Шэнь Цинцю смотрит на беснующегося щенка, и уже не понимает, что чувствует.
Сначала его забавляла чужая ревность. Это было очаровательно и бесконечно развлекало, а щенок довольно быстро отходил и находил занятие поприятнее.
Только вот с каждым разом становилось хуже.
Он злился всерьёз, и продолжалось это с каждым разом дольше.
Пока не закончилось первыми побоями.
Шэнь Цинцю усмехался разбитыми в кровь губами ему в лицо, пока пелена ярости спадала с чужих глаз, и щенок не начинал вымаливать прощение, стоя на коленях.
Какая глупость.
Он прекрасно знает, что это Синьмо. Не менее прекрасно он знает, что у мальчишки в отношении него явно проблемы с головой и нездоровая система привязанности. Это просто смешно: завести целый гарем, но устраивать истерику, если Цинцю имеет неосторожность просто встать рядом с кем-то.
Чёртов меч питается неуверенностью и подпитывает юношескую ревность, трансформируя в ярость и жажду насилия. Меч искажает даже самые светлые чувства, что говорить о чем-то худшем.
Побои учащаются, синяки уже не успевают сходить с тела до появления новых, а щенок кидается на всех, кто моргает не так. А если Цинцю пытается остановить, то тот кидается уже на него.
Всё выглядит со стороны настолько плохо, что гарем Бинхэ начинает защищать от него Шэнь Цинцю, чем вызывает ещё больший гнев своего Императора. Но им он ничего не может противопоставить. Три сотни женщин с таким сильным защитным инстинктом.
Он полностью переселяется в гарем, пропадая с поля зрения Ло Бинхэ. Они все надеются, что это поможет.
Становится хуже.
В очередном приступе тот разнес целое крыло дворца.
Пришлось вернуться.
Пришлось поселиться в его спальне.
Пришлось бороться с чёртовым мечом, за угасающее сознание мальчишки, буквально выдирая его у демонического клинка на пару с демоном снов.
Шэнь Цинцю отсыпается неделю, когда удостоверяется, что Мэнмо удержит их достижение под контролем. Никакого доверия, они оба знают, насколько старик зависим от юнца.
В следующий раз он слизывает кровь со своих губ, вновь усмехаясь в лицо мальчишке, пока берет его в кабинете.
И если чужие глаза и подернуты пеленой, то нет ни малейшего сомнения, что это пелена удовольствия.