– сто семьдесят девять процентов, – бесцветно бормочет эндрю куда-то в шею нилу, – скоро будет сто восемьдесят.
– ага, – почти насмешливо тянет тот, – надеюсь на двести к рождеству.
и получает в ответ лишь легкий, но сердитый пинок ногой, однако ничего с этим не делает. кладет руку на голову эндрю и начинает с небольших осторожных поглаживаний большим пальцем, с которых тот жмурится.
до скрежета на зубах противно-сладко.
нил, окунувшись в теплые воды заботы, за эти годы размяк больше, чем мог бы, — вот, что делает с людьми доверие. но эндрю не думает об этом: он как ненавидел нила джостена, так и ненавидит до сих пор. он готов его ненавидеть до тех пор, пока он будет таким же сладким как мороженое.
– да или нет? – внезапно спрашивает нил.
эндрю приподнимается, немного опираясь на него, и глядит в ожидании следующей типичной фразы для очередного «да» поцелую, но нил отчего-то продолжает просто рассматривать удивительно расслабленного эндрю.
думает, что для него слишком тревожно переносить подробную картину птичьего гнезда из светло-золотистых волос. слишком тревожно от того по-домашнему уютного спокойствия, которым его окружает лишь одно присутствие эндрю.
думает, что для него это слишком необычно наслаждаться тихими минутами отдыха с любимым человеком.
да. слишком это необычно.
нил так привык к жизни в бегах, а сейчас, после почти десяти лет, как обрел свой дом и семью, все никак не может полноценно начать чистый лист своей жизненной книги.
зарывшись мыслями в воспоминания, как в темный песок калифорнийского пляжа, нил без преувеличений долго глазеет на миньярда и ничего не говорит, хотя, по мнению второго, должен. нил лишь аккуратно, все также слащаво-нежно поглаживает по волосам. эндрю терпеливо ждёт, не меняясь в лице, пока из-под полуприкрытых век мелькает встревоженная лазурь и изучает его, — уже, кстати, изученного вдоль и поперек, где нилу только позволяли, — и лишь потом миньярд с лёгким намеком на недовольство выдыхает тихое «да».
эндрю тянется уже сам, не полагаясь на инициативу джостена, и из-за не очень удобной позы просто касается чужих губ своими, сухими и грубыми, обветренными молчаливыми минутами и красноречивыми взглядами на крыше общежития, со вкусом сигарет и ванильного мороженого.
а нил наконец отмирает, но все равно никак не углубляет поцелуй, просто прикрывает глаза, чтобы прильнуть так к губам эндрю ещё и ещё раз. мысленно миньярд сравнивает нила с котом, который тычется холодным носом в руку, ища ласки. может быть, поэтому когда-то джостен привлек его внимание.
эндрю тяжело выдыхает прямо в губы напротив и меняет позу так, чтобы теперь наконец-то поцеловаться. рука джостена, не так давно гладившая эндрю, падает на покрывало, неловко его сжав, а сам он, потерявший щекочущее тепло на плече, немного ежится, затем бурча:
– я просто хотел спросить, можно ли мне продолжить. – и ловит почти незаметный вопрос в глазах напротив. – продолжить тебя гладить...
– тогда договаривай, а не замолкай на полуслове. да или нет?
– да.
и эндрю припадает к его губам.
столько лет прошло с их первого поцелуя, а нил не может взять в толк, как эндрю может так чувственно целоваться.
это не что-то остервенелое, удушливое и напряженное, как в плохих мелодрамах, скорее — мягкое, часто ленивое и слишком доверительно-открытое. каждый поцелуй — акт абсолютного доверия к одному единственному, по настоящему родному человеку миньярда, которым является нил. джостен думает, возможно, эндрю вкладывает все нерастраченное тепло в эти поцелуи, вливая в них малыми каплями нежность и то слово, которое он всегда заменяет на излюбленное «ненавижу». поэтому с годами поцелуи превращаются в одну сплошную ласку.
хотя какая ласка может быть в монстре, который без колебания убьет, если потребуется?
но эндрю монстром никогда не был.
поцелуи эндрю – глоток свежего воздуха в душной комнате, холодного, даже морозного, такого, что врывается в легкие и одним вздохом выбивает из тебя дух. эндрю орудует губами и языком во многом лучше, чем ножами, хотя джостен считает, что это вопрос спорный, и сам разрывается между двумя фронтами. эндрю заставляет нила — того зарытого в нем натаниэля — таять снегом под натиском теплых солнечных лучей желанных губ.
– так да или нет? – джостен отстраняется, оставив между ними немного расстояния для того, чтобы вновь этот удушливый воздух метался в груди в поисках прохлады шероховатых губ.
– да. – эндрю плюхается обратно на плечо нила, придвигаясь чуть ближе, чем до этого, и хватая при этом край чужого свитера.
нил продолжает аккуратно перебирать светлые прядки, нежно гладить по голове, зарываясь в волосы изуродованными шрамами пальцами на манер расчески. эндрю все также молча лежит на плече, и только тихое сопение слышно. кажется, дремлет. а нил не сдерживает желания задрать уголки губ в довольной улыбке от приятной тишины в груди.
эндрю не просто необходим нилу, нил любит его больше жизни. вряд ли он когда-либо напрямую признает это, вряд ли когда-либо сможет это сказать, но где-то в закоулках своих мыслей отрицать не желает.
они повязаны. и нил надеется — навсегда.
Авввв, какие они нежные