Ну вот, опять… Я рассматривала корявую пещеру: в центре, как и положено по всем канонам, висело тело. Подошла ближе. Так и есть — ангел. Самый настоящий. Вот уж кто вызывает меня редко, почти никогда.
— Что… И ты, падаль, пришла посмотреть на мой конец? — хрипло спросил он полушепотом.
— Вот так встреча… Было б на что смотреть, думаешь, я мужиков не видела? А вот если ты имеешь в виду свою скорую смертушку, то нет, как раз-таки пришла спасать. Разве не ты меня вызывал? — я склонила голову в сторону, рассматривая это чудо.
Классический ангел, не падший. Золотистые волосы скомканы на плечах, лицо в грязных разводах, выделяются только глаза — большие, ярко-синие, просто омуты боли. Люблю блондинов до одури, но не в этом случае. Висит это чудо, прилепленное в паутине, в добрых двух метрах над полом, благо высота грота позволяет. Рубаха порвана, сквозь прорехи виднеется голое бледное тело.
— Я посылал зов о помощи… — едва слышно прошептал пленный. Я пристально вгляделась в его лицо. Есть в нем что-то знакомое, неуловимо похожее на… не может быть!
— Рэйч?.. неужели ты… как же тебя угораздило-то?
— Откуда ты знаешь меня, темное отродье?
— Да полно те, Рэйч! Это же я… Помнишь? Тот утес и ты с перебитыми крыльями?
— Утес… Так это… ты сейчас стала гораздо темнее! — ангел отшатнулся, отвел от меня взгляд.
— Да, я не подарок, — я ласково коснулась его щеки. Парень брезгливо поморщился. — А ты стал гораздо… переборчивее. Помнится, тогда ты принял мою помощь гораздо легче.
— Мне не нужна помощь темной! — задергался в путах ангел. — Я хочу к своим собратьям…
— Какая преданность…
Отойдя в сторонку, оцениваю качество паутины. Надо бы найти хозяина сначала, а потом уже отцеплять пленника. Ангел никуда не денется, а вот паук, способный сплести нити толщиной с мое запястье, вполне так может прийти на обед.
— Повиси, пока поймаю твоего палача.
Я отправилась на поиски паука в пещере, благо он далеко не прятался, наверняка служа не только палачом, но и магическим передатчиком. И весь наш разговор ушел наверх. Хмыкнув, подкралась к тушке. А ничего такой паучок, здоровая тварюга. Но и я уже не то создание, которое будет мериться силушкой богатырской. Распыляю паука на атомы. Легко, просто, безболезненно. Гарантия на веки. Теперь можно возвращаться к светлому.
— Давай, отцеплю. Больно же.
— Не трожь меня, темная тварь! — ангел как-то умудрился уворачиваться от моих рук, несмотря на приклеенные крылья и руки.
— Да ну тебя с твоим упрямством! — срезаю когтями нити паутины, она мерзкая, клейкая, цепляется за руки. И неимоверно тяжелая. Приходится ее ликвидировать проверенным методом — огнем.
Освобожденный ангел упал прямо на пол, лицом вниз. Только тихо захрипел, сквозь стон послышалось слово «сволочь». Конечно, сволочь. А была бы белой и пушистой, то сейчас была бы мертвой… Располосовало ему спину здорово… Багровые с каплями крови рубцы змеились по спине и рукам. Живого места нет. На крыльях в месте соединения с паутиной выдраны перья и там уже выступают кровавые пятна.
— Терпи, мелкий, терпи. Я сейчас тебя вылечу.
— Не надо! — рвется из рук. — Я не приму помощи темной!
— Да иди ты в задницу со своими принципами! У меня, между прочим, тоже принципы есть! Иди, зови своих собратьев! Только могу поспорить, что это они же тебя сюда и прицепили, устроив разборки и избавившись от слишком принципиального светлого собрата, не пожелавшего марать ручки в грязи и крови?
— Откуда ты… знаешь? — выдохнул он, поддаваясь моим рукам и принимая энергию исцеления.
— Солнце мое, я прекрасно знаю, что такое светлые ангелы. И могу отличить светлую силу от темной. Твой паук — светлый, пусть и мерзкий. Ни тьма, ни хаос его не создавали. Опять-таки тебя не убили, гуманно лишив головы или негуманно выпотрошив, а оставили подыхать на мерзостной паутине — а они что? Они ничего. На арфе бренькают да пафосные речи толкают. Наверняка тебя объявили отступником, еретиком и скверной всех миров. И пока они там тешат свое светленькое самолюбие, ты валяешься здесь в луже, а отвратная темная личность, пожирательница детей и насильница девственников лечит твою тушку.
Пока я толкла проникновенную речь, мои руки действовали сами. Очищаю его кровь от токсинов, залечиваю раны, вправляю вывихнутые суставы левого крыла. Остается его только силой напитать и можно отправлять восвояси.
— Все, готов к труду и обороне. Свободен, — отряхиваю руки, скидывая прилипшие частички света. Вреда никакого, но чешется же!
— А как же… Плата? Моя душа?
— Сдурел? Нафиг мне твоя душа?
— Так ты же теперь темная совсем, должна собирать души… — на меня смотрели наивные синие глаза, так и хотелось стукнуть его, чтобы немного святость свою приглушил.
— Всем, кому должна, прощаю. То, что я темная, не означает еще ничего… Да, темной быть легче! Меньше лицемерия, мой друг… Лучше скажи, что произошло с тобой? — я уселась напротив него.
— Мы с двумя братьями зафиксировали выброс странной силы, довольно мощный и который мог привести к тяжким последствиям. И отправились к точке выброса, — он тяжело вздохнул и опустил голову.
Сидеть на голой земле было прохладно. А ангел все вещал и вещал…
— Выброс силы произошел якобы здесь… А потом брат Алахиэн сковал меня и сказал… сказал, что я слишком… слишком правильный. И иногда для правого дела стоит немного изменить цвет своих перьев…
Две прозрачные слезинки скатились по его щекам. Да, быть слишком правильным тоже плохо. От своих же пострадаешь.
— Очнулся я уже здесь, на паутине. Ко мне приходили… некоторые… Сказали, что я не прав. Думал, ты тоже пришла с темной стороны поглумиться.
— Вот делать мне нечего! — я фыркнула и помотала головой. — Лучше скажи, куда дальше подашься? Обратно нести свет в массы?
— Нет, — он смотрел так, что захотелось сейчас же помолиться и покаяться во всех грехах. Спасало только то, что грехов у меня много и времени рассказывать про каждый нет.
— Ты же не совсем темная. Теперь это видно. Что ты делаешь, чтобы остаться… человечной?
— Да вот это же самое, как видишь. Спасаю разных погорельцев и не только. Вытаскиваю из передряг, выслушиваю, кому некуда идти забираю с собой. Хорошую райскую жизнь не гарантирую, но достойное занятие, средства к жизни и уютный теплый угол дать могу.
Я стараюсь как могу искупить то, что сотворила когда-то. Искупаю, страдаю, мучаюсь. Получаю сполна за все и особенно за предательство. Спасение этих вот страдальцев — всего лишь малая толика тех дел, которые я должна сделать, чтобы перекрыть свои прошлые злые дела. Светлой и доброй я уже никогда не стану. Никогда не получу самое желанное — чувство любви. Ибо совершила предательство. Предала не мифическую родину, веру, страну. Нет. Я предала то, что предавать нельзя — любовь. И за это плачу сполна.
— Можно я пойду с тобой? — как можно отказать ему? Чистому, незапятнанному, безгрешному существу?
— Наверное можно, узнаем у нашей формальной предводительницы. Пойдем, я познакомлю тебя с Викусей…
Я взяла ангела за руку. Рэйч не сопротивлялся. Сейчас в его голове происходило громадное переосмысление ценностей и правильностей. Думай, ангел, думай. Это полезное занятие. Возможно, ты придешь к тем же выводам, что и я.
Открылся портал, еще одна душа спасена… Еще один плюсик в карму моих добрых дел. Сколько же еще нужно, чтобы получить желаемое прощение?