История начинающих флейтистов

Он проснулся как-то внезапно. Точнее, не так. Пробуждение было медленным, мучительно медленным, оно походило на постепенное всплытие откуда-то из-под толщи воды глубиной с океан — если бы он только помнил, что же такое это загадочное «океан», — и сопровождалось чем-то странным, непонятным, хаотичным. Мысли разбредались, порхали вокруг, а затем повисали каплями дёгтя и стекали по черепу ядовитыми потоками. Он… быть может, она?.. Она не помнила ничего. Но проснулась от холода и болезненного спазма, скрутившего живот.

Вокруг было темно. Перед глазами всё плыло, но даже так она понимала, что лежала в каком-то грязном тёмном углу среди обломков дерева, стекла и какого-то промёрзшего тряпья. Тело не слушалось, оно и вовсе не чувствовалось полностью, и она не могла бы даже сказать, сколько у неё конечностей и как они выглядели. Всё, что получилось ощутить, так это почему-то совсем не холодный снег и непередаваемую вонь, из-за которой из глаз непрестанно текли подмерзающие слёзы.

Кто она? Непонятно.

Где она? Кто бы знал.

Почему-то казалось, что она должна была находиться вовсе не в этом месте. Да и снега вокруг никак не могло быть, стояло же лето — точно лето, самое начало, когда назначались экзамены… Но что же такое «лето», и о каких «экзаменах» всплывали лихорадочные мысли в её гудящей голове, сообразить не получалось. Одно она знала точно: летом было тепло, даже жарко. Но то, что она видела вокруг себя, больше всего походило на зиму. Выходит, она забыла последние полгода?..

Нет, она забыла куда больше. И если не постарается сделать хоть что-нибудь, то не получит даже шанса вспомнить — что-то. Что-то непонятное, но точно важное, иначе и быть не могло. Не про лето и экзамены, а хотя бы про своё имя и место, куда её занесло. И пускай она — или всё-таки он? — понимала, что нужно было шевелиться, спрятаться от холода, перекусить хоть чем-нибудь, тело не шевелилось. Совсем. Никак. И от этого бессилия слёзы текли только сильнее.

«Зачем же тратить столько драгоценной воды», — досадливая мысль принадлежала ей, но внутренний голос показался совсем незнакомым. Никаким, на самом деле. Словно даже то, как она слышала себя, напрочь стёрло из памяти.

Но память сейчас была не так уж важна. Куда важнее — тепло и еда. Вот только… где бы это достать? И не проще ли было заснуть обратно? Ведь она валялась здесь одна — значит, не была нужна, и её никто не искал. Нужные люди не валяются в тёмной подворотне среди мусора… Наверное. Она не была уверена. Мало ли в мире происходило несчастных случаев? Но, так или иначе, её никто не искал, она ничего не помнила, поэтому, да, заснуть было бы гораздо, гораздо проще.

Живот свело болью. Она тихо всхлипнула и слабо дёрнулась, не в силах даже поджать онемевшие ноги.

«Почему я вообще проснулась?!» — разразилось в голове яростным, трескучим голосом.

Она закрыла глаза — и на этом месте всё бы закончилось. Однако проснулась она всё же не совсем зря. Потому что после холода, боли и разрозненных мыслей случились шаги — лёгкие, хрусткие шаги ребёнка, замершие в считанных сантиметрах от неё. И чуть похрипывающий, но такой звонкий в своей искренности голос воскликнул:

— Ой! Тут нельзя спать!

Так она — нет, на самом деле всё-таки он, — встретила А-Ина.

***

А-Ин был странным ребёнком. Жил на улице, но умел улыбаться и тянулся к людям. Всё говорил о том, что мама и папа вот-вот, скоро-скоро придут, и бородатый дядька из постоялого двора снова пустит его в тёплую комнату и накормит кучей вкусной горячей еды. Совершенно не понимал, как нужно просить, а ещё будто бы совсем не слышал о том, что в отчаянии можно даже пойти на воровство.

— Мама говорит, души воров никогда не могут найти себе покоя после смерти и перерождаются без очень важной части себя, — говорил А-Ин серьёзно, пока у них обоих животы сводило от голода, а за соседней стеной раздавались умопомрачительные запахи жарящейся свинины. — Воровать плохо.

— Мы не можем добыть себе еду сами, — насупившись, отвечал он и жалко хлюпал носом: простуда никак не желала проходить, да и не могла, ведь они даже не согревались толком, кутаясь в найденное на улицах тряпьё и буквально вжимаясь друг в друга. — Не можем заработать. Что ещё нам остаётся?

А-Ин задумчиво жевал губу и замолкал, но воровать упрямо отказывался. Он был готов питаться гнилыми картофельными очистками или тухлым сырым мясом, но не желал марать руки даже ради выживания. Это могло бы вызвать уважение, но вечно пустой желудок и сквозящая в теле слабость из-за глупого благородства совсем не уличного мальчишки порождали только усталое раздражение.

А-Ли — слог как-то всплыл в похожей на густой кисель памяти, и он посчитал, что это вполне могло бы быть его именем, — тоже был тем ещё упрямым глупцом. После того, как А-Ин накормил его всем тем, что у него ещё оставалось, и постарался обогреть, он мог бы спокойно от него уйти и заниматься чем угодно ради выживания и лучшей доли, но всё равно почему-то не уходил. Ползал вместе с А-Ином по помойкам, прятался от взрослых, пытавшихся камнями и мётлами отвадить от своих домов беспризорников, обустраивал жалкое подобие жилища найденным мусором и говорил, говорил, говорил до хрипоты, пока не засыпал от слабости, не чувствуя голода, но ощущая живое тепло А-Ина у своего бока.

Как-то А-Ин сказал:

— Я не знаю, что бы со мной случилось, если бы не ты.

А-Ли замахнулся камнем покрупнее и кинул его точно в голову заскулившей собаки, последней из своры, которая накинулась на них из-за жалкой чёрствой лепёшки. Иногда даже на улицах попадались неплохие люди.

— А я знаю, что было бы со мной, если бы не ты, — отозвался он с горечью и испортил всю серьёзность момента, вновь захлюпав дурацким носом.

Больше они об этом не говорили. Зато обсуждали много чего ещё. А-Ин учил его тому, чему обучали его родители: рисовал палочкой на снегу иероглифы своего имени, рассказывал о страшных монстрах, на которых охотились праведные заклинатели, которыми являлись его мама с папой, показывал упражнения на дыхание и какие-то неловкие телодвижения, смысла которых А-Ли никак не мог понять.

— Это должно развивать внутренние энергии, — пояснял он, краснея то ли от холода, то ли от того, что у него мало что получалось.

Что такое «внутренние энергии», А-Ин объяснить, конечно, не мог. Зато А-Ли, к своему удивлению, догадывался, что он имел в виду, но в то же время не мог поверить в то, что А-Ин не рассказывал небылицы.

— Вот вернутся мама с папой, и ты сразу всё поймёшь, — заявлял он вначале, высоко поднимая краснющий нос.

Спустя некоторое время о родителях А-Ин практически перестал говорить.

А-Ли же учил его другим вещам. Как развести костёр, как правильно одеваться, как найти сравнительно съедобные кусочки того, что выпадало на их долю, как добывать условно чистую воду… Он и сам удивлялся, почему знал так много всего, но при этом совсем не помнил, откуда у него эти знания взялись.

— Иногда, — говорил он, задумчиво глядя на удивительно звёздное небо сквозь прореху в крыше заброшенного дома, в котором они жили. — Иногда мне снится, что я жил раньше. До того, как оказаться здесь, я был кем-то другим, и место, где я был… Оно совсем другое.

— Какое? — тихо спрашивал А-Ин. Редкие рассказы А-Ли о «прошлой жизни» он любил, хоть ему и не нравилось, каким печальным становился его друг каждый раз, когда в его памяти — или воображении — вспыхивал какой-то новый образ.

— Яркое, — негромко отзывался А-Ли, не сводя пристального взгляда с неба. — Но небо при этом было такое… Я не помню, чтобы видел так много звёзд. Зато там было чисто, ярко, бело, как-то… Не знаю. Как будто немного искусственно. И пахло там очень… Тяжело, неприятно. И дома там были очень высокие и каменные, но в окнах были стёкла, и внутри было очень тепло.

В его речи часто проскальзывали странные слова. Стекло, машина, телефон, компьютер, электричество — он сам их не замечал, но если А-Ин переспрашивал, то всегда терялся и не понимал, что сам имел в виду. После этого его лицо становилось совсем мрачным, и А-Ли надолго замыкался в себе, поэтому А-Ин перестал уточнять. Только катал незнакомые слова на языке и вздыхал, не в силах даже примерно представить, какие предметы или явления могли бы эти слова обозначать.

Ещё А-Ли был очень умным и грамотным. Он знал много сложных слов, умел долго и складно говорить — и всегда удивлялся, когда А-Ин не поспевал за его мыслью или говорил куда проще. Они были ровесниками, по крайней мере, выглядели одинаково маленькими, худыми и чумазыми, но внутренне разница между ними была огромна. А-Ли вёл себя как взрослый: защищал А-Ина, заботился о нём, отчитывал, когда А-Ин творил глупости, частенько брался за готовку и обустройство их скромного жилья. Это было так… странно. А-Ли явно происходил из какой-то богатой семьи, если знал так много, или его родители были как минимум учёными, но при этом его совсем никто не искал, и горожане обращались с ним так же, как с А-Ином. То есть, как с незнакомцем.

Родители А-Ли тоже случайно оказались здесь, а затем с ними случилось несчастье, и А-Ли остался один? Он не помнил. То есть, совсем не помнил, а не так, как А-Ин, который временами путался в том, что когда и где произошло. В его воспоминаниях не было ничего о переулке, в котором он замерзал, зато было множество историй об удивительном мире, где не свирепствовали тёмные твари, а люди умели лечить всё, даже страшную грудную хворь, из-за которой умирали и самые крепкие мужчины. А-Ину нравился тот мир. А-Ли наверняка тоже, но он не любил говорить о своих чувствах, хотя в то же время рассказывал, насколько важно проговаривать всё то, что лежало на душе.

Как бы то ни было, они остались одни. Вернее, они нашли друг друга, и этого было более чем достаточно. Никто из взрослых к ним близко не подходил, не искал, а потому они могли продолжать цепляться друг за друга и жить дальше, мечтать, как ближе к лету они будут приводить в порядок свой дом, чем заниматься, как готовить запасы на зиму и зарабатывать деньги. Это было хорошо. Жить с А-Ли было хорошо, и А-Ину хотелось, чтобы они были друг с другом всегда.

Поэтому внезапное появление взрослого, зовущего А-Ина по имени, оказалось для них настоящим шоком.

Это был хороший мужчина, красивый и улыбчивый, в богатых фиолетовых одеждах и с серебряным колокольчиком на поясе, который почему-то был А-Ину смутно знаком. В любое другое время он бы доверчиво шагнул навстречу этому приятному незнакомцу, но это было ещё до А-Ли.

«Хорошим с виду людям доверять стоит меньше всего», — говорил А-Ли, когда А-Ин, икая, хватался за сломанный зуб. Внутри булочки, которую вручила ему милая старушка, оказались мелкие острые камни. — «Мало ли что они скрывают за своей улыбкой».

Мама говорила А-Ину, что взрослые любят, когда дети улыбаются. Но она никогда не предупреждала, что улыбка взрослых может таить в себе угрозу. Свой урок А-Ин запомнил — а потому отнёсся к чужаку так же, как к любому другому взрослому. Он попросту сбежал.

Непонятно, как о погоне узнал А-Ли, но он оказался рядом, когда мужчина всё-таки нагнал А-Ина. И вот в глазах А-Ли почему-то промелькнуло изумление — как будто он узнал этого взрослого по-настоящему, словно они на самом деле были знакомы, и не по смутному ощущению узнавания от серебряного колокольчика.

— А-Ин, — мягко произнёс незнакомец, совсем не запыхавшийся после бега. У него даже волосы не растрепались, а на лице всё так же мягко сияла доброжелательная улыбка. У А-Ина внезапно заныл сломанный зуб. — Меня зовут Цзян Фэнмянь, и я был другом твоих родителей.

А-Ин прищурился. Кое-как он припоминал это имя — в лёгком, словно пёрышко говоре матери, в тёплых шутках отца, — но ему всё равно было почему-то страшно. Ведь этот мужчина называл только его имя. Если А-Ин отзовётся, что тогда будет с А-Ли?

Словно прочитав его мысли, А-Ли вышел вперёд, задвинув А-Ина за свою спину. Выглядело это забавно, ведь А-Ин был хоть и немного, но выше, а ещё А-Ли всё ещё шмыгал носом и хрипел, несмотря на приближающуюся весну.

— Вы обращаетесь не к тому, — заявил он громко и храбро. — Я Вэй Ин.

Они оба — А-Ин и Цзян Фэнмянь — посмотрели на него с недоумением. А-Ин не помнил, чтобы называл свою фамилию, да и как-то не вспоминал о ней всё это время. Откуда…

— Ты?.. Но… — Цзян Фэнмянь выглядел смущённым и сбитым с толку, переводя взгляд то на А-Ина, то на А-Ли.

Два чумазых тощих мальчишки в рваных одеждах, с тёмными спутавшимися волосами были похожи, словно братья. Только у одного глаза были серые и яркие, будто звёзды, а у второго зеленоватые, словно подёрнутые болотной тиной, и колючие. У первого были глаза Цансэ, но у второго — похожие на Чанцзэ, особенно когда в них горела эта упрямая решимость. Но Цзян Фэнмяню нужен был только один ребёнок — понять бы ещё, какой именно.

— Неправда, это я Вэй Ин, — обиженно вскинулся А-Ин и встал рядом с А-Ли.

Тот прошипел что-то раздражённое и попытался отпихнуть его в сторону. В его глазах, обычно таких спокойных, гремели грозы. А-Ин не понимал, что А-Ли пытался ему сказать, смотря на него с таким страшным выражением лица, но на всякий случай оставался рядом и готовился бежать со всех ног.

— Не слушайте его. Я Вэй Ин, — упрямо повторил А-Ли.

— Нет, это я! — вспыхнул А-Ин.

А-Ли снова жутко посмотрел на него, но затем насупился и уставился исподлобья на Цзян Фэнмяня, который явно не знал, что с ними обоими делать. Он переводил смущённый, растерянный взгляд с одного мальчика на другого и наверняка жалел о том, что связался с ними двумя.

— Вы… Позволите мне взять вас за руку? — наконец произнёс он мягко и слегка наклонился вперёд.

— Это ещё зачем? — тут же ощетинился А-Ли и вновь задвинул А-Ина за спину.

— Всего лишь хочу убедиться в том, кто из вас говорит правду, — улыбка Цзян Фэнмяня оставалась всё такой же доброжелательной, но теперь и А-Ин подумал, что тут творилось что-то не то.

Мужчина в богатых одеждах, который столь настойчиво пытается выяснить, кто из них Вэй Ин… для чего? Забрать с собой? Избавиться? Ни один из вариантов А-Ина не устраивал. Он невольно схватился за руку А-Ли и с облегчением перевёл дух, когда тот с тем же отчаянием вцепился в него в ответ. Значит, ему тоже страшно. Значит, он по своему обыкновению подозревает худшее и пытается хоть как-то защитить А-Ина от человека, который намного сильнее и могущественнее всех, кто им когда-либо встречался.

Его… Так его, наверное, защищали только родители, но А-Ин этого толком уже не помнил.

— И как вы убедитесь? — голос А-Ли сорвался, но он всё равно продолжил смотреть прямо на Цзян Фэнмяня, словно предупреждая: любое неосторожное движение — и этот мужчина точно пожалеет о том, что вообще начал преследовать А-Ина. — Вы умеете определять родство по прикосновению? Но вы ведь даже не родня мне, а друг родителей, какое вам вообще дело до меня?

На улыбчивое лицо Цзян Фэнмяня набежала тень печали и скорби. Вряд ли так мог бы отреагировать человек, который желал А-Ину зла, но… А-Ли ведь тоже был прав. Как этот мужчина вообще смог определить, кто из них Вэй Ин? Да и вообще, мало ли на улицах беспризорников? Даже если не в этом городе, то в каком-то другом. Их было гораздо больше, чем можно представить, так каким же образом этот Цзян Фэнмянь нашёл его?

— У меня есть… способы, — он запнулся, и прищур А-Ли стал ещё более пристальным. Взгляд Цзян Фэнмяня вновь обратился к А-Ину. — Я ощутил остатки энергии Цансэ в твоей ленте, дитя: эта вещь наверняка была зачарована ею.

У А-Ина перехватило дыхание. Он никогда не задумывался над тем, почему его вещи не изнашивались так же быстро, как то, во что был одет А-Ли, но… Мама действительно защищала его? Даже тогда, когда уже не смогла быть рядом с ним? У него защипало в глазах.

— Мы давно выживаем вместе, — отрезал А-Ли и вновь выступил вперёд, оттесняя А-Ина плечом. — И, конечно, обменялись одеждой, потому что так теплее. Но если бы мою ленту украл другой ребёнок? Вы бы тоже назвали его моим именем?

Цзян Фэнмянь сокрушённо вздохнул и пробормотал что-то про въедливость Чанцзэ, прежде чем снова посмотреть на А-Ли.

— Если вы позволите мне взять вас за руку, то я смогу прочитать потоки вашей духовной энергии. Я знаю, что тв… родители А-Ина обучали его совершенствованию, и это не могло не оставить свои следы, — он зачем-то объяснял это всё, хотя мог бы просто схватить их за руки и узнать всё, что ему было нужно.

То, как этот подозрительный мужчина беседовал с ними и пытался уговорить, а не просто взять своё силой, понравилось А-Ину. Он ещё не был уверен в том, что этому незнакомцу стоило доверять, но он был определённо хорошим взрослым. Но опять-таки та старушка хорошо к ним относилась, а потом накормила булочками с камнями, поэтому ни в чём нельзя было быть уверенным.

А-Ли бросил на А-Ина короткий взгляд. Почему-то ему стало не по себе. А-Ли как будто… извинялся перед ним. Извинялся — и прощался. А-Ин схватил его за ладошку крепче — А-Ли же расслабил пальцы, перестав цепляться за него в ответ.

— Хорошо, — выдохнул он и протянул свою худую руку Цзян Фэнмяню. — Вы действительно упрямый человек и, наверное, хороший друг.

Улыбка Цзян Фэнмяня окрасилась печалью.

— Друг из меня мог бы выйти получше, дитя. Но спасибо тебе за доверие.

Он аккуратно, трепетно даже обхватил пальцами костлявое запястье А-Ли, и на его лице не отразилось ни капли брезгливости, как будто ему было совсем всё равно, что он касался грязного бродяжки. Слегка прикрыв глаза, он несколько ударов сердца прислушивался к чему-то, а затем с благодарным кивком выпустил руку А-Ли.

— Теперь ты, дитя. Позволишь мне? — Цзян Фэнмянь протянул свою большую узкую ладонь, и А-Ин не смог заставить себя отшатнуться. Хотя ему очень, очень хотелось сбежать, утаскивая за собой притихшего и опустившего голову А-Ли.

Прикосновение было тёплым и осторожным, а внутри тела будто бы прошлась слабая щекотка. На этот раз Цзян Фэнмянь слушал себя не так долго, а когда открыл глаза, то в них сияло счастье пополам с печалью.

— А-Ин, — прошептал он, и в уголках его глаз блеснули слёзы. — Я нашёл тебя, А-Ин.

А-Ину почему-то тоже захотелось плакать. Цзян Фэнмянь подался вперёд — и так легко оказалось нырнуть в его тёплые, надёжные руки. А-Ин мог бы отдаться объятьям, ощутить, каково это, когда ему так искренне радуется взрослый, но внезапная пустота там, где только-только находилась холодная влажная ладошка А-Ли, больно резанула по животу тревогой и страхом.

— А-Ли! Постой! — закричал он вслед скрывшейся в тенях фигурке.

А-Ин не понимал, почему А-Ли решил от него сбежать. Но для него оказалось резко неважным то, зачем его искал Цзян Фэнмянь, что он хотел ему предложить, — в его мыслях осталось только лихорадочное желание догнать. Догнать, вцепиться и больше никогда-никогда не отпускать. Именно поэтому он помчался следом — и именно поэтому Цзян Фэнмянь убедился окончательно: чтобы забрать с собой Вэй Ина, сына его драгоценных друзей, он должен был взять и А-Ли, бродяжку с неизвестным происхождением.

К Пристани Лотоса они подплывали втроём. На лице Цзян Фэнмяня было написано бесконечное смирение со своей несчастной судьбой.

«Добивайся невозможного», — были его последние слова обречённого человека, прежде чем они заметили на пристани целую вереницу людей в пурпурном и чёрном.

В ту весну резиденция школы Юньмэн Цзян едва не была уничтожена её же собственной разгневанной хозяйкой.

***

— Так ты А-Ли, — Цзян Фэнмянь улыбался так приветливо, будто его совсем не задели попытки мальчиков обвести его вокруг пальца. — А как твоя фамилия?

У А-Ли сделалось сложное выражение лица: по какой-то причине он знал фамилию А-Ина, но собственной вспомнить не мог. Он не был даже уверен в том, что его на самом деле звали А-Ли, а не как-то ещё. Скорее всего, в его имени был ещё один слог, ведь ему всё время хотелось добавить что-то ещё к этому «А-Ли», но… Фамилия?

А-Ин оторвался от своей щедро приправленной специями каши и схватил его за руку, отвлекая от мрачных размышлений и лихорадочных попыток вспомнить.

— Хочешь взять мою? Будешь Вэй Ли.

Цзян Фэнмянь по какой-то причине вдруг стал выглядеть смущённым, а вот А-Ли широко распахнул глаза и уставился на него с каким-то слишком сложным чувством, чтобы А-Ин смог его понять. Но слабый румянец, добавивший его бледному, чисто вымытому лицу новых красок, А-Ину понравился, и он решил, что предложил всё правильно.

— Это… разве это будет уместно? — А-Ли почему-то бросил какой-то жалобный взгляд на Цзян Фэнмяня и нервно прикусил нижнюю губу.

— А что такого? — искренне удивился А-Ин, прежде чем господин Цзян успел вставить хоть слово. — Мы жили вместе, как братья, почему бы нам и не поделить фамилию?

А-Ли часто заморгал, а потом улыбнулся ему — и схватил за руку в ответ. Но он не был бы собой, если бы не сказал чуть ворчливо:

— Хорошо, но для тебя я старший брат.

А-Ин только рассмеялся.

***

В Пристани Лотоса было весело. Там не приходилось мёрзнуть на улице и бороться за каждый кусочек еды, и если взамен приходилось учиться, тренироваться и иметь дело с госпожой Юй — что ж, Вэй Ин готов был пойти на такие жертвы. За несколько месяцев бродяжнической жизни он немного отвык от других детей и нормального общения с людьми, которые не пытались кинуть в него камнем или ещё чем-то потяжелее (госпожа Юй не в счёт), но в шумную компанию местной детворы А-Ин влился на удивление быстро и совсем скоро стал там самым главным заводилой.

С А-Ли всё обстояло несколько сложнее. Он совсем не понимал игр — вернее, как раз таки понимал и быстро усваивал все правила, вот только был в них совсем не заинтересован. Ему было скучно общаться с шиди и шимэй, и тут его взрослость, так часто выручавшая его на улице, скорее начинала мешать: они все, дети примерно одного возраста, говорили словно на разных языках. А ещё ему плохо давались тренировки — и он начал сильно отставать от А-Ина, который уверенно выбивался в число самых одарённых учеников своего поколения.

Стало хуже, когда они начали жить раздельно. Вэй Ина поселили в домах, принадлежавших главной семье, пускай госпожа Юй и злилась на эту тему до бесконечности. Вэй Ли же оставили в общих комнатах для пришлых учеников — огромном и практически пустом здании, ведь практически все ученики их поколения происходили из семей заклинателей Юньмэн Цзян, а потому жили со своими родителями. А-Ин попробовал возмутиться таким распределением, но А-Ли, как и обычно, не дал ему ввязаться в очередные неприятности.

— Я занимаю место согласно своему положению, — упрямо повторял он, пока Вэй Ин недовольно сопел, что ему приходилось жить вместе с вредным Цзян Чэном, а не своим названным старшим братом. — К тому же, никто ведь не запрещает тебе иногда ночевать здесь?

Это была правда: в общежитии даже оставили кровать для А-Ина. По крайней мере, она всегда была заправлена свежим бельём и только ждала, пока на неё рухнут и испортят всю эту чересчур навязчивую идеальность. В большой комнате было место для восьмерых, но жил здесь только А-Ли; несмотря на это, никому не принадлежавшее пространство он не занимал, раскладывая все бесчисленные взятые из библиотеки пособия только около своей постели.

— Не понимаю, почему мне можно селиться с Цзян Чэном, а тебе нет, — бурчал Вэй Ин.

А-Ли только улыбался немного печально, как делал всякий раз, когда точно знал, в чём дело, но не хотел говорить вслух, полагая, что А-Ин всё равно не поймёт. Это тоже было частью его «взрослости» и иногда начинало бесить; Вэй Ин в такие моменты напоминал себе о том, что странности его друга совсем не делают их отношения хуже. К тому же, Вэй Ли всегда может что-то объяснить, если его спросить. Вот только о смысле таких улыбок спрашивать почему-то не хотелось — А-Ин хотел догадаться об их значении сам, потому что… Ну, потому что тогда бы он приблизился к «взрослости» А-Ли, а не получил готовые ответы, как ученик от своего учителя.

Разница положений — вот что ещё его раздражало. Госпожа Юй почему-то сильно злилась на них обоих и не упускала возможности хоть как-то поддеть их на тренировках и уроках, цепляясь буквально к любой мелочи. Вэй Ин, конечно, понимал. Господин Цзян привёл их, бродяжек, сюда, вряд ли заручившись полной поддержкой своей супруги, но причём тут они? Зачем срывать злость на тех, кто вовсе даже не навязывался на приют, а просто принял весьма настойчивое предложение? А-Ин понятия не имел, о чём думала эта женщина, но хорошего от неё он никогда не ждал. Что, впрочем, не мешало ему уважать её силу, знания и авторитет.

Однако её отношение к Вэй Ли неуловимо отличалось — в худшую сторону. Если на Вэй Ина она просто злилась, но не имела возможности задеть всерьёз, ведь он успешно выполнял даже самые сложные её задания и, следуя советам А-Ли, старался не нарываться на неприятности слишком уж откровенно, то к «названному Вэю» она цеплялась так, словно больше всего на свете желала выгнать его из Пристани Лотоса.

Как-то они с Цзян Чэном, наказанные за перебрасывание записок на уроке истории, проходили мимо тренировочного поля. В это время там уже никого не должно было быть, но Вэй Ин помнил, что А-Ли хотел отработать выпад, который у него всё никак не желал получаться. Поэтому он, подговорив Цзян Чэна выпросить у кухарок несколько булочек, пришёл сюда поддержать друга и уговорить его присоединиться к игре в прятки с шиди: с их-то опытом исчезновения от недоброжелательных личностей выигрыш не составил бы ни малейшего труда. Однако на поле, вопреки ожиданиям, тихо не было.

Услышав резкий голос госпожи Юй — она, по своему обыкновению, не считала нужным хоть сколько-то приглушать крики, — они с Цзян Чэном замерли, как вкопанные. У А-Чэна спали с лица все краски, а взгляд стал откровенно испуганным: мать хоть и была в курсе его наказания, но ещё не успела лично высказать ему своё мнение насчёт недопустимого для наследника клана поведения и прочего бла-бла-бла. В общем, с госпожой Юй он сейчас желал встречаться меньше всего. Вэй Ин тоже, но на тренировочном поле почти наверняка находился А-Ли, и он не мог просто сделать вид, что ничего не происходило.

— Прокрадёмся и подслушаем, нас и не заметят, — прошептал он Цзян Чэну, взглядом указав на нагромождение ящиков у одной из стен.

Лицо у А-Чэна на миг стало совсем несчастным, но затем он решительно кивнул, и они прокрались к укромному месту. Всё-таки хорошим парнем оказался А-Чэн, если не брать в расчёт его излишнюю любовь к собакам и абсолютное неумение проигрывать.

Вслушиваться особо не пришлось: госпожа Юй вошла во вкус, распекая буквально съёжившегося под её напором Вэй Ли, который даже головы поднять не смел, выслушивая все упрёки. У Вэй Ина при взгляде на его чуть подрагивающую от каждого резкого слова фигуру заныл зуб, начавший расти на месте сломанного.

— За всё это время ты нисколько не улучшил свою смехотворную технику — для ученика Юньмэн Цзян попросту позорно терять равновесие на базовом шаге! И я уже не говорю о том, что твоё совершенствование так и остановилось на этапе, который даже твои шиди уже давно перешагнули. Что такое? Ты решил, будто то, что тебя сюда привёл глава школы, даёт тебе право лениться и позорить приютивший тебя орден? Не слишком ли много ты о себе возомнил, мальчишка?!

Вэй Ин заскрипел зубами. Это кто тут ленился?! Да А-Ли часами торчал на тренировочном поле и изводил себя чуть ли не до рвоты, пытаясь выучить приёмы и хоть как-то укрепить своё тело, — его ли вина, что его здоровье было слишком ослаблено, и он попросту не успевал усваивать всё то, что давали им на уроках? Он даже почти выскочил из укрытия, чтобы вступиться за друга, но Цзян Чэн вовремя вцепился в его руку и чуть ли не повис на нём, делая огромные глаза и отчаянно мотая головой.

Вмешиваться и впрямь было нельзя. Но как же это бесило!

— Я благодарен вам за предоставленный мне приют, — прошелестел Вэй Ли, опустив голову ещё ниже. А-Ин никогда не видел его таким… потухшим.

— Да? Судя по твоим «успехам», эта благодарность ничего не стоит! — госпожа Юй резко взмахнула рукавом, и на миг показалось, что с её пальца сорвётся фиолетовая молния Цзыдяня. — Я не собираюсь держать тебя тут просто так, мальчик. Орден Юньмэн Цзян — это не приют для обездоленных, и если твоих сил не хватает для того, чтобы стать достойным учеником, то даже заступничество главы тебя тут не удержит.

— …я понимаю, — А-Ли опустил голову ещё ниже.

Госпожа Юй некоторое время молчала, глядя на его склонённую макушку немигающим взглядом. А затем вдруг тяжело вздохнула и покачала головой, крепко сжав пальцами переносицу.

— Даю тебе три месяца. Если за это время твоё совершенствование нисколько не улучшится, тебе придётся уйти, — сказала она, морщась буквально на каждом слове. — Потрать это время с умом и подыщи себе место в городе. Наверняка найдётся хотя бы одна семья, которая будет готова принять к себе толкового помощника.

Вэй Ли с силой прикусил нижнюю губу.

— Да, госпожа Юй, — отозвался он, буквально распластавшись по земле в уважительном поклоне.

Юй Цзыюань ушла, как будто ей было неприятно даже стоять рядом с жалким бесталанным ребёнком, а Вэй Ли так и не поднялся с земли. Тренировочный меч валялся в паре шагов от него; на его рукояти виднелись свежие крапинки крови.

Вэй Ину было больно смотреть на него — но подойти ближе он не посмел. Вместо этого он проводил каждый шаг госпожи Юй пристальным взглядом — и пообещал себе, что сделает что угодно, но заставит её подавиться всеми этими ужасными словами.

А-Ли останется в Пристани Лотоса, и не каким-то там слугой или чьим-то помощником. Он непременно станет заклинателем — А-Ин был в этом уверен, как ни в чём другом.

***

А-Ли, конечно, прошёл проверку госпожи Юй. Вэй Ин в нём нисколько не сомневался, однако те слова — те ужасные слова о том, будто бы Вэй Ли совсем ничего не стоил, — он не мог выкинуть из головы, как бы ни пытался это сделать, следуя заветам матери.

Всегда улыбаться, быть послушным ребёнком и помнить только хорошее.

А-Ин сомневался, что у него получится быть таким, каким хотела видеть его мама.

***

А-Ли страстно любил библиотеку, и Вэй Ин привык находить его там. Однако в какой-то момент Вэй Ли на привычном месте не оказалось, как и в его комнате, и на тренировочном поле, и А-Ин почти запаниковал. Что-то заставило свернуть его к целителям — и, к сожалению, он не ошибся. Вэй Ли действительно обнаружился там, да не один, а с явно смущённой Цзян Яньли.

— Шиди Вэй, ты ни в чём не виноват, это я была слишком неуклюжа, — мягко говорила она. Так шицзе обращалась только к одному Вэю, и это снова напоминало А-Ину о разнице в их положении. Хотя он всё ещё не понимал, из-за чего эта «разница» вообще возникла, ведь они с А-Ли оба были подобраны с улицы и не имели в Юньмэн Цзян ни одного родственника.

— Если бы я смотрел по сторонам, то не напугал бы шицзе, и она не упала бы в воду, — упрямо отвечал А-Ли, с мрачным видом наблюдая за тем, как лодыжку молодой госпожи Цзян аккуратно обматывали белой тканью, пропитанной чем-то резко пахнущим. Выражение лица у него было при этом таким, словно эта формирующаяся повязка нанесла ему личное оскорбление.

— Ох, — шицзе выглядела искренне расстроенной, но не своей травмой, а тем, как упорно Вэй Ли не желал хоть как-то преуменьшать степень собственной надуманной вины. — А-Ли…

По спине мальчика прошла дрожь — и Цзян Яньли тут же оборвала себя, опечалившись окончательно. Что ж, видимо, она обращалась к нему так официально не из-за разницы положений, а потому что А-Ли сам так захотел. Интересно, почему? Шицзе ведь была замечательной, и А-Ли не раз говорил, что она хорошая, так зачем ему отказываться от более личного обращения? Наверное, это было очередное проявление его «взрослости».

Иногда Вэй Ин чувствовал некоторую гордость от того, что только ему было позволено называть своего друга «А-Ли», но куда чаще это его расстраивало и волновало. Наверное, будь его названный брат хоть немного менее отстранённым, у него получилось бы завести больше друзей.

— Привет, А-Ли, шицзе! — А-Ин ворвался в лазарет с привычным шумом, потому что не в его правилах было оставаться в стороне, когда этого совсем не требовалось. — Что вы тут делаете?

А-Ли будто бы немного оттаял буквально на глазах — и А-Ину стало как-то по-дурацки хорошо от того, что он ему улыбнулся, даже если и беспокоился о ноге шицзе считанные мгновения назад. Взгляд его, брошенный на готовую повязку, впрочем, остался по-прежнему цепким и едва ли не возмущённым.

— Утром виделись, — ответил Вэй Ли, явно вредничая. Понял, что его «младший братец» подслушал разговор?

— А-Ин, — шицзе тоже обрадовалась ему, но тут же тревожно нахмурилась, окинув его внимательным взглядом. — Что-то случилось? Почему ты здесь?

Вэй Ин перевёл взгляд с А-Ли на… ну, получается, тоже А-Ли. Ведь госпожа Юй и господин Цзян обращались к своей дочери именно так. Эта мысль оказалась такой внезапной и забавной, что он не сдержал смеха; взгляды Вэй Ли и Цзян Яньли наполнились неподдельным беспокойством.

— Нет, нет, ничего, — выдавил он, давясь сдавленными смешками.

Оба А-Ли недоумённо переглянулись, и Вэй Ли едва заметно закатил глаза, вызвав слабый смешок у шицзе. Он и сам не представлял, насколько в этот момент стал похож на Цзян Чэна, или, скорее, это Цзян Чэн мог скопировать у него это выражение лица, ведь Вэй Ли делал так куда чаще, и даже не только в присутствии Вэй Ина. Что не мешало ему постепенно завоёвывать славу мягкого, спокойного и воспитанного ребёнка.

— Ты искал меня? — спросил он, поняв всё без лишних слов, как и обычно. — Для чего?

А-Ин ненадолго задумался: он уже успел забыть, зачем ему понадобился названный брат, но это наверняка было что-то важное, если он так упорно пытался его отыскать. Впрочем… Это явно имело меньшее значение, чем общение с шицзе, Вэй Ин был в этом абсолютно уверен.

Каким-то образом они потратили на разговоры с Цзян Яньли остаток дня, и к вечеру она уже совсем забыла о боли в своей лодыжке. Но с тех пор Вэй Ли стал всё чаще пропадать в лазарете, буквально осаждая любого свободного целителя с массой вопросов, и А-Ин в первую очередь искал его уже там, а не в библиотеке.

***

— Ну, нас и впрямь получается двое А-Ли, — звонкий смешок шицзе оказался слегка приглушён рукавом её ханьфу.

Они сидели на мостках, отдыхая после вечерней тренировки. Цзян Чэн, продувший в спарринге Вэй Ину, отправился лечить свои нервы в псарню, и стоило надеяться, что со своими обожаемыми питомицами он там и останется. Не то чтобы А-Ин боялся собак, но сильно их недолюбливал, а потому предпочитал держаться от «малышек» лучшего друга подальше.

— Над этим можно и поработать, — Вэй Ли, уже совсем расслабленный, улыбался совсем не так, как помнилось Вэй Ину. От этого было немного тревожно; совсем чуть-чуть.

— О чём ты?

Выражение лица А-Ли напомнило то, что делалось у него всякий раз, когда он говорил о своей «прошлой жизни», и у Вэй Ина перехватило дыхание. Они так давно не говорили об этом — с того самого момента, как оказались в Пристани Лотоса. Как будто забыли о том, что было до, и у них осталась только жизнь в ордене со всеми успехами, весельем, неудачами, победами и разочарованиями.

Словно они всегда были частью этого места — и вовсе не ютились под ворохом тряпок в подмерзающем углу, крепко вжимаясь друг в друга и хрипло рассказывая хоть о чём-то, лишь бы отвлечься от иссушающего голода.

— Думаю, я определился со своим взрослым именем, — в глазах А-Ли отразилось звёздное небо, на которое они когда-то смотрели сквозь крышу. В Пристани Лотоса звёзды располагались совсем по-другому. — Лису. Алис… А-Лису.

Что-то было не так в том, какая острая печаль сквозила в его глазах, когда он произносил это имя, да ещё и странно его коверкая. Вэй Ин мог бы расспросить его, как в самом начале, когда Вэй Ли сыпал непонятными словами буквально через предложение, но отчего-то смог только неловко ляпнуть:

— Вэй Лису, ты хотел сказать.

Губы А-Ли тронула неправильно хрупкая улыбка, и на миг показалось, словно он оказался бесконечно далеко отсюда.

— Да… Да, конечно. Вэй Лису.

***

Взрослое имя Вэй Ину дал господин Цзян. Взрослое имя Вэй Ли дал себе сам Вэй Ли.

Вэй Ин не понимал, почему ему становилось настолько грустно при мысли об этом.

***

В жизни Вэй Ина появлялось много новых людей. С кем-то он становился не разлей вода, даже если поначалу получалось только переругиваться и изводить друг друга. Кто-то им искренне восхищался и во всём брал пример, и это было немного неловко. Кем-то восхищался уже он сам, и каждое мгновение, проведённое с этим человеком, обретало невероятную ценность.

По логике вещей, А-Ли должен был отойти на второй план за всеми этими новыми интересными связями. Однако так почему-то не выходило, даже если Вэй Ли не дружил практически ни с кем из окружения «младшего братца», а общался почему-то больше со взрослыми и целителями, у которых пропадал чуть ли не чаще, чем в библиотеке и на тренировочном поле, вместе взятых. Они могли несколько дней пересекаться только на занятиях, а потом всё равно разговаривать так, будто виделись буквально полшичэня назад. Их дружба казалась вечной, и Вэй Ин знал, что А-Ли всегда будет рядом с ним, что бы ни произошло.

Пристань Лотоса тоже привыкала к ним. Поначалу заявления Вэй Ина о том, что они братья, принимали со смехом: да где же в них хоть что-то родственное, в шебутном юрком мальчишке, который обещал вырасти в высокого крепкого юношу, и излишне серьёзном мальчике, которого по незнанию иногда могли спутать с девочкой из-за его плавных движений и тихого мягкого голоса. Но чем дальше, тем меньше становилось снисхождения, и всё чаще им могли задавать вопросы:

— А где же твой старший брат? — когда пытались выяснить у А-Ина, где пропадал А-Ли.

— Там не твой младший угнал лодку у господина Цзюя? — когда уточняли у А-Ли, действительно ли А-Ин был причиной очередного происшествия в городе.

Это было приятно, то, что их постепенно стали считать своими. Госпожа Юй больше не разорялась на угрозы, а даже стала чуть менее строго относиться к Вэй Ли, особенно после того, как он заявил, что хочет выучиться на целителя. Цзян Чэн и Цзян Яньли иногда приходили во всё ещё пустующие общежития для пришлых учеников и оставались там до глубокой ночи, пока не приходило время разбредаться по своим комнатам. Вэй Ин стал старшим учеником, а Вэй Ли всё ещё остался единственным, кто мог его приструнить, если его начинало совсем уж заносить.

Всё шло хорошо, всё шло правильно. Они росли, тренировались, совершенствовались, учились, становились сильнее. Пережили первую ночную охоту, после которой брезгливый Вэй Ли всю ночь отмокал в купальнях. Получили настоящие мечи и начали, прямо как в первые дни своего знакомства, строить планы — придумывать имена для духовного оружия, если им посчастливится его когда-нибудь заслужить.

— Когда, — говорил Вэй Ин.

— Если, — упрямо подчёркивал Вэй Ли, указывая на себя.

Как будто бы совсем не замечал, что разница положений стиралась всё стремительнее с каждым годом, пока не исчезла совсем. Вэй Ин даже ночевал всё чаще в общих комнатах, и его за это не ругали, вопреки всем опасениям А-Ли. Наоборот, казалось, что госпожа Юй становилась благодушнее, когда А-Ин держался подальше от его официальных покоев, и даже Цзян Чэн ворчал меньше обычного, ведь никто не будил его посреди ночи внезапными и непременно шумными возвращениями.

Им постепенно начали доверять обучение младших учеников, и Вэй Ин был в полном восторге от маленьких шиди и шимэй. Наблюдать за тем, как вчерашние малыши начинали делать свои первые шаги на пути совершенствования, и давать им наставления оказалось бесценным опытом — и он готов был хоть целыми днями пропадать на занятиях с ними, если бы ему только позволили. Вэй Ли тоже нравилось возиться с детьми, и рядом с ними его тщательно выстроенный хладнокровный образ всё время давал трещину и таял, чем хитрые младшие, конечно, пользовались и выпрашивали у «доброго шисюна» мелкие вкусности, которыми он их щедро одаривал.

Как-то третий шиди, который накануне получил феерический нагоняй от А-Ли за невнимательность на ночной охоте, увидел его в окружении детворы, и это, похоже, его немного сломало.

— Он пообещал мне сломать ноги и вставить в место, которое в приличном обществе не называют вслух, — поделился он с Вэй Ином страшным шёпотом, буквально таращась на картину «шисюн, а можно нам ещё арбуза?». Упомянутый шисюн, заметив направленное на него внимание, бросил на провинившегося третьего шиди ледяной взгляд, и он отчётливо вздрогнул.

— А-Ли может, — с чувством хохотнул Вэй Ин. — Поменьше будешь портить засады. Мы неделю гнездо гулей окружали, между прочим, а ты всё испортил.

Третий шиди принялся бурчать что-то оправдательное, а сам продолжил пялиться на мягкую улыбку Вэй Ли так, словно узрел пришествие небожителя. От этого его лицо становилось немного глуповатым, что веселило Вэй Ина только больше.

Они с А-Ли уже вступили в пору юности, и Вэй Ин начинал всё чаще ловить на себе долгие взгляды девушек. Ему нравилось их внимание, и он непременно одаривал сестриц хотя бы одним комплиментом — их ответные улыбки согревали его сердце, словно там зажигалось маленькое солнышко. Он любил радовать людей, и если пара приятных слов может сотворить такое волшебство, то почему бы нет? От него уж точно не убудет. Правда, Цзян Чэн и почему-то Вэй Ли от его поведения совсем не были в восторге. И если вредина Цзян Чэн просто выразительно закатывал глаза и больно тыкал Вэй Ина под рёбра или щипал его, чтобы не зазнавался, то А-Ли только вздыхал и повторял:

— Такие манеры создадут тебе плохую славу. Будь сдержаннее.

Быть сдержаннее Вэй Ин не собирался, и его старший братец, конечно, знал, что его слова обязательно пролетят мимо ушей. Но он хотя бы просто вздыхал, а не щипался, так что гулять с ним по городу было приятнее: по крайней мере, на его боках не расцветали мелкие синяки, потому что кое-кто совсем не умел соизмерять силы.

Вэй Ли тоже привлекал к себе внимание, хотя, похоже, совсем этого не замечал. Его вежливая улыбка и изящные манеры творили с людьми нечто невообразимое, и он мог договориться даже с самым склочным стариком, у которого бестолковые шиди (и один не менее бестолковый дашисюн) накануне украли лотосы, вот только сам он не видел в этом ничего особенного. Вэй Ин шутил, что на А-Ли девушки иногда заглядывались чуть ли не чаще, чем на него самого, чем вызывал у друга весьма сложное выражение лица между недоумением и чем-то нервным. В эти моменты с него спадала маска утончённого учёного, являя на свет знакомого до последней глупой гримасы Вэй Ли, а потому А-Ин обожал вот так время от времени выводить его из равновесия. Правда, А-Ли быстро привыкал, и приходилось часто менять стратегию, но оно того точно стоило.

В спокойном, неторопливом ритме жизни в Пристани Лотоса было так легко забыть о холоде и голоде улиц, где они встретились, но Вэй Ли, казалось, никогда не забывал. Даже когда его наконец-то стали понемногу обучать целительству, чего он добивался чуть ли не со своего первого визита в лазарет, он не расслабился окончательно: вечно делал какие-то припасы, почти не развлекался, а только учился, тренировался и охотился, как будто готовился, что его в любой момент вышвырнут прочь. Вэй Ин не понимал, что заставляло А-Ли так делать, но благоразумно не влезал: если ему так было спокойнее, то пускай. Рано или поздно он привыкнет к Пристани Лотоса и сможет назвать её своим домом, ведь даже госпожа Юй давно перестала к нему придираться, а иногда ставила в пример многим ученикам, значит, никто не собирался от него избавляться.

Сам Вэй Ин давно считал это место своим. И хотя у него иногда появлялись мысли отправиться на пару лет в путешествие по миру, он никогда не желал менять цвета Юньмэн Цзян, и в конце всех своих планов непременно возвращался домой. И рядом с ним всегда, в любом варианте развития событий, оставался Вэй Ли. Вэй Лису.

***

— Что ж, удачи тебе на обучении в Гусу, — сказал А-Ли, мило улыбаясь.

— Нам, — с такой же улыбкой ответил А-Ин.

— Что?

— Удачи нам на обучении в Гусу, — с удовольствием повторил А-Ин.

Лицо Вэй Лису выразило сотню разнообразных эмоциональных выражений с общим смыслом «о, нет».

***

В Облачных Глубинах оказалось именно так, как представлял Вэй Ин, впервые услышав о школе с тремя тысячами правил, высеченных на специальной скале, где оставалось ещё и место для правил будущих поколений. Высокие стены отделяли основную территорию от заповедника, а также отграничивали мужскую и женскую половины друг от друга, и выглядели практически неприступными. Никакому нормальному человеку не пришло бы в голову оценивать удобство этих стен для вскарабкивания, но Вэй Усянь отличался особым мышлением, а потому сходу приметил парочку удобных мест, откуда было бы сложно сорваться вниз и стать кормом для травы и прочей заповедной живности.

— Даже не думай, — негромко сказал Вэй Лису, пока Цзян Чэн показывал стоящему у главных ворот заклинателю письма с приглашением.

— О чём не думать? — наивно хлопнул глазами Вэй Ин.

А-Ли вздохнул.

— Если тебя ночью поймают на стене, не говори, что я не пытался тебя остановить.

В тот момент эти слова показались смешными, но буквально следующей ночью Вэй Усянь в очередной раз оценил их пророческий смысл. Потому что он не просто попался ночью на стене, так ещё и умудрился сделать это, будучи нагруженным выпивкой.

Не то чтобы Вэй Лису удивился, когда узнал об этом эпизоде, но он был определённо несколько разочарован, и неясно чем: то ли тем, что Вэй Ин решил выбраться из Облачных Глубин ночью, несмотря на предупреждение (вряд ли), то ли тем, что он так глупо попался не кому-нибудь, а самому Лань Ванцзи (скорее всего). Однако, в конце концов, они были названными братьями, и всерьёз А-Ли его, конечно, не осуждал, но схитрить и воспользоваться помощью Не Хуайсана всё равно не позволил.

— Накосячил — отвечай, — отрезал он и попросту бросил своего несчастного диди наедине с занудным списком правил, требующим переписывания.

С Не Хуайсаном вышло в высшей степени забавное знакомство. Учитывая то, что он учился в Гусу не первый год, Не-сюн решил стать для них кем-то вроде негласного покровителя: он помогает обходить местные правила, а они взамен помогают ему немного схитрить на занятиях. Лань Цижэнь, конечно, был не из тех учителей, у которых легко списать, но братья Вэй давно разработали различные схемы для самых разных случаев; Вэй Ин даже несколько новых талисманов придумал, чтобы было легче прятать шпаргалки. Ни он сам, ни А-Ли к списыванию не прибегали, но это помогало тренировать память и креативное мышление, как это называл Вэй Ли, и так даже самая унылая информация запоминалась легче.

Не Хуайсан жил неподалёку от комнат, которые выделили трём ученикам Юньмэн Цзян, поэтому они практически всё время проводили вчетвером. Вэй Усянь поначалу пытался втиснуть в их компанию и ледышку Лань Ванцзи — его отстранённость, чем-то похожая на то, как вёл себя А-Ли с посторонними ещё в детстве, вызывала у него азартное желание пробиться сквозь этот камень, — но быстро потерпел поражение. Лань Чжань оказался попросту непробиваем и, похоже, задался целью игнорировать существование Вэй Ина, которое не вписывалось в его чётко выстроенный мирок, а его реакции оказались хоть и забавными, однако довольно однообразными, поэтому доводить его до нервного срыва оказалось занятием неблагодарным. В кои-то веки Вэй Усянь решил повести себя как взрослый самодостаточный человек и решил бросить бесполезное дело, оставив его на случай, если ему вдруг станет совсем тоскливо. А случай этот явно мог подвернуться нескоро, потому что в их четвёрке вечно царил хаос.

Цзян Чэн пытался сделать вид, что он был самым ответственным из всех, но если Вэй Ин доставал из своих тайников вино, то первым же организовывал закуски. Не Хуайсан помогал искать новые места для тайников, чтобы не приходилось прятать заначку в одном и том же месте, и в целом был хорошим отвлекающим манёвром. Вэй Лису… Ну, он и был тем, кто легко и непринуждённо транспортировал вино, ведь из всей компании он выглядел наиболее благонадёжным, и его даже не пытались подозревать в таких вопиющих вещах, как пронос алкоголя на территорию Облачных Глубин. Вэй Ин же играл свою роль идеальной приманки, балансируя на грани нарушения правил и тем самым неимоверно раздражая Лань Ванцзи и Лань Цижэня, которые никак не могли найти формальный повод всыпать ему сотню ударов ферулами разом.

В общем, они были идеальной командой с прекраснейшим уровнем взаимопонимания. Правда, до некоторых пор Вэй Ин даже не догадывался, каких пределов это взаимопонимание могло достичь, пока с ними не случился особо томный вечер.

Вина на этот раз было маловато, и Не Хуайсан решил подсластить пилюлю жёлтыми книжками. Как и любые нормальные юноши, Цзян Чэн и Вэй Усянь немедленно заинтересовались; Вэй Лису же, по своему обыкновению, продолжил цедить остатки алкоголя где-то в стороне, не торопясь рассматривать интересные картинки.

— Ого, — невольно присвистнул Вэй Ин, разворачивая книжку в попытке понять, что происходило на изображении. Место соединения тел скрывалось многими слоями ткани, и на всеобщее обозрение были выставлены яшмовые горы довольно зрелой прелестницы. — А так реально изогнуться?

Не Хуайсан надменно фыркнул, обмахнув своё лицо веером. Лицо у него сделалось практически в точности такое, какое было у Лань Цижэня во время утренней лекции.

— Если оно так нарисовано, то не только реально, но и должно быть приятно, — произнёс он с видом эксперта. — По крайней мере, посмотри на её лицо. Не похоже, что эту госпожу беспокоит положение её спины.

— Если она вообще чувствует эту спину, — едва слышно пробормотал Цзян Чэн, покрасневший так густо, что даже его уши стали свекольного оттенка. Практически лишённый осмысленности взгляд наследника Цзян был направлен на бедро женщины, наполовину скрытое богато вышитой мантией.

Они пролистали ещё несколько страниц, смущаясь и забавляясь одновременно, пока Не Хуайсан не заметил неладное.

— Вэй Ли-сюн, — протянул он немного удивлённо. — А ты не хочешь посмотреть?

А-Ли бросил на него прохладный и практически совсем трезвый взгляд. Если не обращать внимания на то, что он слегка покачивал кистью в такт какой-то мысленной мелодии, то по нему даже нельзя было сказать, что он влил в себя чуть ли не половину всего вина, которое удалось протащить мимо бдительного ока Лань Ванцзи этим вечером.

— Я вр… учусь на целителя. Чего я там не видел? — пожал он плечами, отправив в рот порцию орешков в меду.

Не Хуайсан опасно прищурился, уловив некое подобие вызова.

— Неужели ничего из предложенной мной коллекции не заинтересовало тебя хоть немного? — протянул он, придвинувшись к А-Ли поближе.

Тот посмотрел на него совсем невпечатлённо.

— Сомневаюсь, что в твоей коллекции найдётся хоть что-нибудь, что соответствовало бы моим предпочтениям, — хмыкнул он, бросив на россыпь весенних книжек пренебрежительный взгляд. — К тому же, многие из них жутко нереалистичны.

Какой-то частью почти трезвого рассудка Вэй Ин почувствовал: дальше произойдёт что-то, что ему не понравится. И он оказался прав, потому что следующим вопросом Не-сюна было буквально это:

— Хах? А у тебя есть опыт, раз ты можешь сказать, насколько они не соответствуют действительности?

Цзян Чэн подавился своими остатками вина. А Вэй Ин с удивившей даже его самого пристальностью уставился в лицо А-Ли, на котором даже мускул не дрогнул. Напротив, Вэй Лису даже как будто впал в игривое настроение, услышав этот вопрос; улыбку, изогнувшую его чуть покрасневшие губы, нельзя было назвать никакой иной, как дразнящей.

В животе Вэй Усяня почему-то появилось неприятное щекотное ощущение.

— Опыт? Можно сказать и так, — Вэй Ли слегка прищурился, и от его взгляда, брошенного из-под ресниц, щекотное ощущение только усилилось. Вэй Ину почему-то вдруг захотелось облизнуть губы, хотя смысл услышанных слов оказался ужасно неприятным. — И что же ты сделаешь с этой информацией, Не-сюн?

В тот момент Вэй Усянь как никогда ясно осознал две вещи.

Во-первых, он явно недооценил «взрослость» А-Ли и пропустил в его жизни что-то безумно важное.

Во-вторых, дразнить Не Хуайсана, да ещё и подвыпившего Не Хуайсана — занятие гиблое. Потому что от заявления Вэй Лису у него буквально загорелись глаза.

Как-то так и родился их ужасающий творческий тандем.

***

Однажды Вэй Ин зашёл в комнату А-Ли и застал его там в самом разгаре творческого процесса с Не-сюном. Оба были до отвращения трезвы, что им, однако, совсем не мешало обсуждать… всякое.

— Куда ж ты рисуешь такие размеры? Ты только представь, каково будет нижнему, — прошипел Вэй Ли, буквально перехватывая рисующего Не Хуайсана за руку.

— Но это будет совсем как-то жалко смотреться, — немедленно заканючил Хуайсан. Глядя на его выражение лица, невозможно было не усомниться в том, что он всё равно сделает всё по-своему, как только избавится от жёсткого контроля.

Вэй Лису выразительно закатил глаза.

— Нет, мы не будем запихивать в медные врата нефритовый жезл размером с предплечье, даже не пытайся меня продавить. И вообще, перерисуй тут пальцы, при растяжке они явно должны изгибаться не так.

Не Хуайсан недовольно запыхтел, но инструкциям А-Ли последовал неукоснительно. Он не был таким послушным даже в присутствии Лань Цижэня. Да что там, он даже в присутствии старшего брата вряд ли вёл себя настолько примерно, и такое беспрекословное подчинение не могло не вызывать вопросов.

— Зачем вообще прорисовывать это… очищение медных врат и использование масла, — пробормотал младший Не, чуть брезгливо наморщив нос. — Это совсем не эстетично.

— Зато правильно с точки зрения процесса, — отрезал Вэй Ли. — И вообще, тут можно добавить… — его голос снизился до практически неразборчивого шёпота.

— Игра на флейте и расширение задних врат сразу? — Не Хуайсан пришёл в полный восторг. — Вот за это я тебя и обожаю, Вэй Ли-сюн!

Вэй Ин медленно вышел наружу и закрыл за собой дверь, так никем и не замеченный. Он зарёкся заходить к А-Ли в те моменты, когда у него гостил Не Хуайсан.

***

Вэй Усянь знал толк в развлечениях, а потому даже в Облачных Глубинах он смог добиться того, чтобы присоединиться к ночной охоте. Справедливости ради, Лань Сичэнь даже не сопротивлялся, а на постном лице его младшего брата даже появилось какое-то подобие дружелюбия, когда к делегации присоединился и А-Ли. Такое избирательное отношение к названным братьям Вэй ранило Вэй Ина до глубины души, о чём он не переставал ныть до самого места назначения. В конце концов, он добился того, что его оставили на лодке в гордом одиночестве.

— А-Ли, ради кого ты меня бросил! — воскликнул преданный лучший другом Вэй Усянь.

Вэй Лису смерил его нечитаемым взглядом, совершенно спокойно стоя рядом с Лань Ванцзи. Когда у него становилось такое вежливо-отстранённое лицо, он чем-то пугающе напоминал младшего Ланя, и на это было физически больно смотреть.

— Ты тоже хочешь обсудить со вторым молодым господином Лань основы игры на цине? — поинтересовался А-Ли тоном, который подразумевал именно то, что он действительно разговаривал с Лань Чжанем о музыке. И тот ему даже с охотой отвечал! Ну, насколько это вообще возможно в случае ходячего куска камня.

Вэй Усянь скуксился и отвернулся. Никакие цини он обсуждать не собирался, к тому же, в его голову полезли совсем какие-то неправильные образы. С тех пор, как Не-сюн с А-Ли начали общаться на языке эвфемизмов, у него слишком многие невинные с виду вещи начали вызывать совсем не те мысли, которые возникали у любого нормального человека. Он даже к своей любимой дицзы практически перестал притрагиваться, вспоминая пресловутую игру на флейте и медные врата. Гуй его дёрнул глянуть на результаты столь бурных обсуждений творческого процесса!

Его жизнь сломалась примерно так же, как у третьего шиди, безвозвратно разделившись на «до» и «после». И Вэй Ин пока не научился жить в новой реальности, где игра на лютне не всегда подразумевала использование музыкального инструмента, а цветы лотоса плавали не только в воде.

Впрочем, размышлять о смысле жизни и удивляться тому, откуда и когда А-Ли успел познать настолько специфический опыт, долго не пришлось: появились первые гули, и тут же стало куда веселее. Лишние мысли на ночной охоте всегда выветривались отлично, так вышло и на этот раз. Даже как-то обидно получилось, что всё закончилось слишком быстро: только они обнаружили Бездонный Омут, как тут же спаслись, причём никто даже не пострадал. Только чересчур самонадеянный паренёк из пришлых учеников Гусу Лань трясся от пережитого ужаса или перспективы нагоняя из-за потерянного меча; он бы непременно утоп, не находись Вэй Ли совсем рядом с ним.

Когда они вернулись на берег, Вэй Ин заметил, как его названный брат успокаивающе похлопал трясущегося юношу по плечу и чуть кривовато улыбнулся ему.

— Ты не должен стремиться к недостижимому идеалу, Су-сюн. Стремись к тому, чтобы быть лучшей версией себя самого, — сказал он негромко, и показалось, будто в эти слова он вкладывал слишком много личного.

Вэй Усянь вздохнул. Почему-то в его ушах зазвучали отзвуки резкого голоса госпожи Юй.

***

Вопреки всеобщему мнению, Вэй Ин не был совсем уж безнадёжным бездельником, и в библиотеке ему приходилось проводить довольно много времени. В конце концов, новые талисманы и артефакты на пустом месте не изобретаются, и когда возникала какая-то ощутимая дыра в знаниях, которая не позволяла продвинуться в очередной задумке дальше определённого предела, Вэй Усянь шёл покорять бесчисленные занудные талмуды с пространными теориями. Куда там лекциям Лань Цижэня о родословных великих кланов, описание способа начертания заградительного барьера против яо посреди жизнеописания какого-то странствующего монаха — вот что такое истинное испытание выдержки! И Вэй Ин проходил через него с честью, выписывая в свою тетрадь малейшие крупицы полезной информации, которые могли бы ему хоть где-то пригодиться.

Во время одного из таких набегов на ланьское хранилище мудрости он проходил мимо музыкального зала — и вдруг по счастливой случайности заметил в окне макушку А-Ли. Заинтересовавшись тем, что же его названный брат, не слишком-то жалующий музыкальные инструменты, забыл в таком месте, он подобрался ближе, сам при этом не зная, зачем скрывался, а не показывал своё присутствие открыто. Как оказалось немного позже, прятался он не зря.

Потому что с Вэй Лису находился Лань Ванцзи.

А-Ли медленно пощипывал струны гуциня, закусив от усердия нижнюю губу. Вэй Ин легко узнал мелодию: то были «Следы путника на песчаной тропе», одна из простейших песен классического сборника, по которому разучивали основные ноты. Он мог легко сыграть её даже на деревянных дощечках — дети в Пристани Лотоса обожали, когда он творил музыку буквально из любого подручного материала, — но Вэй Ли играл её… Не то чтобы плохо, но совсем без души. Выученные движения, намеренно замедленный темп, чтобы не ошибиться в нотах — «Следы…» в его исполнении звучали довольно плоско и уныло.

Последняя гулкая нота осела на струнах, и А-Ли придержал их чуть подрагивающими от напряжения пальцами. Он тихо вздохнул и поднял взгляд на Лань Ванцзи, который всё это время спокойно сидел рядом, никак не комментируя его игру. На самом деле, это было довольно неожиданно: Вэй Ин ожидал, что с его тонким слухом Второй Нефрит хотя бы поморщится, однако его лицо, как и всегда, ничего не выражало.

«Какая красота пропадает зря», — почти привычно вздохнул он и тут же замер, испугавшись, что звук получился слишком громким.

К счастью, как раз в этот момент Лань Чжань решил заговорить.

— Сносно, — тяжело уронил он. Как всегда, слова он тратил так, словно каждый слог стоил слиток золота.

— Я видел, как ты хмурился, — дёрнул уголком губ Вэй Лису и невесомо коснулся кончиками пальцев корпуса гуциня. — Сколько инструментов не перепробовал, всё не то. Похоже, никакие занятия не исправят отсутствие таланта.

Выглядел А-Ли искренне расстроенным, и Вэй Ин ощутил нечто вроде досады. Почему он так спокойно делился своими неудачами с Лань Ванцзи, но своему названному брату при этом даже не намекнул, что его настолько задевали неудачи с упорно не дающейся ему музыкой? Неужели он… начал отдаляться от него? И нашёл себе более интересного собеседника в лице ходячей нефритовой статуэтки?

Лань Чжань опустил голову; лёгкий порыв ветра, влетевшего в широкое окно, взметнул кончики его налобной ленты. Вэй Ина внезапно посетило злое желание сдёрнуть эту ленту с его головы, чтобы он посмотрел куда угодно, но только не на А-Ли.

— Талант — малая часть. Упорство в учении и дисциплина намного ценнее, — выдавил Лань Ванцзи спустя некоторое время.

Вэй Лису тяжело вздохнул и откинулся на выпрямленные за спиной руки. Что показательно, ему замечание о неподобающей позе не досталось, хотя тому же Вэй Ину прилетало осуждающим взглядом, даже если он слегка горбился. Что за несправедливость?

— Я понимаю, — отозвался Вэй Ли, слегка поджав губы. — Но, с другой стороны, не имеет смысла покорять вершину, которая никогда не дастся. Уже хорошо, что у меня начали получаться мелодии наподобие «Следов…», а большее мне и не пригодится. Спасибо, что помогли мне, второй молодой господин Лань.

Глаза Лань Ванцзи на мгновение расширились, прежде чем он сложил руки в вежливом жесте. Если бы Вэй Ин знал его чуть хуже, он бы решил, что в выражении его лица мелькнула некая нерешительность, но Лань Чжань и нерешительность слабо сочетались друг с другом, так что он быстро отмёл эту мысль.

Вэй Лису снова вздохнул и запрокинул голову ещё немного назад. Если он повернул бы её чуть правее, то непременно заметил бы своего младшего названного братца, неловко прячущегося в не таком уж густом кустарнике. К счастью, он этого не сделал, а наоборот выпрямился, будто внезапно осознав, рядом с кем находился.

— Второй молодой господин Лань, — сказал А-Ли с неожиданной улыбкой. — Вы мне так помогли своими советами, да ещё и потратили много времени, занимаясь со мной индивидуально, мне хотелось бы тебя отблагодарить. Чего бы тебе хотелось?

Опять-таки, знай Вэй Ин Лань Чжаня чуть хуже, он бы решил, что на мгновение он запаниковал, услышав этот вопрос. Но тот момент, когда лицо Лань Ванцзи приняло странное выражение, прошёл быстрее, чем Вэй Усянь моргнул, и он не успел разобраться, что же это было.

— Не стоит, — ответил младший Лань с прохладцей.

— М-м, тогда ты не будешь против, если я подберу ответный жест на своё усмотрение? — Вэй Ли улыбнулся чуть шире.

Лань Чжань всерьёз задумался над такой перспективой. Вэй Ин был уверен, что он откажется во второй раз, однако, к его удивлению, Лань Ванцзи едва заметно кивнул — и посмотрел при этом так… С любопытством, наверное. Как будто ребёнку пообещали подарить что-то интересное на день рождения, но при этом даже не намекнули, что именно.

Улыбка Вэй Лису стала совсем тёплой и очень, очень многообещающей. На месте Лань Ванцзи Вэй Ин уже забеспокоился бы. Но, увы, второй молодой господин Лань был слишком уверен в порядочности А-Ли и плоховато его знал, а потому, конечно, вряд ли стал подозревать хоть какой-то подвох.

Что ж. Если «ответный жест» Вэй Ли приведёт к тому, что его захотят выгнать из Облачных Глубин, Вэй Усянь торжественно последует за ним, потому что без него всё станет намного, намного скучнее. Да и вообще, прошло уже столько времени, не слишком ли они засиделись в этом унылом месте с кучей правил и отсутствием нормальной еды? Пора было тоже что-нибудь учудить, а то даже Лань Чжань, вон, совсем расслабился, а это совсем не дело.

Решено. Сегодня он точно выберется ночью в заповедник и поймает там какую-нибудь живность, а потом… Ну, потом он точно придумает, что с ней делать. Главное — напомнить Лань Ванцзи, на кого из названных братьев Вэй он должен обращать внимание.

***

— Ах, — вздох Не Хуайсана походил на звук умирающего животного и довольного своей жизнью человека одновременно. — Как жаль, что я не захватил с собой ничего для рисования.

— Упаси тебя небеса рисовать твою гадость в людном месте, — немедленно зашипел Цзян Чэн, на всякий случай принявшись оглядываться. — Что за настроение на тебя нашло?

Не-сюн вместо ответа указал сложенным веером куда-то севернее и выше. Проследив за его жестом, Вэй Ин и сам невольно замер, затаив дыхание. Лань Сичэнь и Вэй Лису стояли в тени магнолии и негромко разговаривали, слегка улыбаясь друг другу. Он не знал, что в этом было такого особенного, но почему-то взгляд невольно зацепился за то, как лучик солнечного света, прорвавшийся через листву, лёг на прядь волос А-Ли, окрасив её в тёплый каштановый.

— Двое утончённых учёных мужей ведут беседу у магнолии, — чуть ли не промурлыкал Не Хуайсан, раскрыв веер и спрятав за ним нижнюю часть лица. Его глаза, обращённые к А-Ли и старшему из братьев Лань, таинственно поблёскивали.

Цзян Чэн выразительно скривился.

— Фу. Я знаю, о чём ты думаешь, — и прекрати уже. Лучше спустись в город и порисуй лодочниц, а не эту свою гадость.

Не-сюн закатил глаза; жест при этом вышел почти в точности как у Цзян Чэна.

— Много ты понимаешь в искусстве, — пробормотал он, однако и впрямь перестал так… почти жадно смотреть на «утончённых учёных мужей».

Вэй Ин бросил последний взгляд на А-Ли, который как раз весело засмеялся над чем-то, что сказал Лань Сичэнь. Подумалось почему-то, что несмотря на своё ворчание, Лису завёл в Гусу больше друзей, чем в Юньмэне, и это не могло не вызвать в нём обиду за свой — их — дом.

Мысль отдала горечью на языке, и Вэй Усянь решительно выбросил её из головы. До возвращения в Пристань Лотоса осталось около полугода, и за это время А-Ли точно успеет устать от здешней унылости и соскучиться по Юньмэну, поэтому не имело смысла расстраиваться. Но всё же… Всё же на мгновение ему стало страшно.

***

Вино приятно горчило на языке, а под головой так удобно расположились хоть и худые, но весьма удобные бёдра А-Ли, что Вэй Ину не хотелось отползать в сторону. Да и Вэй Лису был не слишком против того, что его ноги так нагло оккупировали; по крайней мере, он не отпихивал своего названного брата прочь, как непременно сделал бы Цзян Чэн. Нет, он спокойно полулежал, оперевшись спиной о корпус кровати и рассеянно побалтывая остатками алкоголя в своём сосуде. Его взгляд при этом был устремлён куда-то вверх, словно он рассматривал на потолке нечто удивительно прекрасное.

Вэй Усянь тоже посмотрел на потолок, но не нашёл в пересечении деревянных опор ничего интересного. Однако в его слегка одурманенном разуме почему-то всплыло полузабытое воспоминание из детства, как они почти так же сидели в развалюхе с дырявой крышей и смотрели на звёзды. Тогда они, правда, тряслись от холода и прижимались друг к другу, но само ощущение А-Ли рядом было практически то же, что и в то время.

Цзян Чэн, ворча ругательства, за которые госпожа Юй непременно выпорола бы его, потащил прочь полубессознательное тело Не Хуайсана: сегодняшнее вино оказалось крепче того, что они пили обычно, и Не-сюна унесло почти мгновенно. Тяжёлая во всех смыслах ноша по доставке пьяного товарища в его спальню легла на широкие плечи наследника Цзян, потому что сегодня была его очередь и потому что оба Вэя всё равно находились в таком состоянии, что трогать их было бессмысленно. Они даже не заметили, как он ушёл, таща на себе пускающего слюни наследника Не, и Цзян Ваньинь пообещал себе припомнить всем этот эпизод немного позже. Хуайсан и Усянь, конечно, не устыдятся, а вот Лису хотя бы сможет сделать вид, что чувствует себя немного виноватым перед бесцеремонно брошенным на произвол судьбы шиди.

Как бы то ни было, комната Вэй Ли, где они устроили заседание юных ценителей напитков Гусу, опустела и погрузилась в совершенную тишину. Из открытого окна повеяло холодком, и Вэй Ин невольно поёжился; сходство с всплывшим в памяти эпизодом из детства стало ярче.

— А-Ли, — почему-то прошептал он, по примеру своего братца не отводя взгляда от потолка.

— М-м? — рассеянно промычал Вэй Лису, поставив глиняный сосуд на пол. Судя по всему, у него не было настроения допивать своё вино, или же оно для него оказалось слишком горьким. Он, на самом-то деле, был тем ещё сладкоежкой.

Вэй Усянь скользнул взглядом по его лицу и снова вернулся к изучению потолка. Казалось, если глядеть почти не моргая и упорно вглядываться в темноту, сквозь деревянную крышу можно было рассмотреть мерцание звёзд.

— Ты… ты вспомнил свою прошлую жизнь? — всё тем же шёпотом спросил А-Ин.

Непонятно, чего он ожидал, задавая этот вопрос. Что А-Ли снова замкнётся в себе и помрачнеет? Подавится от неожиданности? Оторвёт свой взгляд от потолка и наконец-таки посмотрит на Вэй Ина? Все варианты подходили слабо, да и спрашивал он скорее наобум. Просто вспомнились похожие разговоры, вот и всё.

Даже до Пристани Лотоса они практически перестали разговаривать о мире, который снился Вэй Лису.

А-Ли, однако, не отреагировал практически никак. Казалось, созерцание потолка занимало его куда больше, чем неудобные вопросы.

— Можно сказать и так, — наконец протянул он и слегка повёл плечом. — Но это уже не имеет никакого значения.

— Почему? — приподнял брови Вэй Ин. Ему вспомнилось, как отчаянно А-Ли цеплялся за любой такой сон, надеясь отыскать в нём правду о себе и своём происхождении, и то, как спокойно он отзывался об этом сейчас, не могло не удивить.

Вэй Ли издал негромкий неясный звук и вздохнул. Его пальцы коснулись волос Вэй Усяня и зарылись в них; короткие ногти царапнули по коже головы, пустив вдоль спины мелкую дрожь.

— Потому что сейчас я живу здесь, и это главное.

Они немного помолчали. Вэй Лису принялся мягко массировать А-Ину голову, вряд ли отдавая себе отчёт в том, что делал, а тот и не спешил прерывать такое приятное для него занятие. Он почти уснул, разморенный незатейливой лаской, как ему неожиданно пришёл в голову ещё один вопрос, который он просто не мог не задать.

— А какой была твоя прошлая жизнь? — Вэй Ин даже глаза открыл, чтобы увидеть хотя бы часть реакции А-Ли.

Вэй Ли поджал губы и слегка нахмурился; движение его пальцев на мгновение замерло, а затем продолжилось. Лицо Вэй Лису тоже постепенно вернуло себе прежнее расслабленное выражение.

— Одинокой, — бросил он единственное слово, упавшее на Вэй Усяня куском льда.

Больше в тот вечер они не произнесли ни слова.

***

Обучение в Гусу оказалось не таким беспросветно тоскливым, каким представлялось в самом начале, однако у него имелся один существенный недостаток. И он даже не касался местных правил. Этот недостаток носил золотые одежды, имел красивое личико и отвратительный характер — и отвратительность характера в точности соответствовала уровню красоты этого высокомерного павлина. Недостаток носил имя Цзинь Цзысюань, а ещё он был женихом шицзе, и Вэй Усянь не знал, что его раздражало больше: личность этой занозы в причинном месте или то, что милая и бесконечно добрая Цзян Яньли должна будет выйти замуж за этого надутого индюка с завышенным самомнением.

Справедливости ради, сцеплялись они не так уж часто. У Вэй Ина было слишком много дел и планов, да и всё его время занимало общение если не с А-Ли и «компанией начинающих алкоголиков», как их иронично обозвал сам А-Ли, так с мелкими ланятами, которые оказались куда более забавными и интересными, чем Лань Ванцзи, а ещё легче поддавались соблазнам. С Цзинь Цзысюанем они виделись только на занятиях, а вне учебных комнат если и замечали друг друга, то обменивались максимум формальными поклонами, а чаще и вовсе проходили мимо.

«Чего обращать внимание на узколобого маленького принца», — фыркал Вэй Ли, который относился к Цзинь Цзысюаню несколько, пожалуй, покровительственно, как к избалованному капризному ребёнку. Вэй Ин, следуя его примеру, тоже старался не обращать внимания на павлиний хвост наследника Цзинь, и в большинстве случаев у него даже получалось забывать, что он делил одно пространство с некоторыми раздражающими личностями.

На одном из немногих занятий вне учебного класса не обращать внимания, увы, не вышло. Потому что кое-кто решил вдруг, что сказать хотя бы одно приятное слово в сторону своей невесты выше его достоинства.

— Что значит «не будем об этом»? — Вэй Усянь впился в досадливо поморщившегося Цзысюаня свирепым взглядом. Краем глаза он заметил, как помрачнел Цзян Чэн.

Золотой павлин выразительнее наморщил свой длинный нос, как будто до него донёсся крайне дурной запах. С таким выражением он даже перестал походить на красавчика, по которому мечтательно вздыхала половина девушек брачного возраста.

— То и значит, — высокомерно отозвался он, чуть брезгливо оправив рукава. — Мне нечего сказать о молодой госпоже Цзян. Тебе-то какое до этого дело?

Почувствовав воцарившееся между ними напряжение, прочие ученики тревожно начали переглядываться. Юноши, начавшие разговор о невестах, выглядели смущёнными тем, во что постепенно перерастала совсем обычная, казалось бы, тема.

— Нечего? Она твоя невеста, — Вэй Ин невольно сжал кулаки. Его раздражало то, как о шицзе высказывался этот павлин: как будто она была досадной мелочью, крошечным пятном, портящим его безупречный халат. — Как это тебе может быть нечего о ней сказать?

Краем глаза он заметил, как Вэй Ли, привычно стоявший где-то в стороне и созерцавший один из ланьских гобеленов, повернулся к ним и нахмурился. Вряд ли он слышал слова Цзысюаня, но на его лице всё равно мелькнуло смутное беспокойство.

— Что можно сказать о девушке, которая не представляет из себя ничего? — фыркнул Цзинь Цзысюань.

У Вэй Ина в голове будто щёлкнуло — и он выбросил кулак вперёд. Он почти услышал треск, с которым ломался длинный нос этого высокомерного засранца, — но его рука внезапно врезалась в чужую раскрытую ладонь.

Вэй Лису, почти непринуждённо остановивший полный ярости удар своего названного брата, даже в лице не изменился; в его взгляде, брошенном на наследника Цзинь, сквозил ледяной холод.

— Молодой господин Цзинь и впрямь имеет в виду то, что говорит? — спросил он почти скучающе.

Вэй Ин растерянно моргнул. Он готов был поклясться, что за это время никто не успел бы добежать до него почти с противоположного угла просторного зала, даже Лань Ванцзи. Да что там, даже Цзян Чэн, стоявший буквально в полушаге от него, и то среагировал заторможено, а Вэй Ли… Он как будто знал, что Вэй Усянь будет бить.

Пальцы А-Ли чуть дрогнули и неловко огладили его напряжённый кулак. А ведь Вэй Ин вложил в этот удар всю свою силу и даже немного ци — и он явственно слышал треск костей. Неужели он повредил руку Вэй Ли?

— Что я ещё мог иметь в виду? — раздражённо выплюнул Цзинь Цзысюань, окатив обоих названных братьев презрением. — Ты что, собирался меня ударить? Совсем с ума сошёл, Вэй Усянь?!

Цзян Чэн едва слышно рыкнул и решительно шагнул вперёд, наверняка собираясь сказать этому павлинчику пару ласковых, но короткий жест Вэй Лису остановил его. Вэй Ин же не отводил взгляда от ладони А-Ли, которую он медленно опустил, убедившись в том, что никто больше в драку не полезет. Его пальцы мелко подрагивали, сведённые судорогой.

— Надо же, — обычно спокойный, мелодичный голос Вэй Ли вдруг показался даже холоднее и строже, чем речь Лань Ванцзи. Всех присутствующих будто облили ведром ледяной воды. — Молодой господин Цзинь называет свою невесту пустым местом у неё за спиной — удивительное благородство и уважение по отношению к человеку, с которым ему предстоит совершить три поклона. Мне казалось, госпожа Цзинь куда лучше занималась воспитанием своего единственного сына.

Если до этого кто-то из учеников ещё перешёптывался, то после слов А-Ли в зале воцарилась гробовая тишина. Лицо Цзинь Цзысюаня смертельно побледнело — а затем начало стремительно наливаться неровными пятнами румянца.

— Следи за своими словами, Вэй Лису, — буквально прорычал он.

Цзян Чэн и Вэй Ин обменялись быстрыми взглядами. Если Цзысюань сделает хоть одно лишнее движение в сторону А-Ли…

— Говорит тот, кто предпочитает не следить за собственными, — ядовито процедил Вэй Ли и выпрямился, гордо вздёрнув подбородок. В этот момент никто не мог бы обмануться его утончённым, практически нежным обликом. — Молодой господин Цзинь, должно быть, забыл, что речь идёт о нашей с Вэй Усянем шицзе и сестре Цзян Ваньиня, которые стоят прямо перед ним и готовы постоять за её честь. Но суть не в этом. Если вас так сильно не устраивает кандидатура невесты, так почему бы вам не обратиться с этим вопросом к родителям? А не вываливать своё недовольство на такую же жертву обстоятельств, что и вы, при этом ещё и пороча её репутацию. Или этот поступок слишком зрел для юного мастера?

Цзинь Цзысюань гневно раздул ноздри и сжал челюсти так, что у него аж вздулись вены у висков. Но, к его чести, он не стал хвататься за меч или взрываться ругательствами — наоборот, он невольно повторил позу Вэй Лису и выпрямился. Только гневный румянец, полыхавший на его щеках, и яростно покрасневшие глаза выдавали то, как ему хотелось свернуть кому-нибудь шею.

— Если ты так беспокоишься о чести своей шицзе, — его голос звенел от переполнявшей его злости. Слова А-Ли, видимо, хорошо проехались по его уязвимым местам. — Если она тебе так дорога, так что же не женишься на ней сам?!

Вэй Ин дёрнулся. Да как этот павлин… Как у него вообще повернулся язык сказать такое! Цзян Яньли была им как сестра — и он прекрасно об этом знал! Поэтому и бросался такими предложениями, стремясь ужалить побольнее. Будь на месте А-Ли он сам, то нос Цзысюаня уже давно был бы размазан по его смазливому личику. Однако А-Ли сохранял удивительное, даже подозрительное спокойствие.

— Дева Цзян добра, заботлива, она была бы замечательной женой и матерью. Я посчитал бы за честь стать её супругом, — интонации Вэй Ли вновь изменились, став заметно теплее, когда он заговорил о шицзе.

Тут бы любой, даже Лань Чжань, заметил бы, как дорога ему Цзян Яньли, и Вэй Ин с вызовом огляделся, готовясь ударить любого, кто опустит сомнительную шутку по этому поводу или сально ухмыльнётся. Но, как ни странно, никто не спешил поддерживать возмутительное заявление Цзинь Цзысюаня, вместо этого пристально наблюдая за тем, как Вэй Лису взглянул на свою повреждённую руку и встряхнул пальцами, будто смахивая с кончиков пальцев невидимую влагу. Прямо в лицо побагровевшему наследнику Цзинь.

— Так что же тебя останавливает? — Цзысюаня аж перекосило. — Ах да, ты же бродяжка. Такому уж точно не светит брак с благородной девушкой — даже если никто больше не захочет её руки.

А теперь первым сорвался Цзян Чэн — он бросился вперёд, но его, как и Вэй Ина, А-Ли перехватил тоже. Удерживая буквально исходящего яростью наследника Цзян за плечо, Вэй Лису приятно улыбнулся, но взгляд его, не отрывающийся от лица Цзинь Цзысюаня, был полон разочарования и жалости.

— Если вы считаете, будто впечатляющая внешность и благородное происхождение — единственные качества, которые могут привлекать в человеке, пускай будет так. Но что касается невозможности нашего с девой Цзян брака… Моё происхождение тут не играет большой роли. Я прав, молодой господин Цзян?

Он слегка наклонил голову к Цзян Чэну, и тот, шумно выдохнув, отрывисто кивнул. Он весь мелко подрагивал от гнева, но больше не пытался наброситься на Цзинь Цзысюаня.

— Не думай о себе слишком много. Ты жених цзецзе лишь потому, что так договорились наши матери, — выдавил он срывающимся голосом.

— Ты не стоишь и того, чтобы целовать землю под ногами шицзе, — процедил Вэй Ин, встав по другую сторону он Цзян Чэна и положив руку ему на плечо, полностью повторяя положение Лису.

Цзысюань начал буквально раздуваться от злости, но прежде чем дело всё-таки успело дойти до драки, слово вновь взял Вэй Ли.

— Я был бы рад стать супругом молодой госпожи Цзян, если бы она была счастлива со мной. Однако это невозможно не из-за моего происхождения.

Его чистый голос стал громче, поднимаясь к самой крыше просторного зала.

— Это невозможно потому, что я не заинтересован в женщинах. Я обрезанный рукав. Такое объяснение удовлетворило ваше неуместное любопытство, молодой господин Цзинь?

***

— Не похоже, что хоть кто-то удивился моему чистосердечному признанию. А это был такой эмоциональный пик, между прочим, я рассчитывал на нечто большее.

— Не глупи, Вэй Ли-сюн, я знал ещё с тех пор, как ты разнёс в пух и прах мою золотую коллекцию. Никакой мужчина, ценящий женские прелести, не смог бы устоять, даже Лань Цижэнь.

— Лань Цижэня интересуют только учения и медитации.

— И то правда.

— Цзян Чэн? Я думал, это сильнее всего удивит тебя.

— Я знаю тебя с малых лет, чему я мог удивиться? Если ты только не рассматриваешь меня…

— Нет-нет, ни в коем случае. В моём вкусе более зрелые и надёжные муж… Эй, ты что, кинул в меня арахис?!

— Извини, привычка.

— Привычка разбрасываться едой?

— Привычка затыкать маленьких тупиц.

Мелкий орешек был прицельно запущен обратно и ловко перехвачен в полёте.

— Ха-ха, ладно, я на мгновение подумал, что нашей дружбе придёт конец, но как хорошо, что все мы тут взрослые люди с терпимым отношением к чужим предпочтениям. Это было бы немного неловко, да, А-Ин?

— …

— А-Ин?..

***

Вэй Ин честно не понимал, что с ним творилось. Не то чтобы его отношение к А-Ли как-то изменилось, но почему-то рядом с ним он начинал чувствовать себя… Немного не в своей тарелке. Он вспоминал громкие, уверенные слова Вэй Ли, который совсем не стеснялся признаться в том, что его не интересуют девушки, и почему-то начинал нервничать только больше.

Откуда А-Ли знал, что ему не интересны женщины? Как он понял, что его привлекают именно мужчины? И ещё все эти советы, которые он давал Не Хуайсану, пока тот строчил одну весеннюю книжонку за другой, где чаще показывались отношения между юношами, а не что-то более нормальное… С кем он пережил этот опыт? И как так получилось, что Вэй Ин совсем не подозревал об этой стороне его жизни?

Сначала ему думалось, что это зависть, типичная для юношей их возраста. Его старший братец пережил такой волнующий опыт, в то время как сам Вэй Ин с замиранием сердца представлял, как подарит свой первый поцелуй какой-нибудь милой невинной деве, которая станет его единственной и неповторимой спутницей на стезе самосовершенствования. И он даже словом об этом не обмолвился! Не сказал, каково это было, даже не намекнул на то, что он познал новую, чувственную сторону жизни.

И о дополнительных уроках с Лань Ванцзи он тоже не рассказывал. И о том, что они с такими милыми улыбками обсуждал с Лань Сичэнем. И о том, чем он занимался, пока Вэй Усянь наводил хаос что в Облачных Глубинах, что в Пристани Лотоса. Вэй Ин обычно болтал обо всяких мелочах за них двоих, а Вэй Ли с улыбкой слушал его — и это казалось нормальным. Но что, если… Что, если такие мелочи отдаляли их друг от друга, пока маленькая трещина не превратилась в непреодолимую пропасть?

В детстве Вэй Усянь стремился поскорее повзрослеть, поумнеть, чтобы по-настоящему понимать своего названного брата и стать ему наконец равным. Как так получилось, что с возрастом разница между ними вдруг стала ещё явственнее?

Вэй Ин считал, что А-Ли мало общался с людьми и почти ни с кем не дружил, потому что ему было скучно с теми, кто его не понимал. А-Ин же всегда был особенным, всегда оставался рядом с ним, и ему единственному позволялось то, что не могли делать даже Цзян Чэн и шицзе, но…

Какой-то человек касался Вэй Ли так, как никогда бы не смог прикоснуться к нему Вэй Ин. Держал его за руку, целовал, делал все эти вещи, которые расписывал Не Хуайсан в своих книжонках… Это с трудом укладывалось в голове.

На самом деле, Вэй Усянь не должен был так зацикливаться на таких вещах. У них с Лису были свои жизни, свои пути. Да, они были близки, как братья, но при этом всё равно не являлись единым целым. И если бы, например, шицзе сказала, что её не интересуют мужчины, Вэй Ин бы вряд ли отреагировал так. Он бы только пошутил, что проведёт «братский» разговор с избранницей шицзе и убедится в том, что она сможет сделать её счастливой, но…

Но он бы не принялся вот так настойчиво копаться в воспоминаниях, пытаясь понять, в какой же момент он упустил момент взросления Цзян Яньли. И в случае с Цзян Чэном было то же самое. Вэй Ин бы только порадовался за друга, максимум опустив пару-тройку шуток, чтобы кое-кто слишком не расслаблялся, но на этом всё. Он бы не думал о том, а как именно Цзян Чэн проводил свои вечера и ночи, не пытался бы представить, как выглядел тот, кто взволновал его сердце, не…

Не испытывал бы какой-то совсем иррациональной обиды, как будто был щенком, выставленным за дверь в разгар ливня.

Это были не те чувства, которые стоило бы испытывать хорошему названному брату, да и другу тоже. Ну, не сказал А-Ли о том, что у него с кем-то был роман и, вероятно, продолжался до сих пор, подумаешь. Может, он стеснялся или боялся слишком бурной реакции, — но это ведь было далеко от истины. Он называл себя обрезанным рукавом спокойно, даже практически гордо, и явно не стеснялся своих предпочтений. Возможно, заботился о своём возлюбленном и не желал бросать тень на его репутацию?

Вэй Ин попытался представить, каким мог быть мужчина, покоривший сердце Вэй Ли. Зрелый, надёжный, да? Наверное, старше его на несколько лет и сильнее, чтобы А-Ли мог чувствовать себя рядом с ним защищённым. А-Ли ценил стабильность и спокойствие, так что у этого мужчины точно должен быть именно такой характер. Он должен быть внимателен в мелочах и заботлив, чтобы правильно поддерживать А-Ли, и вызывать достаточно доверия, чтобы А-Ли мог раскрыть ему свою душу. Он… Он, наверное…

«Совершенно не такой, как я», — промелькнула в голове Вэй Ина пугающая мысль.

Это было нехорошо. Совсем, совсем нехорошо.

***

Каким-то образом их безобразная ссора с Цзинь Цзысюанем, едва не переросшая в не менее безобразную драку, привела к тому, что в Гусу приехали главы Цзян и Цзинь, а ещё Цзян Яньли. Вэй Ину было плевать на то, что шицзе сюда привезли наверняка для того, чтобы она пообщалась с павлином, и у них появился хотя бы призрачный шанс узнать друг друга, — всё это меркло перед одним простым фактом. Они увидятся! И смогут поговорить! И даже прогуляться по городу! Прочь унылую атмосферу Облачных Глубин: Вэй Усянь организует ей самую лучшую экскурсию по Цайи, а всякие там Цзинь Цзысюани пусть ноют своим глубокоуважаемым отцам о несправедливости жизни.

Сперва, конечно, состоялась формальная часть встречи. Павлин распушил свой хвост и едва ли толком взглянул на оробевшую шицзе, но Вэй Ину даже почти не захотелось ему врезать: он мысленно отсчитывал время, когда же глава Цзинь и дядя Цзян удалятся обсуждать безумно важные вопросы с Лань Цижэнем, и он сможет забрать шицзе на прогулку. Как назло, раскланивания всё длились и длились, переползая в до тошноты официальный обед, и Вэй Усянь чуть ли с ума не сходил, дожидаясь, пока все насладятся постным супом и удалятся прочь.

Вэй Ли, заметив его нервные вышагивания перед окном обеденного зала, даже негромко пожурил его:

— А-Ин, ещё немного, и ты вытопчешь здесь проплешину. Пойдём на стрельбище, ты же хотел потренироваться с закрытыми глазами?

Его улыбка была обычной. Его мягкое выражение лица было обычным. И даже коса, ниспадающая с его плеча на грудь, была обычной — но почему-то у Вэй Ина не получалось смотреть на А-Ли дольше пары ударов сердца с той проклятой ссоры. Вот он и сейчас отвернулся от него, словно ему обожгло глаза, и принялся с утроенным усердием вытаптывать драгоценную траву перед окнами обеденного зала Облачных Глубин.

Вэй Лису только вздохнул, но не стал навязываться. Он, похоже, посчитал, что его признание дало начало трещине между ними, а Вэй Усянь не мог даже толком объяснить, что это было далеко не так. Дело не в признании, а в его непонятных чувствах. И Вэй Ин надеялся, что чуткая и понимающая шицзе поможет ему разобраться с тем, что он испытывал, поэтому ему так не терпелось с ней встретиться.

Ну, и не помешало бы утереть Цзинь Цзысюаню нос, конечно. Если он полагал, будто после всех тех гадостей, которые он выплюнул им в лицо, ему будет позволено спокойно жениться на Цзян Яньли, то он глубоко заблуждался. Плевать на скандал, который непременно разразится после расторжения помолвки, шицзе достойна куда лучшего супруга, чем эта заноза в… в медных вратах! Если понадобится, Вэй Ин лично отберёт самую подходящую кандидатуру и убедится в том, что будущий спутник шицзе сделает её счастливой, а Цзян Чэн, разумеется, ему в этом поможет. Как и Вэй Лису. Если Вэй Усянь всё же сможет к тому времени вновь научиться смотреть ему в глаза без непонятного зуда по всём теле.

Наконец Цзян Яньли вышла. Правда, в сопровождении Цзинь Цзысюаня, который выглядел так, словно его накормили не овощным супом, а черепашьим дерьмом, но у него всегда было такое выражение лица, и Вэй Усянь попросту проигнорировал его существование. Драться перед шицзе он точно не собирался.

— Шицзе! — радостно воскликнул он, бросаясь на Яньли с крепкими приветственными объятиями.

Молодая госпожа Цзян, прежде шедшая с явно напряжённой вежливой улыбкой, негромко рассмеялась и ответила на его объятия. Цзысюань скривился ещё сильнее и отошёл на пару шагов, как будто брезговал находиться к ним слишком близко, да и пошёл он в своё вонючее ланьлинское болото.

— А-Сянь, — шицзе солнечно улыбнулась, оглядывая его с головы до ног. Её лицо удивительным образом преобразилось, и в сердце Вэй Ина расцвело крошечное солнце. — Ты, кажется, стал ещё выше?

Вэй Усянь заулыбался так, что у него аж щёки заболели.

— А шицзе стала ещё очаровательнее, — сердечно отозвался он и подмигнул ей.

Обмен любезностями прервал наследник Цзинь своим мерзким сухим покашливанием.

— Кажется, в Юньмэн Цзян совсем не знают приличий, — процедил он.

— Если собираешься и дальше исторгать из своего рта помои, то можешь смело шагать в свой хлев — грязнее там не станет, — от души посоветовал ему Вэй Ин и, пока Цзян Яньли не успела его укорить, поспешил отвести её вперёд, чтобы она не увидела выражения лица Цзысюаня. — Шицзе, давай прогуляемся до Цайи? Мы так давно не виделись, а письма совсем не умалили мою тоску по твоему чудесному голосу! Расскажешь, что там происходило дома, пока я тут умирал от скуки?

Яньли бросила на павлина смущённый взгляд, явно разрываясь между желанием покинуть неприятную компанию и соблюсти приличия: в конце концов, приехала она сюда ради встречи со своим пока ещё женихом, а не своими братьями, как кровным, так и названными. Однако и вынуждать Цзысюаня терпеть её присутствие она не собиралась, а тот и не скрывал, что его буквально силком заставили пойти вместе с ней.

— А-Сянь, я… — она потупилась, робко коснувшись его локтя.

— Что, так мне следовало обратиться к тебе с тем предложением, Вэй Усянь? — протянул Цзинь Цзысюань, чтобы не оказаться в проигрыше. Его лицо снова начало вспыхивать неровными пятнами румянца.

Вэй Ин прищурился. Они едва успели отойти от обеденного зала, и их вполне могли видеть другие ученики, но если этот павлин скажет ещё хоть слово, он не постесняется всё же довести дело до конца и разбить ему нос. А перед шицзе он непременно извинится позднее.

— Ты ещё не понял? Я тебе даю отличную возможность убраться отсюда и не портить этот день, — он шагнул ближе к Цзысюаню, пряча шицзе за своей спиной. — Ты же так об этом мечтаешь, разве нет?

Гневный румянец на лице наследника Цзинь стал ещё ярче и уродливее.

— Это не твой разговор. И не твоя встреча, — буквально отчеканил он. — Зачем ты вмешиваешься, Вэй Усянь? Всё же имеешь виды на молодую госпожу Цзян?

Шицзе тихо охнула и с силой потянула Вэй Ина за рукав, вынуждая отступить. Её лицо лучилось беспокойством и тревогой.

— А-Сянь, — прошептала она почти умоляюще. — Молодой господин Цзинь, — её голос стал чуть громче и выше, и она невольно приподнялась на носочках, чтобы казаться чуть выше. Шицзе всегда так делала, когда братья переросли её, и она пыталась достучаться до их твёрдых лбов. — Здесь не самое подходящее место для подобных разговоров.

Цзысюань скривился и окинул Цзян Яньли пренебрежительным взором. На мгновение его взгляд задержался на её лице, но затем резко устремился куда-то в сторону.

— Прекрасно. Я всего лишь хотел выполнить просьбу своего отца, но вы, дева Цзян, видимо, больше всех заинтересованы в разрыве этой смехотворной помолвки.

Глаза шицзе на миг расширились, и Вэй Ин вдруг вспомнил, как она смущалась и робко улыбалась, поглаживая кончиками пальцев портрет Цзинь Цзысюаня. Этот портрет и пара формальных писем — всё, что досталось ей в честь заключения помолвки. Они даже толком не виделись и не разговаривали: Цзысюань всегда был окружён вниманием на официальных мероприятиях, а Яньли не слишком любила толпы людей и предпочитала любоваться смазливым женишком на расстоянии. И вот их первая по-настоящему личная встреча оказалась такой — не в последнюю очередь благодаря Вэй Усяню.

Цзян Яньли сморгнула страх, мелькнувший в её взгляде, и опустила глаза; её ресницы едва заметно затрепетали.

— Если вы называете эту помолвку смехотворной, стало быть, она действительно такова, — её голос звучал едва ли громче шелеста реки, протекавшей под мостом, на котором они стояли. — Вы ведь не желаете этого брака?

Она не сказала «тоже». Цзинь Цзысюань досадливо поморщился и отвернулся.

— Мне претит сама идея женитьбы на человеке, которого я никогда не смогу полюбить, — ответил он.

Губы Цзян Яньли дрогнули и чуть сжались. Она наклонила голову так, что Вэй Ин не смог рассмотреть выражение её лица.

— Я понимаю, — прошептала она. — И разделяю ваши чувства.

Шицзе вновь коснулась рукава Вэй Усяня, на этот раз в беззащитном и почти отчаянном жесте. Её плечи мелко подрагивали. Вэй Ин проглотил рвущиеся с языка грубости и увёл её с моста.

Ему потребовалось ровно три глубоких вздоха, чтобы суметь выдавить улыбку. Три шага за пределами врат Облачных Глубин, чтобы вернуть своему голосу непринуждённость. Три лавки со сладостями, чтобы вызвать у шицзе тихий смех.

Помолвка между Цзинь Цзысюанем и Цзян Яньли оказалась разорвана по просьбе как жениха, так и невесты.

***

Неделю спустя Цзинь Цзысюань фыркнул что-то презрительное об обрезанных рукавах, глядя при этом на Вэй Ли. Вэй Усянь без зазрения совести набил ему морду прямо посреди занятия.

В Пристань Лотоса он возвращался, нисколько не раскаиваясь в своём поступке.

***

Он не дотянул буквально пару-тройку месяцев до окончания обучения в Облачных Глубинах. Госпожа Юй хоть и была в ярости, но, казалось, скорее удивилась тому, что Вэй Ин умудрился продержаться так долго и натворить не так уж много дел. Она вообще казалась слишком задумчивой и даже почти не кричала на нерадивых учеников, да и в целом вела себя спокойнее привычного, и внезапные перемены как-то настораживали.

Изменилась не только она: дядя Цзян тоже вёл себя немного иначе. Они с госпожой Юй умудрялись даже вполне спокойно разговаривать за обедом, и для Вэй Усяня это было сродни чуду. Шицзе только посмеивалась в рукав, глядя на его круглые глаза, и уверяла, что всё в порядке. История с разрывом помолвки, как ни странно, в конечном итоге повлияла на них всех благотворно, включая Цзян Яньли, которая как будто бы освободилась от какого-то невидимого груза. Иногда она грустила, но быстро возвращалась к хорошему настроению, особенно если они с Вэй Ином и другими шиди выбирались в город.

Пристань Лотоса жила обычной жизнью. В Юньмэн Цзян появилась парочка пришлых учеников — мальчик и девочка из рыбацкой деревни, которая сильно пострадала от разгулявшейся нечисти. Цзян Фэнмянь лично привёз их, и госпожа Юй нисколько не возражала прибавлению: похоже, история с названными братьями Вэй несколько примирила её с иногда прорывающейся привычкой супруга подбирать несчастных сирот и пристраивать их в орден. Шиди Му и шимэй Цзяо были примерно одного возраста с Вэй Ином и Вэй Ли, когда они впервые оказались здесь, и к ним нельзя было не проникнуться симпатией. Особенно к бойкой А-Цзяо, которая уже вполне бодро лупила всех окрестных мальчишек деревянным мечом и открыто заявляла, что мечтает стать такой же сильной заклинательницей, как госпожа Юй.

Горожане и без того испытывали к молодой госпоже Цзян искреннюю любовь и уважение, а после истории с помолвкой они стали показывать свою привязанность и вовсе без малейшего стыда. Практически каждый считал своим долгом похвалить деву Цзян или улыбнуться ей — и Вэй Ин, конечно, был первым в очереди расточителей комплиментов, — так что шицзе возвращалась в свои комнаты с горящими от смущения щеками и парой-тройкой подарков. В основном, всякие мелочи ей дарила детвора, и только поэтому она их принимала; юноши и мужчины, не желая даже ненароком бросить тень на репутацию Цзян Яньли, были куда сдержаннее в своей поддержке.

В общем и целом, всё было замечательно, даже лучше, чем представлялось Вэй Усяню в особо тоскливые вечера в Гусу. Однако это не меняло того, что он скучал. По ворчливому Цзян Чэну, по их мелочным дружеским ссорам, по азартному соперничеству… Но больше всего он скучал, конечно же, по А-Ли. По А-Ли в целом, а не по чему-то конкретному, связанному с ним.

Его тяжкие вздохи, конечно, не могли остаться незамеченными, и шицзе всё-таки вывела своего бестолкового шиди на откровенный разговор. Они выбрались на мостки — совсем как в детстве — и принялись очищать семена лотоса, складывая их в маленькую коробочку, чтобы чуть позже съесть. Маленькая традиция их личных разговоров.

— Что тебя тревожит, А-Сянь? — мягко спросила шицзе, улыбаясь ему точно так же, как обычно. С той же заботой и искренней сестринской любовью.

И Вэй Ин выложил ей всё как на духу. О своих смешанных чувствах, непонятных ощущениях, внезапных открытиях — хотя часть с некоторыми литературными «шедеврами» он аккуратно обогнул, не став вдаваться в подробности. Но всё же он поделился всем, что накопилось у него на душе, и сам удивился тому, как много всего ему пришлось рассказать. Под завершение сбивчивой речи у него даже слегка охрип голос, и слова стали совсем неловкими, и он в конце концов замолчал, уткнувшись взглядом в своё отражение на озёрной ряби.

Семена лотосов были давно уже очищены, но к переполненной коробочке никто не притронулся. Цзян Яньли молчала, катая между пальцами последнее очищенное семечко; она не выглядела ошеломлённой, но её лицо стало почти таким же, как в Облачных Глубинах.

— Ох, А-Сянь… — в конце концов, прошептала она с дрожью и обняла его.

Вэй Ин вцепился в неё так, словно деревянные доски под ним внезапно прогнили насквозь, и только шицзе удерживала его от падения не в воду даже, а в пропасть. Она ещё ничего не сказала, однако он уже понял всё, что было нужно.

Он тоже был обрезанным рукавом. Но, что хуже, он был влюблён в человека, которого некогда назвал своим старшим братом.

Он влюбился в А-Ли и совсем этого не заметил.

***

Несколько недель разлуки всё же повлияли на Вэй Усяня благотворно: он настолько соскучился по Вэй Лису, что даже забыл о неловкости, которая царила между ними в Гусу. К тому же, разобравшись в своих чувствах и выслушав заверения шицзе о том, что в них не было ничего неправильного, он успокоился окончательно. И решил ничего не говорить А-Ли, ведь это было явно лишним.

— Эй, мы не виделись всего-то пару месяцев, ты куда вытянулся? — Вэй Ин шутливо пихнул в бок Цзян Чэна, который поморщился от весьма болезненного тычка.

— Это скорее к тебе вопрос, — фыркнул он, с силой ткнув его локтем в ответ. — Ты что, хочешь достать макушкой до небес?

— Ну, главу Не мне точно не перерасти, — широко улыбнулся Вэй Усянь. — И главу Вэнь тоже. Так что расслабься, Чэн-Чэн, вряд ли ты будешь когда-нибудь дышать мне в гру… Ай!

Между ними завязалась привычная потасовка. К счастью, встречать их вышли шицзе и дядя Цзян, которые лишь переглянулись и вздохнули на это безобразие, а затем переключились на Вэй Лису, который сошёл с лодки последним.

— Глава Цзян, шицзе, — он церемонно поклонился, а затем протянул каждому по небольшой коробочке. — Это небольшие сувениры из Гусу. Надеюсь, вам понравится.

Его голос звучал ещё мягче и мелодичнее, чем помнилось Вэй Ину. Он, не удержавшись, глянул на него через плечо Цзян Чэна — и зазевался, пропустив болезненный пинок в лодыжку от мелочного шиди. Но кто же мог подумать, что его старший братец станет ещё красивее за столь короткий промежуток времени! Правда, совсем не вырастет в высоту, зато его движения наполнятся ещё большей грацией, из-за чего на них совершенно невозможно будет не засмотреться.

— С возвращением домой, мальчики, — тепло улыбнулся дядя Цзян, с благодарностью принимая подарок. — Пойдёмте в обеденный зал.

— Да, пойдёмте обедать. А-Сянь настоял на том, чтобы я приготовила пару блюд, так что нам стоит немного поторопиться, пока всё не остыло, — кивнула милейшая и добрейшая шицзе в мире и взяла Цзян Чэна за руку, поведя его вперёд.

Стало быть, сопровождение А-Ли оставили на совести Вэй Ина. Эх, а он и не знал, что прекраснейшая из всех девушек может быть такой коварной! Мысленно повздыхав над своей несчастной судьбой, он обернулся к Вэй Лису, который наблюдал за ним с крохотной долей напряжения. Видимо, он о неловкости не позабыл, и она до сих пор его волновала, раз он так смотрел на А-Ина.

«Беспокоился», — отчего-то от этой мысли хотелось смеяться.

— Ох, мне казалось, что прошла целая вечность! — воскликнул он драматично, приобняв Вэй Ли за плечи и подтолкнув его в сторону главных павильонов. — А-Ли, ну почему ты не поехал со мной? Наверняка ведь умирал со скуки в своих горах!

Прежде твёрдая, почти болезненно выпрямленная спина Вэй Лису несколько расслабилась, а сам он тихо фыркнул, выразительно закатив глаза. На следующем шаге он качнулся чуть в сторону, на мгновение прижавшись к Вэй Ину чуть ближе. У того совершенно позорно сбилось дыхание.

— Учиться не скучно, А-Ин, — протянул он своим излюбленным менторским тоном. А потом солнечно улыбнулся, и у Вэй Усяня на этот раз немного отказало сердце. — Но ты прав, без тебя всё было совершенно не так.

Тепло А-Ли, едва ощутимый запах тела А-Ли, кончик его косички, знакомо торчащий во все стороны, его спокойное размеренное дыхание… Да, Вэй Ин скучал. Безумно, безумно скучал. И то, что ему было позволено находиться настолько близко, обнимать А-Ли вот так, несмотря на то, что у него уже был мужчина, с которым он делил близость… Это было хорошо.

Немного горько и кисло, но всё же хорошо.

***

После прибытия Цзян Чэна и Вэй Ли всё в Пристани Лотоса действительно вернулось в прежнее русло. Бестолковые ученики повзрослели, но менее бестолковыми от этого не стали. Чэн-Чэн и А-Ли тоже оценили изменения в семейной атмосфере, и теперь уже А-Ин и Яньли посмеивались над их круглыми глазами, пока госпожа Юй и дядя Цзян спокойно беседовали во время обеда. Возобновились ночные охоты, только теперь им стали доверять более опасные задания и присмотр за учениками, которые впервые выходили на практику.

Вэй Ин боялся, что неловкость вернётся, как только он пообщается с Вэй Лису подольше. Но нет, между ними тоже всё стало прежним. И ночёвки в общих комнатах, где, правда, приходилось вести себя немного тише, чтобы не побеспокоить А-Му и А-Цзяо, и прогулки по городу, и совместные тренировки, и даже поиски друг друга то в лазарете, то в районе рынка. Вэй Усянь не пытался специально следить за тем, куда уходил его названный брат и с кем общался, но невольно всё равно приглядывался к его окружению, пытаясь угадать, кто же был его возлюбленным. Но, к его разочарованию, то ли А-Ли слишком хорошо скрывал своего мужчину, то ли у него уже не было никаких отношений, ничего нового у него выяснить не получилось. Да и не ночевал Вэй Ли вне своей постели, а днём курсировал по привычному маршруту «учебные классы — лазарет — тренировочное поле — обеденный зал — лазарет — библиотека — ученическое общежитие».

Впрочем, с ровно тем же расписанием он всё равно умудрялся с кем-то встречаться, так что это ничего не значило. Не то чтобы его личная жизнь имела отношение к Вэй Усяню. Он хоть и был влюблён в А-Ли, но не тешил себя иллюзиями, зная, что А-Ли к нему относится как к младшему брату и никак иначе. С детства его чувства к Вэй Ину не поменялись, и это было хорошо и ужасно одновременно.

Вэй Усянь предпочитал сосредотачиваться исключительно на «хорошо».

Спустя полгода после возвращения Вэй Ли и Цзян Чэна шицзе стали поступать брачные предложения. Это были, конечно, не женихи с верхних строчек списка самых желанных холостяков, но мужчины и юноши казались весьма достойными. Они не клялись в неземной любви к незнакомке, но обещали поддержку и уважение, и это уже звучало весьма многообещающе. Цзян Яньли на каждое такое письмо реагировала скованностью и смущением, а затем лично писала вежливые отказы: пока ни к какому браку она не была готова, и спешить не хотела, решив уделить больше внимания своему совершенствованию. А-Ли и А-Ин потихоньку делали ставки, сколько из неудавшихся женихов, получив её очаровательные в своей искренности письма, прониклись к ней искренней симпатией и вознамерились попытать удачу немного позже.

Мысленно Вэй Ин показывал Цзинь Цзысюаню язык. Никому не нужная, ха! Да его милая шицзе была просто нарасхват! Правда, все понимали, что эти предложения сыпались в надежде на союз с Юньмэн Цзян, но никто не исключал, что когда-нибудь отыщется и тот, кто покорит нежное сердце Яньли и по-настоящему полюбит её в ответ. Вэй Усянь и Цзян Ваньинь заранее готовили список требований к жениху, а Вэй Лису под тихие смешки виновницы торжества говорил им не заниматься ерундой.

Иногда Вэй Ин оказывался на грани провала. Когда А-Ли, спасаясь от жары, отодвигал ворот одежд и откидывал голову назад, обнажая чуть влажную от пота шею. Когда А-Ли случайно касался его колена своим или опирался рукой о его бедро, чтобы перегнуться через стол и что-нибудь достать. Когда после спарринга или утомительной тренировки А-Ли садился на землю и буквально разваливался в совершенно неподобающей позе, а полы ханьфу распахивались, и наружу показывались очерченные чёрной тканью штанов крепкие бёдра. В такие моменты Вэй Усянь жалел о том, что у него были глаза, потому что его взгляд буквально прикипал к Вэй Лису, и с этим было сложно что-то сделать.

Он становился жаден. И это не сулило ничего хорошего.

Однажды к ним в гости прилетел Не Хуайсан — и даже без официального повода. По его словам, охотился неподалёку от Юньмэна и решил сделать небольшой крюк. Аж в противоположную сторону от Цинхэ, конечно же. Все сделали вид, будто поверили его жалким оправданиям и совсем не слышали об очередной его феерической ссоре со старшим братом, и дядя Цзян великодушно разрешил ему остаться на несколько дней и насладиться юньмэнскими пейзажами.

Если чем этот прохвост и наслаждался, то возможностью насесть на Вэй Лису со своими очередными творческими идеями. И А-Ли, разумеется, сопротивляться не стал, ведь он был совсем не таким послушным невинным цветочком, каким его все представляли.

Заниматься рисованием непотребных картинок и обсуждением сюжета книг, моменты из которых эти непотребные картинки иллюстрировали, в общежитии они не стали: в конце концов, там находились и дети. Поэтому оба творческих гения полностью оккупировали комнаты, выделенные Не Хуайсану, которые по ужасному стечению обстоятельств соседствовали с покоями Цзян Чэна и Вэй Усяня. Привлечение хоть кого-то из несчастных соседей в качестве живого манекена было лишь вопросом времени.

К сожалению, первым попался Вэй Ин. Он пришёл всего лишь вытащить засидевшихся друзей на прогулку, но оказался нагло взят в плен и усажен на художественно разворошенную постель.

— Вот. Видишь, выйдет совсем неустойчиво, если он будет находиться здесь, — заявил Вэй Лису, указав угольком на что-то, нарисованное на листе самой дешёвой бумаги, которая только нашлась в Пристани Лотоса.

Вэй Усянь героически не вглядывался в изображение, понимая, что ничего хорошего там точно не увидит. Иллюстрированные истории, выходившие из-под кисти этих двоих, отличались особой откровенностью, рядом с которой меркли любые другие книжки с подобным содержанием. Он совсем не представлял, для кого эти книженции создавались, и кому предполагалось их читать, и надеялся, что никогда этого не узнает.

— Да, но как же тогда поместить сюда главную героиню? — Не Хуайсан выразительно наморщил нос. — Под этим углом выйдет некрасиво, да и весь символизм потеряется. Понимаешь, она должна смотреть в окно, чтобы пересечься взглядами с Цзю, а окно в этой комнате только здесь.

— Изменить планировку?

— Не-а, мы не можем убрать с фона картину, это же основа сюжета.

Они склонились над слегка помятыми листами, и их лица оказались настолько близко друг к другу, что Вэй Ину стало как-то неуютно. И хоть он знал, что этих двоих не могли связывать какие-то особые отношения, но Хуайсан был похож на человека, который предложил бы эксперимент. А Вэй Ли, увы, в подавляющем большинстве случаев был не прочь эксперимент провести.

Вэй Усяню совсем не понравилось направление его мыслей, и он встряхнул головой. Так, из этой обители рисованного разврата пора было уходить, пока он не додумался до чего-нибудь ещё.

— Постой, — вдруг вскинул на него взгляд А-Ли, да такой решительный, что Вэй Ин буквально рухнул обратно на кровать. — Мне пришла в голову одна идея. А-Ин, поможешь с позой?

Это было очень, очень нехорошо. Но когда это Вэй Усянь отказывал своему названному брату? Выдавив улыбку, он кивнул и попытался сделать заинтересованный вид. Судя по тому, что Вэй Ли не бросил на него ни единого вопросительного взгляда, притвориться у него вышло неплохо.

— Смотри, Не-сюн, а если мы сделаем так…

Дурное предчувствие не обмануло Вэй Ина. На деле всё оказалось даже хуже, чем ему чуялось. Потому что Вэй Ли… Он… Он развернулся спиной к нему, оседлал его бёдра и заставил Вэй Усяня подхватить себя под грудь одной рукой, а вторую положить на бедро. Сам он наклонился вперёд, опираясь на руку Вэй Ина, и изогнул спину так, что у несчастной жертвы обстоятельств мгновенно пересохло во рту.

А-Ли был так близко. А-Ли был так откровенно близко. Он даже мог притвориться, что его голова дёрнулась случайно, и уткнуться носом в изящный изгиб шеи А-Ли.

Вэй Усяню захотелось расплакаться.

— О! — обрадованно выдал Не Хуайсан и склонился над листом, принявшись лихорадочно зарисовывать на нём позу.

Вэй Ин закрыл глаза и начал дышать на счёт. Ещё никогда медитация не казалась ему буквально последней соломинкой, на которой держалось всё его самообладание. А-Ли сидел на нём в такой откровенной позе, и его вес ощущался таким правильным, таким… Таким, каким его хотелось ощущать всегда. Он был таким тёплым, горячим, желанным…

И всё же его сердце под вспотевшей ладонью Вэй Усяня билось ровно и спокойно. Так, словно в этой их близости для него не было совсем ничего особенного. Хотя почему же «словно»? Вэй Лису ведь и впрямь не видел ничего особенного в посильной помощи названного брата, с которым они часто обнимались, касались и поддерживали друг друга.

Ничего откровенного. Ничего предосудительного. Ничего интимного. Просто одно из многих их объятий, хоть и немного неудобное.

Вэй Ин длинно выдохнул. Вэй Ли вздрогнул от неожиданности, и его сердце на миг изменило свой ритм — чтобы затем застучать так же ровно, как прежде.

Взгляд Не Хуайсана обжигал, но Вэй Усянь не смотрел на него в ответ. Вместо томительного волнения от тепла любимого человека в его руках он вдруг ощутил вязкую тошноту.

***

Время Совета Кланов в Цишане наступило незаметно. Вэй Ину казалось, что он ещё недостаточно сильно пропах болотами, в которых ему приходилось охотиться последние недели практически безвылазно, а его уже вызвали в Пристань Лотоса для сборов на это безумно важное мероприятие.

Не то чтобы ему не хотелось ехать или он не испытывал азарта и желания показать свои умения, демонстрируя, насколько талантливые ученики находятся в Юньмэне, просто он оказался как-то не совсем готов. После визита Не Хуайсана Вэй Усянь начал хвататься за буквально любое дело, лишь бы держаться от Пристани Лотоса подальше. Его снова начали одолевать неуместные желания и фантазии, на этот раз подкреплённые вполне реально испытанными ощущениями, и он уже не знал, куда себя девать, чтобы не доставить неудобств А-Ли или кому-либо ещё. От неловкости в Гусу их спасла разлука, так что Вэй Ин надеялся, что то же лекарство подействует ещё раз.

К сожалению, даже изматывающие недели, проведённые в болотах, не проветрили его голову достаточно, чтобы он мог смотреть на Вэй Ли так же спокойно, как раньше. Особенно на Вэй Ли в красном церемониальном облачении, которое выдали всем ученикам, принимавшим участие в Совете Кланов. Этот цвет казался слишком ярким для Вэй Лису, и всё же каким-то удивительным образом ему подходил, придавая его изящной, почти нежной красоте лёгкий оттенок зрелости. Лук и стрелы и вовсе добавляли его облику нотку опасности, и Вэй Ин предпочёл смотреть куда угодно, только не на него.

Этим «куда угодно» по странному стечению обстоятельств оказался Лань Ванцзи. Видеть его в красном было столь же невероятно, как найти посреди зимы цветущий лотос, и Вэй Усянь даже не сразу его узнал, но холодный взор светлых глаз вкупе с развевающейся на ветру налобной лентой сделали своё дело и возродили нужный образ в дырявой памяти старшего ученика Юньмэн Цзян.

— Лань Чжань! Сколько лет, сколько зим! — помахал ему рукой Вэй Ин.

Лань Ванцзи бросил на него безразличный взгляд и отвернулся. Что ж, господин ледышка не изменил своим привычкам, хотя где-то в глубине души Вэй Усянь всё равно надеялся на более тёплый приём.

— Эх. Ни ответа, ни привета. Их там в Гусу Лань специально учат быть настолько унылыми? — ворчливо пожаловался он подошедшему Цзян Чэну.

— Возможно, если бы ты поменьше нарывался на неприятности, к тебе относились бы лучше, — ответил тот, с преувеличенным вниманием изучая свои туго затянутые манжеты. — Лису, например, явно не испытывает проблем с Ланями.

Вэй Ин проследил за направлением кивка Цзян Чэна. Вэй Ли и Лань Чжань как раз обменялись приветственными поклонами, и показалось, будто на каменном лице младшего Ланя проступило некое подобие дружелюбия. Вэй Усянь отвернулся, принявшись в очередной раз проверять свой лук. Ваньинь только бровь приподнял, но никак не прокомментировал надутый вид своего шисюна, что тоже было событием сродни снегу среди июля.

Он мог бы, конечно, подёргать ланьского тигра за усы, но едва ли не впервые в жизни не испытывал ни малейшего желания… Как там сказал Цзян Чэн? Нарываться на неприятности, вот. Ощущение измотанности — душевной, а не телесной — было ему внове, и Вэй Усяню оно совсем не нравилось, но поделать с ним он ничего не мог. В его силах было только пережить соревнование лучников, желательно ещё и выщипав пару перьев из хвоста Цзинь Цзысюаня, а затем вернуться в Пристань Лотоса и снова поговорить с шицзе. Уж у неё точно найдётся полезный совет — ну, или правильные слова поддержки, на крайний случай. Во всяком случае, во всяких душевных метаниях она точно была куда разумнее своего непутёвого шиди, и наверняка могла навести его на нужные мысли.

Юноши, которые знали его по обучению в Облачных Глубинах, косились на Вэй Ина странно, словно совсем не узнавали его в этом на удивление тихом и смирном молодом человеке, который спокойно наблюдал за тем, как главы кланов постепенно занимали свои места. Даже А-Ли поглядывал на него с беспокойством, но не спешил подходить и что-либо выяснять: место было не самым идеальным для разговоров, не предназначенных для чужих ушей.

Правила соревнований оглашали так долго, что Вэй Усянь практически успел заснуть стоя. Из состояния полудрёмы его вывела шумиха среди учеников Цишань Вэнь: похоже, у них не хватало одного стрелка.

— У вас же есть хорошая кандидатура, — громкий голос Вэй Ли, перекрывший недовольный гул голосов, оказался полной неожиданностью не только для Вэй Ина, но и для всех учеников Юньмэн Цзян. — Почему бы не дать ему шанс?

Как оказалось, он уже некоторое время спорил с заклинателем на пару-тройку лет старше их. Выглядел бы он вполне обычно, если бы не выражение лица: гримаса на нём застыла такая, словно ему под нос подсунули тарелку со свежими экскрементами.

— Кому? Этому тюфяку? — он бросил пренебрежительный взгляд на юношу в вэньских одеждах, который пугливо поглядывал то на своих сотоварищей, то на Вэй Ли, едва удерживая лук в трясущихся руках. — Не смеши меня, юньмэнец, и вообще вали к своим. Тебя не касаются дела моего ордена.

Вэй Лису прищурился и упрямо наклонил голову вперёд. Цзян Чэн, едва увидев, что А-Ли всем своим видом выказывал желание драться до победного конца, потёр виски так, словно его одолела головная и зубная боль одновременно.

Действительно, кто бы мог подумать, что неприятности начнёт чинить не взбалмошный Вэй Усянь, а его благоразумный названный брат. Молодого господина Цзян оставалось только пожалеть.

— Я видел, как он стреляет, — заявил Вэй Ли, ещё немного повысив голос.

— Почему ты вообще за него вступаешься? — раздражённо фыркнул Вэнь… кажется, Чао. Эти гримасы по какой-то причине были Вэй Ину немного знакомы, и он подозревал, что уже видел их на парочке межклановых собраний. — Эй, Вэнь Нин, ты что, заплатил этому невежде, чтобы он замолвил за тебя словечко?

Несчастный Вэнь Нин только глаза округлил и помотал головой. А-Ли же выразительно прищёлкнул языком.

— Я всего лишь хотел, чтобы на этих соревнованиях присутствовало чуть больше талантливых стрелков. Разве от тебя или кого-нибудь ещё убудет, если он примет участие? Зачёт-то всё равно индивидуальный, а не групповой, на вас, второй молодой господин Вэнь, его результат никак не повлияет, — он скрестил руки на груди и встал устойчивее, показывая, что будет настаивать на своей позиции до конца.

Вэнь Чао поморщился так, словно тарелку с экскрементами придвинули ещё ближе к его вдёрнутому носу.

— Чтоб тебя… Пусть сначала докажет, что он хотя бы знает, с какого конца браться за стрелу. Вэнь Нин! — гаркнул он.

Тот испуганно уставился на него и вцепился в свой лук, как в единственное спасение.

— Д-да, второй молодой господин Вэнь?

— Стреляй в мишень, — Вэнь Чао мотнул головой в сторону тренировочных мишеней, которые находились довольно далеко отсюда. Даже Вэй Ин попал бы в центр с некоторым усилием. — Выйдешь за хотя бы одно внутреннее кольцо — уйдёшь с глаз моих долой и никогда больше не появишься в пределах моей видимости. Понял?

Бедный парнишка побелел, как полотно, и кивнул с таким видом, словно его отправили на эшафот. В принципе, это было не так далеко от истины: не выйти за пределы «яблочка» смогли бы только единицы из всех присутствующих, и не известный в широких кругах Вэнь Нин явно не относился к этому числу. Для начала, у него даже руки дрожали так, что не смогли бы не то что тетиву натянуть, но даже удержать стрелу.

Вэй Ину стало так жалко несчастного парня, что он не удержался и бросил ему:

— Выдохни! Если А-Ли говорит, что ты хорошо стреляешь, значит, ты в этом действительно хорош. Просто возьми и докажи это всем нам!

Вэнь Нин взглядом нашёл его — и не то чтобы прям совсем перестал волноваться, но его уже не так сильно сотрясала дрожь. Вэй Ли тоже сказал ему несколько слов, правда, слишком тихо, чтобы их можно было расслышать на таком расстоянии, но его ободряющая улыбка окончательно расслабила парнишку, и к исходной позиции он подошёл практически совсем уверенно.

Вэй Усянь хоть и доверял суждениям А-Ли, но не ожидал ничего волшебного. Тем не менее, Вэнь Нин смог поразить его — да и всех остальных, что уж тут — не просто попаданием в «яблочко». Он отправил в мишень три стрелы подряд — и все они вошли точно в центр, едва задевая друг друга.

Выражение лица Вэй Лису можно было сравнить только с тем, как обычно рисуют хули-цзин, заполучившую в лапы очередную свою жертву.

***

Ползать по цишаньским горам, выслеживая духов-болванок, было тем ещё удовольствием. Неприветливые крутые склоны, обрывы, узкие прерывистые тропы, бесчисленные пещеры — само место охоты будто бы вознамерилось перекусить незадачливыми учениками. Тем не менее, Вэй Ина эта обстановка взбодрила, и особенно — наличие под боком сильного соперника. Состязание едва ли успело начаться, а в небе уже зажглись первые сигнальные фейерверки, и минимум половина имела форму цишаньского солнца.

Он невесомой тенью скользил по крутым выступам, и впервые за последние дни ни о чём не думал. Выслеживал духа-мишень, тратил мгновение на прицел — и краем глаза отмечал взвившийся в небо юньмэнский лотос. А затем повторял всё заново.

Узкие горные тропы свели его с Цзинь Цзысюанем всего лишь единожды, и Вэй Ин с удовольствием перехватил цель у напыщенного павлина, скрывшись в пещере под его гневные злопыхания. Попадалась ему и парочка Ланей, а вот Цзян Чэна и А-Ли пока видно не было. Не то чтобы это его тревожило, просто в нём говорила привычка искать рядом товарищей, когда они находились в условиях ночной охоты. Состязания на тщательно вылизанной площадке с тучей безобидных духов, конечно, полноценными условиями ночной охоты не назвать, но инстинкты всё равно работали.

С Цзян Чэном они пересеклись немного позже полудня. Тот выглядел взмыленным и умудрился где-то получить порез на щеке; свирепый взгляд подсказал Вэй Ину, что на тему этого ранения лучше не шутить.

— Начинаю думать, что Лису специально устроил диверсию, — проворчал Цзян Чэн после того, как жадно выхлебал едва ли не половину своего бурдюка с водой. — Ты видел, что творится? Этот Вэнь Нин — настоящий монстр. Вэнь Чао просто ходит за ним по пятам, а тот ему все мишени отстреливает.

— Стрелами Вэнь Чао? — нахмурился Вэй Усянь.

— Как ни странно, своими, — Цзян Ваньинь негромко фыркнул, будто вспомнил нечто забавное. — Они ж с Лису поспорили, кстати, когда ты уже ушёл вперёд. Если Вэнь Нин займёт первое место на состязании, то Лису отвесит пять комплиментов главе Цишань Вэнь сразу после объявления результатов. Вот Вэнь Чао и не хитрит, чтобы выиграть спор.

— Они точно не знакомы? — невольно улыбнулся Вэй Ин. Выходка была как раз в стиле А-Ли, как если бы он пытался утереть нос раздражающему человеку и при этом защитить своего друга.

Цзян Чэн пожал плечами.

— Понятия не имею. Спроси у него сам.

Возможность спросить у него и правда появилась, правда, уже ближе к завершению состязаний. Вэй Ин как раз отстреливал последнюю мишень, когда заметил Вэй Ли, прогулочным шагом возвращающегося к входным вратам. Его колчан был наполовину полон, но Лису это нисколько не волновало; напротив, он выглядел таким довольным, будто ему пообещали подарить древний, до отвращения занудный медицинский талмуд. Вэй Усянь легко спрыгнул с выступа и спустя пару мгновений догнал А-Ли.

— Привет, — первым поприветствовал его Вэй Лису, будто совсем не удивившись внезапному падению А-Ина практически с небес. — Как прошла охота?

— Неплохо, — усмехнулся Вэй Усянь и нарочито небрежно пожал плечами. — Может, войду в пятёрку лучших, если повезёт. А ты почти не стрелял, как я вижу.

— Вы охотились на духов, я охотился на травы, — довольно прищурился Вэй Ли, похлопав ладонью по привязанному к поясу мешочку цянькунь. — Когда ещё у меня выйдет спокойно прогуляться по самому сердцу Цишаня? Сомневаюсь, что второй молодой господин Вэнь будет настолько щедр, чтобы выслать мне персональное приглашение в Безночный Город.

Они негромко рассмеялись. Как ни странно, рядом с А-Ли снова шагалось легко, и Вэй Ин незаметно перевёл дух. Ему нравилось, когда с А-Ли было легко.

— Выглядишь лучше, — будто бы между прочим бросил Лису, и только слабое напряжение в его голосе выдавало толику беспокойства. — Не знаю, что именно не давало тебе спокойно жить, но я рад, что тебе стало немного легче.

Вэй Усянь промычал нечто неопределённое. На него накатило какое-то странное настроение: показалось, будто в целом мире остались только они вдвоём, и что бы он сейчас ни сказал, всё будет правильно и уместно. Но, конечно, он не спешил поддаваться этому чувству. Для начала, было замечательно, что он вновь мог наслаждаться компанией А-Ли без всяких лишних мыслей и догадок насчёт того, где и когда он мог пересечься с теми двумя Вэнями, чтобы устроить целое представление, чтобы позлить одного и защитить другого.

От маленького вопроса он всё же не удержался.

— Почему ты решил засыпать главу Цишань Вэнь комплиментами? — он с любопытством уставился на Лису. Не стоило сомневаться, что свой смехотворный спор с Вэнь Чао Лису заключил с намерением проиграть.

— Потому что ни на что другое этот индюк бы не согласился, — фыркнул А-Ли, подразумевая, очевидно, младшего сына Вэнь Жоханя, а не его самого. — Да и говорить главе Вэнь комплименты легче лёгкого. На него только посмотришь — и сразу в голову эпитеты лезут.

Лицо его приняло слегка мечтательное выражение, и Вэй Ин отвернулся. Перемена настроения, к сожалению, не прошла мимо внимания Вэй Ли.

— Что такое? Ты снова нахмурился, — он задумчиво поджал губы. — Я сказал что-то не то?

Вэй Усянь проглотил подкатившую к горлу горечь и улыбнулся.

— Да нет, я просто немного устал. Интересно, разорвёт ли Лань Цижэня на месте, когда ты примешься осыпать главу Вэнь… эпитетами.

Вэй Лису уставился на него с лёгким прищуром, что могло значить только одно: неловкая попытка съехать с темы его не одурачила.

— Тебе есть что рассказать мне? — прямо спросил он, не став ходить вокруг да около. Вэй Ин всегда ценил в нём эту черту, но сейчас эта прямолинейность была несколько не к месту.

Конечно, ему было что сказать А-Ли, но если он раскроет рот, то это будет окончанием их дружбы. Причём крайне неприятным окончанием: вряд ли А-Ли обрадуется, что человек, которого он искренне считал своим младшим братом, воспылал к нему совсем не родственными чувствами.

И всё же Вэй Ин не умел лгать, да и не собирался учиться, если честно. Он был способен при необходимости увиливать, недоговаривать, хитрить и манипулировать формулировками, но не лгать. И в особенности это касалось членов семьи.

В особенности это касалось Вэй Лису.

— Я… — он запнулся, не сумев сразу облечь свои мысли в правильные слова. — Я действительно должен бы тебе кое-что сказать, но это не особо важно.

Взгляд А-Ли стал ещё пристальнее.

— Мне важно всё, что касается тебя, А-Ин, — он умудрился сказать это мягко и требовательно одновременно. — И если я как-то умудрился ранить тебя, то уж это мне точно важно знать.

Вэй Усянь вздохнул.

— Ты не ранил меня, — выдал он неловко. — Ты уж точно не сможешь причинить мне вред. Никогда. Это скорее я…

Выпалить признание так спокойно и гордо, как когда-то сам Вэй Ли высказался о своей ориентации прямо в лицо опешившему Цзинь Цзысюаню, он всё-таки не смог. Замолк на полуслове и неуклюже оборвал предложение, как будто ему кто-то резко отрезал всё его оттачиваемое годами красноречие.

— А-Ин? — Лису мягко прикоснулся к его плечу, с беспокойством заглядывая в лицо.

— Ты действительно хочешь знать? — с трудом выдавил из себя Вэй Ин.

Он совсем перестал контролировать своё лицо, а поэтому не знал, что именно за чувства на нём появились. В глазах А-Ли промелькнула искра сомнения.

— Я не хочу на тебя давить, — негромко сказал он и рассеянно погладил плечо А-Ина, вряд ли замечая собственный жест. — Однако я вижу, что тебя мучает эта мысль, какой бы она ни была. Если ты можешь ответить сейчас — говори, нет — я подожду. Но знай, что я непременно тебя выслушаю и постараюсь помочь.

Чудесный, заботливый, мягкосердечный А-Ли. Вэй Ин так любил его в этот момент, что это казалось совершенно невыносимым. Как будто в его груди появился раскалённый докрасна шар, и если он не вытолкнет его наружу, то точно осыплется пеплом прямо вот здесь, на месте.

Вэй Усянь на мгновение прикрыл глаза, всем своим существом впитывая в себя ощущение руки Вэй Лису на своём плече. Ладно, он скажет, и будь, что будет.

В прежде опустевшей голове внезапно вспыхнуло множество мыслей, слов, формулировок, образов — всего того, что он хотел сказать всё это время, но не мог себе позволить. И из всех красивых признаний, поэтических строк и пространных речей, похожих по своей длительности и содержательности на те, которые потоками лились со страниц философских трактатов, он выпалил именно это:

— Хочу играть на твоей флейте и расширять медные врата!

Выражение лица Вэй Лису стало попросту неописуемым.

Вэй Ин осознал, что ляпнул вообще не то, что собирался даже приблизительно, и ощутил себя Лань Цижэнем на грани искажения ци.

Гуевы книжки Хуайсана!

— Т-то есть!.. — он прямо-таки почувствовал, как вспыхнуло его лицо. — Ты мне нравишься! Очень-очень нравишься! И совсем не по-братски и не как друг, я… Я хочу обнимать тебя! Не так, как сейчас, а как когда нас рисовал Не-сюн. И… И делать все эти штуки, о которых вы писали! И… И вообще. Я хочу быть с тобой — но не как младший брат, а как…

Ладно, слово «супруг» так и не смогло покинуть его рта, но этого, похоже, и не требовалось. Вэй Ли выглядел абсолютно ошеломлённым. Он смотрел на Вэй Ина так, будто тот отрастил три головы, и каждая говорила ему на своём собственном языке. Он буквально окаменел, и это явно была не та реакция, которая предвещала что-то хорошее.

Но А-Ли сказал говорить — А-Ин и сказал. Было поздно жалеть и сомневаться, но Вэй Ин, в общем-то, и не собирался. Он уже шагнул вперёд, а что ждёт его там дальше…

Ну. Из Пристани Лотоса его хотя бы не выгонят. Провести в реках, болотах и горах пару-тройку лет, охотясь на самую завалящую нечисть, звучало как отличная мысль.

Время шло, а Вэй Ли продолжал молчать. Похоже, страстное признание Вэй Ина вовсе лишило его дара речи. Даже его взгляд на пару мгновений стал совсем пустым, и А-Ли покачнулся, будто собирался упасть, но он тут же крепче ухватился за А-Ина и удержался на ногах.

— Ты… — прохрипел он так, словно не разговаривал десятилетиями. И снова замолчал, не в силах подобрать ни одного слова.

Вэй Лису растерял способность связно мыслить. Этот Вэй Лису сломался, срочно несите нового.

— Ты… — предпринял он ещё одну попытку и сокрушённо вздохнул, покачав головой. Он ощущал себя так, словно оказался в самом разгаре бури, и его раскидало по всей Поднебесной маленькими ошмётками. — Ох.

Вэй Ин уставился на него своими честными невинными глазами, как будто не из его рта только что вырвалось… про флейту и медные врата. И всё остальное. Боги милостивые.

— Я… Я могу подумать? — жалобно проскрипел Вэй Ли, чувствуя себя древним механизмом, который пытались активировать впервые за тысячелетия. — Пожалуйста.

Вэй Усяня если и задела его просьба, то он совсем не подал виду. Он лишь улыбнулся и кивнул, с пониманием ответив:

— Конечно.

И всё же эта улыбка совсем не коснулась его глаз.

***

Что ж, Лань Цижэня не разорвало на месте — зато Вэнь Жохань посмеялся от души, когда его осыпали витиеватыми комплиментами под всеобщее гробовое молчание. Видимо, победа ученика Цишань Вэнь его привела в настолько благодушное настроение, что он не стал наказывать наглого юнца, а даже в шутку пригласил его стать почётным гостем, когда молодому господину Вэй Лису будет удобно. Правда, насколько шуточной являлась эта шутка, было известно лишь самому Вэнь Жоханю.

Оглушёнными выглядели все, и в первую очередь Вэнь Чао с Вэнь Нином. Вэй Ли же, спускаясь с помоста, весело отсалютовал обоим и в крайне приподнятом настроении присоединился к своим соученикам. И внешне всё выглядело как обычно, но Вэй Ин видел немного больше, чем все остальные.

Рассеянный взгляд. Расширенные зрачки. Чуть подрагивающая, явно напускная улыбка. Учащённое, поверхностное дыхание и немного дёрганные движения. Кто угодно списал бы это на волнение перед главой Цишань Вэнь и едва миновавшей грозой, но Вэй Лису и Вэй Усянь знали настоящую причину.

А-Ин не должен был ощущать себя особенным, но он всё равно ощущал. Хотя ему всё равно было безумно страшно — ничуть не меньше, чем было неловко А-Ли.

Торжественный пир прошёл как-то мимо него, не отметившись в памяти ни единым ярким пятном. Вэй Усянь наслаждался своим заслуженным третьим местом, уступив первенство Вэнь Нину и отстав всего лишь на пару-тройку выстрелов от Лань Ванцзи — и в этом проигрыше не было ничего постыдного. Результаты не удивили никого, так что и обсуждали их не особо активно. А вот выходка Вэй Лису была на слуху у всех, и Цзян Чэн, кровью и потом вырвавший пятое место из рук Цзинь Цзысюаня, выглядел самым несчастным человеком на свете.

Вэй Ин пришёл в себя только в выделенной ему комнате. Следовало снять с себя церемониальные одежды — с треклятым поясом возни было на полночи вперёд — и как следует вымыться, однако он не мог заставить себя даже пошевелиться, бессмысленно глядя на дверь.

Он сделал это. Он это сделал. Он выпалил Вэй Ли самое неловкое признание из всех неловких признаний, и… Вроде как продолжал жить. Не проваливался сквозь землю, не исчезал во мраке ночи, ничего. Только сидел на своей кровати и вяло размышлял, сколько пройдёт лет, прежде чем А-Ли начнёт общаться с ним хотя бы как с соучеником. Или же он вовсе покинет Юньмэн Цзян, чтобы не покрывать себя позором? С него бы сталось, ведь, в конце концов, он никогда не считал Пристань Лотоса своим домом по-настоящему. Уйдёт к Ланям, например, или в тот же Цишань — не зря же его почётным гостем пригласил мужчина, при взгляде на которого в голове тут же вспыхивали тысячи эпитетов. У него множество вариантов. А вот Вэй Ин…

Что ж. Шицзе смогла перешагнуть через свою умершую симпатию к Цзинь Цзысюаню — сможет и он. Хотя исключать Вэй Ли из жизни насовсем ему не хотелось, поэтому его борьба будет сложнее. Ну да ничего, какие его годы. Пройдёт немного времени, и он будет со смесью стыда и смеха вспоминать этот момент, возможно, даже подаст это как смешную историю для того, чтобы Не-сюн нарисовал какое-нибудь непотребство по мотивам. Он, конечно, любитель символизма и историй о настоящей любви, но свежий сюжет тоже будет…

Его размышления прервал стук в дверь. И не простой стук, а ритм, выученный ещё с раннего детства.

Раз-раз-два-три-раз-два.

А-Ли.

— Заходи, — хрипловато отозвался Вэй Ин. Теперь, похоже, вновь настала его очередь наслаждаться косноязычием.

Вэй Ли проскользнул в его комнату неуловимой тенью и осторожно прикрыл за собой дверь. Сначала это удивило, но потом Вэй Усянь вспомнил, что они находились не дома, а учитывая то, что предпочтения А-Ли были всем прекрасно известны…

Впрочем, не плевать ли? Предпочтения А-Ина тоже были известны, только пока не настолько широкой публике. Но если понадобится, он тоже во всём честно признается, ведь, в конце концов, самому важному человеку он уже всё сказал.

— Привет, — пробормотал Вэй Лису, неловко замерев на пороге.

— Привет, — тоже зачем-то поздоровался Вэй Ин. — Пройдёшь? Или…

«Или откажешь мне прямо там?»

Вэй Ли помялся на пороге ещё немного, а затем вздохнул, как будто принял крайне тяжёлое решение, и подошёл ближе. Остановился прямо напротив Вэй Ина, неловко почесал нос, перешагнул с ноги на ногу, а затем всё же решился опуститься на кровать. В глаза А-Ину он при всём этом старательно не смотрел.

В комнате не были зажжены свечи, но в Безночном Городе всегда горели огни, поэтому силуэты просматривались хорошо. Если сдвинуться ещё немного, то можно попасть в круг света от окна и рассмотреть черты лица друг друга, но никто, конечно, не собирался этого делать. Они вообще буквально примёрзли к своим местам и оцепенели, не решаясь начать разговор первыми.

Вэй Ин смутно ощущал тепло колена Вэй Ли совсем рядом со своим. Ему хотелось кричать. Но вместо этого он смотрел на собственные руки, боясь даже мимоходом взглянуть в глаза напротив и увидеть там собственный приговор.

Молчание длилось долго, достаточно для того, чтобы стать практически невыносимым. Первым, в конце концов, не выдержал Вэй Лису.

— Как… Как давно ты чувствуешь ко мне… — он не решился окончить фразу и смущённо вжал голову в плечи. Даже если Вэй Ин этого не видел, он мог предугадать каждое его движение.

— С обучения в Гусу… Или раньше, — он пожал плечами. — Я не знаю, но понял где-то в Гусу.

Вэй Ли понятливо замычал, вспомнив первый эпизод с неловкостью и избеганием. Продолжать разговор он не торопился.

— Я… — в конце концов, выдохнул он спустя целую вечность. — Я не знаю, что тебе сказать, А-Ин.

Вэй Усянь вздрогнул. Разумеется, он вовсе не рассчитывал на то, что А-Ли радостно бросится ему на шею с ответными признаниями, но отказ всё-таки оставался отказом. Это было страшно, больно и обидно.

Однако он не был бы собой, если бы не смог это выдержать.

— Говори, что думаешь. Ты же сам меня этому учил, — он невольно улыбнулся, вспомнив совсем-совсем давние лекции совсем-совсем маленького А-Ли.

Тот, должно быть, вспомнил то же самое, потому что внезапно шмыгнул носом, хотя не страдал никакими простудами с тех пор, как сформировал золотое ядро.

— Это будет сложно, потому что я и сам не знаю, что я думаю, — ответил он и сокрушённо вздохнул, покачав головой. — Мне жаль, что ты влюбился в такого бестолкового человека, А-Ин.

Вэй Усянь не удержался и пихнул его в плечо так, что Вэй Лису едва не упал на кровать.

— Ты не бестолковый, — обиделся он.

— Да, мы оба бестолковые, — согласился А-Ли.

Атмосфера в комнате стала чуть менее удушающей.

Ну, да, один вместо нормального признания выпалил целый ряд непотребств, а второй при всём своём обычном умении часами выливать на собеседника словесную воду не мог связать и пары предложений. Воистину бестолковые.

«Сама судьба свела нас друг с другом», — невольно фыркнул А-Ин.

Они помолчали ещё немного, но эта тишина уже не казалась такой же мучительной, как до этого. Просто в словах как будто бы отпала необходимость, и вместо них говорили их тела. Соприкасающиеся колени, размеренное дыхание, оглушительное и заполошное, но постепенно возвращающее нормальный ритм сердцебиение. Они словно договаривались мысленно: даже если им не суждено перешагнуть грань, они всё ещё останутся друг у друга и не позволят их связи пропасть.

Вэй Ли вздохнул и придвинулся чуть ближе. Его дыхание слегка участилось.

— А-Ин, — сказал он так тихо, что это прозвучало едва ли громче шёпота. — У меня есть одна мысль, как я… Как я могу убедиться в том, что именно чувствую. Но это может быть жестоким по отношению к тебе, если я всё же ошибаюсь.

Вэй Усянь заинтригованно склонил голову набок. Эксперимент? Он в любом случае был за.

— Что бы это ни было, я помогу тебе, — вернул он А-Ли его же слова.

Улыбку Лису он скорее почувствовал, чем увидел. А затем Вэй Ли приблизился к нему на расстояние выдоха — и его дыхание опалило разом пересохшие губы Вэй Ина.

— Тогда… Ты позволишь поцеловать тебя? — прошептал А-Ли едва слышно.

Вэй Усянь замер. Это был очень опасный момент. Что-то непременно пойдёт не так, но… Но, по крайней мере, он подарит свой первый поцелуй человеку, которого действительно любил и хотел бы видеть своим партнёром на пути совершенствования. Хоть что-то из его наивных мечтаний о будущем исполнится.

Поэтому он не ответил ничего — его ответом стало невесомое, робкое прикосновение к губам Вэй Лису. А-Ли издал мягкий удивлённый звук, а затем он застыл, прислушиваясь к своим ощущениям.

Губы А-Ли были горячие и чуть шероховатые, как будто он их нервно покусывал весь вечер. От него пахло сладостями и чаем — на ужине он не съел практически ничего, зато набил живот десертами, словно это могло заставить его принять определённое решение. Его дыхание было тёплым, а сердце… Оно стучало так громко и гулко, что Вэй Ина практически оглушал этот звук. Или это был его собственный пульс?

Он насладился этим украденным теплом ещё пару мгновений, а затем потянулся назад. По губам мазнуло неприятным холодком, но Вэй Ин не успел даже понять, что чувствовал по этому поводу.

Потому что на этот раз Вэй Ли поцеловал его. И сделал это куда смелее, чем Вэй Ин, — или же всего лишь нетерпеливее.

Вэй Усянь сначала опешил, а затем крепко прижался к его губам в ответ. И они принялись исступлённо целовать друг друга, словно никак не могли насытиться, напитаться теплом, жаром этих прикосновений. А когда А-Ли наклонил голову ещё немного вбок и приоткрыл губы, коснувшись кончиком языка губ А-Ина, спрашивая тем самым позволения сделать их поцелуй совсем другим, у него окончательно снесло малейшие крупицы самообладания.

Они целовались всю ночь, до тех пор, пока попросту не уснули, крепко сжимая друг друга в объятиях. И пускай Вэй Лису так и не сказал ничего, но это… Это определённо следовало расценивать как «да».

***

Уже намного позже, когда они вернулись в Пристань Лотоса и смогли наконец воплотить в жизнь одну из нарисованных Не Хуайсаном картинок, Вэй Ин всё-таки не смог не задать давно волнующий его вопрос:

— А-Ли, а кто был… Ну, кем был тот, с кем ты всё это узнал?

Вэй Ли, взмокший и растрёпанный, всё ещё немного осоловевший после испытанного удовольствия, рассеянно моргнул.

— Что?.. О чём ты?

— Ну, — Усянь бросил беспомощный взгляд вниз. — С кем ты научился… Флейта, врата, всё такое.

По какой-то причине он невероятно стеснялся говорить более открыто, хотя они буквально только что весьма продуктивно музицировали. И, пожалуй, сравнение с музыкой тут всё же оказалось к месту: голос А-Ли звучал для него слаще любых циней, флейт и всех инструментов сразу.

Лису чуть нахмурился непонимающе, а затем вдруг прыснул. Вэй Ин непонимающе уставился на него, терпеливо дожидаясь, пока его чудесный гэгэ наконец-таки отсмеётся и будет способен дать внятный ответ.

— В том мире, где я вроде как жил, была такая волшебная вещь, как интернет, где можно было узнать всё, — заговорщическим шёпотом поведал ему Вэй Ли. Вэй Ину немедленно захотелось ещё раз сыграть на его флейте. — А из всего опыта у меня была только пара-тройка поцелуев, да и то на спор или полупьяных. Однако все они были в прошлой жизни.

Вэй Усянь ненадолго замер, пытаясь представить, что же это за такой непонятный «интернет», в котором можно узнать всё. Что-то вроде гигантской библиотеки с бесчисленным множеством книжек? Жуткое, должно быть, местечко.

А в следующий момент до него вдруг дошёл смысл всех остальных слов.

— То есть, эти ваши с Не-сюном книжки…

— Немного фантазии, подкреплённой реальной физиологией, опытом активно практикующих людей и основами анатомии, — гордо закивал А-Ли. — Плюс тропы из художественной литературы, переложенные на эротику… Почему ты так на меня смотришь?

Вэй Ин знал, что у него было крайне дурацкое выражение лица, но он не мог не улыбаться.

— То есть, у тебя был первый поцелуй со мной. Там, в Цишане. И то, что дальше, тоже было только со мной.

Вэй Ли уставился на него с чем-то между настороженностью и нежным шутливым укором.

— Конечно. А что, у меня были ещё какие-то варианты?

Вэй Усянь невольно засмеялся, уткнувшись носом в его шею. Краем глаза он заметил вызывающе яркое пятнышко, оставшееся после его особенно старательного поцелуя, и это привело его в ещё лучшее расположение духа.

— Возможно. Но теперь у тебя есть я, — сказал он самодовольно.

Вэй Лису издал смешок, полный искренней нежности, и зарылся пальцами во взмокшие волосы Вэй Ина, оставив на его макушке невесомый поцелуй.

— Ты и только ты, А-Ин.