Well, darlin', dance with me,
Feel the beat in your chest.
It takes two to tango, it takes two to swing,
It takes two like you and me.
Please make this dance complete.
«Coyote Kid — Femme Fatale».
Семнадцать пятнадцать на часах означает начало миссии — и ещё то, что Ви хочется выпрыгнуть в ближайшее окно (даже пусть внутрь дома, а не из дома); и то, что Джонни молчит очень громко — почему-то теперь без комментариев и раздражающих советов; и то, что кровь пахнет лучше, чем кофе.
— Что думаешь? — спрашивает Джеки в сторону.
— Что они все идиоты, а ситуация выглядит простой. А ты что думаешь? — Ви спрашивает тоже в сторону, но не только Джеки.
— Может, они и правда идиоты, поэтому всё так просто, — отвечает Джеки.
— Вышиби им мозги и не занимайся хуйней, — отвечает Джонни.
Ви ухмыляется.
— Окей. Выпивка на тебе.
Джонни закатывает глаза:
— Как будто я, блядь, пить могу.
Ви хочется съязвить: «Это было не тебе. На тебе развлечения». Но она не может говорить с ним, когда рядом люди, поэтому, пока Джеки отвлечён, Ви отворачивает голову и подмигивает Джонни.
Он показывает ей средний палец и исчезает.
~
Но Джонни вскоре обязательно появится вновь, потому что он всегда рядом, всегда видим для неё, несмотря на постоянное и быстрое движение в битве. Он меняет своё место расположения религиозно, словно стоит Джонни исчезнуть с фона перед Ви — и Джонни перестанет существовать.
Они оба знают, что этого не произойдёт. Но Ви легче на душе, когда он маячит в декорациях, как клоун, а Джонни...
Джонни появляется. Постоянно. Поэтому она не задаёт вопросов «почему» и «зачем».
~
— Пять пятнадцать утра, — констатирует Джеки. Секунд десять спустя: — Ебать.
— Лучше и не скажешь, — Ви рукавом утирает кровь с лица. Её крови в этой крови — небольшая часть. — Вот тебе и «идиоты» и «выглядит просто»... Если бы я знала, что это займёт столько времени, то не согласилась бы.
— Да ладно, — Джеки хлопает её по плечу, — зато потренировались.
Джонни появляется рядом с ней, заставляя Ви вздрогнуть:
— А я подох со скуки.
Ви оглядывается на Джеки — тот отошёл достаточно далеко, чтобы их не услышать — и хмыкает.
— Ты уже давно подох, так что очередной раз — не потеря.
Джонни глубоко вдыхает — как будто ему нужно дышать — и подходит впритык. Между ними несколько сантиметров, и Ви поднимает подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза. Для сторонних это выглядит, будто она рассматривает небо, но глаза Джонни ни разу не небо. Скорее, бездна в космосе.
Он бегает взглядом по её лицу, мусолит какие-то мысли — или же выдерживает драматичную паузу, что свойственно ему в редких случаях. Ви кажется, что она чувствует, чем он пахнет — табаком.
Но нет, это Джеки курит в стороне, проверяя ящики и гремя безделушками в них.
Джонни наклоняется. Ви перестаёт дышать.
— И что ты будешь делать, самурай, если я реально умру? Исчезну?
Ви не дышит. Не дышит больше вообще — никогда.
Ей это тоже кажется. Но всё равно неприятно.
Джеки что-то говорит и смеётся.
Ви смеяться больно. У неё разбиты рот и сердце.
~
Джонни заставляет её думать о том, о чём она подсознательно обещала не думать. Ви проклинает его ум, внимательность и прямолинейность.
Джонни заставляет её думать о чувствах. Ви ни сознательно, ни подсознательно не клялась о них не думать, но всегда старалась держаться подальше от анализирования самой себя — ведь так легче бежать от реальности, крошащейся за спиной.
Джонни заставляет её думать о том, о чём Ви боится думать.
«Ты дерёшься, словно хочешь умереть. Отсюда все разбитые костяшки и губы. Ты когда-нибудь видела воина, который боится смерти? Знаешь, кто это такие? Те, кому есть, что терять. Но прежде, чем иметь, что терять, нужно увидеть, что у тебя есть».
Подонок. Кто тебя просил?
«Взгляни на свои страхи, самурай. Сразись с ними. Они мешают тебе отчётливо разобрать, что за говном у тебя есть и сокровища».
От запоздалого осознания произошедшего Ви ощущает дикий прилив агрессии: он приходит из лёгких, кидается к горлу, цепляет лопатки, током проходится по рукам, ударяет, как молотом, в голову, опаляет кожу щёк, окрашивая их в несвойственный ей красный.
«Если ты не взглянешь им в лицо, однажды они тебя сожрут».
Ви подхватывается. Сжимает кулаки, хаотично оглядываясь в квартире, но ничего не видит. Она видит своё сердце, вывернутое наизнанку.
«Подберутся под маскировкой, потому что ты не знаешь их очертаний, не знаешь, как их выявить».
Неприлично запылённое и изуродованное.
«Подберутся и всадят тебе нож со спины».
Ви издаёт громкий и хриплый крик, жмурясь, вдавливая ногти в ладони, и бросается к ближайшему столику. Все предметы на нём валятся на пол. Ви пинает стол. Она не может дышать. Ви хватает длинную лампу и бросает её в противоположную стену. Ей хочется плакать. Ви замахивается стулом и отправляет его в полёт в дверь ванной, которая раскрывается с хлопком. Изнутри жжёт, то ли от боли, то ли от злобы. Или от того и другого.
Пидорас дрянной.
Джонни часто говорит, что когда дело о важном, Ви — великолепный тугодум: до неё доходит с задержкой, но доходит грандиозно, зажигая в голове лампочку яркую, как солнце.
Наверняка он сказал то, что сказал, как раз потому, что знал, что до неё дойдёт поздно. Уёбок! Может, не хотел видеть её в таком состоянии. Да чтоб он провалился в своей жопе и никогда больше не появился передо мной! Может, не хотел слышать поток помёта из её рта, направленный на него лавиной. Пускай гиена сожрёт его и выплюнет через задницу!
Может, хотел дать ей время остыть и переосмыслить.
Хуённи — блядь — Сильверсранец.
Ви резко выдыхает, останавливаясь посередине разнесённой квартиры. Внутри тихо. За окном отдалённо шумит город — приглушённее, чем обычно, словно оставляя Ви наедине с её визжащими эмоциями, чтобы не раздражать.
Она закрывает глаза и заставляет себя разжать кулаки. Ладони пульсируют. Сердце бешено бьётся в груди.
В это мгновение Ви осознаёт кое-что очень ясно.
Есть то, чего она боится.
Есть то, чего она хочет.
И то, и другое — один человек.
Страхи Ви пришли к ней под маскировкой Джонни Сильверхенда, но нож всадил он спереди.
~
Ви курит и выпускает дым в голографическое лицо Джонни. Тот щерится и одними губами говорит: «Сучка». (Почему-то оскорблять её язык не поворачивается, даже в шутку.)
Ви ухмыляется. Разбитые костяшки болят меньше.
— Если б ты был видимым, я бы подала на тебя в суд, — заявляет Ви, заправляя волосы за ухо.
— Не подала бы. Кто в суде примет человека, который двумя ногами в кровавой стороне общества? «Хорошие» едва помогают «хорошим», какая там справедливость для тебя?
— И поэтому мы вершим своё правосудие…
— Да, — Джонни щерится. — И мы делаем это в десятки раз лучше всяких официально установленных говнюков.
Ви шагает к нему, почти упираясь носом в подбородок (но, конечно, этого не произойдёт), и смотрит странно — как ребёнок, увидевший что-то удивительное.
Или новую игрушку.
— Если бы ты был реальным, я бы совершила своё правосудие, — она спешно шепчет, не отводя взгляда. Джонни выгибает бровь в немом вопросе. Ви облизывает губы. — Я бы вдарила тебе коленом в живот и меж ног, а затем перевернула тебя через это ограждение в недолгий, но впечатляющий полёт в помои.
— Там вода. И ты впечатляюще поэтична сегодня.
— В ней чума купалась, — морщится Ви, на секунду смотря вниз, — а во мне живёт поэт. Фантазёр. И может быть, дикарь. — Джонни закатывает глаза, и Ви фыркает, потому что дикаря в ней и правда больше, чем кого-либо ещё. — Я не люблю воображать, но я воображала, как ты корчишься от боли и хрипишь. Валишься на землю. И материшься необычайно громко и длинно.
— Если бы я был реальным, то потанцевал бы с тобой.
— Ты не танцуешь.
— Именно, — Джонни склоняет голову на бок и опирается на ограждение. — От души отдавил бы тебе все ноги.
— Я тебя всё равно смогла бы отпинать. И у меня даже был бы мотив в таком случае.
— Так сильно хочешь меня избить? — Джонни усмехается.
— Нет. Сильно хочу сделать кое-что другое, и это надо перекрыть побоями.
— Какая прекрасная среднестатическая женатая пара из нас вышла бы. Без брака. Но что ты на самом деле «так сильно» хочешь сделать?
— О, — Ви чертыхается. Улыбается по-волчьи. — Тебя.
Джонни зависает. Переспрашивает.
Ви задирает подбородок и говорит, смотря ему в глаза:
— Я бы вырвала тебе несколько волос, определённо. В процессе целуя — или, может быть, грызя — твоё лицо где угодно, кроме губ. Вполне уверена, что мне хватило бы силы разорвать твою майку к херам собачьим, — Ви осматривает торс Джонни, словно оценивая, что под одеждой, и слегка приподнимается, чтобы быть на уровне его рта.
Джонни кажется, что он чувствует её дыхание, и невольно наклоняется ближе. Её шёпот — шёпот змеи и греха — обжигает его, хотя ничто на свете не может обжечь Джонни.
— Я бы сделала так, чтобы ты помнил меня до гроба, не важно, сколько партнёров у тебя было до и было бы после.
Джонни шумно сглатывает, пытаясь найти какую-то умную или колкую мысль, но в голове освежающе пустынно. Язык вяжет, и в горле как будто сухо.
Ви с торжествующим видом разворачивается на каблуках и уходит. Джонни чувствует лёгкую панику и выдаёт первое, что получается сообразить:
— Если ты продолжишь так говорить, то я начну появляться в твоей квартире без приглашения, хотя благородно решил этого не делать с самого начала.
— Ты всегда приглашён, — бросает Ви через плечо.
Джонни снова нечего ответить.