Счастливый конец

Флауи не может счастью своему поверить — и не оттого, что души (не)нужной у него так и не появилось. Не предусмотрена она концовкой его пути, его «рута», его зацикленной, испещрённой лозами дорогой. Его Подземелья.

Теперь у него больше не будет ни битв, ни пощады, ни… Дружбы?.. А зачем? Зачем она была тогда, зачем она теперь? Он играл лишь потому, что ему ничего другого и не оставалось. А теперь, когда всё закончилось, когда он остался совсем один со своей… (болью? Пустотой?) ему не нужно притворяться.

Его игра окончена.

Теперь Подземелье ему не игрушка. Теперь оно — дом, и могила заодно. Кто бы мог подумать, что для того, чтобы упокоиться, умирать не нужно?

Он (не) будет скучать по тем, кто был ему семьёй, друзьями… куклами. И пусть он не освободится от оков (никому не дано), которые в любой момент потянут его назад — к началу последней главы его истории, сейчас… Сейчас он чувствует себя спасённым.

Это не равно тому, чтобы быть на Поверхности. Не равно тому, чтобы делить жизнь с монстрами и людьми. Ради пары-тройки монстров выбираться не хочется, а во всём мире нет среди людей тех, кто был бы важнее Чары… И, пожалуй, Фриск. Вот только Чары больше нет, а Фриск, исполнив свою роль в его эпилоге, исчезает со своими друзьями, растворяется в лучах нежеланного солнца. А до остальных миллиардов ему дела нет. И до монстров, если честно, тоже.

Бывший протагонист не нужен никому. Новая роль отвернула его ото всех, а потом — захватила, слила с ним воедино ненадолго совсем, и…

…все сюжетные линии, которые он начал и закончил на пути своём, обратились в ноль, все, кому он мог бы желать счастья, получили то, что хотели — свободу, воссоединение, счастье. То, что он никогда не мог им дать. Что поделать, коль самого Флауи никто не хотел видеть среди спасённых.

Принц Подземелья — роль иная. И конец у неё другой. Такой, какой Флауи так давно хотел.

Покой.