внести его обратно, смог лишь этот, зеленоглазый мальчишка, расстёгивающий его ширинку стоя перед ним на коленях.

Попов навсегда запомнит свои тонкие пальцы заползающие в русые кудри. Его безумный взгляд из-под высокого лба и это чувство невероятной, всепоглощающей нужности. Он был так нужен Антону, словно кислородный баллон тогда на чертовой К2. Он был так важен, что Шаст готов был сдувать пылинки с него, и всю оставшуюся жизнь стоять вот так на коленках.

В Москву они возвращаются счастливыми. Дима задает простой вопрос «Антоша, а где вы были в Питере?» и Антон сыпется словно школьник, они не были нигде, потому что все три дня не могли выбраться из чертовой постели. При выезде было неловко и они оба принимают решение, что больше никогда не забронируют там номер.

В Москве снова рутина и Арс балансирует на грани, ведь его тренировки и подготовку никто не отменял. У него планов полная башка и во всех них есть место Шастуну, только вот парень все еще даже на встречу с друзьями ехать отказывается. Ему все еще больно и Арсений видит эту мелькающую беспокойство в зеленых огоньках, которые только стали светить чуть ярче.

— Ты не думал о том поднимешься ли ты еще в горы? — Тревожный вопрос виснет в воздухе и Арсений внимательно следит за реакцией Антона, который, кажется, лишился любых чувств в этот момент.

— Я на пятый этаж не могу подняться без отдышки. — Антон грустно улыбается и утыкается в изгиб Арсентьевкой шеи. В доме тихо и Шаст может слышать лишь сильно стучащее сердце голубоглазого. — Мое время в горах вышло.

— Врачи говорят, что ты полностью восстановился, а психолог ссылается на психосоматику. — Арсений пытался найти массу аргументов, ведь его душа за три месяца без заснежённых вершин истосковалась.

— Черт его знает, Арс. — Антон отстраняется с дивана и открывает настежь окна, чтобы впустить свежесть и выпустить напряжение скопившееся в квартире. — Я в Питер хочу, там все казалось куда легче.

— Мы ведь не сможем бежать от проблем всю жизнь. — Арсений сказал это так тихо, что подумал что Шаст и не слышал его вовсе, но зеленоглазый глотает скупые слезы и тут же нацепляет улыбку. — Я закажу билеты на эти выходные, договор? — И Антон молчит, где в душе сильно бьется сердце, которое он не в силах успокоить. Он снова чувствует себя обузой, такой же какой стал для Димы после смерти матери.

Питер встречает дождем и слякотью, но Шасту все равно нравиться такая погода.

— Какой отель ты забронировал в этот раз? — Антон лениво улыбается и сжимает бедро Арсения, так чтобы водитель не заметил их. Попов тут же слегка краснее, но руки не одергивает, а наоборот кладет поверх свою и устало откидывает голову назад.

— Мы поедем ко мне домой. — Антон явно не ожидал такого ответа, ибо даже после всех ночей проведенных вместе, всех признаний много тем для них оставались закрытыми. Шастуну казалось, что о мужчине он не знал ничего и то настораживало, но они обсудят это позже.

Уютный жилой дом, что-то из старого фонда, с видом на Неву и какие-то дивные соборы с зелеными и золотыми куполами. В парадно немного сыро, но настенные росписи и лепнина выглядели обворожительно и Антон слегка замирает рассматривая все эти чудеса. Почему-то Шаст и не представлял себе другого места где бы мог поселиться Арс.

— Я не был здесь слишком давно, так что прости за беспорядок. — Попов немного смущается ведь немногие были в его Питерской обители спокойствия и уюта.

После того как Арсений улетел почти на год здесь не было никого кроме Сереги, который приглядывала за квартиркой. Даже предлагал сдавать ее посуточно, но Арс отказался ему не хотелось терять магию, что здесь поселилась.

Здесь весь он. Все его вершины. Все взлеты и падения. Его воспоминания. Первые шаги дочери, ведь это первое место где они жили с бывшей супругой. Здесь Руслан, сокровенно спрятанный меж деревянных полосок паркета. Их любовь. Их счастливо прожитые пять лет. Именно этот темноволосы, картавый мужчина научил его любить по-настоящему. Здесь его смерть, хоть погиб он и в горах. У Арсения ведь не осталось ничего от него, кроме пары фото. Матвиенко сжег все, тщательно позаботился, что бы друг смог забыть, но Белый забрался в стены, не только квартиры, но и сердца. В это квартире тревожно, но все же уютно.

Вечером в панорамных окнах виднелся весь город, словно на ладони, и Антон все не мог оторвать взгляда, рассматривая яркие огоньки домой и соборов. Бутылка вина почти опустела и хмельная голова падает на родное плече Арсения, который сидит рядом, не в силах отступить хотя бы на миг. Здесь спокойно и ощущается дом, которого Антону так не хватало. Здесь так же хорошо как ив его Воронежской квартире, где он вырос. Там мама и уют. Так вечно царит любовь.

— Я Сереге проговорился, что в Питере. Он приглашает в ресторан завтра. — Арсений боялся говорить об этом в слух, почему-то наверняка был уверен, что домоседу Антону, это все не понравиться. Он знал, что мелкому все еще сложно вернуться в реальный мир и проще спрятаться в коконе, где место только ему и Диме. — Говорит, что ребята из тусовки хотят устроить вечеринку. Пойдем? — и на удивление самому себе Антон соглашается. Сам не знает почему, но соглашается. Он должен попытаться ради Арсения вернутся к жизни, прятаться от прошлых ошибок вечно он не может.

Антону становиться некомфортно еще утром, когда он пытается впихнуть в себя завтрак, который Арсений заказал в ресторане неподалеку. Он не общался с кем либо кроме Попова и Поза уже третий месяц и кажется ему этого хватало.

Арсений хватается теплой рукой за Антона сплетая их пальцы воедино и Шастун удивляется такой смелости, но руки не убирает ни на секунду.

— Серега о тебе знает. — Арсений мягкий и плавный, хоть и сердце трепещет от встречи двух важных для него людей. Антона же ведет лишь от одной мысли, что Попов рассказывал о них кому-то.

Встреча с Матвиенко проходила неплохо и Антон даже смог расслабиться, особенно когда весь вечер они могли не скрываться находясь в закрытой части красивого ресторана. Арс все время держал руку у него на коленке то и дело сжимая и сладко спрашивая «в порядке ли он», Серега все время сидящий напротив лишь загадочно улыбался. Антон не мог раскусить его, не мог понять истинное отношение к себе.

— Арс, ты из-за него отказался от экспедиции с группой Комисаренко? — Вопрос звенит в ушах Арсения. Его раскрыли и самое последнее, что он хотел сейчас это оправдываться перед другом за то что отдал свое сердце чертовски красивому парню, который сейчас отошел по террасу поговорить по телефону.

 — Сереж, он без меня не сможет. — Арсений нервно глотает остатки вина из высокого резного бокала. — Я не хочу упустить все как тогда с Русланом. Мое сердце не выдержит еще одно потери.

— А как же твоя мечта?

 — Я что-то придумаю, Сереж. Обещаю, что придумаю.

Шастун слышал каждое словечко, которое пронизывало его и без того израненное сердце. Он снова становиться обузой, которая тянет людей ко дну. Дима никогда не говорил в слух о том что мог бы жить иначе, возможно даже не в этой стране, ведь Антон однажды увидел предложение о работе в Италии, в базовом лагере в Альпах. Парень знал, что Позу было чертовски сложно фактически стать отцом для подростка без родителей в свои неполных двадцать два года. Антон старался быть паинькой, но иногда выходило скверно и туча проблем нависавшая над ними чудом испарялась. Теперь Шаст становиться тяжелой ношей для мужчины, которого, кажется, любил больше себя самого и это резало его без ножа.

Антон возвращается домой один. Их первая сора случается спонтанно в такси, слегка на хмеле. Взаимные обвинения. Несдержанные сказанные на эмоциях слова. Антон спрятавшийся в ванной, в попытках сдержать слез. Арсений, который спит в гостиной уткнувшись носом в холодную подушку. Утром Шаст лишь молча ускользает и квартиры купив билет домой. Он впервые не говорит никому ничего и бежит туда где ему будет спокойно. Ему нужно все обдумать.

— Мы могли бы быть вместе. Я бы смог наконец-то почувствовать твое тепло. Мог бы обнять тебя, вспомнить аромат твоих духов. — Антон присаживается на холодную небольшую лавку под березкой, которая еще не распустилась после зимней прохлады. — Как же мне хочется в твои объятья. Как же я скучаю. — Антон чуть ли не впервые плачет так горько и отчаянно, что разрывается сердце и глотка от ужасного воя, что рвется наружу.

— Антоша. — Тяжелая рука падает на плече парня и Шаст немного дрожит от неожиданности. Он совсем не заметил как кто-то оказался рядом.

Никто не знает где Шаст уже неделю. Дима был уверен, что они с Арсом просто устроили медовый месяц, расселяясь в Питере, но каков же было его удивление когда через пять дней Попов сам позвонил Позу с тревожным «У Антона все в порядке?». Мужчина не бьет тревогу и не ругается, лишь долго молчит, а затем коротко подводит итог «Арс, я покупаю билеты в Воронеж».

Дима знаю, что когда Антон совсем дерьмово он может быть лишь в одном месте в мире.

— Шаст, пора домой возвращаться. — Дима садиться рядом с парнем на лавку и все еще мягко поглаживает содрогающуюся от рыданий спину. Антон не сопротивляется, поддается Позу, ныряя в его теплые объятья. Как в детстве, когда Дима каждый день после школы забирал его с могилы матери, вот так же как и сейчас. — Она бы не хотела видеть тебя таким, Антоша. Я тоже не хочу видеть тебя таким и вот тот парень, что стоит у машины, тоже не хочет. — Поз указывает назад и Антон подняв зеленые заплаканные глаза увидел стоящего вдалеке Арсения, укутавшегося в теплую куртку. Шаст понимает сразу, что скучал невыносимо сильно и не злился на мужчину вовсе. — Мы все очень любим тебя.

В городе совсем тепло, от яркого весеннего солнца немного щиплет глаза и Арсений прячет глаза под темны стекляшками очков, которые были неотъемлемой часть его образа. Антон сегодня за рулем в их небольшом путешествие в Подмосковье, где Дима решил их познакомить со своей девушкой Катей.

Шаст немного нервничал и даже можно сказать ревновал, ведь Дима его семья и он так боялся, что кто-то заберет его у него. Именно по причине нервного трепета сердца Шаст попросился за руль Арсового черного BMW.

— Мне кажется, что тебе стоит найти новую квартиру, Антоша. — Арс делал уже миллионное фото красивых колосистых полей за окном. Старался за впечатлить так много всего сразу, записывая дурацкие видео себя и Антона, который все время лишь бубнил под ухом.

Сегодня он чувствовал себя особенно хорошо. Антон хоть и был мрачнее тучи из-за Поза, но все ровно так много улыбался, как никогда до этого, держал свободную от руля руку на его коленке, пробираясь пальцами в дырки на коленках поглаживая прохладную кожу. Арсений ловит его взгляд на себе каждую чертову секунду и от этого приятно колит сердце.

— Это ты мне так предлагаешь съехаться сейчас? — Антон заразительно смеется, запрокинув голову назад, отвлекая от дороги, за что получает смачный пинок в плече.

— Следи за дорогой, ребенок. — Арс немного краснее и тупиться в сторону, словно обижаясь. Он и не думал о том, чтобы съехаться, но когда Антон произнес это в слух, все словно встало на свое место. В салоне повисло молчание, которое шумело в голове Попова словно белый шум от телевизора.

— Если что, я согласен.

«Любовь — это, когда хочешь с кем-то переживать все четыре времени года. Когда хочешь бежать с кем-то от весенней грозы под усыпанную цветами сирень, а летом собирать с кем-то ягоды и купаться в реке. Осенью вместе варить варенье и заклеивать окна от холода. Зимой — помогать пережить насморк и долгие вечера, а когда станет холодно — вместе топить печь.»

— Януш Леон Вишневский

Антон неумело готовит кофе в проклятой кофемашине к которой за пол года жизни, в московской квартире Арсения, никак привыкнуть не мог. На столе еще теплый завтрак, ведь Антон, за месяцы совместной жизни с голубоглазым, неплохо наловчился готовить завтраки и даже один раз испек блины.

— Арс. — Антон усаживается на кухонную столешню, пока все-таки Попов перехватил инициативу в приготовлении кофе. — Я хочу поехать с тобой на скалодром сегодня. — Арсений роняет холдер с красивой деревянной ручкой на пол от неожиданности и тут же растеряно собирает остатки кофе с пола, слегка теряясь в пространстве. — Я чувствую себя отлично и рука уже не болит. Я думаю, что готов попробовать вернутся. — Арсений светится от счастья, ведь ждал этого долгие пол года.

— Только обещай, что никогда не поднимешься в горы без меня. — Арсений аккуратно поглаживает острые скулы парнишки. Он тянется к тонкой полоске антоновых губ и нежно чмокает в самый уголок, так словно при первом их поцелуи в машине. В голове бурлят воспоминания о том нежном вечере, о том как было страшно, что это будет в последний раз.

***

— Это ведь была его мечта подняться на все четырнадцать восьмитысячников? — Девушка проверяет телефон смахивая ненужные уведомления, которые мешали слушать увлекательную повесть Антона. Его взгляд был таким мягким и теплым, когда он рассказывал об их прекрасной жизни.

— Да, и он успел воплотить ее в реальность. — Шастун грустно улыбается утопая в тяжелых воспоминаниях.

***

Арсений нервно расхаживает по квартире в миллионный раз проверяя ничего ли он не забыл. Часть вещей еще на прошлой неделе отправилась в Непал в базовый лагерь, чтобы часть его группы, что уже вылетела, могла акклиматизироваться в полном комфорте

— Арс, хватит бегать. — Антон хватает Попова за руку, словно учитель маленького мальчика, который бегал по коридорам в школе. — Тебе срочно нужно успокоиться. — Шаст так по-доброму улыбается и убирает с глаз мужчины темную челку. Сразу ловит себя на мысли, что нужно было заставить постричься, а теперь это придётся сделать Позу по их приезду в базовый лагерь.

— Мы ведь справимся? —Так робко бросает Арсений. Из них двоих он всегда уверенный и спокойный, всегда вселяет непобедимую веру в успех. Он сильнее и не было в мире препятствий, которые бы не были ему по плечу.

Замахнутся на все восьмитысячники мира это большая авантюра, но замахнуться на покорение всех восьмитысячников за четыре месяца это полное безумие и Арсений знал это. Мечтал об экспедиции много лет, никак не набирался смелости даже озвучить безумные желания. После провала Антона на К2 он и вовсе отпустил мысль о такой авантюре, но горы ему снились чуть ли не каждую ночь.

Рассказав Антону в один из дней их отпуска в Мадриде о безумной мечте он ожидал услышать гнев, отрицание, злость, но встретил лишь понимающий и мягкий взгляд. В ту ночь Антон так сильно любил его, не занимался сексом или трахал, как в самом пошлом порно, он любил. Зацеловывал каждую клеточку, длинными пальцами казалось касался не тела, а души. Антон словно боялся, что это их последний раз, что все исчезнет в долгой подготовке и эйфории от вершин. Антон боялся потерять Арсения, хоть и верил, что у Попова все получиться. Он сильнее их всех, он лучший среди живых альпинистов.

Все прогнозы были на стороне Арсения. Шансы на покорение больше восьмидесяти процентов, но в горах никогда нельзя быть уверенным до конца. И Антон и Арсений и даже Дима, который в экспедиции занимает место врача, по просьбе Шаста, понимали, что все может обернуться дурно, хоть и не одному человеку уже покорилась эта высота. Всего сорок один человек в мире и Арсений может навсегда занести себя в этот список.

***

— Первая часть в Непала прошла успешно?

— Да, он поднялся на вершины чуть ли не за лучшее время в своей жизни.

— Ты ведь не поднимался с ним?

— Нет, вершины больше не манили меня, мы с ними словно навсегда расстались. Я был с Арсом на высоте не более восьми тысяч. Мне приходилось тратить больше кислорода чем остальным.

— Ты ведь говорил с ним по рации от выхода до вершины и обратно, все четырнадцать раз?

— Да, я всегда был рядом. —В голове Антона тут же возникают все их долгие диалоги по рации, когда он читал ему его любимые книги. Воспоминания больно давят на сердце и становиться труднее дышать от этого. Антон помнит каждый их план, каждую совместную мечту. Они хотели так много всего сделать и так много друг-другу сказать.

***

Последний рывок и поднявшись на Шиша Пангма двадцатого октября Арсений станет первым кто сделал это за чертовых четыре месяца, что станет новым рекордом в мире альпинизма.

— Здесь так красиво. — Антон нежно обнимает Арсения за плечи, слегка потирая словно пытаясь согреть. Они сидели вдалеке от лагеря и наконец-то могли побыть один на один, без шумной толпы и чужих глаз. Они скрывались и в этом четырехмесячном туре было сложно справляться с расстоянием которое вынуждено они должны были держать.

Закаты в горах это нечто особенное, когда теплые лучи смешиваются с блеклым мерцанием звезд на это невозможно наглядеться, невозможно отвести пристального взгляда и страшно даже моргнуть, так словно ты пропустишь что-то важное в эту миллисекунду.

Арсений устало вздыхает и падает на родное плече Антона, крепко держащего его за руку. Вот он рядом. Живой и любимый и где-то в мыслях, как и перед каждым восхождением, летает мысль отказаться от всего и просто вернутся домой провести ленивые выходные у них в квартире, целоваться до головокружения, чувствовать тепло тела и наконец-то выспаться в объятьях русоволосого.

— Скоро мы будем дома, Арс. — Антон позволяет себе легко коснуться тонкой намного обветренных губ. От этого просто жеста столько мурашек разливающихся по телу, согревая даже в такой лютый мороз. — Тебе пора отдыхать.

— Антоша, я никогда не думал, что смогу, что решусь на эту авантюру. Если бы не твоя поддержка, я бы сдался, честно. —Арсений видит лишь блеск его зеленых глаз и даже яркое сияние звезд было не таким важным и нужным как влюблённый взгляд Антона, который принадлежит только ему. —Я люблю тебя, Шастик. — Антон замирает словно не верит в сказанное.

— Арс… я…

— Ответишь мне, когда я вернусь завтра, хорошо? — Арсений снова позволяет себе поцеловать парня, но в этот раз куда настойчивей и требовательнее. Не спеша углубляя поцелуй, но не увлекаясь слишком сильно, чтобы окончательно не утонуть в чувствах.

— Только вернись ко мне.

***

— В наш последний вечер мы долго смотрели на звёзды и лежали на леднике почти у пропасти. —Антон улыбается собственным мыслям, поражаясь какие же они были безрассудные и глупые. Он не рассказал Маше и части всего, что было, не рассказал и об их любви, спрятав под замок все важные моменты. Она бы не поняла, да и это никому не нужно. Их любовь где выше восьми тысяч метров, их любовь спрятана в вечных ледниках, выше облаков, между звездами.

— Ты понимал, что такое может произойти? Пытался его остановить?

— Даже если бы я попросил он бы все равно сделал так как считал правильным. Я никогда, по сути, не имел над ним власти.

***

Чистый кислород из баллонов наполнял легкие быстро, позволяя принимать решения быстрее и правильнее. Арсений ступал медленно, но уверенно, так чтобы не сорваться, чтобы не совершить ошибку. За ним идут люди и он в этой экспедиции проводник, который должен показать пример силы духа и тела.

Антон выходил на связь раз в десять минут как это и было все тринадцать экспедиций до этого. Его теплые слова подбадривали, давали словно свежий глоток, желание делать шаг вперед. Не было сомнений, что он справиться, даже погода способствовала исполнению мечты.

— Тоша, мы почти у вершины пару метров. —Арс снимает маску и в голову бьет нехватка кислорода. Он привык к таким перепала и организм так сильно адаптирован к новым реалиям, но усталость сейчас тяжелее его небольшого рюкзака за спиной.

— Верю тебе! —Антон от напряжения скукожился и от его метр девяносто семь и следа не остается. Он комок нервов и страха. — Арс, не расслабляйся прошу. Вам нужно ускориться к вечеру обещают бурю. — Прогноз, что принес ему Матвиенко, который приехал поддержать Попова, не радовал совсем хоть и данные об ухудшении были ближе к ночи, но сердце не покидала тревога. Они должны были успеть и Антон верил в это как никогда, но тревожный взгляд Поза не оставлял его равнодушным.

— Хорошо Шастик. Еще пару шагов и все. — Уставший голос Арсения ранит Антона сильнее тысячи ножей. Возможно если бы он был рядом ему было бы проще, он мог бы держать его за руку и сердце бы предательски не пропускало удары.

***

— Когда вы виделись в последний раз?

— Он спустился с вершины ровно в пятнадцать ноль ноль по местному времени. Перед самым началом бури. Погода сильно ухудшилась и мы не могли не радоваться тому, что они успели вернуться. — Антон заказывает еще бокал вина, ведь то что ему предстоит вспомнить заставляло его ели сдерживать слезы. Это был их последний день вместе. — Мы собирались переждать непогоду и дать команде отдохнуть пред спуском. Арсений он был ужасно истощен и Диме пришлось вколоть ему двойную дозу дексаметазона.

— Арсений Сергеевич сам принял решение о спасательной операции?

***

Буря поутихла лишь через пару часов, оставляя за собой лишь мелкую пургу, образовывающую дымку. Она была весьма опасна ведь очень резала глаза образовывая снежную слепоту и почти полностью уничтожая возможность альпиниста двигаться.

— Арс, у нас проблема. — Дима заглядывает в палатку, где Антон и Арс мирно посапывали в объятьях друг друга. Они оба настолько расслабились, что совершенно забыли, что в лагере есть кто-то кроме них. От одной лишь возможности поцеловать Арсения, Антону сносило крышу. Плевать на все, плевать, что кто-то их увидит. Шаст поглаживает темные волосы, так нежно и когда Дима заглянул к ним, то Антону хотелось ту же испепелить друга хотя бы взглядом.

Группа альпинистов, что шла за Арсением и его группой задержалась на вершине. Они шли медленно и когда Попов уже спускался, британская команда из семи альпинистов еще даже не достигла вершины. Дима подозревал, что они могли угодить в бурю, ведь их гиды били тревогу в лагере по несколько раз проверяя все варианты отхода. До последнего вес надеялись, что команда совершила экстренный спуск, но гора охватила их своим величием и кажется не покорилась как бы они не старались.

Арсений самый опытный альпинист из всех и ему выпала миссия управлять спасательной операцией. У них было мало времени ведь буря может вернуться в любую секунду, точных прогнозов получить было невозможно. Вся техника из-за мороза сбоила, что лишь накаляло обстановку.

Антон подготавливал снаряжение, нацепляя на себя кошки и систему, для того чтобы встать в связку со всей командой.

— Шастик ты не идешь. — Арсений отцепляет карабин Антона от страховочной веревки. Он выглядел серьезным и хмурым, что-то внутри него было не на месте.

— Какого черта Арс?! — Антон кипел от нервного напряжения. Он понимал, что не мог бросить товарищей, понимал что не сможет бросить Арсения, который был слишком уставшим. Шаст был вторым по опытности в лагере и понимал, что его сила и знания могут помочь. — Я лучше половины этих ребят. Дай мне помочь! — Голос почти срывается на дикий хрип. В Антоне столько волнений, ведь в спасательный отряд входят два самых дорогих для него человека. Дима как медик обязан был пойти, чтобы попытаться оценить возможность спуска группы и оказать первую помощь, облегчить страдания.

— Антоша, ты остаешься в лагере. — Голос Арсения смягчился, как только он видит все отчаяние и боль в зеленых глазах. — Будь моим маяком здесь, чтобы я смог найти дорогу домой. — Попову так хотелось в последний раз коснутся тонких алых от мороза губ. Вдохнуть аромат его пахнущих летом русых волос и успокоиться навсегда.

***

— Какие последние слова вам сказал Арсений Сергеевич? — Маша ели сдерживала слезы, ведь Антон буквально вывернул ей свою душу на изнанку. Она давно отключила диктофон, не желая показывать миру эти сокровенные чувства, что она видела в зеленых глаза мужчины. Ей не нужна сенсация, она теперь тоже буде хранить их чувства под замком в своем сердце.

***

Антон пытался связать с Арсением уже несколько часов и все безуспешно. Сердце пропускало удары и невозможность дышать заставляла его надеть кислородную маску. Голова шла кругом и Шаст знал, что ему нужно снизить высоту иначе он не выдержит. Он колит сам себе несколько доз дексаметазона, чтобы не отбросить коньки так и не дождавшись Арсения и Диму.

Антону приходили лишь самые страшные мусли и фантазии и ни одну из них он принять не мог.

— Шаст скорей сюда! — Голос Матвиенко вырывает парня из озера страха, в котором он почти утонул. Он так надеялся, что где-то вдалеке увидит спускающиеся в лагерь фигуры Димы и Арса, что наконец-то сможет их обнять и успокоиться. Ему ужасно хотелось домой.

Антон срывается с места даже не накинув куртки на тонкие дрожащие плечи. Пурга болезненно резала глаза, но кудрявый сразу видит лежащего в термо-одеяле золотого цвета Диму.

— Антоша, он там на вершине. — Тихо, на последних силах шепчет Поз. — У него закончился кислород. Мы говорили с ним около часу назад. Он был еще в сознании. — Поз дрожит и в его глазах было совсем пусто и страшно. Он крепко сжимал огромную руку Антона, стараясь хоть как-то выразить что ему жаль, что все пошло не по плану.

— Пятеро уже вернулись. — Тихо шепчет Антон, сдерживая слезы. Он разрывался от чувства радости и чувства боли, которые танцевали како-то адский танец в его душе. Ему срочно нужно было поговорить с Арсением. Попросить его вернутся, указать ему путь домой как он и обещал.

Короткое шипение и писк от рации изрядно давил на сознание. Антон не оставлял надежды достучаться до Арсения, которого все еще не видно на спуске. На вершине оставалось еще четыре альпиниста включая Попова. По слова Димы, Арсений пошел за группой из трех человек, которые были между главной и центральной вершиной, ведь порывы ветра изрядно снесли их с маршрута. Видимость нулевая и по этому через бинокль нельзя было увидеть, что же творилось там на высоте восьми тысяч метров. Ночь наступила слишком рано.

— Есть кто на связи? — Голос Арсения мог ранить сильнее любых стрел. Он обессилен и разбит.

— Арс, это ты. Арсений, прошу ответь. — Антон глотает слезы, он словно безумец сжимает рацию в руках, словно это последняя надежда. Шаст боялся, что это их последний разговор.

— Шастик. Антоша. — Его голос совсем слабы и вечно душащий кашель ели позволял разобрать, что говорит мужчина. — Дима добрался?

— Да, он в лагере. С ним все хорошо. — Антон дрожит от страха. Ему не хотелось верить в то что сейчас происходит. Они уже могли спускаться вниз ко второму лагерю, могли праздновать, могли лежать на леднике и смотреть на звезды, строя, казалось бы бесконечные планы на будущее, на совместное радужное будущее.

— Антоша, у меня совсем нет сил. Очень хочется спать.

— Нельзя, Арс. Не спи прошу. — Антона так тяжело подбирать слова. — Я сейчас приду за тобой.

— Антоша, я вижу звезды. Уже почти ночь. Я вижу зеленые огоньки вдалеке. Они так похожи на твои глаза. Я чувствую тебя рядом. Мне так жарко и так хорошо.

— Арс, прошу не закрывая глаза. Не уходи от меня. — Антон ели сдерживает слезы, отчаянно стараясь достучаться до Попова, чей голос догорал словно свеча. Теплая рука Матвиенко массировал его плечи, чтобы снизить напряжение. Сергею тоже хотелось проститься с другом, но он не мог отобрать у мальчишки эти сокровенные секунды, что у них остались. Матвиенко был единственным, кто знал о той невероятной любви, что испытывал попов к зеленоглазому мальчишке. Ему порой казалось, что Шаст не до конца понимал насколько Арсений, растворялся в нем.

— Шастик, я вижу тебя и Кьяру. Мне так хорошо. Я люблю вас. Люблю.

— Я тоже люблю тебя, Арс. — Антон валиться на землю не в силах держать свое тяжелые тело. Они больше никогда не увидятся. Он больше никогда не увидит его прекрасных голубых глаз. Его забрали и теперь Антон чувствует себя таким одиноким. Последняя надежда растворилась, навсегда ускользнув от него.

***

— Какой он был?

— Арсений был верным. Он не бросал в беде и никогда не подводил своих друзей. Он чудесный друг и отец, хоть Кьяре и выпало так мало лет с ним. Он честный. Он увлеченный и азартный, в его лазурных глазах всегда горел огонь. Он так прекрасно смеялся, особенно когда на него никто не смотрел. Он готовил вкусный кофе и много читал, особенно в слух, особенно мне. Он любил дурачиться и делал много фото, которые я просматриваю слишком часто, хоть и рядом его уже нет десть лет. Он бы наверное не узнал меня сейчас, а я помню его, как и в первую нашу встречу.

— Антон, ведь вы любили друг друга?

— Теперь это не важно, Машенька. — Антон дарит девушке наполненную грустью улыбку. — Наш разговор затянулся. Позвольте мне вызвать вам такси.

— Мой парень заберет меня. — Маша аккуратно закрывает блокнот, пряча от чужих глаз все записи и небольшие картинки, что она нарисовала. — спасибо тебе Антон, что бы таким честным.

— Не подумай о нас плохо, Маша. Мы просто были счастливы.

— Антон, отпусти его.

— Он часть меня, Маша. — Антон бросает пару купюр на стол, с полной уверенностью, что этого хватит. Он как никто другой знал ценник этого заведения. — Позвольте откланяться. — Мужчина мягко касается бледной женской руки своими холодными губами и мгновенно исчезает в толпе веселящегося народу.

Он никогда не сможет отпустить Арсения. Никогда не сможет разлюбить его.

***

Высокая брюнетка аккуратно входит в небольшую московскую квартиру. Здесь пахло словно в детстве, так как всегда пахло от ее отца. Кьяра получила приглашение в Москву от Антона по почте, что было весьма странно для двадцать первого века, но это было вполне в его духе.

В квартире пусто и девушка попадает внутрь лишь по причине, что Антон оставил для нее ключ в том самом письме, что отправил несколько недель назад. Он не поставил Кьяру перед фактом, а предупредил за ранее, ведь она, как и ее отце ненавидела сюрпризы.

Аккуратный белый конверт лежал на кухонном столе, по слою пыли было сразу понятно, что квартира пустовала давно и Кьяра совсем терялась в том, что сейчас происходило. Он набирает номер Антона который знала наизусть несколько раз, но он был недоступен.

«Открой меня», тонкие буквы на конверте побуждали к действию и понимаю, что кажется это послание предназначено именно ей.

«Кьяра, моя дорога. Ты за эти долгие годы стала мне дочерью, по этому позволь мне хотя бы в этом письме обращаться к тебе именно так. Я думаю, твой отец был бы не против. Я думаю, он мечтал об этом.

Ты встала такой взрослой и прекрасно и ты так похожа на него, особенно твои глаза. Когда ты смотришь на меня я вижу лишь его и от этого так больно и так хорошо. Я люблю тебя, моя дорогая, так же как бы мог любить тебя он, если был жив.

Когда ты будешь читать это, я буду далеко и я прошу тебя и предай остальным «Не ищите меня». Я был сильным слишком много лет. Старался держать себя в руках, но внутри погибал, особенно будучи в этой квартире. Здесь все напоминает о нем. Я умер уже давно. Умер в тот день, вместе с ним и похоронил себя под вечными ледниками и снегом.

Я забрал его прах и наконец-то готов проститься с ним как положено настоящему альпинисту. Прости меня за то что забираю его у тебя, но нам всем уже пора успокоить свои души.

Когда мои глаза закроются на вечно я буду видеть твоего отца и тебя, как когда-то это видел он.

Я люблю тебя доченька.

Твой Антон. »

***

Ветер в русых волосах и яркий блеск зеленых глаз, где-то вдалеке Антон видит знакомый силуэт. Он стоит перед ним такой же родной и любимый и сердце тут же разрывается от счастья. Арсений сплетает их руки такие же теплые и как всегда так хорошо подходящие друг-другу. Их душам наконец-то спокойно.

— Теперь мы снова вместе, Арс.