Над Лондоном кружились снежинки, оседая на вымощенной булыжником мостовой. Обычно шумные улицы опустели: все люди сидели по домам, предвкушая празднование Рождества. Ночь опустилась на город, заливая все вокруг загадочным лунным светом.
Кэролайн стояла на Тауэрском мосту, облокотившись на стальные ограждения. Замерзшие пальцы сжимали тлеющую сигарету. В черных волосах девушки запутались снежинки, глубокие как омуты глаза смотрели на стремящуюся вдаль Темзу. Звезды отражались в реке словно в зеркале. По раскрасневшейся от холода щеке девушки скатилась одинокая слеза. Она устремилась вниз, к темной поверхности воды, дабы слиться с ней воедино. Кэролайн изумленно взглянула на эту прозрачную, словно хрустальную каплю. Она не знала, зачем пришла этой ночью на Тауэрский мост.
— Вы не празднуете Рождество? — раздался голос за ее спиной. Кэролайн резко обернулась. На нее смотрел молодой мужчина в черном, подбитом мехом пальто. В темноте она не могла нормально разглядеть его лицо, но различила светло-рыжие волосы, доходящие до плеч.
Вновь обратив свой взгляд на темную реку, Кэролайн медленно спросила:
— Вы когда-нибудь задумывались о своих поступках? Жизнь подёнки длится всего несколько часов. Она умирает, как только откладывает яйца в воду. Безжалостное течение подхватывает их тела и несёт вдаль. Для подёнок важен лишь конечный результат, сам жизненный путь в их представлении не имеет значения. После этого невольно задаёшься вопросом о том, что важнее: прожить эту жизнь красочно и умереть, не оставив ничего после себя, или, достигнув вершин, петь реквием об ушедших годах и возможностях? — изо рта девушки вылетали облачка пара, смешанные с сигаретным дымом.
Мужчина, не ожидавший такого разговора, ничего не сказал. Кэролайн разжала тонкие пальцы. Горящий окурок полетел в Темзу. Одно мгновение — и бушующая стихия поглотила огонёк.
— Я думаю, что сравнивать подёнок с людьми некорректно, — наконец сказал незнакомец. У него был красивый высокий голос. — Ведь между ними нет сходств.
— Сходство лишь одно — мы такие же незначительные. Сотни уникальных, единственных в своем роде мертвецов сольются в одно облако, плывущее по реке. В один безликий процент статистики.
— Как вас зовут?
— Кэролайн.
— Я Кристофер. Почему вы занялись рефлексией в канун Рождества?
— Вам так важны причинно-следственные связи? — девушка наконец посмотрела Крису прямо в глаза. — Почему вас вообще интересует, о чем я думаю?
— Кэролайн, задаваясь такими вопросами, вы утягиваете себя на дно, — проигнорировав её слова, ответил мужчина. — Рождение — это билет в один конец. Постарайтесь не выпрыгивать из поезда на ходу.
— Но что, если этот поезд несётся прямиком на скалы? Разве не лучше выскочить из окна, в надежде избежать неминуемой катастрофы?
— А вы чувствуете себя пассажиром такого состава? — вопросом на вопрос ответил Крис.
Кэролайн ответила не сразу. Смахнув с лица прядь тонких волос, девушка достала из портсигара еще одну сигарету.
— Кристофер, сколько раз вам казалось, будто жизнь — лишь цикличный механизм, который уже давно никто не смазывал? Шестерни заржавели и покрылись пылью. Исповеди сменились пустыми диалогами с ненужными людьми, молитвы — онанизмом. Я потерялась в лабиринте из фальшивых улыбок, растворимого кофе по утрам и дешевых сигарет.
— Так вы пришли на мост, чтобы повторить судьбу подёнки? — Крис напрягся.
— Не совсем. Подёнки, в отличие от меня, оставляют что-то после себя.
— Подёнка, — задумчиво произнес Крис, — отдала бы всё за ещё один день жизни. За возможность увидеть своих детей, ради которых она погибла. Такая глупая, бессмысленная, но благородная смерть. У человека же такая возможность есть. Как говорил один парень: «Жизнь — это пир. Глупо уходить голодным, но глупо и объедаться». Так неужели вы хотите уйти, не попробовав блюд?
Девушка фыркнула. Крис с жаром продолжил:
— Я вижу, что вы и сами не уверены в своём решении. Скрываете это за красивыми словами и напускным скептицизмом, но внутри колеблетесь. Вы знаете, что не сможете шагнуть в пустоту.
— Зачем вы это делаете? — в голосе Кэролайн послышалась неуверенность. — Зачем стоите здесь и разговариваете со мной, вместо того чтобы праздновать Рождество? Неужели вам не плевать на то, что сегодня, в священную ночь, тихо погаснет еще один огонёк? Один крохотный, затухающий огонёк среди миллионов пылающих костров.
— Одна искра может превратиться в бушующий пожар. В отличие от костров, заботливо ограждённых камнями. Подумайте, хотите ли вы запылать. И, если решите привести в порядок свою жизнь, позвоните мне. Я помогу. — С этими словами Крис развернулся и двинулся вперед по мосту. Вскоре он растворился в темноте. А на обледеневшем ограждении, рядом с Кэролайн, осталась небольшая пестрая визитка.
***
Кэролайн сидела в автобусе, любуясь узорами на обледеневшем стекле. За эту ночь её портсигар полностью опустел, а взгляды на жизнь переменились. Она не знала, кто же этот Кристофер и какое ему до неё дело, но понимала одно: он был прав. Нельзя сдаваться так просто. Тихо вязнуть в своих проблемах, всё больше теряясь в лабиринтах собственного рассудка. Если уж идти на дно, то только утягивая весь мир за собой. В руке она крепко сжимала помятую визитку.
За окном проносились блестящие от снега улочки Лондона. Люди, весёлые и бодрые, выходили на улицу. Город заполнялся смехом и шумом автомобилей. Над серыми, гротескными домами висели черные тучи, предвещающие сильную метель.
Но, окрашивая всё вокруг в тёплые тона, сквозь утренний туман и густую пелену туч пробился лучик солнечного света. Вечного света надежды.