У Бургерпэнтса как-то непривычно, по-новому колотится сердце, когда впереди, за кулисами, гаснут прожектора. Ему, конечно, не впервой выступать. Совсем не впервой. Ноги его уже подрагивали, но на этот раз не от страха, а от приятного волнения. Теперь Бургерпэнтсу нечего боятся.
Раньше он выступал, если сильно повезёт, на заднем плане, прячась в кустах, изображая деревья, но теперь всё иначе. Теперь над душой нет сурового бывшего босса — Меттатона, который не хотел пускать его на сцену, нет рядом тех, кому повезло стать избранными и выступать наравне с ним… На Напстаблука и Смурену Бургерпэнтс не держит никакого зла. Просто получилось так, что Меттатон гораздо больше ценит их, и, когда Бургерпэнтс окончательно понял, что с Меттатоном он так и останется на задворках, то принял решение уйти. И не прогадал.
Теперь рядом лишь Гриллби, который держит его за слегка подрагивающую руку. Но теперь не от волнения перед выступлением, а от тепла, которое приятно разливается под шерстью. На самом выступлении будет очень и очень жарко: как-никак, а в фокусах с огнём иначе будет и нельзя. Но Бургерпэнтс только рад ощущать этот жар хотя бы потому, что он не сравнится с тем пеклом, которое приходилось ощущать в костюме…
Но сейчас на них пиджаки — такие, какие есть на каждом бармене. Бургерпэнтс очень, очень любит такие. Возможно, если бы на его прежней работе можно было бы носить их, а не футболки с клеймом-принтом «МТТ», то не воспринимал бы её как наказание. Но сейчас ему работа только в радость.
Хотя бы потому, что сейчас он стоит рядом с Гриллби.
— …готов, Кэтби? — поворачивает Гриллби голову и тот замечает на его щеках лёгкий румянец.
— Да. Пора, — кивает тот.
Спустя пару секунд темнота освещается языками пламени и Кэтби, чувствуя, как приятно колотится сердце, выходит вперёд. Теперь он — главный герой сцены, а то, что этот титул делится с Гриллби, радует Кэтби ещё больше.