Дом?

Каждый в этом мире мечтает родиться альфой.

У альф есть всё: сила, положение в обществе, уважение, почёт.

Каждый. Но не ученики пика Цинцзин. Для них нет худшей перспективы, чем представиться альфой. Младшие под эгидой старших молятся оказаться кем угодно другим, лишь бы их не постигла эта участь. 

Ведь нет кошмара хуже, чем оказаться в немилости у Главы Пика Цинцзин. 

Будучи омегой, тот одним своим существованием ломал все сложившиеся о них представления. Высокий, жилистый, сильный, холодный, он совершенно отличался от тех прекрасных домашних цветков, наполненных мягкостью и теплотой. Достигший звания Главы вопреки, а не благодаря, он слыл одним из сильнейших. Ну, так говорили. 

Но факт, которого страшился каждый ученик, оставался фактом: все альфы на пике Цинцзин обязаны носить намордник. Есть ли что-то ещё более унизительное? 

Юный Ло Бинхэ и представить не мог, что такое действительно возможно, пока случайно не увидел пару старших учеников. В намордниках. 

С тех пор он молился оказаться кем угодно другим, лишь бы его не постигла та же участь. Прогневать и без того невзлюбившего его учителя окончательно? Пожалуйста, только не это.

И даже если раньше его мечтой было представиться сильнейшим альфой, чтобы защитить себя, а в будущем и возможных близких, то теперь это превратилось в его главный страх.

 В идеале под протекцией Шэнь Цинцю лучше всего себя чувствовали омеги. И, кажется, омег здесь было гораздо больше, чем на любом пике, кроме разве что Сяньшу. 

Малодушно Бинхэ хотелось стать одним из них. Может, тогда учитель стал бы к нему хоть самую малость добрее? 

Как жаль, что это только мечты.

***

Шэнь Цзю представился поздно.

И он проклял тот день, когда это произошло и свой вторичный пол. Сбой, само собой, был спровоцирован предыдущими условиями его существования.

И вот, когда он и все окружающие свято верили, что он бета, организм, наконец-то почувствовавший относительно стабильные и менее стрессовые условия, приподнёс ему "подарок". Нахер такие подарки, демоны вас раздери!

Это ни хрена не приятно. Цзю скрутило от боли прямо во время тренировки. Он не знает, что отвратительнее: боль, мерзкая влажность между ног или резко обрушившиеся на него запахи. Его тошнило от всего.

Благо, его тут же забрали на пик целителей, где он под строгим контролем провел всю эту отвратительную неделю. Причин беспокоиться о его здоровье было много, он и сам понимал: ни жизнь на улице, ни побои в доме Цю не способствовали адекватному развитию организма.

Он бесплоден.

Глядя на скорбные лица целителей, Цзю лишь скривился. Он должен расстраиваться? Он бы посчитал это благословением, если бы только бесплодие могло забрать с собой и эти мерзкие циклы. Он вообще не собирался об этом думать, его цель - совершенствование. Остальное лишь блажь и отвлекающие факторы. А так одним хотя бы меньше.

Жизнь после на вкус Цзю стала ещё более мерзкой. Он и так знал, что на него смотрят, потому что у него симпатичное лицо. Но теперь буквально все взгляды жгли ему спину. Он мечтал выколоть всем глаза, но пока не имел возможности.

Главное, что его не трогали. Он не знал, каким чудом. И знать не хотел, лишь бы так и оставалось.

Сейчас, став Главой Пика, он сполна насладился могуществом. Он не собирался прятаться, не собирался как-то скрывать себя, все и так тогда узнали. Но зато он мог теперь сделать своё существование куда комфортнее. Любой альфа, ступивший на его пик обязан был надеть намордник, иначе путь сюда ему заказан. О, сколько ненависти было в глазах Лю Цингэ, когда он впервые столкнулся с этим нововведением. Цинцю почувствовал себя отомщённым за каждую чужую победу и колкость. 

Однако, на деле это был не вопрос его самолюбия. Он, увы, не мог оберегать своих учеников постоянно. А представления пола всегда случались внезапно, и никогда нельзя было исключить… эксцессы. А так, он мог обезопасить омег на своём пике хотя бы от нежелательной метки. Можно пережить нежелательный половой акт, но связь со своим насильником? Что может стать худшим проклятьем? Он обеспечил на своём пике возможность получить лучшие подавители для тех, кто этого хотел, и удобные условия на необходимый период для тех, кому было необходимо. Никто никогда не позаботился бы об этом. Как бы лицемерное общество не превозносило значимость и статус омег, они были всего лишь статусным приложением, ради которого никто и пальцем бы не шевельнул. Ведь всё, на что годны омеги – послушно раздвигать ноги для тех, кто ими обладает.

Какая же мерзость. 

И он стал костью в горле у других школ совершенствующихся. На Цанцюн его научились уважать, особенно под солидарностью Ци Цинци, которая как никто понимала его заботу о своих учениках, хоть и считала метод несколько варварским. Но это работало. И никто не мог с этим поспорить. Другие школы это понимание обошло стороной. Впрочем, не его забота. 

И его нельзя обвинить в том, что он не заботился об альфах на своём пике, хоть сама мысль и вызывала у него зубную боль. Они были обеспечены не меньше. Просто условия были строже. И самую малость унизительнее. Его пик – его правила, не нравится, так уходите. Никто никого не держит. 

Причина, по которой глупые мальчишки покорно надевали намордник и не пытались уйти, до сих пор осталась загадкой. 

Но это не его проблема.

***

Ло Бинхэ шестнадцать. И он альфа.

И он чувствует себя таким по-детски обиженным, когда его заковывают в намордник. Он даже не успел понять, что произошло. 

Все эти запахи и деления за годы обучения были для него такими далёкими, он до последнего надеялся, что так и останется. Что его это не коснётся. Но теперь всё вокруг так резко пахнет, что глаза слезятся и к горлу подкатывает тошнота. 

Старшие говорили, что обычно они чувствуют себя по-другому. Что несмотря на условия, им нравится. Они чувствуют себя сильнее, обостряются все чувства, и… они испытывают возбуждение? Так почему Бинхэ из всего этого чувствует только боль и тошноту? Ему хочется скрутиться в комочек и спрятаться ото всех, чтобы больше никогда не иметь дела с этими сводящими с ума запахами. 

А потом мимо проходит учитель, и Бинхэ наконец п о н и м а е т, потому что чувствует, как от его запаха ноет челюсть и прорезываются клыки. 

И он понимает, ради чего будет носить намордник хоть до конца дней. И лично следить за тем, чтобы ни один альфа не подумал снять его рядом с учителем. 

Но он не понимает, почему этот запах единственный облегчает его состояние. Он так напуган, потерян, ему так больно. Он не осознаёт, когда хватает чужую руку и вжимается в неё лицом, вдыхая спасительный аромат сквозь намордник и по-щенячьи скуля. Он ластится к ладони, стараясь вобрать как можно больше. Бинхэ совсем не понимает, что именно он сделал, у него будто пелена в глазах. Все ощущения сосредоточены только на ладони учителя в его собственных и на его запахе. 

Пахнет так, будто он дома, в безопасности. К глазам подступают слёзы, и он не может их сдержать. 

А затем чувствует прохладную ладонь в волосах, и то, как его помечают этим потрясающим запахом. 

И если он несколько часов проводит со слезами уткнувшись в чужие колени, – ему п о з в о л я ю т это сделать – то некому его в этом упрекнуть. 

Он наконец-то ощущает себя дома.