Мэн Яо быстрым шагом шёл по лесу, в заплечной котомке побрякивал костями тощий заяц, которого он поймал в силки, и чёрствая лепёшка, завёрнутая в платок, — его сегодняшний обед, а быть может, и ужин. Начинался дождь, нужно было поспешить.
«Знай своё место». Сколько раз он уже слышал это за свою недолгую жизнь? А где оно, его место? Мэн Яо не знал.
Его презирали из-за его происхождения. Родной отец, на которого он возлагал большие надежды, спустил его с лестницы. Адепты клана Не, в который он прибился после позорного изгнания из Ланьлина, невзлюбили его, потому что он был угодлив и услужлив, и не стеснялись прямо в лицо говорить о нём гадости. Они считали, что он пытается втереться в доверие сильным мира сего и извлечь из этого выгоду. А кто не пытается?
Он беспрестанно искал своё место, но нигде не был при месте. Как летучая мышь, не знающая, птица она или зверь, он метался из стороны в сторону, пытаясь найти себя.
Один единственный раз он почувствовал себя собой, когда сопровождал Не Хуайсана на совместное обучение в Облачные Глубины. Единственный человек, не глядевший на него с презрением, Лань Сичэнь, первый молодой господин клана Лань, проявил к нему участие и вступился за него, когда за его спиной шептались о его происхождении. Для Мэн Яо это было как вспышка света в беспросветной тьме.
Он не решался поднять глаза, но, приободренный доброжелательным тоном и, вероятно, случайным соприкосновением пальцев, всё же сделал это. Лань Сичэнь ободряюще улыбнулся ему. Сердце Мэн Яо пропустило удар. Он всего лишь слуга, а Лань Сичэнь обращается к нему, как к равному… Это во многом повлияло на самооценку, а скорее — на самомнение Мэн Яо.
«Знай своё место»… Тогда он впервые подумал краем мысли, что его место, быть может…
Мэн Яо споткнулся обо что-то и едва не упал, но природная ловкость позволила ему сохранить равновесие. Он так задумался, что перестал глядеть под ноги. Мэн Яо мотнул головой и поглядел вниз. У его ног лежал ничком человек в окровавленной одежде. Тонкая струйка крови подтекала из-под него в дождевую лужу. Мэн Яо невольно отступил на шаг, дёрнул головой в разные стороны в поисках убийц, которых он мог спугнуть своим появлением, а может, они затаились поблизости, чтобы избавиться от случайного свидетеля совершённого ими преступления, когда он потеряет бдительность. У Мэн Яо при себе был только тесак, которым он рубил валежник. Рука его непроизвольно сжалась на рукояти, когда он озирался. Но в лесу никого не было, кроме него самого и того, кто лежал на земле в луже собственной крови.
Мэн Яо поставил котомку на землю, прикрывая её листом лопуха, и опустился на колено, чтобы перевернуть лежащего к себе лицом. Ему нужно было удостовериться, жив ли он и к какому клану принадлежит. Пальцы ощутили тепло, когда Мэн Яо переворачивал его на спину. Значит, всё-таки ранен, а не убит. Мэн Яо покачнулся и сел прямо на землю, когда увидел его лицо. Сердце споткнулось вместе с ним и упало. Лань Сичэнь! Это был Лань Сичэнь! Он был закутан в рваный серый плащ и прижимал к себе свёрток с какими-то книгами, насквозь пропитавшимися его кровью.
— Господин Лань? — опомнился Мэн Яо и, прихватив его за плечо, встряхнул. Лань Сичэнь не очнулся, он был в глубоком обмороке, вызванном потерей крови.
Мэн Яо вскочил на ноги, зажимая рот ладонью. Сердце колотилось, мозг лихорадочно работал.
Он знал, что клан Вэнь сжёг Облачные Глубины и перебил большинство адептов клана Лань, что второй молодой господин Лань был захвачен, а первый молодой господин Лань пропал без вести. Клан Вэнь объявил награду за его голову и грозил смертью тому, кто сокроет беглеца. За Лань Сичэня, живого или мёртвого, сулили много золота и высокий пост в клане Вэнь. Мэн Яо облизнул губы и посмотрел на мертвенно-бледное лицо Лань Сичэня, потом на его конвульсивно сжатые поверх книг пальцы. Те самые пальцы, которые невесомо коснулись его… Мэн Яо закрыл глаза и выдохнул.
Могло показаться, что он колеблется, но на самом деле он уже давно всё для себя решил. Его мозг был способен обрабатывать впечатляющее количество информации одновременно, разделяя сознание на несколько потоков. Мэн Яо просчитывал варианты развития событий и возможного будущего, выискивая единственно верный. Заняло это всего лишь несколько секунд. Хорошо, что идёт дождь, ненавистный дождь… Дождь смоет следы крови, и никто не сможет по ним отыскать беглеца и того, кто его укроет, а от случайных свидетелей легко избавиться, ведь у него с собой тесак для рубки валежника.
Мэн Яо подхватил котомку, вздёрнул Лань Сичэня с земли, взвалил его на плечи и потащил. Он часто останавливался, но не потому, что был слабаком, как считали остальные, а чтобы поглядеть на уже пройденный путь и удостовериться, что дождь скрывает его следы. Вода, смешиваясь с потом, заливала глаза, но он не мог вытереть лицо, поскольку тогда уронил бы Лань Сичэня.
Он принёс его в свой дом, жалкую лачугу, стоящую на отшибе, уложил на кровать и запер все окна и двери, чтобы никто не мог подглядеть.
На мгновение Мэн Яо застыл, поражённый мыслью, что может в любой момент дотронуться до Лань Сичэня. Сказать больше, ему придётся это сделать, ведь он должен осмотреть его раны. Мэн Яо с благоговейным ужасом поглядел на собственные руки. Они задрожали при одной только мысли об этом. Что это было за чувство?
Он может на него смотреть. Не отводя взгляда, не украдкой. Он может на него смотреть. На драгоценный нефрит, о котором он не смел и мечтать. Он здесь… в полной его власти. Эта мысль Мэн Яо не понравилась, и он спешно изгнал её из головы.
Раздевая Лань Сичэня, Мэн Яо то и дело отводил взгляд. Он должен был сосредоточиться на ранах, но непроизвольно стрелял глазами по темноватому соску, ареола которого была покрыта сукровицей. Рана была чуть выше, и кровь натекла. Мэн Яо протянул руку, ладонью вниз… Нет, он не смог к нему прикоснуться. Пальцы его задрожали, он отвёл руку и приложил её к груди. Ему показалось, что стало трудно дышать. Он мысленно выругал себя, обработал раны Лань Сичэня и набросил на него покрывало, чтобы не искушаться.
Лань Сичэнь не приходил в себя несколько дней. Мэн Яо весь извёлся от беспокойства, но глубоко внутри иголочкой покалывало невнятное чувство, природы которого он не мог пока определить. Здесь и сейчас, он, Мэн Яо, нужен Лань Сичэню, хоть тот об этом и не знает.
Когда Лань Сичэнь очнулся, его сознание было затуманено. Он взглянул на Мэн Яо, не узнавая его. Мэн Яо назвался. Лань Сичэнь прикрыл глаза, едва заметно кивнул, показывая этим, что вспомнил. Мэн Яо с удвоенным усердием стал его выхаживать. Лань Сичэнь его помнит!
Когда Лань Сичэнь смог разговаривать, он спросил:
— Где…
— Это мой дом, — сказал Мэн Яо.
— Почему…
— Я нашёл вас в лесу и принёс сюда.
На лице Лань Сичэня проявилось выражение сильной тревоги.
— А… А-Яо, — выговорил он, — ты не должен был этого делать. Ты разве не знаешь, что клан Вэнь…
Мэн Яо кивнул. Знает.
— Тогда… если они найдут тебя…
Мэн Яо едва заметно улыбнулся, на щеках проступили и пропали ямочки.
Солдаты Вэнь ещё нескоро их найдут. Мэн Яо даже не сомневался, что не найдут вообще. Ведь он своими руками прирезал двоих, когда наткнулся на них в лесу, прирезал и бросил на звериной тропе, теперь от них остались лишь кости да обрывки одежды. И он был достаточно умён, чтобы дождаться, когда они отправят птицу с пометкой на карте и сообщением, что прочесали округу и никого не нашли, а уже после расправился с ними. Когда их хватятся… если вообще хватятся… он уже перепрячет Лань Сичэня в надёжное место. Но Лань Сичэню об этом знать не обязательно.
Эти двое были первыми, кого Мэн Яо убил ради Лань Сичэня.
Те несколько недель, что они провели в его лачуге, были для Мэн Яо лучшим временем в его жалкой жизни. Он мог сколько угодно смотреть на Лань Сичэня, пока тот спал. Он мог дотрагиваться до него, когда захотел… если бы захотел. Нет, лишний раз он к нему не прикасался, но лелеял мысль, что может это сделать в любой момент, и мысль эта была сладостна. Но всему приходит конец, и Лань Сичэнь, оправившийся настолько, чтобы встать на ноги и не шататься при ходьбе, вынужден был продолжить свой путь — своё бегство.
— А-Яо, я у тебя в неоплатном долгу, — сказал Лань Сичэнь с благодарностью. — Я непременно верну его.
— Я… — Лицо Мэн Яо вспыхнуло. — Я сделал это не для того, чтобы… Вы были добры ко мне, и я отплатил вам тем же… Я…
Лань Сичэнь улыбнулся и с пониманием кивнул. Когда Мэн Яо поклонился ему на прощание, Лань Сичэнь поднял его и дружески сжал его руки. «Береги себя», — сказал он ему напоследок. Береги себя…
Мэн Яо смотрел ему вслед, пока Лань Сичэнь не скрылся из виду, а после тайком следил за ним ещё некоторое время, чтобы убедиться, что Лань Сичэню ничего не грозит.
«Знай своё место». Да, кажется, он теперь знал, где его место.
«В тени. За твоей спиной, прикрывая тылы. Поджидая подходящего момента, чтобы проявить себя, не упустить свой шанс. Идти впереди тебя, чтобы стать твоим щитом. И быть может, однажды возвыситься, чтобы идти с тобой рядом».
Эта мысль постоянно звучала у него в голове. И когда он окольными тропами пробирался в Безночный Город, тоже.
«Знай своё место». О да, он очень хорошо знал, где его место… или где оно должно быть.
Он испытывал свою судьбу до конца и, даже когда лезвие меча Лань Сичэня пронзило его грудь, даже когда своды храма обрушивались над его головой…
Мэн Яо встрепенулся и вновь стал Цзинь Гуанъяо.
Вечер был наполнен стрекотанием сверчков, пустой рукав левой руки колыхало слабым ветерком, колени приятно тяжелила голова спящего Лань Сичэня. Цзинь Гуанъяо сидел на террасе, охраняя сон любимого эргэ и изредка отгоняя от него назойливых мошек, которые сдурели в предчувствии дождя, и его сморило сном.
Дождь, благословенный дождь… Хорошо, что он вот-вот начнётся. В павильоне нет зонта, и Лань Сичэнь не сможет уйти, пока дождь не закончится, останется пережидать его, здесь, вместе с Цзинь Гуанъяо, как делал уже десятки раз до этого.
Тени скрывали его лицо, но Цзинь Гуанъяо улыбался.
Теперь-то он знал, где его место.