Твоё любимое небо

— Красиво… — шепчет заворожённо Эмбер, смотря на разливающийся впереди закат. Их совместное задание только что закончилось, и они решили отдохнуть, глядя на заходящее солнце с одного из склонов Долины звездопадов. В глазах Эмбер отражаются огни, словно тысячи искрящихся фейерверков, и вся она кажется живым трепещущим пламенем. Солнце целует её лицо, а ветер играет в длинных тёмных волосах. Внутри у неё — полыхающий костёр, и невольно кажется, что вот-вот — и обожжёшься, но нет, тепло огня согревает, пробирается глубоко внутрь. Так далеко, где, казалось, всё уже намертво покрыл непробиваемый слой льда. Застывший каменный лёд с глубокими трещинами внутри. 

— Да, очень красиво… — говорит в ответ Эола, но смотрит совсем не на небо.

С самого детства родители приучали Эолу к красоте. Величественные картины живших когда-то художников, классическая музыка именитых композиторов, каменные изваяния, повторяющие жизнь…

— Это красиво, запомни, — говорили родители. И Эола запомнила. 

И это на самом деле было прекрасным. Структуры, пропорции, правильность форм и линий, гармония — всё это восхищало и удивляло. Но всё же не вызывало трепета в сердце. Не так, например, как Эмбер в лучах солнца Драконьего хребта. Эта щемящая нежная красота, когда снежинки опускаются на её длинные тёмные ресницы и мгновенно тают от её тепла. Красота в её мягкой улыбке, которой она щедро одаривает всех окружающих, а они и не подозревают, какое сокровище произошло у них на глазах. Красота — видеть, как она помогает упавшему мальчику, с радостью берёт поручения, как она отзывается на каждую просьбу и делает всех вокруг счастливее, как она наполняется радостью от осознания, что кому-то помогла. Красота осязаемая, настоящая, горящая, принявшая форму этой странной девушки с бантом в виде кроличьих ушек.

— Я люблю закат, такое чувство, будто провожаешь солнце спать, — тихо произносит Эмбер.

Она часто говорит о том, что любит. Запечённые яблоки в мёде, зарядка по утрам для бодрости, полёты над горами, когда от высоты кружится голова, морской ветер, обдувающий солёным воздухом кожу…. Эмбер, кажется, до краёв наполнена любовью и готова делиться ею со всем миром. Большое её сердце при возможности бы обняло весь Тейват и согрело его собой. Она любит всё так легко и безусловно, и весь свет с такой же легкостью отвечает ей взаимностью.

Смотря на неё, Эоле раньше казалось, что её собственное сердце слишком мало. Конечно, Эола тоже любила. Родителей, семью, Мондштадт, который когда-то поклялась защищать ценой своей жизни. «Следуй правилам, и люди будут любить тебя», слышала она в детстве и впитала это в себя, а позже эта мысль стала неотъемлемой её частью. Нужно быть достойной ответной любви, надо доказать, что ты заслужила быть любимой. Доказать семье — значило быть лучшей во всём и сохранять честь, Мондштадту — быть самым сильным рыцарем. А Эмбер…

Эмбер вдруг не просила ничего.

Как истинная чемпионка полётов она прилетела в жизнь Эолы стремительно, распахнула широко крылья, не спросила разрешения и просто осталась, как будто так было нужно. Вспоминая прошлое, Эола уже и не припомнит дни последних лет, в которых Эмбер не было. Она сама, обдуваемая ласковым ветром Мондштадта, или её слова на бумаге, написанные торопливым размашистым почерком, или сладости, которые Эола неизменно находит в своей сумке, когда отправляется в экспедиции, или связанный на Рождество шарф, который Эмбер торжественно повязала на ней перед вылазкой на Драконий хребет… Или в своём сердце, которое, оказалось, может быть больше. 

Эмбер порывом весеннего ветра залетела туда не одна. Вместе с ней пробрались весёлые непринуждённые разговоры, раньше непривычные совсем, звонкий дружный смех, странная, кружащая голову лёгкость, от которой тоже хотелось взлететь.

— Знаешь, я так люблю тебя… — сказала как-то Эмбер, слегка перебрав одуванчикового вина после особо сложного задания. В «Доле ангелов» стояла духота, щеки её стали красными, словно августовские свежие яблоки, а бантик забавно болтался вслед за своей хозяйкой.

— Ч-что… — удивилась тогда Эола. Слова вылетали из Эмбер так легко и просто. Кажется, что между сердцем её и ртом не существовало никаких преград. Всё, что было в её голове, тут же оказывалось сказанным. Раньше это казалось странным, ведь родители строго учили: думай, прежде чем говорить. Запирать слова на замок на деле оказалось не таким сложным, а большинству людей и нравилось больше. Только иногда груз невысказанного давил, но постепенно уходил в глубокие трещины внутреннего льда. Эмбер же следовала только тем правилам, которым хотела, и поэтому говорила то, что думала, и думала то, что говорила. Много-много дней понадобилось Эоле, чтобы привыкнуть к этому, но всё ещё иногда Эмбер умудрялась сбить её с толка.

— Я тебя люблю, потому что ты Эола, — повторила Эмбер и улыбнулась, словно эта очевиднейшая вещь на свете, а через секунду её настигла страшная икота, и она тут же обо всём забыла.

Наверное, Эмбер уже и не помнила об этом, но зато Эола пролистывала в голове эту сцену ещё много раз, а потом и вовсе выучила её наизусть. Блестящие карие глаза с расширенными чёрными зрачками, одуванчиковый опьяняющий аромат, собственное слишком шумно и сильно бьющееся сердце. И внутри — вода тающего льда, который раньше не мог расколоть самый сильный двуручный меч.

Солнце постепенно скрывается за горизонтом, унося в темноту очередной закончившийся день.

— Сейчас наступит ночь, и мы увидим звёзды… — тихо выдыхая, нарушает невесомую тишину Эмбер. Кто знает, о чём она думает сейчас, какие мысли у неё в голове. Хотелось бы хоть раз увидеть мир её глазами. Каким прекрасным он кажется ей, каким волшебным она видит каждое мгновение.

— Да, можно загадать желание, — Эола смотрит наверх, думая о том, чтобы она — девушка со смешным и бантом и лучшим на свете сердцем — продолжала видеть мир именно таким.