– Ты восхитительный.
Дотторе с восхищением наблюдал за скорчившейся фигурой на полу. Такой хрупкой с виду, бледной, беспомощно дрожавшей у его ног, но отнюдь не от холода. Прошло всего полчаса, после введения нового реагента, а Кабукимоно был ещё жив, в отличии от других испытуемых на данном этапе. Но пускай тело его было выносливее, боль он ощущал так же ярко, как и обычные люди. На протяжении всего этого времени его разрывало, перемалывало всё нутро, до хруста костей и тошноты, каждая клеточка тела вопила от боли. Слёзы против воли катились по щекам, размывая окружающий мир. Казалось, что ещё немного и его вырвет собственными органами прямо на пол.
Кабукимоно лежал, сжавшись всем телом и дрожал, цепляясь пальцами за собственные плечи, впиваясь ногтями в кожу, чтобы хоть как-то перебить одну боль другой. Кажется, за это время он даже ни разу не моргнул. Его метки, опоясывающие шею и грудную клетку, горели нездоровым фиолетовым цветом.
А Дотторе наблюдал. С упоением и нездоровой страстью слушая скулёж, глядя на то, как прекрасное лицо куклы испещрено мучением и агонией. Удивительно, но Кабукимоно ни разу не закричал. Любой взрослый человек уже сорвал бы голос или сошёл с ума, но он...
– Невероятен, – прошептал Дотторе, опустился рядом, грубо схватив куклу за шею и развернув к себе. Кожа его по-прежнему оставалась нежной, как шёлк и горела огнём от реакции, вызванной препаратом. Взгляд глубоких синих глаз затуманен и расфокусирован – кажется, он не понимал, где находится и что происходит.
– Ты даже не представляешь, как сильно мне хочется довести тебя до предела, – большим пальцем Доктор очертил изящную линию подбородка, опустился ниже и ощутимо надавил на то место, где должен располагаться кадык. – Ты невероятно стойкий, но даже куклы ломаются, верно? Будет расточительством потерять такой образец, но как же хочется знать, ЧТО может сломать тебя.
Мужчина потёрся носом о висок Кабукимоно, заставив того задрожать сильнее. Немыслимо, сколь многое он мог бы сотворить, будь у него с десяток таких, как это божье творение. Рвать на части и собирать заново, вновь вернуться к попыткам вживить останки Архонтов, истязать, сломать его волю и подчинить себе… Сделать своим собственным оружием, способным нагнать ужас даже на небеса.
Может ли до смешного эмоциональная кукла сойти с ума от боли? Что случится, если забраться к нему внутрь? Он обнаружит пустоту или имитацию человеческих органов? А если эти органы вытащить, погибнет ли сосуд?
Электро Архонт создала совершенство, не иначе, и так расточительно с ним обошлась, бросив, словно ненужную вещь. И если Дотторе сможет узнать и искоренить его слабости, то его собственные клоны будут способны заменить и самого Бога… В теории, конечно.
От этих мыслей будоражило кровь. Дотторе судорожно выдохнул, почувствовав, как по телу пробежала дрожь, осев возбуждением где-то внизу живота.
– Напомни-ка, в чём была суть твоих экспериментов?
Вкрадчивый голос заставил Дотторе вздрогнуть. Он обернулся, воззрившись на высокую фигуру в длинном, светлом пальто и чёрными, как уголь, волосами. Панталоне.
– Ты клонов собирался создать или секс-игрушку?
Дотторе усмехнулся.
– Просто увлёкся мыслями о том, что могу с ним сотворить.
– Настолько, что тебя это возбудило? – Панталоне с презрительной усмешкой обвёл всего Доктора взглядом.
– Я и не ждал, что ты поймёшь, – мужчина хмыкнул и встал, потянув за собой и куклу, дрожь которой постепенно прерывалась судорогами. – Что ты вообще здесь забыл? Мне казалось, тебе неприятно находится в столь «гнетущем» для твоей тонкой душевной организации месте.
– Я пришёл проверить, как продвигается твоя работа в которую вложено огромное количество денег.
– Восхитительно! – Дотторе дёрнул Кабукимоно, заставив его встать на ноги, и развернул лицом к Панталоне. Тот лишь изогнул бровь, стараясь избегать смотреть на обнажённое тело своего коллеги, пускай и совершенно невыносимого.
– Ты не представляешь, насколько он бесценный, – мужчина нетерпеливо провёл пальцами по часто вздымающейся груди и плоскому животу, впиваясь ногтями в кожу и оставляя красные полосы на ней.
Взяв со стола скальпель, Доктор сделал аккуратный, глубокий надрез под ключицей. Кабукимоно дёрнулся, что-то невнятно промычав, попытался освободиться, снова сжаться маленьким клубочком, чтобы уйти от новой боли. Но хватка на шее по прежнему была крепкой.
Тонкая струйка крови потекла вниз и Панталоне невольно проследил за ней глазами, пытаясь понять, к чему эта демонстрация. Но подняв глаза выше, увидел, что рана уже затянулась.
– О? Поразительная регенерация. Но не уверен, что после всех твоих экспериментов она останется при нём, – Панталоне скрестил руки на груди, бросив взгляд на окровавленные трубки, рваные куски железа и использованные шприцы на полу. – У кукол тоже бывает срок годности.
– У обычных – да, но эта особенная, – Дотторе отбросил скальпель. – То, что я ему ввёл, в прошлый раз превратило все кости уже бывшего испытуемого в пыль. Должен признаться, звук был мерзким даже для меня, а его крики так раздражали… О?
Метки на теле Кабукимоно вдруг погасли и он издал вздох облегчения, едва не осев на пол. Как в забытие он вцепился в чужую руку на своей шее. Отголоски той безумной боли ещё терзали разум, он не мог контролировать собственную силу и Дотторе скривился, почувствовав стальную хватку, грозящую раздробить ему кости. Свободной рукой он схватил Кабукимоно за волосы и с грохотом швырнул на стол, заставив отпустить себя.
Такой хрупкий и нежный с виду, но такой сильный и тяжёлый, невероятно. Как под ним земля не трещит при ходьбе?
Ледяной холод от поверхности железного стола неприятно впился в кожу и Кабукимоно заёрзал, попытался слезть обратно на пол, но Дотторе не медлил и жёсткими ремнями привязал его руки и ноги, затянув потуже. Он прекрасно знал, что боль, которая последует дальше, не сравнится ни с одной из тех, что на своём недолгом веку испытывала кукла. Уж с потерей горячо любимого друга это точно не сравнится, а потому, стоило перестраховаться.
Будет ли он в этот раз кричать, срывая голос? Плакать? Кого-то звать? Что будет показывать его мозг, пытаясь абстрагироваться от боли?
– Как думаешь, если я разделю его по кускам, он умрёт, как обычный человек? – голос Дотторе стал тих, будто он вёл беседу сам с собой. Рука в медицинской перчатке опустилась на часто вздымающийся живот и надавила, жаждая проникнуть внутрь и одним рывком выдернуть всё то, что наполняло эту горячую плоть. Если… Нет. Когда он поймёт технологию этой уникальной, живой куклы, его клоны станут совершенны, а сам Дотторе получит для себя частичку знаний одной из высокомерных богинь.
– Достаточно, – в два шага преодолев расстояние между ними, Панталоне схватил Дотторе за руку, сжав намеренно сильно, до боли, чтобы остудить его пыл. – Держи себя в руках, – прошептал он на ухо, бросая взгляд на Кабукимоно, которого едва не стошнило от давления на живот. – Если угробишь его, я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь найти замену. Это ясно?
Дотторе впился взглядом в мужчину. По силе их разделяла пропасть и в один миг он мог избавиться от столь досадного препятствия на его пути к знаниям, но этот человек… Финансовое влияние Панталоне было слишком велико, чтобы лишать ряды Предвестников такого ценного человека. Да и в будущем его помощь ещё не раз может пригодится, ведь Доктор не намерен ограничиваться одними лишь клонами. Нет, на этого парня у него были далеко идущие планы.
– Кристально, – он стряхнул с себя чужую руку, усмехнувшись в ответ на тот самый не терпящий возражений взгляд. – Не хуже моего понимаешь, как он нужен нам… Хм, возможно, с его помощью я смогу навести суету в каком-нибудь небольшом государстве.
– Только не переборщи, – Панталоне лёгким жестом поправил очки на переносице, наблюдая, как к голове и груди Кабукимоно прикрепляются длинные, тонкие трубки, а сам он, постепенно приходя в себя, пытался высвободить руки. Да уж, не хотел бы он оказаться на этом столе под контролем у безумного ума Дотторе.
Панталоне развернулся и спешным шагом покинул лабораторию. В конце концов, он не учёный, этому эксперименту он пока ничем более помочь не сможет, а значит и смысла находится там не было. И даже раздавшийся следом истошный вопль он оставил без внимания – ведь это не первая и не последняя жертва на пути к их цели. Ради всего этого бренного мира.
Ради Царицы.