Вэнь Чжулю стоял рядом с главой Ордена, опустив голову и не смел обращать на себя внимание. Вэнь Жохань был спокоен и ничем не выдавал своего негодования, которое, тем не менее, в любое мгновение готов был обрушить лавиной на голову подчинённого. Сжигающий Ядра чувствовал его холодный гнев, и не решался ничего говорить в своё оправдание. Он знал, что он виноват, и оправдываться не было смысла.
— Ты знаешь, в чём ты провинился, — ледяным тоном заговорил наконец Вэнь Жохань, даже не оборачиваясь, всё так же стоя идеально прямо, гордо, сложив руки за спиной.
— Прошу меня простить за мою оплошность. Я виноват, и я готов понести заслуженное наказание, — спокойно, даже не дрогнув, сказал Вэнь Чжулю, склонив голову ещё ниже.
Глава Ордена с издёвкой посмеялся, а после обернулся к нему и медленно подошёл. С каждым его шагом Вэнь Чжулю ощущал, как всё сильнее замирает сердце в груди, словно чувствовал приближение собственной смерти. Вэнь Жохань явно был в нём разочарован. Сегодня Вэнь Чжулю вернулся с неудачной ночной охоты после того, как упустил тёмную тварь, позволив ей сбежать. Об этом происшествии главе Ордена он доложил сразу же по возвращении, взяв вину на себя.
— Пойдём со мной. Ты получишь своё наказание.
Пройдя мимо и едва ли не задев его, Вэнь Жохань вышел первым. Вэнь Чжулю последовал за ним, всё так же — с виноватым видом. Они вместе пересекали коридоры резиденции в напряжённом молчании. Сжигающий Ядра не мог перестать думать о том, какое же наказание ждёт его. Ничего хорошего Вэнь Жохань явно не мог придумать — и вероятнее всего, он без сожалений отправит его в застенки Огненного Дворца, где он и проведёт остаток своих дней.
Они действительно направлялись туда. Долго спускались вниз по слабо освещенной крутой лестнице вглубь подземелий, где чувствовался неприятный жар, и с каждым шагом напряжение становилось всё сильнее. Вэнь Жохань, кажется, был абсолютно спокоен, и ему даже приносило удовольствие всей своей сущностью чувствовать неуверенность Вэнь Чжулю, который хоть и не подавал вида, готовый покорно принять что угодно, но всё же небезосновательно опасался того, что может с ним произойти дальше.
В подземельях Огненного Дворца пахло горячим камнем и кровью. Было душно почти до головокружения, но Вэнь Чжулю продолжал молча следовать за главой Ордена. Когда они остановились у тяжёлой железной двери и Вэнь Жохань одним простым жестом открыл её, страх стал сильнее, отчётливее, и он едва сдерживал дрожь. Глава Ордена втолкнул его внутрь и зашёл следом, заперев дверь и запечатав талисманом. Чтобы их точно никто не побеспокоил. Чтобы никто не увидел то, что не надлежит видеть посторонним.
— Приступим? — с усмешкой спросил Вэнь Жохань, через плечо небрежно взглянув на подчинённого. Вэнь Чжулю склонил покорно голову, стараясь не смотреть на висящие на стене длинные чёрные кнуты и на прочные цепи, свисающие с потолка.
— Как вам будет угодно.
— Тогда раздевайся. Сейчас же, — с торжествующим взглядом — глубоким, тёмным и жестоким, он обернулся. Весь вид его говорил о крайнем нетерпении и желании поскорее приступить к свершению наказания. Вэнь Жохань ждал, впившись острым взглядом в подчинённого, пока тот торопливо развязывал пояс, пока сбрасывал верхние одежды и уже чуть медленнее, чуть менее уверенно снимал нижние, неловко поводя плечами. Глава Ордена с довольной усмешкой наблюдал за ним, жадно хватаясь за каждый участок обнаженного тела, которое было для него таким привлекательным и таким желанным. Смущение, показавшееся на лице Вэнь Чжулю, и его попытки укрыться от этого пылающего желанием взгляда только позабавило его.
Вэнь Чжулю смиренно принял свою участь, когда его запястья обхватили ограничивающие возможность использовать духовные силы железные наручи и подняли у него над головой так, что стоять было ужасно неудобно. Он был совершенно беззащитен перед главой Ордена, и чувствовал, как горят лицо и шея от стыда. Вэнь Жохань, обойдя его и вдоволь насладившись его беспомощностью, подошёл к стене и снял с крюка один из тех пугающих чёрных кнутов с резной деревянной рукоятью и длинным кожаным хлыстом.
Вэнь Жохань несколько раз на пробу хлестнул себя по раскрытой ладони, примеряясь с силой удара: он должен быть достаточно чувствительным, но не должен причинить слишком серьёзного вреда. Он не ставил целью покалечить своего подчинённого. Примерно прикинув, он лёгким изящным движением замахнулся, а после ударил. И залюбовался тем, как как расцветает красная полоса на бледной коже поперёк бёдер и как Вэнь Чжулю вздрагивает всем телом и шипит сквозь зубы. Это больно. Глава Ордена провел пальцем вдоль отметины, оценивая свои старания. Вэнь Чжулю поморщился.
Он наносил удар за ударом, наблюдая за тем, как кнут расчерчивает красными полосами его бледную кожу и как он терпеливо выносит это истязание. Это было не слишком больно, но от того, как и в какой атмосфере это совершалось, было ужасно стыдно. Было ясно, что Вэнь Жохань ставит целью вовсе не наказать по-настоящему, а лишь в который раз испытывает его выдержку. И, признаться, терпение его уже было на пределе. Всякий раз, когда кнут касался кожи, обжигая мгновенной вспышкой боли, он вздрагивал, закидывая голову назад, и распущенные волосы всякий раз красиво спадали ему за спину, чуть щекоча. Он дёргался в сторону от кнута после каждого удара, едва стоя на ногах — он был прикован к потолку так, что еле-еле доставал до пола. Особенно неприятными были удары по бёдрам, где тело более чувствительно. Но Вэнь Чжулю молчал.
Здесь и без того было душно, а теперь и вовсе было трудно дышать от жары. Казалось, что его бросили в огонь, настолько невыносимо жарко было в тесной комнате и настолько пылало всё тело в тех местах, что были отмечены пересекающимися красными полосами. Кое-где проступали капли крови, там, где Вэнь Жохань, не рассчитав силы, ударил чуть сильнее необходимого.
Несмотря на то, что всё это мучительно сводило с ума, глава Ордена осознавал, что может случиться, если он потеряет над собой контроль. Он не хотел причинить слишком серьезный вред, он всерьёз опасался сделать больно. И уже с сомнением смотрел то на кнут у себя в руках, то на обнаженное тело подчинённого, покорно ожидающего следующего удара.
— Последние пятнадцать. Считай.
Последние пятнадцать ударов были самыми сильными и самыми болезненными. После каждого, обрушивавшегося на его тело обжигающей волной боли, Вэнь Чжулю сквозь зубы чётко считал вслух, и каждый раз Вэнь Жохань довольно усмехался. Ему нравилось, как это выглядело и звучало. Нравилось, как находящийся сейчас целиком в его власти подчинённый едва удерживает стон боли, когда кнут касается самых чувствительных участков кожи и когда вспыхивают красным следы от него. И как вместе с болью происходящее доставляет ему удовольствие всем своим бесстыдством.
Закончив с этим, Вэнь Жохань вернул кнут на место и подошёл вновь к подчинённому, начал отпирать замки, удерживавшие его на цепях неподвижно. Вновь чувствуя под собой устойчивую почву, Вэнь Чжулю ощутил себя намного лучше и чуть потянулся, разминая затёкшие мышцы, отчего пострадавшие части тела снова начали пылать болью. Он разглядывал собственное тело, покрытое следами от кнута, и чувствовал на себе одновременно полный желания взгляд главы Ордена. Понимал, к чему он клонит.
Вэнь Жохань подтолкнул его к широкому железному столу и велел лечь. Он был неприятно холодным, отчего Вэнь Чжулю вначале избегал соприкасаться кожей с его поверхностью, но позже послушно лёг, чувствуя, как снова зарождается стыд от понимания того, как он, должно быть, выглядит. Глава Ордена вновь ограничил его движения, пристегнув на сей раз к столу, и залюбовался его видом. Ему действительно нравились такие вещи. Вэнь Чжулю не слишком разделял его пристрастия, тем не менее — не возражал.
Ожидание пугало, с каждым мгновением всё усиливалось напряжение, от которого он чуть дрожал, пока глава Ордена раздевался. Именно ради этого, а вовсе не для того, чтобы на самом деле его наказать, он и привёл его сюда. Любого другого за неисполнение поручения он убил бы, но ведь Вэнь Чжулю совсем не такой, как все остальные. Он принадлежит ему, разве мог Вэнь Жохань отпустить его пусть даже и в мир иной?
Глава Ордена был очень хорош собой, несомненно, и он нескромно не скрывал того. Он ведь и сам знал, что он — совершенство. Вэнь Чжулю обожал его, и разглядывать его было сплошным удовольствием, ведь он был так красив, что не смотреть было бы невозможно. И несмотря на страх, всякий раз поселявшийся в душе, когда Вэнь Жохань смотрел на него вот так, что-то внутри дорожало от предвкушения. Когда он прикасался вот так — так, что каждое касание отзывалось странным, очень приятным ощущением, Вэнь Чжулю готов был умолять о большем, однако глава Ордена и без того знал, чего ему хочется.
Сейчас он гладил его по бедру, огибая пальцами отметины от кнута, отчего боль вспыхивала снова, но это же было и мучительно приятно. Терпения не хватало — он задыхался от желания. Вэнь Чжулю не мог пошевелиться, прикованный к столу, и был полностью во власти главы Ордена. Тот мог бы сделать с ним что угодно, всё, что захотел бы. Но сейчас Вэнь Жохань хотел его.
Так хотелось коснуться его, вцепиться пальцами в него, но руки были закреплены на поверхности холодного металла, так сильно контрастировавшего с разгорячённым телом, пока Вэнь Жохань наскоро готовил его, стараясь, тем не менее, случайно не причинить ему боль. С него достаточно. Он хотел как можно скорее, он спешил. Он устал ждать.
Разглядывать чужое тело, исполосованное кнутом, было каким-то извращённым удовольствием. Обводить пальцами красные полосы, заставляя Вэнь Чжулю недовольно шипеть сквозь зубы от боли, сильно удерживать за бёдра. Дышать вдруг стало совсем нечем, и, запрокинув голову назад настолько, насколько это было возможно, Вэнь Чжулю всеми силами старался молчать. Глава Ордена видел, как старательно он пытается удерживать чувства под контролем, а его напряжённая дрожь целиком выдавала его.
— Не стоит. Не молчи. Я не хочу, чтобы ты молчал.
Вэнь Жохань добивался от него искренности, хотел, чтобы хотя бы от него он не скрывал того, что чувствует. Недовольный стон сменился долгим, протяжным, почти болезненным, когда тот впился ногтями ему в бёдра, оставляя глубокие царапины — глава Ордена чувствовал, как он сжимает его тесным кольцом внутри, и это было приятно. Вэнь Чжулю лишь зажмурился, кусая губы, когда тот вошёл медленно-терпеливо, свыкаясь с ощущением.
Это было только немного неприятно — вначале, и так замечательно, что едва удавалось сохранять молчание — после. Столь сложно было признавать, что ему это нравится, но тело не подчинялось разуму. И Вэнь Чжулю уже не соображал, что делает и что происходит, но обжигающая боль отзывалась ощущениями куда более приятными. Ему нравилось. Нравилось и то, что глава Ордена вначале был ласковым с ним. Хотелось его обнять, прижаться к нему теснее, чувствовать его ближе, однако он не мог. Вэнь Жохань склонился над ним, его рука потянулась к чужому горлу и крепко сжала. Под пальцами быстро билась жилка, а Вэнь Чжулю судорожно пытался вдохнуть, ощущая накатывающую панику. Конечно, глава Ордена не убил бы его вот так, зная, когда нужно остановиться. И когда перед глазами темнело как перед обмороком, а лёгкие невыносимо пекло, он отпускал, позволяя вдохнуть, позволяя жить дальше.
Действия его стали грубее, и Вэнь Чжулю терялся в ощущениях. Глава Ордена специально издевался, то жёстко хватая его за горло, то почти нежно целуя, удерживая за плечи. И так очаровательно улыбался, что тугой комок внизу живота сжимался только сильнее, и контролировать свои действия не получалось.
Вэнь Жохань намеренно медлил, заставляя его извиваться в мучительном ожидании от того, как пылает всё тело в желании. Пользоваться своей властью над ним даже сейчас нравилось.
— Пожалуйста, — тихо попросил Вэнь Чжулю. Глава Ордена склонился над ним, чуть касаясь щеки, и тут же отдернул руку. И смотрел прямо в глаза, долго, настойчиво, таким жутким взглядом, что казалось душа вот-вот покинет тело от леденящего ужаса, от которого тело бросает в дрожь; совсем близко, и кончики его волос щекочут кожу.
— Повтори внятно, — жестко приказал он, и от этого чуть хриплого голоса, отливающего искрящимся льдом, стало по-настоящему страшно.
— Пожалуйста. Позвольте мне…
— Чего ты хочешь? — в глазах холодная высокомерная насмешка. Дьявол. — Что ты хочешь, чтобы я тебе позволил?
Он держал его за бедро так, чтобы самому было удобно. Запястья, прикованные к столу, уже болели, натертые металлом, но Вэнь Чжулю всякий раз сжимал руки в кулаки и неизменно пытался освободить их, когда чувствовал его глубоко внутри и когда невыносимое, почти болезненное удовольствие прокатывалось волной дрожи вдоль сведённого сладостной мукой тела.
— Я не могу больше… — тяжело выдохнул он, мучительно зажмурившись. Глава Ордена усмехнулся, понимая, что ему никогда не хватит бесстыдства, чтобы сказать, ведь Вэнь Чжулю совсем не такой, как он сам. У самого голова кружилась от сводящих с ума чувств. Больше всего распаляло то, что он имел подчинённого на том столе, на каком обыкновенно пытал своих врагов; здесь же пытка была совсем другая.
Понимая, чего он хочет, Вэнь Жохань скользнул рукой вдоль тела подчинённого в извращённой ласке: от горла, где расцветали хорошо заметные синяки, по груди, задержавшись, чтобы чуть сжать пальцами соски по очереди, заставляя вздрогнуть и заскулить; пересекая рёбра и ласково оглаживая выпирающую от напряжения линию их края; провёл по животу, очерчивая напряжённые мышцы; погладил по бедру в том месте, где остались следы от пальцев, а потом склонился над ним и ощутимо укусил за плечо. А потом ладонью обхватил его член и провёл несколько раз по нему, вырывая несдержанный стон из уст Вэнь Чжулю. Эта ласка ему нравилась. Вэнь Жохань усмехнулся и сжал его у основания. Подчинённый недовольно заскулил, умоляя довести до конца.
— Мой господин, пожалуйста… — снова попросил он сбивчиво, подаваясь бёдрами ему навстречу.
— Заслужи, если хочешь, — в голосе Вэнь Жоханя было что-то жестокое, отчего дрожь пробегала по телу и страх таился под рёбрами.
— Хочу. Господин Вэнь, пожалуйста!.. — понимая, что глава Ордена не послушает его невзирая на все мольбы и что это не то, что он хотел бы услышать, Вэнь Чжулю решил иначе. — Вэнь Жохань, А-Хань, я люблю тебя!..
Вэнь Жохань довольно усмехнулся и продолжил ласкать его, заставляя снова и снова срываться на несдержанные стоны, позабыв обо всех принципах. Он чувствовал приближение финала, и последние несколько движений его были особенно сильными и грубыми, отчего подчинённый выгибался в пояснице, насколько позволяла поза, и двигался ему навстречу, совершенно потеряв рассудок в возбуждении, горящем где-то внизу живота, а потом вдруг вспыхнувшем с неведомой силой и словно опалившем всё тело, когда оно прокатилось пламенной волной по жилам.
Приходить в себя было непросто. Голова кружилась слегка. Холодок касался обнажённой кожи, стоило только немного утихнуть пламени желания. Опомнившись, Вэнь Жохань отпустил Вэнь Чжулю, которого крепко удерживал за бедро, и отстранился. Наскоро оделся, не особенно обращая внимание на то, как он выглядит, и освободил подчинённого. Сжигающий Ядра с трудом поднялся и взялся одеваться тоже, морщась всякий раз, когда ткань одежд касалась пострадавших частей тела. Он ощущал себя словно в забытьи, перед глазами стоял сплошной туман. Дыхание ещё нескоро удалось привести в норму. Вэнь Жохань смотрел на него довольно. Подал ему руку, и вместе они покинули Огненный Дворец совсем скоро.
Глава Ордена привёл его в свои покои и устроил на постели. Помог вновь раздеться и настоял на том, чтобы нанести снадобье на отметины от кнута, чтобы они сошли быстрее, и чтобы унять боль. Вэнь Чжулю пришлось согласиться. Вэнь Жохань бережно касался его тела, и он только вздрагивал и тихо шипел, когда пальцы задевали пострадавшие участки кожи. Закончив, глава Ордена развернул его к себе и поцеловал, зарывшись в его растрёпанные волосы. Он испытывал удовлетворение произошедшим. Разглядывал синяки от пальцев у него на шее, любовался теми следами, что оставлял на его теле и был невероятно доволен. Ему нравилось осознавать, что этот человек всецело принадлежит ему.
— Ложись и отдыхай. На завтра я освобождаю тебя от твоих обязанностей — будешь здесь со мной.
Вэнь Чжулю послушно лёг и провалился в сон почти сразу же, утомлённый тем, что глава Ордена называет наказанием. Вэнь Жохань посидел немного рядом, а после отправился заканчивать свои дела, которые отложил, чтобы уделить внимание провинившемуся подчинённому.