Порой необходимо выпустить пар — поорать, избить, сломать. Почувствовать, как насыщенная адреналином кровь бурлит в жилах, заставляет гореть душу и тело в беспощадном пламени вечно подавляемой агрессии. Дело не в злобе или ярости, но в том огне, что постоянно бушует внутри точно вулканическая лава. Он пробуждает те чувства и пороки, от которых нормальный человек избавляется, подавляет своей волей, ибо живет в цивилизованном обществе, где людям не престало вести себя как животным. Но к Суо Микото это не относится. Суо Микото — тот самый вулкан, его не волнуют чужие мнения и планы. Сделает, как хочет, разрушит, если захочет, и возьмет столько, сколько сочтет нужным.
Вулкану тоже надо выпускать пар, выбрасывая в небо тяжелое облако пепла. Самым лёгким способом был и остается секс, способ доступный и приятный. Дружеский секс — это секс без обязательств, без объяснений и лишних прелюдий, без ответственности, без истерик с закатыванием глаз и жеванием соплей.
Бар пустеет только в четвертом часу утра, когда банда «Хомра» растекается по городу в мечтах о мягкой постели. Остаются двое — мурлыкающий незатейливую мелодию Кусанаги, любовно полирующий стакан, да развалившийся в угловом диване Микото с тлеющей сигаретой в руке. Когда слабо алеющий огонёк подбирается к фильтру, окурок отправляется в пепельницу, и Суо встает.
— Уже уходишь? — интересуется Кусанаги, хотя прекрасно знает, что тот никуда не собирается идти.
Микото уже рядом. Опирается рукой о барную стойку и лениво смотрит, дожидаясь, пока тот оставит в покое скрипящий от чистоты стакан и посмотрит с вопросительной улыбкой. Прикидывается всякий раз, изображая непонимание, хотя понимает, чего ради утомлённый за день Красный король ждал, пока все покинут бар.
Он сжимает пальцы на чужом галстуке и рывком притягивает ближе улыбающегося Кусанаги, который, оступившись, буквально налетает на Микото, сталкиваясь с ним зудящими от нетерпения губами. Агрессивное пламя эхом откликается в нём, зажигает то же желание, что давно поглотило Микото. Очки отброшены в сторону, синие стёкла тускло сверкают в полете, а сорванные с рубашки пуговицы рассыпаются по полу. Кусанаги кажется, что он склонился над жерлом действующего вулкана, его обдаёт плотным, физически ощутимым жаром. То спокойное, выдержанное пламя, что горит внутри него самого, сметает ошеломляющая огненная волна голода и жажды. Суо прёт как таран, буквально рвёт на нём одежду, не желая ни терпеть, ни ждать. Это нетерпение передается усаженному на стойку Изумо, который случайным движением сносит несчастный стакан. Тот падает на пол, где с радостным звоном разбивается на сверкающие осколки.
Поцелуи горячие, подчиняющие, жадные. Если бы они могли, спалили бы всё вокруг дотла. Микото всегда готов это сделать, а чувствуя в себе его жар, становится способен и Изумо. Сейчас они сожгут любого одним дыханием.
Пальцы теряющего контроль Микото оставляют на поверхности дорогой английской стойки выжженные следы. Стекло бутылок с дорогим алкоголем преломляет красноватый отблеск. Движения становятся резче, грубее. Кусанаги всё сильнее вгоняет в его спину ногти, глотает рвущиеся из груди стоны, лишь бы не услышали снаружи в предрассветной тишине. Вот-вот оба красочно вспыхнут, сгорят в собственном огне, и Суо покинет бар.
Чувствуя, как он вздрагивает внутри, Изумо собственнически вцепляется в его плечи. Это дружеский секс — без обязательств, без объяснений и прелюдий, без ответственности, без истерик. Это просто секс. Лишь способ избавиться от пожирающего изнутри напряжения. Кусанаги помнит об этом, поэтому не придаёт значения той жадности, с какой Микото кусает его губы; той страсти, с которой он вжимается и стискивает в обжигающих объятиях.
Он понимает. Ему просто нужно выпустить пар.