королева любит свой цвет (и другую королеву)

— Что бы ты сделала, если бы на один день стала мужчиной? — зачитывает Булаткин с телефона, привлекая внимание сидящей напротив него девушки.

Аня поднимает голову от экрана смартфона и смотрит на друга детства с интересом, смешливо приподнимая бровь — забавно слышать такой вопрос от Егора, который прекрасно знает её отношение к мужчинам. Она хмыкает, растягивая губы в улыбке, и устремляет свой взгляд в потолок. Сидит так несколько секунд, покусывая губу задумчиво и щурясь будто от солнца, — не хватает только почесать затылок, и получится типичный образ задумчивого человека из мультиков.

Хотя Шастун и не надо никакие движения особенные делать: она со своей мимикой и без того ходячий мультик, который весело смотреть.

— Ну-у, — Аня приподнимает брови и наклоняет голову вбок. — Во-первых, — конечно, не в обиду тебе, Булка, — девушка в примирительном жесте поднимает свободную правую ладонь в раскрытом виде, — но я бы не хотела даже на день становиться представителем этого ужасного пола, ведь я, хвала Вселенной, родилась женщиной, а во-вторых… — Шастун будто бы мнётся, шмыгает слегка заложенным носом и продолжает: — попросила бы кого-нибудь мне отсосать.

Егор прыскает, морща нос и жмурясь, как котёнок, — Аня, наблюдающая за другом, так же растягивает губы в искренней широкой улыбке.

— Я тя обожаю, знаешь? — отсмеявшись, на выдохе произносит тот, качая головой.

— Знаю, — подмигивает; Егор, недовольный таким ответом, шевелит ногой, на которую Аня положила сверху свои, и девушка спешит исправиться: — Да я тоже тебя обожаю, ты ж тоже знаешь, — и стреляет в него глазами, приподнимая бровь.

Булаткин беззвучно её передразнивает, за что тут же получает тычок пяткой в бедро, и оба вновь на неопределённое время утыкаются в телефоны, листая каждый свою ленту твиттера, изредка показывая друг другу смешные твиты. Такое времяпровождение — её любимое времяпровождение.

С этого разговора прошла неделя, а девушка довольно часто — даже слишком часто — мысленно к нему возвращается, прокручивая в голове зачем-то по сто раз, однажды приходя к тому, что да, ей бы действительно хотелось попасть в тело мужчины на какие-то двадцать четыре часа, чтобы удовлетворить собственное, совершенно внезапно проснувшееся любопытство.

Нахер оно ей надо? — вопрос потрясающий. Становится ли ей менее интересно? — вообще нет.

Она думает об этом чуть ли не каждую свободную минуту, создавая в голове десятки сюжетов развития событий и неожиданных поворотов, чтобы в какой-то момент искренне пожалеть о том, что эта недомечта, к сожалению, несбыточна.

Такие вещи в жизни не происходят.

А потому остаётся только сидеть томными вечерами и гадать, каково это — дрочить в мужском теле и на что похоже стимулирование простаты, что она так часто в собственных фанфиках прописывала. Не то чтобы ей раньше не было интересно, наоборот, но тогда она просто знала, что это должно быть приятно, а сейчас у неё будто бы появилось желание узнать, ощутить это, так сказать, на собственной шкуре, чтобы, возможно, лучше понимать своих персонажей.

Забавно писать про отношения и еблю мужчин, будучи при этом лесбиянкой, которая искренне мужчин презирает и в целом имеет не самое лучшее мнение о них и их существовании. Но эти два представителя мужского пола совершенно другие, потому что она прописывает их так, как ей нравится.

Да и вообще, сколько бы она не описывала восхищение Питера или Уэйда друг другом, когда те просто смотрят на оголённое тело или — что ещё хуже — на член своего партнёра, ей это решительно непонятно: ну чем там можно восхищаться! Мужские тела — это что-то на нелепом, явно какая-то злая шутка природы, над которой она даже заморачиваться не стала, — как иначе объяснить существование столь нелепых существ, поразительно похожих на рыбу-каплю в Аниных глазах.

Ужасно, ей никогда не понять Егора, открытого гея, который считает, что нет ничего совершеннее мужского тела; Шастун на подобные высказывания лишь кривится: её друг — не ценитель искусства, он никогда не сможет трезво оценить всё женское великолепие. Как говорится, ретвит, если ты любишь женщин или над тобой доминируют наггетсы.

Но опять же, конкретно тех двух мужчин, которые даже не существуют в реальности, она любит нежной любовью; они у неё буквально везде: на заставке телефона арт, где Человек-Паук несёт Дэдпула на руках, по квартире по полочкам расставлены разные фигурки с ними, на которые она не жалеет денег, над рабочим столом висит три постера (один с Питером и два — с Дэдпулом, потому что его она любит очевидно больше). А, ну и конечно же, в сердечке, потому что они — абсолютное исключение из всего.

И всё же на день попасть в мужское тело хочется. Обоснований логичных нет — просто хочется, и всё тут. И капризный топ ножкой.

Со временем это желание доходит до абсурда: ночью, перед тем, как пойти спать, в десять часов и двадцать две минуты Аня, искренне веря в вероятность этой авантюры, загадывает на день стать мужчиной, жмурясь и даже по-детски скрещивая указательный и средний пальцы на обеих руках, и ложится спать, дёрнув шнурок бра, отчего комнату вмиг затапливает темнота ночи.

♕︎♕︎♕︎

Аня просыпается в это прекрасное субботнее утро довольно рано — если верить электронным часам на прикроватной тумбочке, сейчас всего лишь восемь утра. Спать больше не хочется, девушка зевает широко, потягиваясь, и плавным движением бездумно-привычно опускает поднятую левую руку на грудь (ну а что? — у неё есть свой собственный бесплатный антистресс (даже целых два!), который всегда с собой и в круглосуточной доступности, так почему бы не воспользоваться? тем более она сама себе их вырастила и имеет полное право распоряжаться своими грудями так, как её душе захочется), сжимая…

Пустоту?..

Девушка, прикрывшая расслабленно глаза, открывает их со скоростью света и аж садится на кровати, теперь уже двумя руками ощупывая абсолютно плоскую грудную клетку. На лоб секундой позже спадает копна кудрявых волос, которые неприятно щекочут кожу, что очень подозрительно: почему Аня не чувствует тех же самых волос задней частью шеи? Да и чёлки у неё как таковой нет…

Шастун чуть подрагивающей рукой тянется к затылку, ощупывая. Волосы короткие.

Что, блять, происходит.

В голову закрадываются определённого рода мысли, наталкивая её на то, чтобы проверить, так ли это на самом деле. Окончательно её домыслы подтверждаются, когда она резко откидывает одеяло и видит то, чего так одновременно хотела и опасалась увидеть.

Член.

Ёбаный член у неё в трусах!

Девушка смотрит на этот ужасный, нелепый, отвратительный бугорок в её трусах с праведным ужасом и бесценным ахуем в глазах. Она сидит в неком трансе, по ощущениям, не менее минуты, пока наконец не отмирает и не решается пальцем докоснуться до этого. Чувствует.

— Охуе-еть, — тянет она, вздрагивая от слишком низкого голоса, который ещё и хриплый ото сна, и утыкая неверящий взгляд в стену напротив кровати. — Чё делать-то, блять… — Аня смеётся нервно, оглядывая расслабленные стройные и явно не её ноги, покрытые светлыми частыми волосами.

На мужском теле волосы ей не нравятся совсем (разве что на голове, но опять же, борода в их число явно не входит), но вот на женском… На женском теле ей нравится что угодно, ведь оно прекрасно в любых проявлениях, но сейчас речь не об этом.

Она, блять, серьёзно стала мужчиной. И если это действительно сбылось её глупое, совершенно дурацкое желание, то Шастун очень надеется, что по истечении дня — в двенадцать часов ночи — она вернётся в своё родное и нежно любимое, самое лучшее на свете женское тело. После таких приключений она определённо начнёт ценить его и свою принадлежность к женскому полу ещё сильнее.

А пока что… Господи, какой кошмар. Нужно срочно рассказать Егору.

Вы

егор!!!!!!!!!!!!

это ёбаный пиздец!!!

Булаткин появляется в сети мгновенно, что, впрочем-то, неудивительно: тот бегает каждое утро в несусветную рань (ну какой адекватный человек будет вставать в шесть утра в свой выходной день, чтобы обежать три круга вокруг местного стадиона? — ладно, в глубине души Аня им восхищается), а потому уже давно не спит.

привет пусигёрл

Что случилось, красотка?

В любой другой день Шастун искренне посмеялась бы с того, как Егор у неё записан, — в памяти ещё свежи воспоминания с того вечера, когда этот их прикол и зародился; Аня ржала тогда как не в себя, у неё даже слёзы на глазах выступили и живот от смеха болел, а Булаткин стоял рядом, пока девушка за него цеплялась, чтобы не упасть, и недоумевал, что же он такого сказал, что вызвало у его подруги такую бурную реакцию. Егор совершенно очарователен в своих высказываниях.

Но сейчас не любой другой день, сейчас — день-пиздень, и Ане не остаётся ничего, кроме как написать, чтобы тот не пугался, когда примет видео-звонок. Тот обещает, что на все странности отреагирует нормально, и тогда девушка (похер, что в теле парня, ментально она девушка — была, есть и будет) нажимает на значок камеры.

Вызов идёт, и Шастун смотрит на появившееся на экране напуганное выражение лица, в котором смутно угадывается её собственное: черты будто бы огрубели, но шрам на правой брови, чуть скошенный вправо нос и родинка на его кончике никуда не делись. И всё же короткая щетина вместе с копной волос, которую, она боится, не расчешет никогда, выглядят странно.

Мда, просила не пугаться Егора и испугалась сама.

Булаткин берёт трубку спустя пять секунд и выглядит, как всегда, великолепно, несмотря на то что на часах пятнадцать минут девятого. Тот попивает какой-то смузи зелёного цвета, что не выглядит аппетитным совсем, но это, видимо, только для девушки.

Егор удивлённо хлопает длинными ресницами, так и замирая с открытым ртом и нелепо высунутым языком, которым хотел поймать крупную трубочку, вставленную в это густое нечто.

— Простите, а вы?.. — мужчина старается незаметно (но Аня всё же замечает) тыкнуть на экран, чтобы высветилось имя контакта, с целью проверить, тот ли он звонок вообще принял, и Шастун закатывает глаза.

— Да это я, блять, ты что, не видишь? Господи, Егор, это пиздец! — Аня улыбается нервно, из-за чего улыбка выходит кривой. — Я в душе не ебу, как это сработало, но это, блять, сработало!

На лице Булаткина проявляется шок, прекрасно девушке знакомый: сама буквально несколько минут назад испытывала то же самое, что и её друг сейчас. И без того открытая челюсть Егора ещё сильнее отвисает, но почти сразу же защёлкивается обратно; он отставляет смузи на столешницу и прислоняет ладонь ко рту, прямо под нос, из-за чего тот неестественно сминается чуть в сторону.

— Реально ты? — вопрос звучит с сомнением, и Аня агрессивно кивает. — О-бал-де-еть, — по слогам выдавливает из себя Булаткин, слабо мотая головой из стороны в сторону. Он отстраняет ладонь ото рта, переставая скрывать белозубую улыбку, — ебать у него разгон от ахуя до веселья. — Но как?..

— Я ж говорю, я сама не знаю, — девушка растирает лицо свободной рукой, на время исчезая из кадра. — Если Вселенная всё же решила исполнить моё желание, я надеюсь, она исполнит его именно в той формулировке, в которой я загадала, — плаксивым голосом с примесью некоторого отчаяния делится она с другом, жалобно изгибая брови: ей действительно страшно представить, что она может не вернуться обратно.

— Я, хоть и не понимаю, как это всё сработало, верю, что всё вернётся на круги своя, — Егор улыбается поддерживающе, глядя своими синющими глазами во фронтальную камеру так, что у Ани создаётся ощущение, что тот смотрит прямо на неё, — Шастун ногу на отсос поставить готова: если бы друг был рядом, тот бы сгрёб её в успокаивающих объятиях так, как умеет только он.

Господи, три главных мужика в её жизни — Егор и спайдипулы — как три слона, которые держат землю, не дают ей стать мужененавистницей окончательно. А вот если бы все мужчины в мире были бы такими, как Егор, то такой хуйни бы не было и такое мнение о представителях мужского пола вовсе бы не складывалось ни у неё, ни у кого бы то ни было.

Булаткин вместе с Аней замолкают на некоторое время: Шастун пялится в окно, покусывая подушечку большого пальца, а Егор в это время с интересом рассматривает её.

— Выглядишь вполне ебабельно, — заключает он, отчего бровь девушки скептически приподнимается, теряясь в русых волосах. — Ты уже смотрела туда? — Егор красноречиво приподнимает на секунду брови и указывает глазами вниз.

Аня страдальчески стонет и, поджимая ноги к груди, утыкается в колени лицом.

— Только в трусах. Но даже так выглядит ужасно, — она кривится наигранно, а Егор прыскает.

— Ты просто не ценительница искусства, — возвращает Ане столь обожаемую ей фразу, что та обычно использовала в подобного рода разговорах и усмехается. — Кого будешь просить отсосать? На меня даже не смотри, я чисто физически не смогу.

Девушка испытывает невероятно сильное желание приложиться головой о стену — какой же кошмар! Когда Аня это говорила, то и представить не могла, что с ней такая ситуация произойдёт, а потому не имела в виду, что, стань она мужчиной, серьёзно пойдёт к кому-нибудь с просьбой сделать минет. Господи, ужас, какой ужас.

— Да нахуй ты мне нужён, — девушка морщится и цокает: будто других вариантов нет. — Иди лучше думай, как Эдика своего этого соблазнять будешь.

Егор фыркает, закатывая глаза, и всё же начинает через трубочку посасывать свой смузи; Аня смотрит на эту занимательную картину пару секунд, пока её мозг проводит вполне логичный ассоциативный ряд, который приводит к также вполне логичным последствиям: Шастун чувствует необходимость сходить в туалет по малой нужде, из-за чего снова впадает в состояние ужаса.

— Блять, Егор, пиздец.

— Чего такое? — Булаткин обеспокоенно отрывается от смузи, видно, что искренне переживает, — такой милый.

— Я ссать хочу, — Егор по ту сторону экрана явно не понимает весь масштаб проблемы. Аня свешивает ноги с кровати и встаёт.

По ощущениям, к росту прибавилось не менее пятнадцати сантиметров — она и то ниже была, когда несколько раз надевала каблуки на какие-то светские мероприятия. Непривычно очень: Аня надеется, что ей удастся прожить этот день, не получив шишку на лбу из-за того, что она вдруг стала шпалой и не пригнулась вовремя. Рога на лбу ей ещё не хватало, блять.

Мда, этот нелепый отросток, называемый членом, точно не приспособлен для женских трусов. Шастун смотрит вниз и кривится — ощущается чужеродно и дискомфортно, будто что-то явно лишнее, что находиться здесь не должно ни в коем разе.

— Я твои трусы возьму, лады?

— Да, конечно, — Егор кивает пару раз, отставляя испачканный бокал в раковину.

Он топает в зал, пока Аня подходит к комоду, доставая из ящика с нижним бельём её друга чистые трусы, — одно время — первые два курса, до того, как у неё появилась девушка, — они жили вместе (эти два года Шаст всегда вспоминает с неизменной улыбкой), а потом Егор переехал, забрав с собой бо́льшую часть вещей, но не все полностью: тот приезжает иногда к Шастун на выходные, и чтобы тому не мотаться каждый раз со своей одеждой, было принято такое решение, за что она благодарна сейчас очень сильно.

Она шлёпает босыми ногами в ванную с зажатыми в руке боксерами, чтобы переодеть их там после долгожданной процедуры опустошения мочевого пузыря, которая у неё на данный момент вызывает лёгкий страх неизвестности.

— Ты прям при мне нужду справлять будешь? — Егор скептически приподнимает бровь, почёсывая место под левым глазом указательным пальцем.

— А что, мы недостаточно близки для такого? — фыркает. — А вообще — да. Мне стрёмно оставаться с этой хуебалдой наедине. Тем более, как ссут мужчины, я видела только в фильмах, так что чисто теоретически могу срастить, что к чему, но мне будет спокойнее, если ты разделишь со мной эти ценные мгновения.

Егор, конечно же, соглашается.

Девушка кладёт телефон на раковину и выдыхает, разом стягивая трусы. Переступает через них и закидывает сразу в корзину с грязным бельём. Смотреть вниз всё ещё не хочется.

«Так. Ладно», — Аня вздыхает и опускает голову. Какой кошмар, думается ей, пока она берёт член в руку и подходит к унитазу; поднимает стульчак и, собственно, опустошает мочевой пузырь. Господи, этот ебанутый день надолго останется в её памяти — а ведь это только самое его начало!

— И всё же, — задумчиво подаёт голос Егор, когда девушка разбивает два яйца на сковородку, перед этим зайдя в комнату и натянув самую большую футболку из всех, что у неё есть, — что ты планируешь делать? Серьёзно будешь искать чела, который тебе отсосёт?

Аня шумно выдыхает через нос, закатывая глаза, — из-за не самого лучшего качества изображения и далеко расположенного телефона её недовольства Егор не замечает, но по последующим словам не может не различить:

— Да господи, я понимаю, что это твоя любимая тема, но отстань ты от меня со своими минетами! Я не знаю. Не знаю, — ещё раз повторяет она, поддевая яичницу лопаткой и перекладывая её на тарелку.

Очень давно, больше десяти лет назад, когда Аня вместе с Егором были наивными подростками, которым только-только исполнилось тринадцать, девушка больше всерьёз, чем в шутку, говорила другу о том, что она бы хотела стать мальчиком, чтобы самой встречаться с мальчиками (и это при том условии, что какое-никакое отвращение к мужскому полу у неё проклёвывалось уже в те юные года). Ей почему-то казалось, что, стань она мальчиком, Шастун тут же влюбится в такого же мелкого пиздюка и ускачет с ним на белом коне в радужные дали, забрав у каких-то двух девчонок шансы встретиться со своим принцем на том самом белом коне.

Но Аня не учла одну простую вещь: даже если у неё каким-то магическим, совершенно необъяснимым образом изменится пол (ни о каких пластических операциях по смене пола и речи не шло что тогда, что сейчас), она всё равно останется самой собой — со своим сложившимся мнением, мировоззрением, взглядами и, наконец, ориентацией.

Так что сейчас вопрос мужского минета не поднимается, потому что у неё банально кое-что другое в штанах (прости господи, как же ужасно это осознавать) может не подняться, да и ей будет жутко некомфортно, потому что, ну… мужчины — и это всё объясняет. Значит, придётся просить отсосать какую-нибудь девушку (если она вообще соберётся).

Аня искренне не понимает, как это нечто, этот пик нелепости можно по собственному желанию брать в рот и самозабвенно вылизывать, — для неё это что-то за гранью добра и зла. У неё банально смелости не хватит, чтобы идти в какой-нибудь ночной клуб в поиске девушки на одну ночь, которая согласится на данную сомнительную авантюру.

Хотя… Шастун же в этом теле всего лишь на один день, так что её позора никто не запомнит, потому что человека с такой внешностью уже завтра не будет существовать в принципе, — останется только она, Аня, в своём прекрасном женском обличии, со своими вьющимися волосами до плеч, со своей грудью-антистрессами, без щетины, хуя в штанах и без лишних и жутко непривычных двадцати сантиметров в росте.

Тогда, в принципе, можно и рискнуть.

— Буду держать тебя в курсе, а пока что я правда не знаю, — девушка задумчиво покусывает губу и смотрит в окно, напротив которого сидит, оперев телефон на кружку с какао. — Пока, пусибойчик, — растягивает губы в котячьей улыбке и посылает воздушный поцелуй Егору, улыбающемуся ей по ту сторону экрана, после чего шевелит пальцами несколько секунд, перед тем как сбросить вызов.

Приятного аппетита девушка желает себе самостоятельно и начинает трапезу, отрезая ножом белый участок яичницы и отправляя тот в рот, перед этим обмакнув в оранжевый желток, проткнутый вилкой.

♕︎♕︎♕︎

План на день оставался очень неопределённым.

Аню в дрожь бросало только от одной мысли, что если она всё же надумает искать себе девушку на одну ночь, то ей придётся идти в какой-то клуб (вряд ли она в каком-нибудь парке найдёт ту самую, которая согласится на, так сказать, обмен удовольствием), знакомиться с кем-то и, наконец, что являлось самым ужасным, озвучить то, что она, получается, хочет.

В клубах Шастун была всего три раза, и то все три — с Егором, без которого идти ей было попросту стрёмно, да и особой необходимости в этом не было, так что опыта в поисках человека, с которым у тебя совпадут желания, в подобных местах у неё не было совершенно. В принципе, как и нужды в девушке для быстрого одноразового перепихона без обязательств, потому что последние несколько лет у Ани были долгие и вполне счастливые отношения с Ирой Кузнецовой, их общей с Булаткиным однокурсницей, с которой они как сошлись на третьем курсе, так и пробыли вместе почти что целых пять лет — расстались в начале этого года, середине января, по общему согласию, оставшись хорошими подругами.

Клёвое было время: девушка, сдувая лёгкий слой пыли с воспоминаний о тех годах, даже скучает немного по ощущению человека рядом с собой, по концепции отношений — не по самой Ире, нет. У них были хорошие отношения. Хорошие — самое лучшее слово, описывающее их; не самые лучшие, со своими шероховатостями, но и не плохие — обеим было в них комфортно, и это самое главное.

В отношениях с Кузнецовой у Ани был регулярный секс, такой, что не часто, но и не редко, а — идеально своевременный, и с момента их расставания Шастун довольствовалась своей коллекцией вибраторов, что вовсе не приносило ей дискомфорта: не было такого, что она на стенку лезла от желания потрахаться с какой-нибудь случайной девушкой, — ей всё же больше нравится заниматься сексом по любви, а не просто механически, потому что так требует организм.

И этот секс (опять же, если он вообще состоится), получается, будет первым с января. Полгода прошло — забавно. Но, как говорится, навык трахаться никуда не девается, даже если секс из жизни на те же самые полгода исчезнет.

Аня решает не туманить себе голову подобными мыслями и пожить хотя бы до вечера — а там уже решать, исполнять ли вброшенное ею желание отсоса или не исполнять, ехать ли ей в ночной клуб или не ехать, и так далее. После завтрака девушка моет тарелку вместе со столовыми приборами, чашку и сковородку с пластмассовой лопаткой и падает на диван, подтягивая к себе ноутбук, чтобы энное количество времени (чем больше, тем, конечно же, лучше, но с шастуновской концентрацией остаётся желать лучшего) провести за написанием очередного шедевра по её любимому пейрингу.

В итоге девушка, размышляя над тем, чем бы эдаким заняться Уэйду, решает прописать, что тот захотел посмотреть популярный нынче в твиттере сериал, твиты о котором Аня довольно часто видела в своей ленте, но до которого у неё самой всё никак не доходили руки, — «Наш флаг означает смерть». Чтобы ей это прописать, нужно было хотя бы знать, сколько там серий и сколько минут они идут, и Шастун полезла в интернет, дабы узнать интересующую её информацию.

Узнала. Десять серий, каждая плюс-минус полчаса.

И, казалось бы, на этом скорые поиски можно было закончить, ведь всё нужное ей теперь известно, но не тут-то было: Аня будто бы неосознанно тыкает на запуск первой серии, смотрит дурацкую рекламу ставок на спорт и задвигает все мысленные вопли о том, что нужно дописывать фанфик, на задний план.

Руки наконец-то добрались, и Шастун не собирается упускать это импульсивное желание посмотреть.

И на одной серии всё, понятно дело, не заканчивается — девушка вновь идёт справлять нужду, всё так же фукая при этом занятии, а после включает вторую серию, а потом третью и так далее по списку.

Этот сериал ей определённо точно нравится, и Аня пищит ультразвуком с примерно каждого взаимодействия двух главных персонажей, попутно вытирая слюни фанючества по Тайке Вайтити (при этом до непосредственно просмотра сериала, она недовольно пожимала губы, когда видела в ленте скрины персонажа, которого он играет: длинноволосые мужики с длинной бородой, как и, впрочем, все мужчины в целом, — не её конёк, но Тайка, как и Егор со спайдипулами, вне категорий), на которого даже внезапно для себя она залипала ужасно. Нет, ну ему так идёт эта его кожаная одежда, ужас!

Упс, кажется Шастун упала в очередной фандом. Она обязательно пропишет Уэйду восхищение этим сериалом.

На часах четыре часа дня, когда Аня досматривает до сцены поцелуя, во время которой у неё случается целый взрыв эмоций, и ей приходится отложить телефон на некоторое время, чтобы прийти в себя после такого урагана чувств; заряженная и счастливая, она решает пойти пообедать, а то живот уже охуел подавать ей сигналы голода, которые напрочь игнорировались ввиду увлечённости сериалом, и после добить всё же тысячу слов в фанфик. Сериал она обязательно досмотрит чуть позже.

Шастун обедает сваренным вчера куриным супом и, как она и обещала самой себе, усаживается на пол в зале напротив дивана, вытягивая, по ощущениям, километровые ноги (ей всё ещё жутко непривычно от их длины) и располагая ноутбук на бёдрах, — на полу ей лучше пишется. Или она просто ищет ненужное оправдание своим причудам, будто за ней кто-то наблюдает, ей-богу. Хочет и сидит, она взрослая успешная женщина, может себе позволить.

Она ловит настрой, а потом выстукивает по клавишам текст целых два часа без зудящего желания схватить рядом лежащий телефон в руки — поразительная для неё концентрация; переписывается после с Егором, беря с него обещание обязательно посмотреть «Наш флаг означает смерть», чтобы потом двоим фанючить по двум со-капитанам и Тайке Вайтити в частности (просто так совпало, что Булаткин его так же, как Аня, обожает).

Время бежит слишком быстро, и вот уже в левом верхнем углу телефона часы показывают без двадцати минут восемь, и надо бы решать: осуществлять ли вылазку в поисках случайного секса или не осуществлять. Вот в чём вопрос, как говорится. Выбирать надо именно сейчас, в это мгновение, потому что у девушки строгий режим — ложиться не позже половины одиннадцатого, и ничто этому режиму не должно мешать, поэтому если и ехать в клуб искать девушку на одну ночь, то нужно не тупить.

Шаст поднимается с пола, ощущая, как покалывает отсиженную жопу, и принимается ходить туда-сюда от кофейного столика перед диваном до барной стойки, выполняющей роль стола и отделяющей кухню от зала; думает над своей затеей агрессивно, взвешивая все плюсы, минусы и подводные камни.

В итоге она плюёт на всё и топает в комнату собираться, потому что признаёт: слишком хочется испытать неизвестные ощущения, а, как говорится, когда желание сильно, его сложно побороть.

Дрожь от предвкушения охватывает её тело, делая движения более резкими и отрывистыми; Аня открывает шкаф, прищуриваясь на один глаз — прикидывает, что ей можно надеть так, чтобы не выглядеть чучелом, на которое натянули явно маленькую ему одежду. Выбор падает на более-менее свободные штаны с надписью «fuck you» и самое просторное худи из всех, что у неё есть.

Мда, штаны сидят почти что в облипку, доставая до середины голени, но других у Шастун попросту нет, поэтому остаётся довольствоваться тем, что имеется, — если честно, она даже думала, что будет хуже, так что это не самый плохой вариант развития событий. Аня натягивает длинные носки с авокадо и решает, что и так, в принципе, сойдёт: она ж не на показ мод идёт.

Хотя ей не хочется на потенциальную девушку на одну ночь произвести впечатление какого-то додика… Но выбора у неё особо нет, да и некогда — время уже поджимает.

Девушка идёт в ванную, где с трудом расчёсывает копну кудрявых волос, делая из них некое подобие укладки, чтоб хоть что-то выглядело прилично, чистит зубы и потом ещё две минуты просто рассматривает свою мужскую версию, приходя к выводу, что она действительно выглядит, как сказал Булаткин, ебабельно.

В конце концов любовь к себе должна проявляться во всех обличиях, даже если бы Шастун стала пеликаном. Сегодняшний день научил её быть осторожнее в своих желаниях, поэтому девушка тут же плюёт (образно, на самом деле просто пародирует звук) через левое плечо и стучит три раза по деревянной двери ванной комнаты. Упаси господь.

У входной двери она обнаруживает следующую ситуацию (было вполне очевидно, но девушка почему-то не продумала этот момент): вся её обувь ей сегодня очевидно будет мала, и единственный вариант, при котором она не сотрёт себе ноги в кровь, смотрит на неё множеством дырок из дальнего угла прихожей — кислотно-розовые кроксы, цвета прям такой насыщенной фуксии.

Опупеть можно. Вот это у неё стиль деревенского модника, Егор наверняка поставил бы класс.

Как бы её не прижали в какой-нибудь подворотне «чёткие пацаны» и не избили за пидорские, по их мнению, тапки.

Девушка смотрит на это резиновое нечто в ответ с неким отчаянием в глубине её взгляда и вздыхает страдальчески: не то чтобы у неё есть другой вариант, поэтому приходится просто смириться и сунуть ноги в кроксы. Те жмут немного в пальцах, но это действительно лучший вариант из всех возможных.

Аня выходит из дома за две минуты до того, как часы покажут восемь часов вечера, и направляется к припаркованной возле дома машине, отключая сигнализацию нажатием нужной кнопки на ключах. Садится на водительское сидение и поздновато задумывается о том, что будет делать, если её стопанут менты, а у неё права женские.

— Что ж, лысый, — говорит она себе под нос, обращаясь к своей удаче (и это касается не только возможности получить штраф, но и того, зачем она, собственно, едет), — не подведи.

Пишет сообщение Егору о том, что всё же решилась поехать, и просит того быть на связи, чтобы быть рядом если не физически, то хотя бы дистанционно, — так всяко спокойнее будет — и наконец трогается с места, вбивая адрес знакомого клуба в навигатор.

♕︎♕︎♕︎

В клубе громко музыка играет и люди, несмотря на ранний для основных тусовок час, навеселе прыгают-танцуют на танцполе. Аня окидывает их почти что безразличным взглядом и проходит в глубь помещения, туда, где стоят столики и музыка не так сильно долбит по барабанным перепонкам.

Вы

так ну я на месте

Она отправляет смс-ку, поднимает голову, будто чувствует на себе чей-то прожигающий взгляд, и сразу же натыкается глазами на прекрасную девушку, богиню — не иначе. Аня моргает заторможено и невольно рот приоткрывает, разглядывая восхитительную незнакомку, что так же пристально с лёгкой улыбкой смотрит в ответ.

Своеобразная игра в гляделки прерывается, когда Шастун чувствует вибрацию телефона в руке и вновь опускает голову, чтобы прочитать пришедшее от Егора сообщение.

привет пусигёрл

Иди познакомься с кем-нибудь????

Вы

блятб егор тут такая красивая девушка я щас откинусь нахуй

она на меня смотрела представляешь!!!

привет пусигёрл

Иди познакомься с ней?????

Аня закусывает от волнения губу и резко вскидывает голову вверх, смотря в том же направлении, где стояла та неописуемой красы девушка, но не видит там никого; ей вмиг становится отчего-то грустно, хотя та леди не давала ей ни одной гарантии, что гляделки могут перерасти во что-то большее.

Шастун вздыхает раздосадовано и начинает строчить сообщение Егору, как вдруг чувствует лёгкое прикосновение к плечу и слышит приятный голос:

— Привет, красавчик, один тут отдыхаешь?

И когда Аня поворачивает голову к источнику сих слов, она видит подле себя ту самую незнакомку, с которой переглядывалась ещё какую-то минуту назад.

Девушка одета в — предположительно — боди с длинным рукавом и глубоким вырезом, подчёркивающим её округлую грудь, а на ногах — обтягивающие джинсы с дырками на коленях и небольшими специальными потёртостями в области роскошных, не иначе, бёдер и массивные туфли на каблуке. Кажется, у Ани всё-таки есть кинк на трамплинг, иначе как объяснить резкое желание того, чтобы эта леди на неё наступила. В правой руке незнакомка держит наполовину заполненный бокал, на котором виден след её помады.

А ещё, несмотря на каблук, она сильно ниже её, потому что сейчас Шастун почти что двухметровая дылда, но вот когда она вернётся в своё любимое женское тело, такая разница в росте будет ощущаться великолепно.

Блять, почему она думает об этой девушке так, будто у них есть какое-то будущее, кроме этой одной ночи (которой и то может не быть вовсе: вдруг она пошлёт Аню в пешее эротическое с её этой ещё не озвученной просьбой). Но судя по аккуратно закусанной губе с яркой красной помадой и игривому взгляду из-под ресниц, что из-за подведённых чёрным карандашом глаз кажется ещё более соблазнительным, её новая знакомая явно будет не против такого варианта развития событий — имеется в виду, конечно же, постель, ни о каком совместном будущем и речи быть не может, потому что уже завтра Аня снова станет собой, а ориентация её новой знакомой ей неизвестна; да даже если бы и была, то как она это объяснит так, чтобы её не положили в дурку?

Сказанное незнакомкой «красавчик» корёжит слух, и Шастун вдруг становится совершенно по-дурацки обидно оттого, что леди купилась на её мужскую версию, не имея и малейшего представления о том, что за ней на самом деле скрывается. Да и знать она об этом наверняка не желает.

Тем не менее, Аня натягивает улыбку, решая, что сейчас ну явно не время для загонов, — у неё всё же есть вполне конкретная цель, которой она хочет добиться, а для этого надо установить контакт с её потенциальной любовницей.

— Привет, — она улыбается, разворачивая корпус к девушке, и кивает. — Да, я здесь одн… один, — исправляется вовремя и делает мысленно пометочку, что теперь нужно качественно следить за тем, что она произносит. Всё те же несколько лет назад, в тринадцать, Аня как-то чистого прикола ради решила говорить о себе в мужском роде, но перестала так делать довольно быстро: разонравилось. А сейчас вот снова приходится.

Незнакомка улыбается довольно, ведя плечом так, чтобы локон тёмных волос съехал за спину.

— Я Арина, — представляется она и протягивает руку для мягкого рукопожатия, которую Шастун тут же аккуратно берёт в свою.

— Безумно рад знакомству, — всё ещё держа ладонь девушки в своей, Аня подходит чуть ближе и смотрит на неё восхищённо — та рядом ещё более чарующая, чем издалека. — Я Ан… — тормозит, неловко растягивая букву «н», потому что так и не придумала себе мужское имя, — тон, — добавляет неловко. — Антон, — теперь уже без всяких пауз произносит она и растягивает губы в неестественно широкой улыбке, надеясь, что Арина не примет его за обкуренного.

Но та лишь смотрит ей в глаза невозмутимо несколько секунд, за которые Аня отчаянно желает провалиться под землю от стыда, а потом прыскает, утыкаясь невесомо лбом в находящееся поблизости шастуновское плечо.

— Ты забавный, Антон, — и стреляет в неё своими красивыми глазами, что кажутся в тёмном освещении клуба насыщенно-синими.

— А ты будто с картин сошла.

Арина смущается, сверкая улыбкой и слегка поджимая плечи к ушам, а довольная собой Аня самую малость тушуется: говорить комплименты в реальности многим труднее, чем в интернете.

Но если стеснение по поводу озвучивания своей симпатии ещё можно преодолеть, то вот смущение от необходимости в скором времени свести разговор к тому, ради чего Аня здесь, так просто проигнорировать, ей кажется, не удастся. Да у неё даже опыта в области соблазнения не имеется: у Ани ещё со студенческих годов была девушка, а потому ей в жизни никогда не приходилось никого соблазнять, предлагая перевести их отношения в горизонтальную плоскость.

Но Арина — храни её господь вообще — сохраняет огромное количество нервных клеток Шастун, когда сама предлагает им двоим так называемое взаимовыгодное сотрудничество, и Аня почти мгновенно кивает несколько раз, как болванчик, из-за чего Попова снова хихикает и задаёт вопрос:

— К тебе или ко мне?

— Ко мне, — решительно выпаливает она, чтобы у Арины не возникло никаких сомнений, и та улыбается в ответ, кивая согласно. На территории своей квартиры Шастун будет явно спокойнее, да и не зря же она прибиралась, в самом деле.

Жалко (у пчёлки), что они не находятся в каком-нибудь фильме или, что более для Ани актуально, фанфике, который разделён на некоторое количество основных сцен и, возможно, несколько добавочных, и где можно было бы пропустить какие-то промежуточные моменты.

Так вот, к чему это всё.

Аня бы искренне хотела, чтобы они, порешав к кому ехать, сразу бы и очутились у неё в квартире, скипнув то, как они туда, собственно, добрались, потому что, садясь в машину, девушка понимает, что эти семь минут поездки до её дома будут заполнены неловкостью. Чтобы хоть как-то сделать давящую на неё обстановку легче, Шаст, пока Арина ещё не успела сесть на соседнее пассажирское сидение, включает радио, дабы то играло на фоне, заполняя собой вполне вероятную тишину.

Арина открывает дверь и присаживается, стряхивая с рваных джинсов невидимые пылинки и оборачивается к Ане, улыбаясь ей и подмигивая, — кажется, что она чувствует себя в данной ситуации абсолютно комфортно и уверенно, и Шаст, если быть до конца честной, ей завидует.

И самой себе завидует тоже, потому что урвать такую красотку, пусть и на одну ночь… Очень вау — других описаний её мозг сейчас выдать не может. Вот блин, она же так и не написала Егору, что, получается, познакомилась с той девушкой; вдруг он сейчас переживает по поводу того, что Аня так резко пропала… Некрасиво получается.

Аня мысленно себе обещает, что напишет Булаткину в ближайший возможный момент, и выруливает с парковки у клуба.

Практически всю дорогу девушка ощущает на себе внимательный взгляд своей спутницы, а это не то чтобы способствует сохранению спокойствия некой Анны Андреевны Шастун. Из-за этого она, понятное дело, начинает волноваться, что выливается в бесконтрольное постукивание потными пальцами по рулю, в свою очередь приводящее к тому, что Арина, видимо, заебавшаяся слушать этот непрекращающийся стук, мягко цепляет её руку за рукав худи и располагает ту у себя на левом бедре, переворачивая ладонью кверху.

— У меня рука потная… — бормочет Аня неловко и хочет было вернуть конечность туда, где ей и полагается быть, — на руль, но Попова кладёт сверху на запястье свою руку, не давая ей её убрать, а другой начинает выводить круги по самому центру влажной ладони, что, безусловно, приятно, но не делает ситуацию менее смущающей.

— Ничего страшного, — шелестит Арина, отрывая взгляд от шастуновской руки и переводя взгляд на неё саму. Совершать приятные касания не перестаёт, чему Аня очень на самом деле радуется. — Ты чего так волнуешься, Антош?

И пусть это даже не её имя, девушка готова замурчать оттого, насколько ласково и нежно оно было произнесено. В принципе, если Попова продолжит называть её вот так, то она даже жаловаться не будет…

— Не знаю, просто… — начинает Шаст, но Арина не даёт ей закончить:

— Ты девственник, что ли? — и голову слегка вбок наклоняет.

Аня усмехается нервно и мотает головой.

— В каком-то смысле да, — улыбается вдруг смешливо, в очередной раз осмысливая всю суть своего положения: в этом теле у неё действительно секса не было. Её — прости, господи, — цветочек в штанах, получается, нетронутый, и это забавно осознавать.

— В смысле «в каком-то смысле»? — непонятливо переспрашивает девушка, хмуря свой красивый лоб и прекращая водить пальцем по центру Аниной ладони. — Тут либо да, либо нет, но никак не посередине.

Шастун ещё раз хмыкает и жмёт плечами, ощущая, как сковывающая её неловкость наконец-то отступает, а Арина возобновляет свои до ужаса приятные поглаживания. Пользуясь остановкой на очередном светофоре, Аня поворачивает голову к своей спутнице и улыбается невольно уголком губ.

— Окей, давай так: ты трахался когда-нибудь? — стреляет в неё взглядом заинтересованным.

— Было дело, — кивает и жмёт на педаль — светофор загорелся зелёным, — из-за чего приходится оторвать затянувшийся взгляд от сидящей рядом девушки.

— Ну вот, — Арина хмыкает будто бы самодовольно, переводя свой взор в окно на двери. Рассматривает ровную линию деревьев, высаженных вдоль аллеи, и больше не гладит Шастову ладонь, но девушка не спешит забирать её обратно: просто не хочется.

Аня позволяет себе такую дерзость, как перевернуть руку, удобно размещая ту на бедре Поповой ближе к колену, и теперь самой большим пальцем поглаживать её ногу, постоянно задевая дурацкий шов чёрных джинсов.

Около минуты в салоне автомобиля царит тишина, разбавляемая музыкой, льющейся из колонок, и тихим сопением Шастун, пока она обмозговывает то, как бы ей ненавязчиво намекнуть на то, что она от этой ночи вообще хочет получить. Наконец мысль формулируется, и девушка привлекает внимание спутницы тихим покашливанием.

— Арин…

— Да, зайка?

Аня хмыкает, на секунду задумываясь, отчего та дала ей такое прозвище и какой смысл в него вкладывается: чистая случайность? привычка? или это результат какого-нибудь ассоциативного ряда, где конечная цель — трусишка зайка серенький? В любом случае Шаст была бы не против того, чтобы Попова её так называла.

— Ты бы не хотела обсудить наш… — Аня чувствует себя десятилетнем ребёнком, который краснеет-бледнеет, произнося то самое слово из четырёх букв, чем занимаются взрослые. Только вот она уже сама взрослая и искренне понять не может, почему в ней простая просьба вызывает такую волну смущения.

— Наш будущий секс? — угадывает посыл её слов Арина, приподнимая брови, и девушка кивает ей, давая той понять, что она права. — Да, конечно, давай, — жмёт плечами невозмутимо и разворачивается полубоком к Шастун, демонстрируя готовность поддерживать диалог.

И всё же озвучивать желание минета стрёмно. Вдруг Арина в числе тех, кто это занятие не приемлет вообще? Если так, то будет, конечно, обидно, но Аня, на самом деле, её поймёт, потому что она бы тоже этот нелепый отросток не то чтобы в рот не потащила — даже в руку бы не взяла.

Но жизнь — штука непредсказуемая, и за сегодня ей целых три раза (и чует её сердечко, что это ещё, к сожалению, не предел) пришлось взять член в руку, чтобы не забрызгать мочой себе всю ванную. Кошмар. Эти фрагменты своей жизнедеятельности ей бы хотелось навсегда стереть из памяти и больше не возвращаться к ним никогда. Спасибо, что это только на один день: большего она бы явно не вынесла — ну некомфортно ей в мужском теле, что тут поделать.

Они подъезжают к шастовскому дому, и девушке с неким сожалением приходится убрать свою ладонь с бедра спутницы, чтобы переложить руку на руль и припарковаться без эксцессов.

Арина ждёт от неё хоть каких-то слов, и дальше сидеть тупить, метафорически засунув язык в жопу, попросту невежливо, поэтому Шаст набирает в грудь побольше воздуха и наконец выдыхает:

— Я бы хотел, чтобы ты мне отсосала, — в любых других обстоятельствах она бы ещё и зажмурилась, но сейчас этого сделать никак нельзя — в противном случае она, паркуясь, впишется в чужую машину, что точно не повлечёт за собой ничего хорошего.

Аня вынимает ключ из замка зажигания, когда Попова, по-доброму улыбаясь, произносит:

— Хорошо, без проблем, — мотает головой без возражений, слегка приподнимая плечи, — она-то явно не видит в этой просьбе ничего зазорного. — Ещё что-то? — звучит с участием и искренним интересом.

И всё? Вот так просто? Мда, любит же Шастун себе жизнь усложнять, накручиваясь по поводу и без.

— Нет, это… — заминается, подбирая правильные слова, — единственное пожелание. А ты чего-нибудь хочешь?

Арина морщит на секунду нос и фыркает:

— По ходу дела посмотрим, — и грациозно отмахивается ручкой; переводит заинтересованный взгляд на высотное здание, у которого они остановились, и спрашивает будто бы удивлённо, указывая пальцем в окно: — Это твой дом? — и на Шастов кивок смешливо поясняет: — Я в доме напротив живу.

Шаст хмыкает — забавно. Это, наверное, судьба.

— Прикол, — только и произносит она и следом за Ариной выходит из машины, ставя ту на сигнализацию.

Девушка замирает в трёх метрах от капота на тротуаре, смотря на догоняющую её Аню, которая кивает ей, безмолвно спрашивая, мол, что-то случилось? Но Попова лишь легко мотает головой и улыбается:

— Машина у тебя крутая просто. Подходит тебе, — и когда смущённая комплиментом Шастун ровняется с ней, бормоча «спасибо», та цепляется за сгиб локтя будто бы привычным жестом, так, словно они давно женатые супруги, а не познакомившиеся каких-то полчаса назад два абсолютно левых друг другу человека, которых объединяет лишь желание получить грёбаное удовольствие.

Аня старается не заострять на этих мыслях своё внимание, накрывая Аринины пальцы своей ладонью. Выглядят как ёбаная пара, и Шаст упрямо игнорирует робкий голосок в тёмном закроме её души, что хочет, чтобы так и было на самом деле.

♕︎♕︎♕︎

Арина заходит в квартиру первая и осматривается, делая небольшой шаг вперёд, чтобы не мешать закрывшему дверь Антону также разуться. Ноги после туфель с каблуком гудят, хоть она не проходила на них так много, и снять их сейчас кажется высшей наградой. Зато теперь разница в росте ещё больше увеличивается — когда её спутник выпрямляется, Попова понимает, что она ему по основание шеи достаёт.

Только сейчас девушка замечает, во что тот был обут, и не может не улыбнуться этой умилившей её детали; скользит взглядом выше и видит тёмные носки с авокадо, которые в клубе она не приметила (или просто те показались ей обычным чёрными), и явно маленькие ему штаны, что дотягивают до середины голени — какой модник ей, однако, достался.

— Клёво выглядишь, — говорит она, улыбаясь широко, а Антон снова превращается в очаровательного смущёныша, что изгибает брови страдальчески и начинает оправдываться:

— Это просто… Я не всегда на додика похож, честное слово.

Девушка в ответ ему моргает смешливо, еле сдерживая рвущийся наружу смех. Давно ей (если не сказать никогда) не попадались такие очаровательные мужчины, к которым прямо с первой встречи начинаешь что-то тёплое чувствовать, что никак по-другому и не охарактеризуешь.

А лучше бы она, конечно, только возбуждение чувствовала — всё же они приехали сюда с вполне определённой целью.

Антон указывает на дверь ванной комнаты и говорит, что Арина может ей воспользоваться, если это нужно, и Попова кивает, направляясь туда, потому что реально нужно: она выдула три коктейля — два безалкогольных и один с градусом — до знакомства с мужчиной, и ей банально хочется в туалет.

Перед тем как хлопнет дверь, девушка обещает, что она ненадолго, а Антон отвечает, что будет ждать её на кухне — не для того, чтобы там трахнуться, упаси господь (это ж неудобно!), а для ожидания своей очереди.

Она закрывает дверь, щёлкает замком и натыкается взглядом на своё отражение в зеркале прямо напротив; улыбается себе довольно и подплывает к нему плавно, опираясь рукой на раковину. Рассматривает лицо, проверяя, всё ли в порядке с её макияжем и не смазалась ли помада, но та находится в идеальном состоянии, именуемом Ариной как «не приебёшься».

И только она успевает обрадоваться этому факту, как до неё доходит, что целоваться с накрашенными губами — не комильфо. Нет, это в каком-то смысле даже секси, но девушка сомневается, что Антону понравится наверняка невкусный вкус помады и то, что у него язык, зубы, губы да и вся кожа вокруг рта будет красная. Не то чтобы Арина это не понимала, когда красилась перед походом в клуб с вполне ясной и чёткой целью организовать себе перепихон, но всё равно ей грустно оттого, что эту красоту ей придётся смыть.

Попова достаёт ватный диск из упаковки, висящей на зеркале, и уже готовится смывать свою бомбезную помаду обычной водой из-под крана, как вдруг её взгляд падает на бутылёк мицеллярной воды, и девушка удивлённо приподнимает брови.

Антон увлекается макияжем? Прикольно.

Арина мочит ватку средством и возвращает губам их естественный цвет, после чего выбрасывает ту в стоящую рядом с раковиной мусорку. Подмигивает себе в отражении, улыбаясь, и наконец-то стягивает штаны, садясь на унитаз.

Под аккомпанемент дурацкого журчания мочи она от нечего делать рассматривает ванну прямо напротив неё и три специальные полочки, прикреплённые к плитке в месте, где сходятся две стены. На них — вполне предсказуемо, впрочем-то, — стоят различные гели для душа, и Арина бы не заострила на них внимание, если бы не одно но: среди ожидаемых нескольких мужских тюбиков затесались также несколько тюбиков женских. Рядом же на крючочках висят две мочалки.

Арина хмурится и хлопает глазами непонятливо; нутро настойчиво тянет посмотреть ещё раз в сторону умывальника, и не зря: в стаканчике стоят две зубные щётки — голубая и розовая.

В голову начинают закрадываться определённого рода мысли, которые уж очень сильно Поповой не нравятся и даже слегка разочаровывают: да как он, скотина, посмел? Арина старается пока что не вешать на нового знакомого ярлык козла-изменщика, потому что… Да она даже не знает, какое оправдание этому найти можно!

Девушка как-то зло дёргает два прямоугольника туалетной бумаги, сворачивая ту дважды, после чего вытирается и выбрасывает использованный предмет в унитаз и смывает. Моет руки, поправляет причёску и лифчик — ну вдруг всё же ей показалось? В противном случае ни о каком сексе и речи быть не может: она не собирается выступать в роли любовницы.

Выходит из туалета Арина в смешанных чувствах, сразу же натыкаясь на вопросительный взгляд Антона, что стоит на кухне, опираясь поясницей о столешницу и обнимая себя поперёк живота одной рукой, а другой — что-то делая в телефоне.

— Всё в порядке? — всё же озвучивает он свой немой вопрос в глазах, а Попова кивает настороженно и делает несколько шагов, чтобы стоять ближе к мужчине.

— Ты же никому не изменяешь со мной, верно? — приподнимает бровь и скрещивает руки на груди, самую малость наклоняя голову в сторону.

Антон почти так же, как она тогда в ванной, недоумевающе хмурится, видимо искренне не понимая, откуда девушка такую информацию вообще взяла, и мотает головой отрицательно.

— Нет, — звучит вдогонку. — Я одинок.

Неловкая пауза, сопровождающаяся взглядом глаза в глаза — Арина пытается вычислить ложь в его словах, но мужчина сейчас слишком сильно похож на напуганного котёнка-невдуплёныша, и девушка отступает: искренне просит прощения за то, что быканула. Антон тут же улыбается робко под смягчившимся взором девушки — ну правда же зайка пугливый, которого хочется за ушком почухать.

— Ты можешь в комнате меня подождать, — указывает на прикрытую дверь рядом с той, откуда вышла минуту назад; Арина кивает, мол, зафиксировала, и делает шаг в сторону, пропуская Антона в ванную.

Дожидается, пока за ним закроется дверь, и только тогда идёт в его комнату; за окном всё сильнее темнеет, а потому, чтобы лучше видеть, Попова щёлкает выключателем, а после делает два шага до мягкой двухместной кровати и прижимает к ней задницу.

Скользит изучающим взглядом по помещению, останавливаясь на, видимо, рабочем столе, стоящем в углу комнаты и рядом с которым стена обклеена различными постерами и плакатами: Арина сразу же узнаёт на самом большом плакате её любимого супер (не)героя Дэдпула, по которому Антон, видимо, тоже фанючит, а на постере рядом — Человек-Паук, которого она, в принципе, тоже любит. А также вокруг них налеплены какие-то наклейки, которые с этого угла кровати видно плохо, и когда девушка хочет подняться, чтобы с любопытством их рассмотреть, в комнату приходит Шастун, в которого она тут же утыкает испуганный взгляд: такое чувство, будто тот её застукал за чем-то непристойным.

Но мужчина вроде бы ничего не замечает, краснеет снова неловко и заламывает опущенные вниз руки — ну что за сладкий бублик; Арина такими темпами вообще на отсос не настроится, потому что это тупо не представляется возможным: Антон внезапно слишком много умиления у неё вызывает.

А ещё странное ощущение комфорта, которое хочется растянуть как можно дольше.

Мужчина вздыхает глубоко, будто делает дёрганный глоток воздуха, перед тем как нырнуть на глубину, и неловко размахивает руками в стороны подобно пингвинёнку:

— Ну мы поце… — с выражением лица как у котёнка-невдуплёныша спрашивает он, но Арина его перебивает смешливо.

— Я начинаю сомневаться в правдивости твоих слов касательно того, что у тебя уже был секс, — усмехается по-доброму и облокачивается ладонями о матрац, слегка наклоняя корпус назад.

— Нет ну просто…

Антон мямлит, опуская глаза в пол, а Арина в это время вздыхает быстро и поднимается резко, делая широкий шаг до мужчины и решительно кладя ладонь тому на затылок.

— Иди сюда, зайка, — тянет к себе несопротивляющегося Шастуна, которому приходится согнуться нехило, но обоим сейчас на это наплевать.

Слов не подобрать, чтобы описать, как же Аня соскучилась по поцелуям за эти полгода, что у неё не было отношений, и как же ей нравится то, что первый поцелуй за это время произошёл именно с такой девушкой. Обстоятельства, конечно, пиздецовые, но сейчас всё меркнет на фоне того, как приятно губы Арины ощущаются на её собственных и какой горячий у неё язык, что так приятно раздвигает их и скользит по Шастову.

Шастун смелеет и решается расположить непривычно большие ладони на талии девушки, указательными пальцами залезая под джинсы, пока Попова поднимает и вторую руку, кладя её на скулу девушки и поглаживая ту мягко.

Не прерывая поцелуй, Арина делает несколько маленьких шагов назад, пока не упирается в кровать голенью, а Аня беспрекословно за ней следует, всё так же не открывая глаза и целуя со всей самоотдачей, на которую только способна; на хую она вертела этот ваш большой рост (забавно осознавать, что теперь у неё этот самый хуй есть, — хоть что-то в этой ситуации забавное), но даже из-за по большей части незначительных неудобств она не хочет отрываться от тонких мягких губ девушки.

В какой-то момент Попова меняет их местами и требовательно давит ей на плечи, заставляя сесть на кровать, а сама забирается к ней на бёдра, присасываясь сразу же к шее, и Аня по привычке хочет откинуть волосы на другую сторону, чтобы те Арине не мешались — даже руки вверх поднимает, — как вдруг вспоминает и чертыхается мысленно, маскируя это неловкое движение порывом снять худи.

Девушка тут же отстраняется, помогая Шастун снять мешающуюся одежду, что после отправляется в недолгий полёт на пол. Арина вновь прижимается к шастуновским губам в ласковом поцелуе и слегка приподнимается, упираясь ногами в матрац, чтобы следом, слегка выгнув спину и касаясь живота Ани прохладной пуговицей на джинсах, потереться промежностью о её пах.

Ох ебать. У неё, кажется, хуй встал — уже можно требовать вырубать?

Аня охает от неожиданности, удивления и осознания в губы девушки, отклоняет корпус назад, отрываясь от Арины, и смотрит вниз со смешанной эмоцией ахуя и какого-то даже ей самой непонятного веселья, что, конечно же, не остаётся без внимания девушки, заставшей сию сцену.

— Всё в порядке? Ты так смотришь на него, — спрашивает она то ли со смешком, то ли с настороженностью — возможно, она прямо сейчас раздумывает над тем, чтобы достать телефон из правого заднего кармана джинсов и набрать номер ближайшей психбольницы. Аня может лишь кивнуть в ответ, не переставая рассматривать оттягивающий штаны член, что вообще-то не особо приятно, — хочется стянуть их, несмотря на то что девушка предпочла бы больше никогда не видеть этот нелепый — совершенно нелепый — отросток.

— Мгм, — мычит Шаст, всё ещё продолжая качать головой будто бы неосознанно. Переводит взгляд наконец-то на Арину и видит прищуренные, словно что-то подозревающие глаза, но та ей ничего не говорит — лишь снова их закрывает и тыкается своими губами в Анины, и она отвечает ей сразу же с ещё большей охотой.

Ах, как бы было просто всё ей рассказать, объяснить, мол, так и так, я загадала дурацкое желание и на день стала не менее дурацким мужиком, потому и веду себя странно, и вопросов никаких у Арины тогда бы не возникло. Правда, в таком случае она могла бы не захотеть связываться с Шастун вовсе, а это было бы, несомненно, очень грустно.

С губ Попова плавно переходит на щёку, целует в скулу и, поднимаясь чуть выше, в уголок прикрытого левого глаза, а потом ведёт плавную линию кнопочным носом к виску и оттуда — к уху, говорит вполголоса:

— Я могу до него дотронуться, или ты опять экзистенциальный кризис словишь? — имея в виду, конечно же, член и недавний Анин ахуй оттого, что тот всего-навсего — подумаешь, впервые в жизни — встал.

Шастун смотрит на неё, поджимая губы: старательно давит проклёвывающуюся улыбку; кивает ей, и тогда Арина решительно и со знанием дела накрывает нелепо оттягивающий штаны ствол рукой и сминает тот через два слоя одежды, целуя влажно в линию челюсти. Аня же в свою очередь, чтобы не сидеть истуканом, снова укладывает ладони на рёбра девушки, водя бездумно ими по её стройному телу, но не решаясь никак опуститься ниже пояса джинсов.

«Ты можешь касаться меня, где захочешь», — звучит для девушки как зелёный сигнал, и Шаст наконец-то располагает руки на округлой заднице Арины и сжимает обе ягодицы подобно тому, как коты делают молочный шаг, — поочерёдно.

Аня как-то упускает момент, когда любовница изъявляет желание мягко и неторопливо, словно кошка, стечь с Шастовых колен на пол, решая перейти к более активным действиям. Девушка даже дыхание задерживает: ей нравилось ласкаться и взаимно поддразнивать друг друга, но вот сейчас произойдёт то, чего она практически весь день с таким нетерпением ждала, и она испытывает лёгкий (если учащённое дыхание и сердечный ритм, табуны мурашек по всему телу и непроизвольно сжимающиеся внутренности, конечно, таковыми считаются) мандраж на этот счёт.

Она привстаёт, чтобы Арине было удобнее стянуть с неё штаны, и та целует её успокаивающе в коленку, будто бы чувствует шастуновское тревожное состояние и слышит бешеное биение жизненно важного органа девушки. Глядит на Аню своими красивыми голубыми глазами, стягивая с неё Егоровы боксеры, а дальше Шастун ничего не видит: она, красная от смущения, жмурится и откидывает голову назад, сжимая руки в кулаки.

Смотреть сейчас вниз — для неё это что-то за гранью добра и зла.

Господь всемогущий, какой кошмар, какой стыд и позор, от которого Ане не отмыться в жизни никогда; насколько же ситуация нелепа и абсурдна, ёбан-бобан!

Чё делать-то теперь? Как жить дальше, имея в памяти такие потрясающие воспоминания, от которых хочется нырнуть вниз головой в речку с какого-нибудь моста, прекрасно зная, что там на дне арматура?

«Пиздец-пиздец-пизде-ец», — крутится в голове у Ани на репите, и девушка захлёбывается воздухом, когда чувствует прикосновение горячего языка к головке.

Так вот, как оно ощущается, оказывается… Что ж, теперь хоть она сможет прямо-таки детально в фанфиках расписать все ощущения, получаемые во время минета.

Шастун опускает голову вниз, когда заправившая волосы за уши Арина, придерживая рукой член у основания, полностью погружается в рот головку, давя языком на уретру, тем самым вызывая несдержанный стон у всё такой же смущённой Ани. Стреляет в неё взглядом, и Шастун от этого очевидно слишком развратного зрелища хочет откинуться вот прям в это же мгновение.

Хотя было бы намного хуже (читай: лучше), если бы Аня была самой собой и Попова делала бы ей куни, а не этот грёбаный минет.

Член, растягивающий её красивые губы, смотрится у неё во рту неправильно. Но даже в этом есть определённого рода шарм — Арина его создавать умеет и охотно демонстрирует это с самой первой их встречи глазами.

Всё так же не отрывая взгляд, девушка с негромким хлюпом вытаскивает член изо рта, целуя напоследок в головку, и произносит с лёгким наклоном головы:

— Подержишь волосы, пожалуйста? — улыбается уголками губ. — Мешают, — поясняет коротко, а Аня тянется к её тёмным мягким волосам, собирая их в хвост и придерживая рукой.

Арина улыбается довольно и, прикрыв глаза, проходится широким мазком языка от основания до головки, слизывая капельку естественной смазки; на этот раз девушка двигается увереннее и решительнее: насаживается на ствол до тех пор, пока тот не упирается ей в горло, и надрачивает рукой у основания.

Это определённо приятно, и Ане, если быть до конца честной, нравится, но она, видимо, до конца своей жизни будет упираться, что в женском теле всё ощущается лучше. Арина, безусловно, сосёт великолепно, и Шастун нисколько не умаляет её таланта (?), но тут дело же не в ней — дело в Ане.

Звучит избито и клишировано, но их встреча в принципе одно сплошное клише.

И на самом деле, она не хочет, чтобы оно заканчивалось. Вот здесь она упираться ни в коем разе не будет.

В один момент, комкая в руке одеяло от приятных ощущений, чтобы хоть чем-то её занять, Шастун вдруг испытывает острое чувство несправедливости, которое боле не может быть проигнорировано: она тут, значит, сидит наслаждается, а Арина перед ней на коленях на полу (у неё же ещё и джинсы дырявые!). Какой кошмар, как Аня могла не подумать о таких ужасных условиях для Поповой — так бы она предложила хотя бы обеим на кровать забраться: в таком же положении тоже вполне реально минет делать, а главное, всем участникам процесса комфортно!

Или же можно…

— Тебе норм там сидеть? — Аня мягко, так, чтобы, упаси господь, не причинить боль, тянет девушку за волосы, отчего та стреляет в неё глазами вопросительно и отстраняется, вытирая уголок рта тыльной стороной ладони и глотая слюну. Хмурится непонимающе, прищуривая один глаз и голову в сторону наклоняя.

— Да?.. А почему должно быть ненорм?

— Я просто могу предложить своё лицо, — неловкая пауза в три секунды, за которые девушка как никогда желает переместиться в прошлое, потому что… — Блять, это не должно было звучать так по-уебански, — Аня страдальчески вздыхает, жмурясь, и, отпуская Арины волосы, прижимает эту руку к лицу, растирая, по ощущениям, полыхающее место возле переносицы. Какой ужас, когда же она прекратит позориться.

Попова такой умилительной реакции улыбается растроганно, дотрагиваясь до коленки Ани чистой левой рукой.

— Оно и не звучало, — уверяет её, кивая вдогонку, только Шастун этого не видит: сидит с зажмуренными глазами до сих пор.

— Конечно, — произносит она так, будто и на толику не верит в Аринины слова.

Девушка недовольно поджимает губы и смотрит на Шаст осуждающим взглядом.

— Антон-загон, хватит загоняться, мы здесь не за этим, не забыл? — Арина отрывает задницу от пяток, выпрямляясь, но всё ещё стоя на коленях; мягко отстраняет Шастову ладонь от лица и целует в её центр, а потом — ловит своими губами Анины и целует успокаивающе, так, что все тревоги будто бы действительно исчезают, испаряются, будто бы их и в помине не было. — Всё хорошо, — шепчет она, когда отстраняется и водит кончиком кнопочного носа в месте под левым глазом. Целует рядом с крылом носа и, чуть отодвигаясь назад, в глаза травянистые заглядывает: — Порядок?

— Угу, — Аня кивает, переставая наконец волноваться, и наклоняется быстро, чтобы самостоятельно чмокнуть очаровательную кнопку своей любовницы.

А после Арина поднимается с колен, и Шастун видит появившиеся из-за длительного соприкосновения с полом красные круги на них в прорези дырявых джинсов и чувствует пиздец какую острую необходимость поцеловать ноги девушки в этих местах; девушка тянется к пуговице на джинсах, чтобы те расстегнуть, но Аня действует на опережение: подтягивает пальцем за шлëвку, и самостоятельно те расстёгивает, с помощью Поповой снимая их совсем и складывая на край кровати.

И да, Аня была права — на Арине боди. А ещё у неё просто восхитительные ноги, о чём Шаст тут же спешит девушке сообщить, и та — победа! — улыбается смущённо.

Попова наклоняется к её лицу, прижимаясь к губам в очередном долгом и больше ласковом, чем развратном, поцелуе, и Ане так жутко нравится, что они так часто целуются, аж выть хочется. И целовать-целовать-целовать Арину без остановки — можно даже не трахаться дальше, ведь всё нужное — кроме, конечно, оргазма, но им можно и пожертвовать — она для себя узнала и сделала определённые выводы.

На задворках сознания мечется мысль, что она даже с Кузнецовой, которую любила нежной любовью, во время половых актов столько не целовалась, сколько целуется сегодня с практически незнакомой ей девушкой, к которой она чувствует планетарных размеров симпатию, что нельзя объяснить иначе, как «просто потому что».

Потому что сердце, которому, как известно, не прикажешь, так захотело, и всё тут.

Аня отвечает на поцелуй, мягко посасывая нижнюю припухшую губу Арины, и тянется правой рукой расстегнуть боди; средним пальцем с лёгким нажимом проводит по вагине девушки, отчего негромко мычит ей в рот, и практически сразу же натыкается на искомые две кнопки. Расстёгивает их, задействовав и вторую руку, а дальше Попова самостоятельно стягивает боди, оставаясь в белом лифчике, такого же цвета трусах и коротких трогательных носках с пандочками.

 — Ты такая красивая, с ума сойти можно, — восхищённо говорит Шастун, оглядывая подтянутую фигуру обнажённой девушки и в конечном итоге заглядывая в её глаза, что кажутся сейчас синими. Аня ловит её руки и двигается на кровати дальше, так, чтобы Арина залезла на неё вслед за любовницей, ставя одну ногу меж Шастовых и нависая над ней же.

Попова на пару секунд будто бы зависает, безмолвно рассматривая лицо лежащей под ней Ани, а после прищуривается, улыбаясь как-то странно, но определённо довольно:

— Что с тобой случилось за последнюю минуту? Куда делась моя смущённая ромашка? — наклоняется чуть, чтобы куснуть Анин кончик носа с очаровательной родинкой. — Хотя неважно, мне нравится такая смена настроения, — и целует вновь. Шаст в сотый раз крутит в голове мысль о том, как ей это нравится.

А ещё крутит мысль о том, что знает, почему вдруг в одно мгновение стала такой уверенной, почему перехватила инициативу так резко. Потому что она знает, что делать.

В мужском теле ей всё в новинку (тем более, когда процессом руководит кто-либо другой), поэтому она и терялась из-за того, что банально не знала, куда те же самые руки деть — делать так, как в порно, она точно не хотела и уж тем более не собиралась, а потому и сидела как котёнок из мема «как какать».

Но с женским телом она обращаться умеет и чувствует себя из-за этого в сто крат увереннее, потому что точно знает, что сделает Арине приятно, что точно доведёт её до оргазма и ни в чём не облажается.

— Так, — отрываясь от губ, выдыхает Арина, а после выпрямляется и, цепляясь пальцами за трусы, снимает их; бросает этот комочек поверх боди, лежащего на всё тех же её чёрных джинсах. — Ты, значит, из тех мужчин, кого заботит не только собственное удовольствие? Да ещё и куни предлагаешь сделать… — Попова улыбается, стреляя в Аню игривым взглядом. — Чудеса прям. Мне за всю мою жизнь встретились всего четыре таких кадра — ты пятый.

— Ну… — Шаст зеркалит улыбку девушки и пожимает плечами, что из положения лёжа выглядит странновато. — Видимо, твоя попытка номер пять была успешной, — Аня смотрит в глаза возвышающейся над ней Арины, что всё так же улыбается.

— Одной из самых, видимо, — она подмигивает, очаровательно морща нос на секунду, после чего наконец-то переступает ногами через Шастову голову так, что та теперь расположена между ними и перед взором Ани маячит сжатое колечко ануса и красивая аккуратная вагина, от взгляда на которую рот сам слюной наполняется.

Шастун располагает обе руки на бёдрах девушки рядом с тазом и притягивает ту к себе, чтобы наконец коснуться её языком, из-за чего Арина расставляет ноги шире. Проходится широким мазком по всей длине, слегка скользя самым кончиком языка внутрь, и девушка наверху выдыхает громко, упираясь левой рукой Ане в рёбра, а другой — в своё колено.

Шастун входит во вкус (какой каламбур), лаская языком и губами клитор, а Арина постанывает мягко и покачивается, подставляясь под горячий язык, что дарит такие приятные ощущения. В какой-то момент Попова, видимо, утомляется сидеть без дела — а может, что-то внутри неё требует доставлять удовольствие в ответ — и, предупредив девушку, наклоняется вперёд, чтобы продолжить так и не доведённый до конца минет, о котором Аня её и просила.

Прикосновение к члену вновь ощущается неожиданно приятным облегчением — тот не опал (конечно, с чего бы ему быть минералом) ни на толику: Аня слишком возбуждена для того, чтобы такое случилось просто от недостатка внимания к нему.

Арина втягивает щёки, создавая приятный вакуум и двигает головой более резко, из-за чего Шаст вскоре чувствует, что ещё чуть-чуть, и она кончит. Во избежание неприятной ситуации она, прекращая ненадолго ласки, произносит:

— Я скоро… — и стонет громко, когда девушка давит языком на уретру, а после со звучным чпоком выпускает член изо рта и надрачивает рукой, скользя по обилию слюны на нём.

— Спасибо, что предупредил, — сердечно благодарит Арина и лижет чувствительное место под головкой, всё сильнее приближая Аню к оргазму, который не заставляет себя долго ждать: через пару минут Шастун кончает в Аринину ладонь, с глухим стоном выдыхая горячо в её же вагину.

— Сейчас, погоди, — спустя секунд десять, потраченных на прийти в себя, бормочет Шаст и хлопает Попову по бедру, чтобы та дала ей подняться.

Девушка тянется за влажными салфетками, заранее выложенными на прикроватную тумбочку, и с нежностью вытирает Аринину руку от спермы, а после оставляет в самом центре ладони благодарный поцелуй, и Попова расплывается в улыбке.

— Ты у меня такой заботливый, — когда Аня выбрасывает испачканную салфетку куда-то на пол, Арина за руку притягивает её к себе на кровать и прижимается к губам на несколько секунд, не предпринимая ни одной попытки углубить поцелуй.

И Аня старается не думать о том, насколько же это оброненное девушкой «у меня» греет сердце и плавит внутренности.

— Ложись, — выдыхает Шаст ей в губы и трётся кончиком носа с родинкой о поповскую кнопку — эскимосский поцелуй. Им же обычного мало.

Арина кивает и слегка бодает лбом в скулу Аню, словно котёнок; подползает к подушкам, ложась на них спиной и раздвигая согнутые в коленях ноги в стороны; и — Аня в очередной раз этому удивляется — не стесняется от слова совсем, будто они уже вечность вместе или ж постоянные секс-партнёры.

Но ничего из этих двух вариантов (к сожалению) не является правдой, и Шастун такая открытость к практически незнакомцу (у Ани к мужчинам и без того низкий уровень веры, а сейчас она именно в теле мужика, которому Арина так почти безоговорочно доверяет и доверяется) как минимум вводит в ступор.

Но сейчас действительно не время для подобного рода размышлений, сейчас Ане хочется уже подвести Арину к заветной черте оргазма, а потому она устраивается меж её разведённых ног и оставляет вереницу поцелуев от пупка по еле заметной дорожке волос к паху, на которую у Шастун пиздец какой кинк, проводит носом по коротким волосам на лобке и, наконец, вбирает в рот и слегка посасывает малые половые губы.

Попова зарывается рукой в копну волнистых волос, но не предпринимает никаких попыток руководить Аниными действиями, предоставляя ей полную свободу в этом плане.

Через пару минут, когда Шастун чувствует, как Арина, подворачивая таз, начинает напрягать ноги, она сосредотачивает внимание только лишь на клиторе, параллельно с этим наглаживая тазобедренные косточки. Кончая, девушка всё же прислоняет вплотную Аню к вагине и не очень сильно сжимает её голову ногами, не позволяя отстраниться.

Аня чувствует Аринины оргазменные пульсации и ловит их губами, подстраиваясь под этот темп и ещё долго не отрываясь от промежности любовницы.

— Охуеть, — выдыхает шёпотом отчего-то запыхавшаяся Арина, стараясь вернуть дыхание в норму. Она выпутывает руку из Шастовых волос и, располагая ладони на её скулах, тянет девушку к себе наверх, целуя сразу же благодарно. — Давно я так не кончала, — Попова сияет довольной разнеженной улыбкой, и Ане большей благодарности и не нужно, но та всё равно произносит: — Спасибо.

— И тебе, — не остаётся в долгу Шастун и вдруг сникает разом, осознавая, что это, в общем-то, всё.

Они потрахались, её любопытство удовлетворено, Арине в Шастовой квартире больше задерживаться незачем, и от этого становится как-то грустно и тоскливо.

♕︎♕︎♕︎

— Будешь чай? — звучит как жалкая попытка продлить их совместное времяпровождение, потому что ей так абсолютно глупо, нелогично и совершенно по-детски не хочется Арину отпускать.

Аня оборачивается на девушку, что сидит уже одетая рядом на кровати и почему-то не уходит; когда она поворачивает голову к подавшей звук Шастун, которая в этот момент смотрит на неё, наверное, взглядом побитой собаки, та видит в её взгляде что-то такое же надрывное и жаждущее ещё хотя бы некоторое время провести с ней — неужели?

Губы Арины трогает лёгкая улыбка, и она кивает согласно:

— Хочу.

Шастун тут же начинает светиться, и на лице девушки этот свет будто бы отражается; Аня ведёт её на кухню, где Арина садится на высокий барный стул и, словно кошка следит за движениями своего хозяина, наблюдает за тем, как та заваривает две пузатые кружки вкусно пахнущего чая, который по удивительному стечению обстоятельств или благодаря очередному падению сов также оказался её любимым.

Вопреки всему, Аня действительно не понимает, почему Арина ответила согласием на дурацкое предложение к чаепитию, что немного не соответствует их недавнему сексу — по классике жанра они должны были разойтись как в море корабли в неловком молчании. Как подобает всем нормальным секс-партнёрам на одну ночь. Но Шастун, как говорится, буква ю, которую она на хую вертела, ведь тот всё ещё у неё есть.

Дважды в своих фанфиках Аня прописывала этот троп: сначала переспать, а потом знакомиться по-нормальному — или же по-другому «от секс-партнёров к возлюбленным» — и теперь ей представилась потрясающая возможность узнать, как это на самом деле происходит в жизни. Как интересно поставить себя на место персонажей, однако, прожить этот позорный момент, который, возможно (Шастун очень на это надеется), положит начало чему-то большому и значимому между ней и Ариной.

Она себе не простит, если хотя бы не попытается. Хотя бы один вопрос про ориентацию задаст, и, если тот будет неудовлетворительным (разумеется, только для Ани, в гетеросексуалах нет ничего плохого!), девушка отъебётся и позволит Арине спокойно уйти.

И всё же её немного пугает перспектива того, что Попова может попросить у неё номер телефона, — судя по тому, как та пялится на неё, почти что не сводя глаз, такое очень возможно, и Аня бы этому в любых других обстоятельствах безусловно обрадовалась, но сейчас она, блять, в теле ебучего мужика, совершенно не имеющая понятия, как это можно объяснить логически Арине. А потому придётся сливаться, рыдая в душе от досады и грусти от упущенной возможности.

Шастун выныривает из своих загонов, делая глоток горячего чая из кружки, которую держит двумя руками, будто согреться хочет, хотя в этом нет необходимости совсем: на дворе июнь, и даже ночью тепло так, что Аня в своей светло-розовой свободной футболке и Егоровых боксерах — второй раз залезать в её любимые штаны она не решилась, а потому подумала, что ей стесняться, в принципе, нечего (ало, бля, Арина ей сосала недавно!), и не стала доставать из шкафа домашние розовые шорты Булаткина с мультяшными кроликами в нарисованных блёстках (девушке хватило уже тех кроксов цвета насыщенной фуксии). Футболка закрывает некрасиво выпирающий член, и на том спасибо.

Аня отстраняет от лица кружку, ставя её на стол и всё так же прижимая к ней обе ладони. Смотрит на поверхность чая, что отражает часть потолка и одну из лампочек на нём, набирает в грудь побольше воздуха, ощущая, как вдруг быстро-быстро забилось сердце, хотя оно, кажется, ещё с момента, когда Аня Арину просто увидела, забыло, что такое ровный пульс, и наконец решается задать тот самый вопрос:

— Арин… — привлекает внимание девушки, поднимая глаза на неё, и понимает, что этого можно было и не делать — та следит, по ощущением, за каждым её движением, словно дикая кошка. Попова приподнимает брови и слегка кивает подбородком, а Аня на секунду закусывает губу, вновь опуская взгляд. — Какая у тебя ориентация?

Меж бровей Арины на мгновение образуется складочка, и девушка также опускает кружку на стол с глухим звуком, склоняет голову в сторону заинтересованно-задумчиво.

— Не совсем понимаю, к чему вопрос, но допустим, — она улыбается и слегка откидывает корпус назад, кладя руки друг на друга на краю барной стойки. — Бисексуалка, — спокойно произносит она, улыбаясь уголками губ и смотря прямо на Аню, у которой аж от сердца отлегает. — Но девушки больше нравятся.

О боже, ей не кажется? Это не сон? Охуеть. Ей не могло повезти сильнее — Шастун готова в ноги пасть Госпоже Фортуне и Вселенной за то, что они сделали ей такой подарок.

— А ты? — спрашивает Арина вдогонку с искренним интересом, и Аня уже заранее предчувствует всю забавность последующего диалога.

— А я лесбиянка, — выдыхает она, тупя взгляд в кольцо-печатку на безымянном пальце правой руки Арины; та выдыхает через нос смешливо и растягивает губы в широкой улыбке.

— Зайка, это называется ге…

— Нет, — останавливает её Аня, вскидывая голову. — Я имел в виду то, что сказал.

У Поповой на лице чуть ли не отображается значок загрузки — если девушка прислушается, может, даже услышит звук скрипа Арининых мозгов; но и теперь та вряд ли догадается, в чём, так сказать, подвох, и Аня решает наконец признаться:

— Я понимаю, что это может звучать пиздец как абсурдно, но я на самом деле девушка, — улыбается неловко и кривовато, пожимая плечами, мол, как-то так.

— Ты транс, что ли? — со сложным лицом уточняет Арина, не переставая хмуриться.

— Не-ет, — агрессивное мотание головой. — Я изначально была девушкой, а потом стала мужиком этим, — Шастун такое облегчение испытывает оттого, что вновь может говорить о себе в женском роде, а Арина с ещё более сложным выражением лица наклоняется чуть вперёд и в глаза ей заглядывает.

— Ты ж понимаешь, что это никак не противоречит моему вопросу? — смотрит на неё как на душевнобольную, и Ане отчего-то становится смешно, но она старательно эту хахайку давит.

— Понимаю, — произносит Шаст медленно, кивая неторопливо; улыбка на лице всё же проклёвывается. — Но завтра я вернусь в своё тело. Снова девушкой стану. Ну, по идее, — добавляет уже не так решительно.

— Что. Ты. Несёшь, Антон? — с паузами, отдельными предложениями проговаривает Попова, так и замирая с приоткрытым ртом так, что виднеются ровные ряды зубов, в том числе и правый верхний с очаровательным сколом, который так прикольно ощущался языком.

— Аня, — поправляет её девушка и представляется заодно своим настоящим именем. — Меня на самом деле зовут Аня.

— Хорошо, Аня, — исправляется Попова, вздыхая глубоко и заправляя волосы за уши — выглядит уже больше заинтригованной, чем абсолютно ничего непонимающей, как котёнок-невдуплёныш, — изволь объяснить мне, пожалуйста, что, блять, происходит, — улыбается по-безумному широко, приподнимая брови и хлопая пышными ресницами.

— Конечно, — кивает согласно Шастун. — Однажды мой друг меня спросил, что бы я сделала, если бы на день стала мужчиной, и я ответила, что попросила бы кого-нибудь мне отсосать — потом я встретилась с тобой, но об этом попозже, — Аня улыбается смущённо, стреляя во внимательно слушающую Арину, что подпёрла подбородок обоими руками, расположив пальцы вдоль линии челюсти, взглядом. — А я, вообще, к мужчинам не то чтобы хорошо отношусь, но интерес узнать, каково это, всё же перевесил, и я однажды больше по приколу, чем на серьёзных щах, загадала стать мужчиной на день. И вот мы здесь, пьём чай, — разводит руками она, пожимая плечами и закусывая губу неловко. — Я в своём теле выгляжу почти так же, только без этого дурацкого гнезда на голове и щетины, — запускает руку в волосы и ерошит густые волны.

— Хей, ты красивый! — возражает Арина тут же и заминается, спеша исправиться: — Красивая, то есть. Прости. И стой, подожди… Серьёзно? Желание? — Попова усмехается и мотает головой, будто бы ожидает, что Шастун решила так оригинально её разыграть.

— Я сама не знаю, как оно сработало, но… Блин, я правда не знаю, как тебе доказать, что я не пизжу, — боюсь, тут только поверить можно, — Аня поджимает губы задумчиво и опускает взгляд на стол, Арина так же замолкает, и на некоторое время на кухне воцаряется неловкое молчание; на периферии зрения Шастун замечает чёрный экран телефона, и в голове по-мультяшному загорается лампочка. — Я могу показать свою страницу в инсте! — звучит, наверное, со слишком большим количеством энтузиазма.

Попова неопределённо кивает головой, мол, не знаю, как нам это поможет, но давай, и протягивает свой разблокированный телефон с белой картинкой запуска приложения и с логотипом инстаграма; Аня несколько секунд растягивает первую букву алфавита, смотря с лицом лица на лежащий рядом свой мобильник, но в итоге отмирает, перенимая Аринин гаджет в обе руки. Ищет свою страницу и кладёт телефон на стол, переворачивая его лицом к девушке, и та его к себе притягивает — смотрит с интересом, будто бы неосознанно облизываясь и закусывая губу.

— Шастун, — читает она её фамилию, стреляет в неё глазами исподлобья — Аня может лишь утвердительно кивнуть — и тыкает на последнюю публикацию, где стоит девушка, светя своей улыбкой и одновременно жуя кусок хот-дога, что держит в руке: это Шаст с Егором и его парнем на прошлой неделе на шашлыки к их общему другу Илюхе Макарову ездили, где Булаткин внезапно навёл камеру на неё жующую и запечатлел. — А может, это сестра твоя?

— У меня есть сестра, но у неё и аккаунт другой, — фыркает и жмёт плечами, предлагая невозмутимо: — Могу показать.

Арина прищуривается секундно, но почти сразу же сдаётся, улыбаясь и мотая головой отрицательно, — не нужно.

Аня предлагает девушке, если та всё ещё сомневается в правдивости её слов, что, скорее всего, так и есть, поднести телефон с какой-нибудь её фоткой и сравнить отличительные черты, которые у двух людей, пусть даже и близких родственников, совпадать не могут: родинку на кончике носа, этот самый чуть скошенный вправо нос и шрам на правой брови. Арина скрупулёзно всё это высматривает, перегнувшись через стол и мягкими движениями касаясь шастуновского подбородка, и через неловкую минуту, во время которой Шастун не знала, куда ей смотреть, потому что прямой взгляд на Попову в этот момент был бы чем-то за гранью возможного, она резюмирует, вновь прижимая задницу к стулу:

— Похоже… — и опять утыкает задумчивый взгляд в телефон. — Охереть, — поднимает глаза на Аню, совершенно не контролируя взлетевшие от осознания брови. — Прям реально?

Шастун улыбается по-доброму и наклоняет голову в сторону, смотря на девушку будто бы снисходительно; предлагает:

— Если так сомневаешься, можем вместе подождать полуночи, — старается звучать как можно более невозмутимой, мол, мне вообще всё равно, но… Как делал Эд в пятой серии «Наш флаг означает смерть», короче. Добавляет смущённо: — Если тебе случайно нечем заняться, конечно…

Арина улыбается умилённо, опуская голову на короткий миг вниз, а после поднимает лучистым взгляд на Аню и кивает:

— Случайно нечем, — и Шастун расцветает точно так же. — А, кстати! — вдруг что-то вспоминает Попова и прищуривается на один глаз. — Ты для чего мою ориентацию спрашивал? Ла, — исправляется тут же и хлопает глазами, хотя Аня ногу на отсос готова поставить: она прекрасно поняла, чего хотела от неё девушка.

— Хотела спросить, не будешь ли ты против завтра сходить со мной на свидание? — с полу вопросительной интонацией и лёгким наклоном головы вбок.

Арина сияет будто медный таз, серьёзно.

— Что нам мешает устроить его прямо сейчас? Ну, пока мы ждём полуночи.

И Аня светится так же ярко вместе с ней.

♕︎♕︎♕︎

Девушки допивают чай; Аринин взгляд цепляется за лежащую на холодильнике шахматную доску, а дальше одно потянулось за другим, и вот уже Аня с гостьей сидят на мягком ковре в зале перед телевизором, расставляя фигуры на свои позиции.

Аня играет белыми, Арина — чёрными, обе так решили, даже не сговариваясь.

Попова держит тремя пальцами статную фигуру королевы и мнётся, куда поставить; спрашивает:

— Так, а королева?..

Аня отвлекается от расставления пешек в ровный ряд и, улыбаясь уголками губ, мягко касается руки Арины и направляет её в сторону тёмно-коричневого квадратика, опуская чёрную королеву на её законное место.

— Королева любит свой цвет, — поясняет коротко, ненадолго задерживая взгляд на пушистой чёлке девушки, что, кивнув, ставит разом двух слонов по бокам от короля и его дамы и принимается, наконец, за пешки.

— И другую королеву? — не отвлекаясь, полушуткой продолжает она, усмехаясь по-доброму, и Аня, улыбаясь, кивает.

— Да-да, — фырчит смешливо. — Только это разобьёт сердце королям.

Шастун слышит, как Арина еле различимо цокает, и видит краем зрения её совсем лёгкое отрицательное мотание головой.

— На хуй мужиков, — изрекает она коротко, лаконично и ясно, так, что Аня с ней чертовски согласна (опять же — её комфорт-исключения не считаются!). — Король — самая уязвимая фигура. Только поставь ему шах, он сразу же вопит о том, чтобы его кто-нибудь спас, и зачастую спасает именно королева, — поджимает губы, звучно опуская на поле последнюю пешку аккурат перед о (б)суждаемой фигурой; поднимает глаза на уже расставившую всё Шаст и смотрит на неё со странной эмоцией в глазах. — И откуда потом только берутся все эти сказки про доблестных принцев-защитников, спасающих принцесс из передряг, — усмехается и, закатывая глаза, снова машет головой.

Аня над её словами задумывается: действительно, откуда? А потом вздрагивает оттого, как резко Арина меняется в настроении и хлопает себя по коленкам, разведённым в стороны.

— Так, — стреляет в Шастун глазами, ловя её взгляд, — на что играть будем, зайка?

— А просто так мы не можем, да? — с сомнением спрашивает девушка и уже по улыбающимся глазам Арины видит, что нет, не могут.

— Просто так неинтересно, — Попова морщит свой красивый нос и жмурится на несколько коротких мгновений.

— Ну… — отводит глаза в сторону, скользя ими с пола и до потолка, слегка закинув голову назад. — На желание?

— Идёт, — Арина кивает согласно, и Аня делает ход пешкой, выдвигая её на середину.

♕︎♕︎♕︎

— Мат, — Шастун решительно передвигает королеву, зажимая чёрного короля таким образом, что путей возможного отступления действительно не остаётся.

Арина улыбается странно — совсем без какой-нибудь обиды или злобы, так, будто она искренне рада победе девушки — и кивает пару раз самой себе еле заметно. Подносит руку к шахматной доске и щёлкает фигуру короля по верхушке так, чтобы тот пал к ногам белой королевы в знак принятия своего поражения.

— Белые начинают и выигрывают, — говорит она со вздохом и поднимает глаза на Аню, что так же прямо смотрит на неё в ответ, расплываясь в улыбке, мол, просто так совпало. — Мой дедушка так часто говорил — он был заядлым шахматистом.

Рядом с шахматной доской возле составленных с неё съеденных фигур, среди которых стоят чёрно-белыми парочками четыре уткнутых друг другу в морды на манер поцелуя коня, вибрирует Анин телефон, высвечивая сообщения от Егора, и его обладательница (гаджета, не Булаткина! — тот сам себе повелитель) тянется смахнуть смс-ку: мало ли что он там написал. Может, это Арины касается, и тогда было бы неловко, так что во избежание заведомо неприятной и неловкой ситуации приходится действовать на опережение — тем более что Попова крайне заинтересовано, не особо это скрывая, наклоняет корпус вперёд, дабы заглянуть в телефон, но с другой целью:

— Это же Дэдпул у тебя на обоях? — спрашивает будто бы с каким-то восторгом.

— Ага.

— Я тоже по нему фанатею! — улыбается девушка во все тридцать два, а Аня так и замирает, раскрыв рот, не в состоянии подобрать слова. — Ты не будешь против, если я твой стол поближе посмотрю? — не дождавшись ответа, вновь подаёт голос Арина и меняет своё положение на полу так, будто готова встать с минуты на минуту, — та уже на низком старте.

Шастун может лишь, улыбнувшись в какой-то степени неверяще, кивнуть согласно и проследовать за Ариной в свою комнату к столу, заставленному и завешанному всяким фандомным мерчем: постеры, арты, заказанные у крутых художниц, фигурки персонажей, переписанные от руки фрагменты различных фанфиков, что понравились Ане слишком сильно и ноутбук, лежащий по центру, на крышке которого налеплена херова туча различных стикеров.

Пока Попова с любопытством учёного, нашедшего новый вид чего бы то ни было, рассматривает её рабочее пространство, Аня старательно пытается не смотреть на кровать, что находится в неприличной близости от них обеих, потому что в памяти ещё свежи воспоминания их недавнего секса на этой самой кровати. Шастун усердно вспоминает дыхательные практики для успокоения взволновавшегося от жарких воспоминаний сердца, и на ум приходит лишь вдыхать на четыре счёта через нос и на те же самые четыре счёта делать выдох через рот; она так на этом сосредотачивается, что пропускает мимо ушей вопрос Арины, вынуждая ту повернуться и увидеть мило поалевшее лицо Ани.

— Ты чего так нервничаешь опять, зайка? — Попова разворачивается к ней всем телом и, вытягивая руки, кладёт ладони на её щёки, что, по ощущениям, горят, — Шаст хочет нагнуться ей навстречу, безропотно позволяя себя касаться, но это было бы совсем ужасно, поэтому она стоит истуканом и краснеет ещё больше. — Я могу не смотреть твой стол, если тебя это так смущает, — и поглаживает мягко большими пальцами местечко под глазами по обе стороны от Шастового носа.

— Нет! — тут же возражает Аня и мотает головой, что получается не так активно из-за Арининых рук на её скулах. — Я не из-за этого… — утыкает глаза куда-то по диагонали в пол.

— А из-за чего? — с лёгкой улыбкой и наклоном головы продолжает докапываться она, и Аня, вновь глубоко вздыхая, с прикрытыми на мгновение глазами кивает на стоящую позади, чёрт бы её побрал, кровать. Взгляд Арины меняется на понимающий, и девушка не может сдержать тихий переливистый смех; её руки с щёк плавно стекают на Шастовы плечи и слегка те сжимают, всё так же не переставая гладить ткань футболки большими пальцами. Аня вспоминает, что она всё ещё стоит в трусах, и ситуация, кажется, не может быть ещё кошмарнее, — надо всё же натянуть Егоровы дурацкие шорты с кроликами. — А-а, — тянет понятливо Арина и опускает на пару секунд голову, после чего поднимает и смотрит на девушку лучистыми голубыми глазами. — Расслабься, Анют, правда. Ну было и было. Хорошо было, — закусывает губу кокетливо. — Зачем переживать тогда? — улыбается широко и бупает пальцем в родинку на кончике носа.

Действительно.

— Ладно, — бормочет Аня смущённо и улыбается точно Поповой точно так же. — Я шорты надену, ок? А то как-то…

— Да забей, — Арина машет рукой девушке, которая уже подошла к шкафу, и вновь обращает всё своё внимание на шастуновский стол. — Если тебе так комфортно, то можешь и без шортов, мне норм, если ты за это переживаешь.

— С членом быть, знаешь ли, само по себе некомфортно, — усмехается Аня, решая, что ну эти шорты, на хуй.

Арина, только услышав эту фразу, заинтересовано оборачивается через плечо, опираясь обеими руками на край стола, и смотрит на девушку во все глаза:

— Как? — только и выдыхает она, но Аня будто бы на интуитивном уровне её понимает.

— Как что-то лишнее между ног. Не знаю… Сложно описать, тут почувствовать надо, — жмёт плечами и будто бы на автомате переступает с ноги на ногу. — Как хуй ощущается.

— А минет? — Арина приподнимает брови.

— Приятно. Но если сравнивать с куни, то тут всё очевидно, — фыркает, делая два медленных шага к Поповой навстречу. Та фырчит так же, опуская голову на несколько мгновений, — очаровательная привычка.

— Ну оно и понятно, — говорит будто бы само собой разумеющееся. — Мужчины во многом женщинам уступают.

— Женщины — богини.

— Да.

— Пизда.

Арина смеётся, утыкаясь кнопочным носом в своё плечо и жмурясь очаровательно, смотрит потом на Аню своими сверкающими глазками, улыбаясь тепло-тепло, что почти что физически ощущается. Шастун всё же подходит к девушке, останавливаясь в нескольких сантиметрах от неё, и смотрит туда же, куда и она.

— Ой, это же сероволки? — тыкает пальцем в одну из открыток. — Я недавно пересмотреть хотела, но руки так и не дошли, — она гладит арт мягко и смотрит на него с лёгкой грустью, и Аня во все глаза на неё пялится: она ещё и МГЧД знает?! Да господи, Шастун готова вот прямо сейчас опуститься на одно — не больное — колено и сделать предложение, зацепив на столе одно из своих колец.

— Мы… — голос отчего-то хрипит, и его обладательнице приходится кашлянуть в кулак, перед тем как продолжить говорить. — Мы можем пересмотреть вместе, если хочешь, — Аня, конечно, делает предложение, но, как говорится есть один нюанс. — Всё равно до полуночи ещё… — включает телефон, чтобы посмотреть время, — два часа и десять минут.

— О! Было бы очень здорово! — светит, прижимая сложенные руки к груди, и чуть ли в ладошки по-детски не хлопает от радости. — Ща, я досмотрю только стол, и пойдём!

Девушка снова ненадолго замолкает, пока Аня переплетает пальцы рук на уровне паха и перекатывается с носочков на пятки в терпеливом ожидании момента, когда Арина удовлетворит своё любопытство, — у Шастун это не вызывает дискомфорта вовсе, ей, наоборот, интересно наблюдать за тем, как та останавливает внимательный взгляд на каждой открытке и рассматривает.

Через пару минут, когда Попова, казалось, уже всё потрогала-пощупала-погладила, она находит невысокую стопку небольших белых прямоугольников с цветастыми сердечками разных (искривлённых) форм и размеров (в основном меньше сантиметра) и тянет к ним руку, беря самый верхний лист, из которого некоторые вырезаны.

— Что это? Это наклейки? — показывает Ане и оборачивается на неё вновь через плечо.

— Не-ет, это татушки переводные. Я их обычно себе под глаз леплю, — поясняет Шаст, улыбаясь уголками губ и аккуратно перенимая из пальцев Арины этот покоцаный ножницами прямоугольник; зыркает на девушку вдруг вспыхнувшими неким озорством глазами: — Хочешь, тебе налепим?

И Попова, конечно, соглашается — будто была хоть малейшая возможность отказать очаровательным травянистым глазам, что смотрят на неё так лучисто.

Они перемещаются в ванную комнату, в которой Арина уже побывать успела, и заходящая последней Попова плюхается на унитаз, заранее тот закрыв.

— Какого цвета хочешь? И куда? — спрашивает Аня, замирая с ножницами и со всё теми же сердечками в руках.

— Всё на твоё усмотрение, — девушка улыбается мягко, смотря на Шастун снизу вверх доверчивым взглядом, и та с такой же улыбкой кивает, начиная вырезать красное сердце, что чуть больше остальных.

Вырезает, отделяет специальную плёнку и, чуть наклоняясь к Арине, что опустила взгляд вниз, создавая иллюзию закрытых глаз, прилепляет клейкую бумажку на скулу под правым глазом; отходит к раковине, чтобы намочить ватку, и, не отжав, подносит её к лицу девушки и прижимает так, чтобы бумажка с татушкой обильно намокла, передав рисунок на кожу.

Когда Аня видит, что уже достаточно, она не глядя бросает ватку на раковину и, хватаясь двумя пальцами за край бумажки, аккуратно отстраняет её от Арининой кожи — спасибо Иисусу и Христосу, что сердечко перевелось сразу же.

— Всё, — с довольной улыбкой подытоживает Шаст и делает шаг назад, позволяя девушке встать и посмотреть на результат Аниных пятнадцатисекундных пыхтений в зеркало.

— Красивое, — Арина улыбается счастливо, ловя в зеркальной поверхности тёплый Шастов взгляд. — А ты себе не налепишь? — изгибает бровь с интересом, разворачиваясь к собеседнице лицом и облокачиваясь поясницей на раковину.

— Не хочу тратить свои запасы на вот это вот, — Аня поджимает губы и кистью совершает пару круговых движений возле лица.

— Но это же всё ещё ты, — хмурится недоумевающе, подходя к Шастун ближе. — Всё ещё красивая ты, — улыбается и щёлкает девушку по носу. — Просто в теле секси мужчины, — Шаст кукожится и мотает головой отрицательно, и Арина недовольно сопит. — Да ты всего на день в этом теле, попытайся хотя бы увидеть в нём красоту? В каком-то смысле это тоже твоё тело, да и ты — уж точно не обычный мужчина, разве не так? Ты прекрасна, Аня-Антон Шастун, — Арина встаёт рядом с девушкой и смотрит на них обеих в отражении зеркала, ловя взгляд травянистых глаз и кивая подбородком, — просто увидь это.

Аня неожиданно даже для самой себя расклеивается, прямо-таки покадрово замечая, как она расплывается в нежной улыбке и как искрится теплотой её взгляд, наполненный целым ураганом чувств. Взрывной коктейль, направленный на Попову — не через зеркальную гладь на её отражение, а на неё реальную, — которому она сама стала причиной, не оказывается проигнорированным: Арина также поворачивает голову к ней и улыбается ярко.

— Давай, м? — спрашивает ещё раз, имея в виду, конечно же, переводные татушки, и Шастун кивает, позволяя девушке творить с ней всё, что её душе заблагорассудится. Теперь наступает её очередь прижаться жопой к крышке унитаза.

Арина на полминуты возвращается в Шастову комнату, чтобы выбрать те татушки, которыми она хочет украсить и без того, в принципе, красивое лицо Ани, а после возвращается, вырезает и так же, как та делала ей совсем недавно, лепит бумажки в нужные места и мочит новую ватку.

— Так, — Арина выпрямляется, пряча кончик языка за зубами, который она от усердия высунула, и упирает руки в бока, — ну вроде всё, — растягивает губы в восторженной улыбке и хлопает негромко в ладоши, после чего пальцы рук переплетает.

Аня поднимается и смотрится в зеркало; над бровью красуется чуть кривоватый ряд небольших цветных точек, а на той же скуле, где у Арины расположено красное сердечко, у Шаст — зелёное, видимо, подобранное к цвету глаз.

— Точечки только… — Попова виновато поджимает губы, но Аня её перебивает:

— Они идеальны, — она ловит расслабленно опущенную руку Арины и мягко сжимает. — Ну что, пойдём МГЧД смотреть?

— Конечно, — девушка кивает обрадованно и тащит Аню за собой из ванны.

Девушки плюхаются на диван, и пока Шаст включает им фильм на телевизоре, Арина с интересом на неё поглядывает и в итоге, не выдержав, спрашивает:

— Не хочешь фоточку на память об этом дне сделать? — когда Аня поворачивает к ней голову, видит приподнятые уголки губ, что ещё не переросли в полноценную улыбку.

— Ну-у… — с сомнением тянет она, и Арина, придвигаясь ближе, перебивает:

— Тебе же не обязательно нужно будет её куда-нибудь выкладывать, это так, — чуть головой мотает, — для личного архива.

— Ну, можно, наверное, — Аня усмехается и протягивает широко улыбающейся Арине свой разблокированный телефон с открытой камерой.

Девушка переворачивает камеру на фронталку и прижимается левой щекой к Шастову плечу, чтобы их обеих было видно, а после цокает неудовлетворённо и забирается с ногами на диван, обнимая Аню и вытягивая руки с зажатым в них телефоном вперёд. Укладывает свой подбородок ей на ключицу и улыбается солнечно, смотря на смущённо улыбающуюся Шастун через экран её айфона.

Сделав несколько снимков, Арина отлипает от неё, и к Ане в руки снова возвращается её смартфон с открытым в галерее фото, где они обе улыбаются.

Ей всё ещё жутко непривычно видеть вместо себя обычной крайне похожего на себя мужика, зато Попова рядом выглядит потрясающе — хотя будто может быть по-другому.

Фильм наконец-то включён, и Аня по привычке вытягивает непривычно длинные сейчас ноги на невысокий кофейный столик, на котором сейчас ничего не лежит.

Проходит около двадцати минут от начала просмотра, когда Арина во время первой одной из самых любимых сцен с Серёжей Разумовским и Олегом Волковым поворачивает задумчиво голову к сидящей рядом Ане и больше не отворачивается; поначалу Шастун старается не отвлекаться от экрана телевизора, где виртуальная ассистентка Разумовского представляет его и приглашает на сцену, но взгляд голубых глаз игнорировать оказывается тяжелее, чем она думала, и Аня в итоге сдаётся: поворачивается к Поповой так же и хлопает ресницами, мол, я тебя внимательно слушаю.

— А ты… — Арина будто бы нерешительно закусывает губу и тормозит немного, — тебе никогда не было интересно, как ощущается простата?

Аня тянет воздух через нос, делая глубокий вздох от затапливающей её неловкости, и приподнимает брови, закрывая глаза и усмехаясь неловко.

— Было, конечно, — как само собой разумеющееся: это было первое, о чём она задумалась, когда размышляла над сексом в мужском теле. — Но я не осмелилась тебя и вообще кого бы то ни было об этом просить, потому что не знала, как ты к этому отнесёшься…

— Отнесусь положительно, — улыбается хитро и закусывает губу на мгновение. — Этого тебе хватит, чтобы решиться? — приподнимает бровь, прекрасно зная, какую реакцию эти простые слова вызывают в девушке напротив.

— Решиться на что? — Аня и правда не понимает: Арина её что, на второй секс разводит? А в чём, извините, подвох?

— На фингеринг, — легко выдыхает Попова и щёлкает Аню пальцем по кончику носа в мишень в виде очаровательной родинки.

Как говорится, глубокий вдох и последующий за ним ор суслика в горах — иначе описать свою бурю эмоций в данный момент попросту невозможно.

Шастун глубокомысленно растягивает первую букву алфавита, ощущая, как снова начинает пылать лицо (слишком, слишком большая концентрация смущения за день; что сегодня с ней происходит и почему её так легко заставить краснеть-бледнеть и невнятно мямлить, знает лишь сама Вселенная) — кошмар. Арина растягивает губы в улыбке ещё шире и с восторгом хлопает себя по бёдрам, наверняка демонстрируя всю свою готовность к данному действу.

— Это да? — спрашивает, с энтузиазмом приподнимая брови.

— Наверное… — бормочет, отводя взгляд, — с одной стороны ей жутко хочется попробовать, но с другой стороны ей ужасно неловко и в какой-то степени даже страшно: внутренности предвкушающе сжимаются то ли от волнения, то ли от возбуждения. Вот блять, она, кажется, ощущает, как у неё снова встаёт. Каков же пиздец.

Арина с сомнением поджимает губы и ловит пальцами Шастов подбородок, мягко вынуждая посмотреть на себя:

— Это не слишком-то похоже на явное согласие, — гладит нежно местечко под нижней очаровательно пухлой губой. — Мы можем этого не делать, если ты этого не хочешь, слышишь? Я же просто обозначаю, что я была бы не против тебя… — она спотыкается на этих словах, не зная даже, как обозначить это. Так и не придумывает, но Шастун её и без этого прекрасно понимает.

— Я тоже была бы не против, если бы ты меня… — делает такую же паузу, но уже намерено и улыбается с фырком.

У Арины красиво загораются глаза, и она покусывает губу предвкушающе, смотря на Аню наигранно серьёзно и соблазнительно; шепчет:

— Тогда снимай трусы и бегом в сральню, — обе сыпятся безбожно — Попова мастерица разряжать обстановку, за что Аня ей сейчас (и до этого тоже, потому что её безмолвная поддержка ощущается все часы их совместного времяпрепровождения) очень благодарна.

Арина говорит потом, что она пошутила, и предлагает Ане лечь на свои бёдра после того, как та, всё же переборов смущение, стянула боксеры, перед этим сходив за обычной смазкой на водной основе и салфетками; Шастун забирается на диван, упираясь в него коленями, и перешагивает к девушке ближе, после чего ставит и руки на диван на другой стороне от Арининых бёдер, а та мягко, но требовательно давит ей на поясницу.

— Ложись, — полушёпотом. — Всё в порядке?

Попова забирается кончиками пальцев под Шастову розоватую футболку и ощущает, как девушка прогибается в пояснице, наконец-то на неё ложась.

Член (прости господи, это всё ещё отвратительно!) неприятно прижимается к жёсткой ткани Арининых джинс, и, наверное, нужно было что-то подстелить, чтобы их не пачкать, но сейчас уже поздно метаться: девушка успокаивающе поглаживает её по трогательно — и в прямом, и в переносном смысле — обнажённой ягодице, безмолвно сообщая, что всё в порядке; Аня ёрзает, устраиваясь поудобнее, пока Арина не перестаёт проводить по тёплой коже левой ягодицы кончиками пальцев, всё никак не решаясь отчего-то скользнуть к ложбинке.

А причина ведь проста: она хочет, чтобы Шастун, лежащая у неё на коленях, успокоилась и расслабилась окончательно, чтобы так просто и банально доверилась.

Левую руку Арина всё ещё держит у Ани на спине, задирая футболку ещё выше, а после почёсывая спину, что наверняка в сто раз приятнее этих ваших сексов, — Шастун млеет, и девушка прямо-таки ощущает, как былое напряжение, сковывающее её, потихоньку исчезает с каждым новым касанием.

Фильм идёт всё дальше, но Арина почти что физически не может оторвать взгляд от аккуратной мужской широкой спины, пытаясь представить вместо неё аккуратную женскую, принадлежащую той девушке с фотографий. Дико осознавать, что она заточена в этом теле.

Попова продолжает поглаживать Анины ягодицы, аккуратно переходя с левой на правую, и сжимает несильно; замечает вдруг на коже тонкий и ровный белый след в форме сердечка (просто белый контур, никак не закрашенный внутри) размером не больше пяти сантиметров. Девушка кончиком указательного пальца проводит по контуру рисунка и спрашивает:

— Это татуировка? — и поворачивает голову, смотря на кудрявый затылок.

— А? — вновь покрасневшая девушка чуть приподнимается на локтях и оборачивается назад, ловя на себе вопросительный взгляд Арины.

— Сердечко на правом полужопии, — поясняет, — тату?

— А, это, — Аня улыбается и мотает головой отрицательно. — Нет, это я в детстве во время того, как мы с моим другом готовили печенье, поскользнулась и упала на формочку, которую до этого друг уронил и не заметил. Больно было, –подытоживает историю она и снова утыкается лицом в сложенные на диване руки.

— Ну понятное дело, — Арина понимающе усмехается, не в силах перестать по сотому разу обводить пальцем идеально ровный контур сердечка. — Зато сейчас очень красиво выглядит, — девушка улыбается и, руководимая неведомым прорывом, наклоняется быстро, чтобы оставить секундный поцелуй на Шастовой ягодице в самом центре сердечка, отчего Аня еле ощутимо вздрагивает и непроизвольно задерживает дыхание.

Проходит не меньше десяти минут с того момента, как Попова это всё предложила, когда она всё же решается скользнуть перстами к ложбинке и без нажима обвести подушечкой большого пальца сжавшееся от прикосновения колечко ануса — нет, она не собирается фингерить Аню насухую: это вообще не соответствует понятию «удовольствие» в Аринином представлении, это, так сказать, пробное касание.

— Можно? — полушепчет, останавливая движение левой руки на Шастовой спине.

Аня невнятно мычит куда-то в сгиб локтя, наверное, согласно, а Арина недовольно поджимает губы.

— Анют, — мягко, но требовательно. — Словами через рот, а не мгм, — она пародирует изданный Шаст звук, и та, вновь показывая половину горящего алым лица, кивает, говоря вдогонку:

— Можно, — хрипит она и вновь утыкается лбом в предплечье, слегка прогибаясь в пояснице.

Арина улыбается удовлетворённо-предвкушающе и ёрзает, отчего лежащая на её коленях (Поповой ужасно хочется сравнить её с котом, но в данной ситуации такое сравнение абсолютно неуместно) Шастун покачивается; тянется за смазкой и выдавливает её на пальцы, разогревая ту, чтобы снизить количество неприятных ощущений.

Отодвигает левой рукой Шастову ягодицу в сторону и прижимает подушечку среднего пальца ко входу, слыша прерывистый выдох девушки, и, несильно надавливая, плавно погружает его внутрь на две фаланги, не отводя взгляда от затылка Ани, — жаль, что ей не видно её лица и она не может считать реакцию, а потому единственное, что остаётся, это спросить:

— Нормально? — скользит пальцем до костяшки и замирает внутри без какого-либо движения, пока не получит хоть какое-нибудь одобрение своих действий. Навредить Арина не хочет совсем, а потому действительно переживает, что может сделать что-то неправильно и, упаси, конечно, господь, причинить боль.

— Да, — глухо говорит Аня куда-то в диван, но Попова прекрасно слышит. — Можешь двигать.

— Точно? — спрашивает ещё раз, прищуриваясь на один глаз.

Вместо ответа Шастун кивает, что в том положении, в котором она лежит, выглядит весьма своеобразно, но Арина всё же решается податься пальцем назад так, чтобы внутри осталось полфаланги длинного перста, и скользнуть им обратно в горячую узость, из-за чего Аня тихо, еле слышно стонет, выгибая спину.

Арина в скором времени приноравливается, выбирая тот единый темп, в котором неторопливо вводит и выводит из Шастовой дырки свой палец, и наконец отрывает свой взгляд от трогательных ямочек на пояснице Ани и переводит его на экран, где всё ещё включён фильм: сейчас идёт момент, где Игорь избивает людей для получения информации — очень романтично.

Девушка, не забывая двигаться внутри Шастун, произносит одними губами вместе с Громом его реплики и улыбается в предвкушении следующей сцены с Разумовским.

Аня на её бёдрах ёрзает и сообщает, что она уже готова принять в себя второй палец, и Арина её беспрекословно слушается, вновь добавляя небольшое количество смазки, чтоб скользило лучше, и начинает вводить наконец второй перст — аккуратно и медленно — а после замирает внутри, ожидая позволения на возобновление движений.

Получает она его совсем скоро в виде Шастового «Давай», произнесённого на выдохе.

Попова улыбается снова и позволяет себе такую дерзость, как запустить левую руку в русые волны и массажными движениями почесать кожу головы, — Аня чуть её приподнимает, подаваясь навстречу приятным движениям как наверху, так и внизу (хотя в горизонтальном положении эти два понятия весьма условны).

Аня тихонько постанывает в сложенные руки и пытается насадиться на Аринины пальцы глубже в такт её толчкам, хотя те каждый раз неизменно входят по костяшку и, ну… глубже попросту невозможно, но, будем честны, кого это волнует?

С добавлением второго пальца Попова, видимо, поставила себе цель, ради которой они, в общем-то, это всё и проворачивают: найти простату, с чем она совсем скоро справляется; проезжается по гладкой выпуклости с нажимом, выбивая из Ани несдержанный громкий стон и слыша то, как она царапает диван. Вектор движения наконец-таки определяется, и девушка больше не тормозит, совершая возвратно-поступательные толчки с большей скоростью, чем было до этого, когда Аня полностью привыкает к растягивающим анус двум пальцам и те входят в неё свободно.

Арина нежно и быстро трахает девушку пальцами, каждый ёбаный раз задевая простату, а Аня только и может что скулить на высокой ноте, прося большего — она и не думала, что это может быть настолько приятно; ох, наберётся ж Шастун ощущений, ох, как Шастун первую же рейтинговую сцену в фанфике подробно распишет.

Приближающийся только от анальной стимуляции оргазм Аня чувствует и предупреждает об этом Попову; Шаст приподнимается, давая ей подстелить на своём бедре салфетку, пока девушка, вновь стоя на четвереньках, опускает голову и смотрит на покачивающийся, всё такой же возбуждённый член, — морщится брезгливо и поднимает взгляд на Арину.

— Чего такое? — спрашивает она с участием, чуть приподнимая брови. — Я что-то не так сделала? — уголки бровей Поповой пугливо изгибаются, и она растерянно хлопает густыми ресницами.

— Нет-нет, моя хорошая, всё в порядке, — сразу же успокаивает её Аня, садясь голой жопой себе на пятки, и ловит себя на мысли, что она бы Арину даже поцеловала, если бы это не было таким отчего-то неуместным жестом, а ещё и осознаёт, с какой лёгкостью с Шастового языка слетело ласковое обращение — мда уж, в стрессовых (хотя это не чтобы стрессовая, но определённо очень на неё походящая) ситуациях у неё мозг совсем перестаёт контролировать то, что может вылететь из её рта, помимо, конечно же, слюны.

Но Попову, видимо, всё устраивает, и она улыбается своей самой тёплой улыбкой, которая так полюбилась Ане за те короткие часы, что они провели вместе. Шастун всё же решает объяснить причину своего скукурузившегося лица и делает это, снова брезгливо приподнимая верхнюю губу:

— Члены просто отвратительно выглядят, — Шаст кивает на почти что прижимающийся малиновой головкой и ничуть не опавший ствол, и Арина стекает взглядом, смотря туда же и пожимает невозмутимо плечами.

— Половые органы в целом выглядят не то чтобы привлекательно — да у них и функция не эстетическая, — улыбается, склоняя голову в сторону, и, на секунду ловя взгляд травянистых омутов, снова опускает глаза на член девушки (Поповой от такого сочетания слов слишком смешно внутри). — Но твой симпатичный такой, — с экспертный видом заверяет она и давит из себя широкую лыбу.

— Да брось, — Аня цокает и закатывает глаза, но Арина тут же будто бы обиженно возникает:

— Правда! — шлёпает несильно девушку по коленке чистой левой рукой — правую, испачканную смазкой она всё ещё держит навесу со слегка оттопыренными в стороны мизинцем и указательным пальцем, а средний и безымянный прижаты друг к другу неплотно. — Один из самых красивых из всех, что я видела.

— Он жуткий, — Аня также сидит с опущенной головой и смотрит туда же, куда и Арина, но как же различаются их взгляды: взгляд Поповой спокойный, почти что ласковый (если так можно вообще можно описать взгляд, направленный на этот нелепый отросток), а Аня смотрит с искренним непониманием, как это мракобесие в целом может кому-то нравиться или хотя бы считаться привлекательным или, как выразилась Попова, симпатичным, допустив кучу ошибок в слове «отталкивающий».

— Хей, — легко мотая головой так, чтобы все волосы оказались за спиной, Арина смотрит на девушку осуждающе. — Не обижай его, — и касается члена правой рукой, проводя по нему плотным кулаком, что влечёт за собой реакцию в виде тихого стона и от удивления, и от приятных ощущений. — Это всё ещё прекрасная ты, помнишь? — смотрит в глаза лучистым взглядом, не прекращая движения кулака на члене.

Оставшейся на пальцах смазки явно недостаточно, и Попова, подгибая под себя ноги и устраиваясь на диване поудобнее, наклоняется к Шастовым бёдрам, упираясь ей в ногу левой рукой и, придерживая член у основания, целует в головку, а после лижет её широким мазком, намеренно давя языком на уретру.

Аня стонет, на автомате кладя ладонь Арине на плечо и несильно то сжимая; девушка погружает ствол в рот наполовину и мычит, создавая приятные вибрации и вновь заставляя девушку закатывать глаза и открывать рот, так не издавая и звука.

Шастун просит Арину отстраниться, похлопывая ту по лопатке, и Попова безмолвную просьбу сразу же исполняет.

— Что такое? — спрашивает она, облизывая губы и неторопливо размазывая слюну по члену, отчего у Ани сердце всё так же бьётся с перебоями.

— Всё хорошо, я просто хотела… — мнётся, указывая подбородком на бёдра девушки, — на правом всё ещё лежит постеленная салфетка.

— А, — коротко произносит Попова, кивая головой назад. — Без проблем, — улыбаясь, она вновь меняет положение, возвращая ступни на пол и садясь ровно напротив телевизора, где всё ещё идёт фильм — потише его, может, сделать? Понятно уже, что все присутствующие в этой комнате, коих наблюдается двое, давно забили на него, полностью уделяя внимание друг другу.

Аня снова укладывается на тёплые конечности девушки на этот раз так, что зажатому меж их телами члену удобно (кошмар, кто бы ей хотя бы месяц назад сказал, что она будет заботиться о комфорте какого-то члена (не члена общества, а настоящего члена из плоти и крови, блять), она бы скептически приподняла бровь, как минимум, спросила бы, а не ебанулся ли изрёкший данную мысль человек, и, конечно же, послала бы его в пешее эротическое — кто ж знал, что жизнь к такому приведёт), и в который раз утыкается лбом в предплечье. Сейчас она почти что не смущена — лицо практически не поменяло свой цвет на красный — и делает так только по той простой причине, что так банально удобно.

Арина выдавливает смазку на пальцы и так же, как и в прошлый раз, разогревает, чтобы после, вновь оттянув ягодицу, погрузить их в Анин растянутый анус и сразу же безошибочно найти простату, нажав на неё так, что девушка всхлипывает и подаётся навстречу пальцам, что делают настолько приятно.

Цель у Поповой стоит вполне себе чёткая и ясная: довести наконец Шастун до оргазма (чувствует, как та ёрзает нетерпеливо у неё на коленях), а потому она не разменивается на ненужную сейчас нежность (хоть и желаемую с обеих сторон), действуя точно и быстро.

Аня несильно подмахивает бёдрами, потираясь членом о салфетку, что впитывает в себя капли естественной смазки, выделяющиеся из уретры, и сама не замечает, как на очередном толчке Арины кончает с громким стоном, брызгая спермой аккурат на бумажное полотенце; сжимает внутри пальцы Поповой, которые та отчего-то решает не доставать, мягко поглаживая кончиками пальцев простату, а снаружи успокаивающе гладя Шастову спину вдоль позвоночника.

Вытаскивает свои персты Арина тогда, когда Аня предпринимает попытку встать с её бёдер, поднимает салфетку со своих штанов, аккуратно ту сворачивая и кидая на кофейный столик, и не без помощи Шастун достаёт новую, обтирая ей уже свою руку, — хотя всё равно помыть нужно будет.

— Спасибо, — Аня улыбается смущённо и хлопает глазами в абсолютном незнании, что делать дальше.

— Да не за что, — Попова жмёт плечами с солнечной улыбкой и подмигивает. — А секс с проникновением? Не хочешь?

Аня решительно мотает головой отрицательно и поясняет после:

— Нет, да у меня и презиков же нет, так что… — делает многозначительную паузу, хотя в ней нет особой необходимости.

Арина кивает, пожимая плечами, мол, как хочешь, и поднимается с дивана:

 — Я тогда руки пойду помою с твоего позволения.

Шаст так же кивает, и Арина поднимается с дивана, напоследок бупая провожающую её взглядом девушку в кончик носа с очаровательной родинкой. Аня прикрывает глаза довольно и изо всех сил старается сдержать лицо, что так настойчиво желает поплыть лишь от одного факта присутствия такой восхитительной женщины в её квартире.

Когда та возвращается, принося с собой приятный запах любимого шастовского медового мыла, натянувшая в её отсутствие трусы Аня предлагает сделать Арине массаж ног, чтобы хоть как-то отблагодарить за второй крышесносный оргазм за вечер, на что девушка отвечает согласием.

Обе усаживаются на разные концы дивана, и Попова вытягивает ноги, располагая их на Аниных бёдрах, а та в свою очередь аккуратно берёт левую чуть прохладную стопу в руки и проводит с нажимом большими пальцами от пятки до подушечек пальцев, массируя каждый отдельно — теперь-то они наконец смотрят фильм, несмотря на то, что пропустили значительную его часть.

Со стопы Аня плавно переходит на голень и разминает затёкшие мышцы там — она по большей части импровизирует, потому что она не массажистка. Ей, как сказал Олег Тиньков, похуй, она так чувствует; Арина не жалуется (судя по её реакциям, которые Шастун видит, когда чуть чаще раза в минуту стреляет в неё коротким взглядом, ей даже приятно), и на том спасибо.

С массажем Арининых потрясающих ног Аня заканчивает как раз к моменту конца её любимой сцены в казино и теперь просто гладит левую ногу большим пальцем, обхватив ладонью щиколотку.

До самого конца фильма девушки не предпринимают ни одной попытки начать разговор, потому что обе действительно наслаждаются просмотром в комфортном для обеих молчании.

Когда до конца фильма остаётся около пятнадцати минут и весь пиздец завершается, Аня вдруг чувствует обоими предплечьями свою вновь появившуюся грудь и опускает вмиг обрадованный взгляд вниз, реально видя вернувшуюся к ней часть тела и ощущая, как распущенные волосы от такого движения так привычно спадают ей на лицо, слегка закрывая собой обзор.

Шастун улыбается широко, чувствуя небывалое облегчение и счастье оттого, что она наконец вернулась в своё прекрасное женское тело, — ей хочется кричать от радости и по-детски прыгать на месте, хлопая в ладошки, но внимание Арины к себе привлекать вдруг становится как-то неловко.

Ну что она ей скажет? Хей, смотри, я снова я? Нелепо. Уж лучше подождать, пока Попова сама заметит сие чудесное перевоплощение.

Аня неловко возобновляет поглаживания Арининой ноге в разы уменьшившейся рукой и всё думает-думает-думает, когда же та это заметит, что заставит обратить на Шастун внимание и в какой именно момент это произойдёт.

Нервно.

На экран телевизора смотреть отчего-то не получается (только краем глаза она видит происходящую комфортную сцену с неразлучной троицей, после которой пойдут титры), и Шастун все те несколько минут, что она находится в своём родном теле, косит взглядом на Арину, что с нежной улыбкой наблюдает за происходящим в фильме действом и дышит размеренно — грудная клетка приподнимается редко и спокойно.

Аня покусывает внутреннюю сторону нижней губы старается успокоить отчего-то разнервничавшееся сердце; ничего страшного же не происходит, и мандраж появляется, скорее, оттого, что ей хочется увидеть реакцию Арины — это словно сон в новогоднюю ночь: нужно спать, но, господи, как же тянет сходить посмотреть под ёлку в надежде найти там свой подарок мечты, о котором грезил очень долгое время.

Когда сцена завершается и начинают идти титры с зарисовкой о поисках пропавших двенадцати холодильников, Арина слишком резко поворачивает голову к Ане и говорит:

— Знае… — начинает она с каким-то восторгом и стопорится на полуслове, с открытым ртом скользя взглядом по Шастовому лицу; Аня практически слышит, как она выдыхает и сглатывает слюну, чуть хмуря ровные брови.

— Что знаю? — спрашивает Шастун с неловкой, но такой радостной улыбкой оттого, что она наконец-то говорит своим голосом, а не мужским (который тоже в каком-то смысле её, но это ненужные сейчас детали).

— Ничего, блять, охуеть, — Арина забирает ноги с её колен и придвигается ближе, беря в свои руки Анино лицо. Иначе описать свои эмоции Попова также не может — не каждый день всё же становишься свидетельницей чуда, может себе позволить, между прочим! — Ты просто… — она замолкает, подбирая слова, а Шастун улыбается мягко, прикрывая глаза, и позволяет девушке делать с ней всё, что только ей захочется. — Хочется сказать, что самая прекрасная из всех, кого я видела, да ты ж не поверишь… — усмехается тепло и ласково проводит большими пальцами по коже под глазами.

— Тебе поверю, — Аня открывает один глаз и приближается к лицу девушки, чтобы несильно ту боднуть в лоб, а Попова всё никак не может изучить в целом знакомое, но слегонца изменившееся, всё такой же неописуемой красоты лицо.

Чуть позже Арина признаётся, что хотела сказать, что никогда не проматывает титры: ей очень нравится песня, под которую они идут, и она обычно подпевает, пока ждёт сцену после титров, и Аня эту идею, конечно же, подхватывает: вдвоём они устало — на дворе уже ночь всё-таки, и у Шастун, вообще-то режим, который она так безбожно нарушила! — подвывают Левану Горозии.

Арина сидит вплотную к девушке, закинув на неё свои ноги, которые Аня, как в машине (кажется, будто это было целую вечность назад) поглаживает одной рукой — какой-то запредельный уровень близости и раскованности с человеком, которого знаешь около четырёх часов. Уровень, который заставляет насторожиться, но Ане сейчас так ужасно комфортно в обществе девушки, что ей хочется раствориться в этом моменте и она давит появившуюся из ниоткуда тревожность допущенной мыслью о том, что, может быть, они реально те самые соулмейты.

Тем более в их существование обе верят.

Девушки досматривают фильм, и Шастун предлагает Арине остаться на ночь у неё (на этот раз уж точно без сексуального подтекста!), чтобы та не шла по темноте, хоть ей идти всего каких-то две минуты до своего подъезда от Шастового, но получает вежливый отказ, сопровождающийся умилённой улыбкой, которая делает его менее печальным (но не менее неловким! — Ане вдруг становится жутко стыдно за то, что она вообще такую глупость ляпнула).

Аня стоит в прихожей (всё ещё в одной футболке и трусах — которые ей ко всему прочему велики, что, в принципе, вполне ожидаемо, а оттого неудивительно — зато сейчас она чувствует себя определённо увереннее в таком положении: ей нравятся её ноги), и, как верный пёс провожает хозяина или хозяйку на работу, облокотившись плечом о стену, смотрит за тем, как Арина обувается, и думает о том, что слишком очаровалась и увлеклась девушкой; увлеклась и забыла, что у той также есть мысли и чувства, которые после такого насыщенного событиями вечера хочется проанализировать. В одиночестве. И Шастун её за это винить не имеет права совершенно, да она и не винит — не понимает только, почему так поздно до этого додумалась.

Она лишь надеется, что Арина, переступив за порог её квартиры, не будет жалеть о проведённом вместе с Аней времени; Ане хочется думать, что у их истории будет продолжение, в котором они обязательно сгоняют на кучу свиданий, вступят в отношения, поженятся где-нибудь в Испании и обязательно заведут золотистого ретривера по кличке Джонни…

Ане, наверное, слишком сильно для первого свидания этого всего хочется — пугает даже.

— Мы же встретимся завтра? — Шастун задаёт вопрос так, будто это уточнение предложения, которое уже обговорено сто раз, когда на самом деле ничего подобного и близко не было: Попова абсолютно ничего не говорила про продолжение банкета, предложив свидание провести сегодня, но про второе и слова не было сказано.

— Ты про завтра, которое завтра, или завтра как сегодня? — спрашивает Арина с улыбкой и протягивает руки девушке навстречу, Аня не знает, чего она от неё хочет, но безропотно ей доверяет, подходя ближе и мягко вкладывая свои ладони в её, что Попова сразу же приятно сжимает — притягивает Аню к себе чуть ли не вплотную так, что только сплетённые руки являются преградой к соприкосновению их тел.

— Шестнадцатого июня, — так, чтоб наверняка — точно не перепутать.

— Шестнадцатое это…

— Это сегодня, — Аня широко улыбается своей котячьей улыбкой и почти что видит, как Арина вмиг плывёт, переводя взгляд с травянистых глаз на пухлые губы, и Шастун вновь ловит себя на желании Арину поцеловать.

И вновь себя, конечно же, тормозит, потому что не чувствует достаточно уверенности для такого, казалось бы, простого действия — да и она не знает наверняка, что та её не оттолкнёт. Проверять ей, естественно, не хочется.

— Второе свидание? Или просто дружеский променад? — стреляет в Аню глазами хитро и проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони от запястья до костяшки среднего пальца.

— А мы такие прям друзья, да? — фырчит Шаст, приподнимая брови и старательно сдерживая трескающееся лицо.

Хорошее начало дружбы, ничего не скажешь.

— Значит, свидание, — приподнимается на мгновение на носочки и почти что подпрыгивает от радости. Шастун лишь кивает, всё так же светя лучезарной улыбкой. — Знаешь качели в моём дворе? Круглые такие.

— Мои любимые, — нежный тон то ли от простого обращения к Арине, то ли от любви к обсуждаемым качелям. — Я там часто бываю.

— И я, — она подозрительно щурится на один глаз — очаровательная привычка, с которой Аню жутко мажет. — Мы точно не могли раньше видеться? — склоняет голову в сторону.

— Думаешь, я бы упустила возможность познакомиться с тобой раньше? — Аня копирует её наклон головы и смотрит прямо в красивые голубые глаза, которые почти что буквально светятся.

Несколько секунд они молча стоят и гипнотизируют друг друга глазами, пока Попова ласково поглаживает тёплую кожу Аниных рук и улыбается отчего-то всё шире и шире.

— Тогда на качелях? — прерывает тишину Шастун и смотрит на девушку исподлобья за счёт лёгкого наклона головы.

— В четыре часа, — подводит черту Арина и ставит точку в разговоре тем, что приподнимается снова на носочки, но на этот раз, чтобы, сжав чуть сильнее её пальцы, оставить быстрый поцелуй на Аниной правой скуле — прямо в жёлтую татушку-звёздочку.

И этот поцелуй, почти по-детски невинный, почему-то в разы интимнее, чем всё то, что между ними было.

Шастун плывёт ужасно и совершенно не имеет ни малейшего понятия, что с этим всем делать. Она, прямо как в фильмах на подобных моментах, прикасается кончиками пальцев к поцелованной области кожи и улыбается неверяще, пока Арина искренне хихикает с такой очаровательной реакции.

— До встречи, Анют, — прощается она нежным тоном и напоследок бупает указательным пальцем в родинку на кончике Шастового носа.

Арина со стороны лестничной клетки прикрывает дверь, а Аня подходит к ней, чтобы закрыть на замок, и, прислоняясь к ней спиной и затылком, выдыхает громко и улыбается счастливо в потолок — слишком много за день эмоций, которые впоследствии выливаются в несдержанный писк и радостное размахивание напряжёнными руками по пути в ванную комнату — пора умываться и ложиться спать (хотя после такого-то хер уснёшь, не поворочавшись сначала сто часов, но Аня и об этом даже не жалеет).

Сейчас ей море по колено и до звёзд рукой можно дотянуться, а остальное как-то неуловимо меркнет на фоне ярких моментов, в которых будто бы софитами подсвечивается одна-единственная статная фигура королевы с прекрасным именем Арина.

Аня сгребает в охапку подушку, укрывается тонким одеялом и, прокручивая в голове события последних четырёх часов, засыпает с улыбкой на лице на каком-то моменте — сейчас девушка уже и сама не вспомнит.

♕︎♕︎♕︎

Шастун пришла в назначенное место на двадцать минут раньше, чтобы занять обе качели, когда визгливые дети на них наконец-то накачаются; происходит это не меньше, чем через пятнадцать минут, которые Аня проводит сидя на скамейке, наблюдая за их странными играми и вслушиваясь в не менее странные разговоры.

Дети сваливают с — вот это везение! — двух качелей, что находятся рядом на расстоянии в полметра, и девушка спешит скорее прижать жопу к одной из них и бросить небольшой рюкзак прямо в центр второй, демонстрируя её занятость. В глубине души Аня надеется, что за эти пять минут к ней никто не приебётся и не придётся на кулаках сражаться за возможность для Арины покататься на качелях.

Но Попова выходит из подъезда практически в тот же момент, что Аня делает первый раскачивающийся толчок ногами от земли; Шастун тормозит сразу же, как только замечает подошедшую к ней девушку — сердечко на правой скуле уже отпало, и это грустно, потому что Арине оно очень шло, — Аня-то себе, как обычно налепила. А ещё вновь нацепила на руки пару браслетов и куда больше колец, а на грудной клетке так привычно ощущается приятный вес цепи.

— Увидела тебя в окне и решила выйти раньше, — щебечет Арина, практически подлетая к вставшей с качели девушке и обнимая её, расположив руки у неё на плечах.

Аня улыбается счастливо, когда прижимает девушку к себе ближе, кладя обе ладони ей на спину и мягко поглаживая вверх-вниз; утыкается носом в её вкусно пахнущие волосы и даже не хочет анализировать эту ситуацию, предпочитая полностью отдаться моменту.

Расцепив крепкие объятия, они перетекают на качели и наконец-то начинают тот долгий разговор, главная цель которого вполне проста и логична: узнать друг друга поближе.

Арина задаёт вопросы про Егора, её творчество и ещё раз про то, как так получилось, что она стала мужчиной, и Аня с радостью ей об этом всём рассказывает и задаёт встречные вопросы в ответ.

Комбинация качелей и девушки, которая слишком много чувств в ней вызывает, — что-то на потрясающем. Так комфортно ей бывает только в обществе Булаткина, и Шаст до безумия рада, что сейчас испытывает почти то же самое (может, даже больше, потому что Егор — друг, а тут всё же (вы не понимаете, это) другое).

Проходит не меньше часа перед тем, как тучи над их головами начинают сгущаться — девушки прямо детально могли это отследить, так как большую часть их разговора взгляды обеих были направлены на небо, остальное же время они кидали недолгие нищенские взгляды на собеседницу.

— Предлагаю перекочевать ко мне, потому что скоро начнётся… — с этого самого неба на девушек падает несколько сначала редких капель, а потом — более частых, будто кто-то сверху тумблером их включил; забавное совпадение. Арина всё же заканчивает начатое предложение: — дождь…

Аня хихикает с растерянного лица девушки и так же, как и она, вскакивает с качели и протягивает руку Поповой.

— Бежим, — переплетает свои пальцы с её и бежит вслед за Ариной к её подъезду.

В квартире у Арины тепло и вкусно пахнет чем-то, что распознать никак не удаётся; промокли они несильно, что, конечно же, не может не радовать. Попова, разуваясь, на словах рассказывает, что где находится, и просит чувствовать себя как дома, потому что обижать её здесь никто не планирует.

Шастун решает, что сейчас — самое лучшее время, чтобы предложить задуманное, и она достаёт из заднего кармана джинсов небольшую коробочку (Арина шутит про предложение, мол, что, уже? А Аня, разумеется, также в шутку, опускается на одно колено) и открывает её, показывая лежащую на дне татушку в виде голубого сердечка. Арина растрогано прижимает руки к груди с той стороны, где находится сердце, и шепчет в точности как в мелодрамах:

— Я согласна! — и вытирает метафорическую слезу.

Ведёт Аню за собой в ванную, где с важным видом усаживается на унитаз и ждёт, когда цветное сердечко окажется у неё на коже рядом с глазом. Шастун находит и мочит ватку водой и подносит её к лицу Арины, прижимает и ждёт, когда рисунок будет готов перевестись на кожу.

Попова, пока девушка над ней колдует, смотря ей в глаза, моргает очень сильно медленно несколько раз, и Аня не выдерживает:

— Ты чего делаешь? — зудящий вопрос наконец вырывается, но та не отвечает, пока не закроет глаза в очередной раз до конца, и Аня зовёт её ещё раз: — Арин?

— Моргаю медленно, — как само собой разумеющееся.

— Я вижу, — Шаст фыркает и подцепляет бумажку с сердечком, когда считает, что уже достаточно её держать, — сердечко и правда остаётся на коже.

— Коты так делают, чтобы обозначить, что человек им нравится, дурашка, — Арина улыбается очаровательно.

— Это типа… — Аня останавливается перед Поповой, что смотрит на неё снизу вверх, хлопая голубыми глазами, что красиво сочетаются с цветом сердечка.

— Это типа намёки, которые ты почему-то не понимаешь, — смешливо говорит она и тыкает пальцем Шастун в живот так, что та наклоняется несильно, охая от неожиданности.

Арина хватается двумя пальцами за висящую практически у неё перед лицом цепь и притягивает девушку к себе, целуя пухлые губы, — Аня вот даже не сомневалась, что вновь такой важный первый шаг сделает не она, но расстраиваться по этому поводу и не планирует, потому что её ситуация более чем устраивает. Попова мягко перемещает ладонь к Ане на скулу, зарываясь кончиками пальцев в волосы у уха.

Отстраняясь, Арина оставляет несколько коротких поцелуев в области рта и встаёт наконец с унитаза, заглядывая тепло улыбающейся девушке в глаза.

— Это ещё не полноценная влюблённость, но симпатия, которая к ней пиздец как близко, — говорит она то, что Шастун, в принципе, и ожидала от неё услышать, потому что всё же серьёзные чувства так просто не прорастают за каких-то несколько часов, их надо растить долгое время, ухаживать, холить и лелеять.

— Хорошо, — бормочет Аня ей в губы и снова прижимается к ним в ласковом долгом поцелуе.

Арина очаровательно приподнимается на носочки, закидывая руки ей на плечи и зарываясь пятёрней в волосы на затылке, почёсывает кожу головы. Отлипает от её губ и улыбается вновь солнечно:

— Пойдём есть жареную картошку, — утверждение, а не предложение, и Шастун поражена в самое сердечко.

— Боже, почему ты идеальная…

Арина смеётся своим самым лучшим переливистым смехом и, переплетя свои пальцы с Шастовыми, ведёт её на кухню.