Чонгук наблюдал, насколько Тэхёну нравится в музее. Его любимым было разглядывание украшений, картин и ваз, особенно если у них была интересная предыстория. Если на чёрных бархатных подложках лежало несколько золотых колечек или монеток, Тэхён непременно сообщал, сколько их там. Чувствуя себя уверенно, Тэхён ещё отвечал на вопросы Намджуна, не боясь, что его кто-то осадит. Что касается всяких мифов, он знал действительно много совершенно невероятной информации, например, сколько пальцев у японских, корейских и китайских драконов — и так далее. Иногда, когда Тэхён снова говорил какую-то подобную интересную чепуху, Чонгук снимал его и ловил себя на гордой мысли — «это мой парень». Вот какой!

Это и смешило его, и смущало.

Он также снимал Чимина, который ходил чуть ни не с раскрытым ртом. Вот уж кто ловил каждое слово! Это было действительно хорошо, когда профессор вёл лекцию — экскурсию — настолько хорошо. Было заметно, так как к ним даже прибились некоторые посторонние люди, чтобы послушать, как Намджун рассказывал о том, какие изменения претерпевал Будда на Шёлковом пути.

— У него на голове сто пятьдесят шесть кудряшек, — сообщил Тэхён, очевидно довольный собой.

— Ты в самом деле посчитал кудряшки Будды?..

— Нет… они уложены рядами, так что я использовал формулу, а затем ещё прибавил те, которые были лишними, — ответил Тэхён.

— Вау. Ты гений…

— Иногда мне нравится считать вещи, и сейчас у меня хорошее настроение, — Тэхён зацепился за его руку и замолк, слушая лекцию. Чонгук нежно погладил его ладошку большим пальцем. Интересно, если бы кудряшек было тысяча сто пятьдесят шесть, Тэхён всё равно бы их сосчитал?.. Наверное, да. Чонгук предоставил ему самому разбираться с тем, что ему хочется считать, но затем Тэхён увлёкся тем, что подсчитывал, как лучше расположить экспонаты для идеальной композиции или требовал Чонгука сфотографировать что-то особенно понравившееся.

— Смотри, — он показал на нефритовую фигурку. — Это цилинь.

— Кирин?

— Ну, или кирин. Это милосердное мифическое животное, которое может исполнять желания… он настолько добрый, что не ест ничего, кроме особых злаков, а его копытца такие маленькие, что он не придавит ни травинку, ни жука.

— Похож на дракона.

— Наверное… Ещё, по некоторым поверьям, он вносил в дом наследника, поэтому иногда его ставили, чтобы отогнать несчастья и вымолить ребёнка, — сказал Тэхён. — Это моё любимое мифическое животное. У него только добрые силы. Поэтому мне нравится.

— Тогда мне тоже нравится, — оценил Чонгук. — Он забавный и милый, на тебя похож.

У цилиня была морда дракона, но из-за пропорций, высеченных древним мастером, он был больше похож на чешуйчатую усатую коровку — с большим носом и глазами чуть навыкате.

— У него большие глаза.

— Чтобы лучше видеть тебя, дитя моё, — отозвался Тэхён, и Чонгук захихикал. Вскоре Тэхён уже так же увлечённо ворковал над кучей селадоновых сервизов.

— Посмотри на этот цвет, — изнемогая от восхищения, прошептал он. — Туманный мятный, с этими прожилками… или этот рассветный… Посмотри на эту роспись! О-о-о, они так хороши…

Даже когда экскурсия уже закончилась, Тэхён ещё минут десять вздыхал над керамикой, и Чонгук остался с ним, как зритель его сердечной муки. Только к часу дня они выкатились из зала — на улице была жуткая жара. Объявили перерыв.

— Сегодня действительно жарко, да? — Богом смахнул капли со лба и почти засунул вентилятор себе под футболку.

— Держитесь в тени…

— Идём есть! Есть!

Около музея был прудик с карпами, и они все уселись на помосте — сверху постоянно распылялась вода, и у пруда было не так жарко. Всем раздали по свертку кимпаба, несколько паштетных сосисок, булке с бобовой и сливочной пастой и коробочкам с зеленым чаем и банановым молоком; ещё остались бутылки воды и чистый рис.

— Вечером закажу всем курочки! — пообещал учитель Ким. — наедитесь до отвала!

— Ура!

— А пиво будет?

Все рассмеялись.

— Какое вам пиво, а? — сердито пожурил их учитель Мин. — Не забудьте протереть руки перед едой! И чтобы я ни одного клочка мусора потом не нашёл!

— Так точно, учитель Мин! Приятного аппетита, учитель!

— Приятного аппетита.

— Мы должны ещё посмотреть целый этаж с восстановленной архитектурой, — сказал Богом, вытягивая ноги и набивая рот, из-за чего его речь была невнятной.

— Ага. А потом можем погулять здесь, здесь много места!

Чонгук впился зубами в рисовый свёрток, закатывая глаза от удовольствия.

— Голодный? — с сочувствием проговорил Тэхён.

— Ужасно, — признался Чонгук. — Очень есть хочу!

— Хочешь мою паштетную сосиску?..

— Нет, ты тоже кушай, у меня своя есть ещё…

Они прижались спиной к тёплому дереву, замолчав и погрузившись в набивание животов. Как же хорошо было в город выбраться, ну хоть так!..

— У меня университет не так уж далеко отсюда, — сыто проговорил Тэхён. — Несколько станций…

— Когда я перееду в Сеул, ты покажешь мне тут всё?..

— Хорошо…

Чонгук присосался к молоку. Холодное. Как хорошо…

— А будет страшно ночевать в музее? — спросил Чимин. Богом прыснул.

— Нет, конечно!

Хосок пихнул его, грозно сверкнув глазами, и Богом поправился:

— Ну то есть, мы же все тут, чего бояться?

— Хахах, я просто в первый раз ночую в другом месте… не считая интерната. Хосок, хватит!

— А я что, а я ничего, — тут же отвернулся тот, как будто не пихал никого только что.

— Веди себя прилично, — напомнил Чимин, доедая свой кимпаб. — Вкусненько… я хочу газировку. Есть газировка?

— Хочешь, я куплю тебе?

— Да не надо, если нет, то нечего и напрягаться…

Чимин растянулся на деревянном помосте, не беспокоясь о пыли на своей одежде, и устроил голову на коленках Хосока. Тот включил вентилятор и принялся его обдувать.

— Ещё двадцать минут, и возвращаемся обратно! — проинформировал всех профессор Ким.

К вечеру жара немного спадёт.

Пока они обедали и болтали, время пролетело незаметно — целый час, и ещё немного, чтобы всё убрать, собрать и самим собраться.

— Пойдём? — спросил Чонгук.

— Пойдём. Я уже устал, — признался Тэхён.

— Просто иди за мной, хорошо? Скоро уже всё закончится, и ты отдохнёшь.

— Ничего, — промычал Тэхён. — Я потерплю, это ничего страшного.

— Да? Я с тобой, — утешил его Чонгук. — Если хочешь, я скажу профессору, он тебя отпустит.

— Нет, я с тобой хочу…

— Ну тогда пойдём.

Тэхён вцепился пальцами в его рукав и потопал следом.

Последний рейд по музею по сравнению с предыдущим продолжительным заходом пролетел, как мгновение ока. Тэхён на модели домиков смотрел с таким умилением, словно он сам жил в подобном несколько веков назад. Чонгуку стоило больших усилий фотографировать не только его. Хосок то и дело смешил Чимина, а тот его пихал, призывая к порядку и то и дело заливаясь краской. Кажется, обещание вести себя хорошо растаяло так же быстро, как мороженое в июле. После окончания экскурсии им дали разрешение побродить по музею и посмотреть ещё раз на всё.

— Мы ведь пойдём гулять, верно? Я хочу сфотографироваться везде!

— Чонгук, у меня нет телефона, сфотографируешь меня?

— У меня тоже нет, можешь сфоткать?..

Студенты налетели на него, как галдящие сороки, и Чонгук замахал руками:

— Эй! Не все сразу! Я вообще-то тоже хочу погулять!

Тэхён вцепился в его рукав и потащил прочь, заставляя уйти.

— Что такое? — спросил Чонгук. Тэхён нахмурился и отвёл взгляд, и Куки ободряюще коснулся его руки.

— Я н-не хочу, чтобы ты фотографировал их, — наконец, выдавил Тэхён. — Ты х-хочешь?..

— Не особо, — улыбнулся Чонгук.

— Извини…

— Ты хочешь, чтобы я провёл с тобой время? Пойдём, я отдам камеру кому-нибудь из учителей, может, они согласятся пофотографировать.

— Сфотографируй нас, — попросил Тэхён. — Вдвоём…

— Пойдём, — Чонгук взял его за руку, переплетая пальцы, и повёл к беседке.

— Эй, Чонгук!

— Ты не сфоткаешь?..

— Мы же попросили…

— У нас нет телефонов!

— Извините, ребята, я чуть попозже отдам камеру учителю, и он, может быть, пофоткает вас, а я не хочу, — ничтоже сумняшеся отозвался Чонгук, бодрым темпом удаляясь вместе с Тэхёном.

— Ты нервничаешь? — спросил он Тэ. — Ты… ревнуешь?

— Не говори глупостей, — немного устало и раздражённо отозвался Тэхён, но в то же время смутился и сморщил нос. — Я не хочу, чтобы ты уходил. От меня, куда-то… Я не хочу быть один сейчас. Один я и дома побыть могу. Один я…

Чонгук остановил его, подняв руку.

— Не волнуйся. Тебе не надо сейчас мне всё объяснять, я понимаю. Нет ничего такого в том, что ты хочешь быть поближе ко мне, ведь так?

— Не говори со мной, как с ребёнком, — устало вздохнул Тэхён, снимая обувь и садясь на ступеньку.

— Как будто это что-то плохое, — улыбнулся Чонгук и сел рядом, тоже стаскивая кроссовки. — Я просто хочу тебя успокоить.

— Ты у меня такой хороший донсен, — Тэхён боднул его и потёрся макушкой о плечо. Чонгук улыбнулся опять.

— Хён, — заискивающе проворковал он. — Хён…

— Чего тебе? — Тэхён заподозрил неладное, но не отодвинулся, а с любопытством уставился на него.

— Назовёшь меня как-нибудь? — Чонгук устроился поудобнее и попытался сделать милый вид, изо всех сил надеясь, что Тэхёну нравится, как он выглядит.

— Как?

— Ну… Малыш? Котёнок?..

— Малыш, — вымолвил Тэхён спокойно, но тон его голоса заметно понизился, а следом он опустил свои глаза. — Куки-я, это непристойно…

— Почему, — Чонгук приластился к нему. — Может, мы выйдем замуж друг за друга, и ты будешь звать меня «дорогой» или «муженёк».

Тэхён запаниковал.

— Нет! — он отвернулся. — Ты слишком много думаешь!..

Чонгук подождал, пока он успокоится, и Тэхён придвинулся к нему поближе и томно и совершенно естественно выдохнул:

— Дорогой…

Чонгука словно с головы до ног облило магмой, расплавило кости и растворило кровь.

— Ах, это так мило! — он накинулся на Тэхёна с объятиями, но тот немедленно начал отталкивать его.

— Жарко! Жарко, отодвинься! Куки-я, отодвинься…

Чонгук напоследок только поцеловал его крепко в щёку; от смеха и радости у него на глазах даже выступили слёзы.

— Моя любовь, — позвал он Тэхёна, и тот тут же повернулся к нему снова.

— Что?..

— Почему ты такой красивый? — принялся вовсю заигрывать Чонгук. — Разве ты не знаешь, что каждый раз, когда ты моргаешь, твои ресницы похищают моё сердце?

Смущённый, Тэхён снова пихнул его. Немного подурачившись таким образом и доводя друг друга до неимоверного смущения, они, тяжело дыша, решили дать друг другу передышку, и пересели поближе к воде — солнце шпарило нещадно, и сейчас было самое время вернуться в музей, но это был шанс побыть наедине, пока все внутри.

— Тебе нравятся эти рыбы? — спросил Чонгук, ухватившись за перила и опустив ноги вниз, чтобы болтать ими над водой.

— Они красивые, но бестолковые, — ответил Тэхён. — Наверное, им хорошо живётся. Ни хищников, ни голода, но я не хотел бы быть рыбой.

— Я бы тоже не хотел бы…

— Рыба мало живёт, — заключил Тэхён. — Ты сделаешь… наши фотографии?

— Если хочешь, — Чонгук поднял камеру, так и висевшую на его шее.

— Хочу… Я бы хотел найти, где их распечатать чтобы забрать хоть одну с собой, — сказал Тэ. — На память… мы ведь долго не встретимся.

Чонгук промолчал, тронутый.

— Сейчас так не делают, но мне нравится, когда вырезают фотографию и вставляют в медальон, или в компас… — продолжил Тэхён. — Я бы хотел такую вещь с твоей фотографией. Ты мне так нравишься, я так тебя люблю, хочу, чтобы ты всегда чуточку был со мной.

— Хён, мы найдём друг друга, — пообещал Чонгук. — Хочешь… я сделаю фотобудку? Можно поставить камеру на серийную съёмку, она будет просто делать фото каждую секунду, а мы будем дурачиться! Как в тех будках, хочешь?

— Хочу! — обрадовался Тэхён, хлопая в ладоши. Он обожал такое.

Чонгук поставил камеру на перила, предупредительно завязав ремень на столбике — на всякий случай, и поставил нужные настройки.

— Хён, сядь чуточку дальше и правее, там лучше падает свет, — сказал он. — Да… вот так. Я сейчас к тебе присоединюсь!

Он поставил камеру на таймер. Возможно, было правильнее посадить Тэхёна в тень, чтобы на фотках не было солнечных пятен, полосок от лучей, засветов, но сейчас, когда он там сидел, каждый солнечный контур обрисовывал персиковым его смуглую золотистую кожу, и исправлять это было просто… неправильно.

— Что теперь делать? — спросил Тэхён, потирая ладошками свои ноги. — Камера уже снимает?

— Через пару секунд начнёт, — Чонгук сел рядом и приобнял его. — Просто будь милым, как и всегда, хён. Хочешь, обними меня! Хочешь? Иди ко мне. Мы сможем выбрать любые фотографии потом.

Камера издала первый щелчок, а затем с небольшим интервалом продолжала щёлкать, снимая. Тэхён сначала растерялся, но затем повеселел, глядя, как Чонгук то поставит ему ушки, то скорчит рожицу, и тоже принялся вовсю дурачиться; они даже сделали несколько громоздких фигур. Чонгук сел на корточки — Тэхён навалился на него сверху; Тэхён спародировал самолёт — Чонгук над ним раскручивал воображаемое лассо.

— Кошмар, что мы творим, — хихикнул Чонгук. — Я уже весь взмок!

— Это же воспоминания! — возразил Тэхён, прижавшись к нему. — Чонгук…

Ладонь Тэхёна, горячая, легла на щёку Чонгука, привлекая к себе, и тот легко повернулся, подобный маслу в руках любимого. Губы Тэхёна легко коснулись его губ, скользнули, а затем прижались, и Чонгук резко вдохнул от удивления. Это поцелуй… Тэхён прикрыл глаза, чуть отстранившись, а затем снова прижавшись губами, чуточку влажно и позволив языку скользнуть меж губ, разделяя их прикосновение. Его ладонь коснулась руки Чонгука, направляя к себе мягко, но требовательно, прося не отстраняться. И кровь снова вскипела. Не от возбуждения — от восторга и нежности, и так затопивших всё естество. Чонгук опустил ресницы, робко отвечая, но позволяя Тэхёну быть настолько решительным, насколько тому хотелось. Их губы разомкнулись, но они приблизились друг к другу, дыша тихо и несмело.

И снова столкнулись — неторопливо и нежно касаясь, сталкиваясь губами, обмениваясь мягкостью и любовью. Они делали это так поверхностно, потому что идеально подходили друг другу — это было то, что им подходило сейчас. Тихие звуки чуть влажного соприкосновения губ были как гром. Тэхён коротко вдохнул, скользнув по деревянному полу, и в последний раз задержавшись губами на губах Чонгука, выдохнул и осел в его объятия. Камера всё ещё снимала. Чонгук почти инстинктивно сжал его в руках, пялясь в никуда.

— Хён, вау… ты так удивительно хорошо целуешься…

Наблюдая за потрясённым лицом Чонгука, Тэхён довольно хихикнул, пунцовея и прижимаясь к его плечам и груди головой и руками.

— Откуда тебе знать, Куки, — нарочито ревниво ответил он. — Это ведь твой первый поцелуй!

— Но это было потрясающе, — абсолютно искренне признался Чонгук. Тэхён довольно потупился и закрыл глаза, поворачиваясь и сцепляя руки на талии Чонгука.

— Мне это тоже понравилось, — признался он. — Ты записал на камеру своё признание в любви, а я записал наш первый поцелуй.

— Ты гений, — с честным восторгом ответил Чонгук. — И я люблю тебя!

Он осыпал лицо Тэхёна мелкими поцелуями, заставляя его довольно урчать и хихикать.

— Чонгуки, ты такой хороший донсен, — повторил Тэхён. — Я хочу ещё раз поцеловаться, что ты думаешь?

— Я с радостью, — Чон снова прильнул к нему, падкий на похвалу и щедрый на неё же.

Затем, нацеловавшись вдоволь, они сидели и вместе выбирали лучшие кадры, а затем заодно и просмотрели всё, что Чонгук снимал всё это время. Чонгук почистил память, освободим место для новых фотографий, а Тэхён комментировал всё, что видел, щедро осыпая его комплиментами.