Горечь чая

— ...чем горче, тем лучше. Горечь с послевкусием горечи...

Кадзуха удивлённо приподнял одну бровь, заинтересованно разглядывая собеседника. Он мягко поправил ткань одежд и вернул ладонь на пиалу, тихонько усмехнувшись своим мыслям.

Юэмин заметил эту резкую смену настроения и тут же помрачнел, скрещивая руки на груди.

— Что? — буркнул он, исподлобья сверля взглядом ронина, который успел за долгие месяцы совместных странствий привыкнуть к таким перепадам настроения Странника, а потому лишь флегматично выдохнул.

Кадзуха поднёс пиалу к губам; в нос тут же ударил тонкий медовый аромат. Он прикрыл глаза и сделал небольшой глоток, полностью игнорируя раздражение Юэмина, который упрямо продолжал ждать ответа, но всё же помалкивал, зная, что рано или поздно Кадзуха соизволит ответить. Раньше он пытался вытряхнуть ответ поскорее, но быстро разгадал схему безмолвного сопротивления и занял позицию ожидания. В конце концов, если это поможет ему добиться ответов, то почему бы и нет.

Он фыркнул, отведя взгляд в сторону и пряча лицо за широкой шляпой. Редкие прохожие лениво скользили по ним равнодушными взглядами, утреннее солнце приятно пригревало, а морской бриз нежной нестройной мелодией помогал приводить мысли в порядок. Они сидели за крайним столиком в таверне Ламбада, и хотя Юэмин долго кривился, сомневаясь, что хоть что-то здесь может ему понравиться, Кадзухе удалось уговорить его остановиться здесь.

«‎Как, чёрт возьми, ты это делаешь?» — лениво размышлял Странник после каждой их словестной стычки и в итоге приводил к мысли, что это он позволяет ронину так вести себя. И никак иначе.

— Просто удивился твоим словам о том, что в чае есть только горечь, — подал голос Кадзуха, отставляя пиалу в сторону.

Он улыбнулся и придвинулся к столу, подперев голову ладонью. Как и всегда, Юэмин выглядел собранным и деловитым, а вот недавно проснувшемуся ронину нужно время для того, чтобы окончательно прийти в норму. Сегодня утром Странник критично осмотрел его и сказал, что тот похож на воробья, на что Кадзуха только засмеялся.

— И что же смешного в этих словах? — закатив глаза, бросил Юэмин, предчувствуя новую волну полемики.

— Ну, например... — Кадзуха придвинул свою пиалу к Страннику, не отводя ехидного взгляда от его лица. — Попробуй и скажи, что ты чувствуешь здесь.

— Хах, — Юэмин покачал головой, но принял пиалу. — Я пробовал «‎Восточную красавицу»*, очень приятный горький чай.

Он сделал глоток и, как и ожидалось, почувствовал то же, что и в прошлый раз.

— Горечь. Что ещё-то? Или здесь примешано что-то, что снова чувствуешь только ты? — ехидно ответил он, на что Кадзуха никак не отреагировал и лишь придвинулся ещё ближе.

— Но ведь должно же быть что-то ещё, — настойчиво напирал он, разливая новую порцию из небольшого чайничка. — Попробуй ещё, на этот раз придержи немного во рту, — с энтузиазмом пояснял он, игнорируя непонимающий взгляд со стороны.

Первым порывом Странника было отодвинуться, дабы держать дистанцию, но он уже привык к тому, что Кадзуха как-то незаметно и аккуратно все границы сдвигает в нужную ему сторону.

— Ты издеваешься? Тут буквально горечь, помноженная на горечь и в сумме дающая горькую горечь. Что тут ещё можно ощутить? Это же чай! — раздражённо прикрикнул Юэмин, наблюдая за тем, как в его руку нагло впихивают тёплую пиалу.

— Пей. — Кадзуха, не переставая улыбаться, пихнул пиалу к Страннику, не сводя глаз с его эмоций. Ему было интересно посмотреть, к чему в итоге приведёт его задумка и способна ли в принципе кукла различить оттенки вкуса.

Юэмин раздражённо фыркнул и вновь сделал ещё один глоток. И ещё. И ещё один. И пил до тех пор, пока Кадзуха не ушёл за новой порцией чая. Упорства ему, конечно, было не занимать, вот только зачем? Странник не сомневался в том, как чувствует реальность, а потому попросту не понимал, к чему был этот утренник цирк и насильственное спаивание восточной красавицей.

— Ты не успокоишься, пока не получишь другой ответ? — поинтересовался Юэмин, наблюдая за тем, как усердно Кадзуха разливал новую порцию многострадального чая.

— Я не успокоюсь, пока ты не раскроешь для себя все нотки, которые тут есть, потому что мне совесть не позволит проигнорировать сказанную тобою фразу о том, что в чае есть только горечь. В нём целый спектр, и я знаю, что ты способен его распознать, — промурлыкал ронин.

— Спектр?

— Да. Я уловил тут как минимум три вкуса и хочу, чтобы ты сделал то же самое.

— Ты хочешь сказать, что я неправильно пью чай? — ощетинился Странник, на что Кадзуха флегматично отмахнулся.

— Я допускаю, что из-за твоего происхождения ты можешь воспринимать вещи иначе, но мне интересно, сможешь ли ты ощутить их так, как ощущаю, например, я.

Странник звонко засмеялся.

— Как ты? Кадзуха, ты же понимаешь, что твоё восприятие отлично от восприятия среднестатистического человека?

— Глупости. Пей давай, Юэмин, и отвечай честно.

— Мне и нет смысла врать, — пожал плечами Странник и пригубил пиалу в очередной раз.

Он сделал глоток, придержал во рту напиток и...

— ...мёд? - удивлённо протянул он, скривившись. — Ты что-то подмешал туда, когда ходил за новым чайником?

— Нет, это тот же чай, — с улыбкой ответил Кадзуха, довольный ответом. — Если не веришь, можешь взять новый чайник сам и попробовать снова.

Странник тут же встал, всем своим видом показывая, что он не намерен вестись на такие уловки.

— Так и сделаю, — бросил он и исчез в дверях таверны, на что Кадзуха флегматично усмехнулся и откинулся на спинку стула.

Он зажмурился и потянулся, довольный тем, что ему удалось ввести Юэмина в замешательство. Его в принципе легко сбить с толку, пусть он куда старше, и Кадзуха не переставал наслаждаться тем, как Странник открывал для себя что-то новое, и хотя его первая реакция оставляла желать лучшего, ронин чувствовал, что бесследно эти открытия не проходят.

Юэмин вернулся и без лишних слов принялся вновь разливать чай с крайне задумчивым выражением на лице. С таким, кажется, впору думать о том, как разрушать страны, а не устоявшееся восприятие вкуса чая.

В конце концов, он хмуро отодвинулся и, скрестив руки на груди, мрачно резюмировал:

— Кадзуха...

— Да?

— Я теперь чувствую там мёд.

— Он там действительно есть. Правда, я почувствовал ещё малину и мяту, но для начала очень даже хорошо, — задумчиво протянул ронин, мысленно ликующий своей очередной победе.

— Кадзуха...

— А? — он удивлённо осмотрел на спутника.

— Он теперь сладкий. Я ненавижу сладости. Ищи мне новый чай, — мрачно ответил Странник, кривящийся от мерзкого медового послевкусия на языке.

— А. А ты разве не напился ещё? — ехидно заметил ронин и тут же вскочил, уворачиваясь от летящей в него пиалы. — Ай, нехорошо, платить тебе-то придётся, — флегматично ответил он и исчез в дверях таверны.

Что ж, этого он не предусмотрел.