Примечание
Daft Punk - The Game of Love
And it was you
The one that would be breaking my heart
Время залечивает не все раны. Оно утекает сквозь пальцы, уносит с собой крупицы мрачных воспоминаний, но оставляет жить в сердце приглушённую боль от потери. Как излечить того, чей разум давно растворился среди мириадов звёзд?
Её изящный силуэт на фоне окна похож на застывшую статую с плавными линиями, а не на то воплощение жизни, что ещё час назад сияло на сцене, сжимая гитарный гриф. Печальный взгляд устремлён поверх сияющих домов и улиц, в бесконечное пространство фиолетового неба; туда, где на расстоянии миллионов световых лет мерцает одинокая, но всегда такая яркая красная звезда. Какие мысли занимают сейчас голову невыносимо отрешённой Стеллы? Он не решается её прервать, отвлечь, обратить хоть какое-то внимание на себя. Лишь продолжает молча стоять почти у самых дверей, не сводя с неё взгляда. И терпеливо ждёт.
Его воспоминания о Шепе менее болезненны. Он хранит его образ в своей памяти как непревзойдённый идеал, вызывающий восхищение и любовь. Герой, чей подвиг увековечен в сердце каждого из них. Но он понимает Стеллу, понимает ту мучительную привязанность, спонтанно возникшую, когда умирающий Шеп открыл ей свои чувства. Арпеджиус не мог и не хотел отягчать последние минуты его жизни и сам подтолкнул её к тому, чтобы она навсегда обзавелась этой душевной раной. Он видел в меркнущих глазах Шепа такую же всепоглощающую любовь, какую испытывал к Стелле сам. Самое малое, что оба они могли сделать для того, кто, не раздумывая ни секунды, спас их жизни, — это позволить ему прикоснуться к своей мечте хотя бы в последний миг, на короткое мгновение, и проститься с жизнью, сохранив улыбку на губах.
С тех пор прошло больше года. Многое о событиях того ужасного периода забылось, величественный монумент Шепа теперь высится над домами как символ героизма и надежды. Но печаль из её глаз не уходит. Он ласкает взглядом черты её лица и испытывает смутное чувство вины. За то, что не смог освободить её от болезненных воспоминаний; за то, что Шеп теперь всё время живёт в её мыслях; за то, что ревнует к последнему. Его разрывает на части от потерянной любви и от голоса совести, запрещающего ему сожалеть о том, что позволил Шепу и Стелле коснуться друг друга.
Она закрывает глаза и тихо зовёт его по имени. Арпеджиус без слов подходит ближе и грустит вместе с ней. Касаться её почти больно, зная, что сама она не здесь, а далеко среди звёзд. Отчаянное, грубое желание вернуть её назад и привязать к земле, ближе к нему, для него же самого становится пыткой — словно жгучие удары кнута. Он запутался и не понимает, кого предаёт больше: теперь навечно одинокую Стеллу, память о Шепе или самого себя.
Она снова зовёт его — нежно, еле слышно. Голос Стеллы похож на уютный шелест в темноте. От неё исходит тонкий аромат земных цветов, и он закрывает глаза, просто прислоняясь щекой к мягким волосам.
В её руках его гитара. Его руки лежат поверх её. Они играют. Играют что-то минорное, растекающееся грустью по комнате и выходящее за её пределы: в коридоры, по которым к ним идёт Октав; в темноту ночных улиц, поднимаясь до крыши, где сидит слушающий их Берилл. Играют в память о Шепе и о своих чувствах, сейчас кажущихся такими далёкими. Она ощущает спиной его тепло, невесомые и почти несмелые прикосновения губ к шее. Стелла позволяет его рукам управлять её пальцами: эту мелодию играет он один. А её практически стеклянные глаза, меж тем, снова начинают блестеть, и она неспешно кладёт голову ему на плечо, устремляя взгляд в бескрайнее звёздное небо.
Когда Октав застаёт их, то замирает, едва сделав шаг в комнату. Два практически чёрных силуэта сидят перед панорамным окном и продолжают перебирать струны одной гитары, словно поют о тоске — своей, друг друга. Он наблюдает, как Арпеджиус наклоняется к губам убаюканной этой мелодией Стеллы, и отступает обратно в коридор, прислоняется спиной к стене и просто слушает их песню. Взгляд задумчивого Октава устремляется вверх, сквозь потолок, к обдуваемому на крыше лёгким ветром Бериллу. А Берилл машинально отстукивает ритм ладонями по коленям и не сводит глаз с улыбки на каменном лице Шепа, что возвышается над улицами...