Серёжа временами был довольно капризным. Олег думал, что это связано с их непростым детством, когда они оба держались особняком и не имели ни малейшего права на слёзы, потому что воспитатели ненавидели, когда они шумят и плачут, а воспитанники ненавидели слабость и не понимали их: Серёжу за то, что он не дружит с омегами, Олега за то, что дружит со странным Серёжей. Их всех можно было понять. И Олег-взрослый понимал, тогда как Олег-ребёнок, сидящий где-то внутри — нет. Зато они оба, и Олег в целом, понимал Серёжу и сочувствовал ему, и именно поэтому сносил все капризы с умилением. Поэтому, и потому, что Серёженька сейчас носил их деток.

Серёжа был уже на шестом месяце и это абсолютно нормально, что порой он становился капризнее. Всё же постоянные отёки, боли, тяжесть, перепады настроения, ещё и аппетит скакал. Попробуй тут остаться терпеливым. Однако сегодняшним утром, а это было буквально полтора часа назад, обнаружилось, что омега заболел. И Олег понял, что те капризы — это были ещё цветочки.

Обернувшись лисом и свернувшись в вытоптанном гнезде, Серёжа тихонько поскуливал, непрерывно жалуясь супругу на всё подряд: голова болит, щенята внутри пихаются, лапы ноют и тошнит. Олег гладил своего милого за ушами, таскал то воды попить, то бульона, чтобы голодным не оставался. И много читал: «беременным омегам и женщинам не рекомендуется употребление лекарств. Перед употреблением проконсультируйтесь со своим врачом, у которого наблюдаетесь, чтобы он выписал вам подходящее под ваш случай лекарство, разрешённое в такой уязвимый для омег и женщин период.» Их лечащий врач Илья Владимирович не отвечал на сообщения, а тащиться по дождливому Петербургу в центр города или, что ещё хуже, тащить за собой и Серёжу, Волков не собирался. Поэтому оставалось только шерстить просторы интернета, чтобы почитать как можно подробнее о том или ином лекарстве.

— Серёженька, — тихо-тихо подойдя обратно к кровати, боясь потревожить его беспокойный сон, Олег мягко коснулся макушки, спрятавшейся под одеялом. Погладил невесомо и приподнял край одеяла. Серёжа тут же открыл глаза, заскулил-зашипел и ткнулся мордой в спасительную темноту одеяла. Олег понятливо отступил, накрыв своего благоверного обратно и вздохнул сочувствующе. — Лисёнок, сможешь немного побыть один? Я схожу до ближайшей аптеки.

Лисья острая морда тут же снова показалась из-под одеяла, сверкнула недовольно голубыми глазами и с весьма красноречивым фырканьем скрылась обратно. Ясно, что недоволен. Болеет, беременный, а его одного оставляют. Тут и без слов всё ясно, а Олегу слов и не нужно — он уже давно научился хорошо понимать Серёжу.

— Родной, у тебя ведь жар, а у нас дома нет таблеток, которые безвредны для наших малышей, — лисья морда снова зафыркала и будто ещё больше закрылась от него. — Серёж, я не только о наших малышах забочусь, но и о тебе. С чего ты взял, что стал мне безразличен? Прекрасно ведь знаешь, что я люблю тебя, — морда высунулась заинтересованно. И Олег поспешил присесть перед постелью, чтобы поцеловать прямо во влажный нос. — Я не заболею, малыш. И вернусь быстро, ты и не заметишь. Обещаю.

Поворчав что-то на своём лисином, Серёжа снова затих, свернувшись в клубочек, а Олег направился в прихожую, рассчитывая через сколько времени он вернётся обратно домой и успеет ли до того момента, когда Серёжа снова начнёт ругаться на него за безразличие.

Не успел…

Стоило ему вернуться, довольно улыбаясь и держа в руках маленький пакетик из аптеки, где находилось всё необходимое, как со стороны комнаты послышалось недовольное ворчание. А стоило взглянуть в сторону Серёжи, как тот сощурился гневно и, явно ругаясь, побрёл к нему переваливающейся походкой. Ну что за чудо.

— Привет, лисёнок. Я тоже соскучился, — присев перед мужем, Олег ласково погладил его по макушке, осторожно переместил ладонь на круглый животик. В лисьем тельце он становился совсем умильным. Пушистый такой. — Сейчас тебе станет легче. Может, обернёшься? Так легче пить лекарства будет, — предложил Волков, медленно поднимаясь и скорее снимая куртку. Но услышав недовольный визг, пожал плечами, не став настаивать. — Как скажешь, любимый.

Серёжа за ним не поспевал, но вышагивал важно, всем своим видом показывая то, насколько обижен. Олег прямо-таки слышал: «можно хоть капельку любви и уважения к папе твоих детей?» И мысленно же отвечал: «и любви, и уважения, и вообще всего, чего тебе захочется, милый, но только после лечения!» А Серёже хотелось чипсов. Уже очень-очень давно. Олег позволял, если немного и нечасто. Серёжа сам себе не позволял, а ругался отчего-то на Олега. Мол «это всё твоё влияние!» Может и так, но Олегу было спокойнее, когда он знал, что там, внутри, его дети питаются полезной домашней едой и свежими фруктами, а не холестериново-солёной гадостью.

— Потерпи, Серёж, — чуть строже, чем с Серёжей сейчас можно, попросил Олег, тут же слыша громкие лисьи возмущения. Но вестись на них было бы ошибкой. Серёжа и без того вертел им, как только хотел. — Вот, держи. Это жаропонижающее. Точно не хочешь обернуться? Я тебя подержу.

Серёжа лишь взглянул на него недовольно и открыл рот, чтобы Олег мог осторожно налить ему на язык густой белесый сироп. Тот подходил как для новорожденных детей, так и для вынашивающих родителей.

— Он должен и от головной боли помочь…

Облизнувшись довольно, Серёжа побрёл обратно в спальню, мотая хвостом из стороны в сторону. С тех пор, как живот прилично вырос, это стало любимым занятием омеги, потому что хвост, в отличие от лап, шевелился куда охотнее.

Олег, улыбнувшись, разложил все купленные упаковки на стол и направился вслед за мужем. Оставлять его сейчас одного было нельзя. Да и не хотелось. Он был таким любимым, таким хорошеньким во время беременности, что Олегу до сих пор было сложно сопротивляться его обаянию. Держать себя в руках не помогало и постоянное Серёжино желание. С беременностью тот стал ещё более любвеобильным, хотя в былые времена Олегу казалось, что сильнее просто никак. Но Серёжа доказывал раз за разом, что он может всё.

Аккуратно забравшись на постель, Серёжа снова свернулся в своём гнезде, однако не стал прятать морду под одеяло, а требовательно взглянул на Олега с весьма понятным желанием. И кто Олег такой, чтобы ослушаться собственного омегу? Мягко отодвинув одеяло чуть в сторону так, чтобы не потревожить лиса, Олег лёг и обернулся волком, обустраиваясь поближе к Серёже. Утробно заурчал, призывая беспокойного лисёнка успокоиться, и лизнул его между мягких ушей.

Теперь, когда проблема решена и Серёже, кажется, стало немного лучше, они могли и поспать.