— Арс, я, блять, щас копыта на хуй откину, — страдальчески стонет Антон, изгибая брови, и откидывает голову назад, стукаясь затылком о деревянную стену парилки. — Бля-я-я… — тянет обречённо и поднимает руку, чтобы такой же мокрой ладонью убрать щекотно скатывающиеся по лицу капли пота — помогает слабо, но становится хоть на толику лучше, чем было.
В помещении, по ощущениям, температура не меньше шестисот градусов по Цельсию — воздух настолько горячий, что, если вдохнуть его через нос, этот самый нос отвалится в то же мгновение, и ты ведь даже не пошевелишься, чтобы его поднять, потому что единственное, чего будет действительно хотеться — выйти на улицу или хотя бы за дверь парилки и окунуть голову в ведро с ледяной водой; хотя Шаст сомневается, что это вообще заметит, потому что все мысли сейчас сконцентрированы на том, чтобы выбраться отсюда живым — его тело и разум не приспособлены к таким приколам.
Сидящий, облокотившись спиной на стену (естественно, подложив между тонкую сидушку, коих в парилке навалом, чтобы не обжигаться о кипяточные доски), из-за чего тот всё время повёрнут лицом к своему умирающему от жары мужчине, рядом Арсений, который и затащил его в эту адскую преисподнюю — вдовцом, что ли, остаться хочет? совсем мужа не бережёт — выглядит слишком хорошо для такой температуры, что губит всё живое. Хотя тот, впрочем-то, всегда выглядит потрясающе, будто самому Сатане душу продал…
Вот чёрт, Антон начинает выслеживать связь. Совсем уже мозги из-за невыносимой жары поплыли, видимо. Или из-за Арсения. В его присутствии Шастун вообще не в состоянии контролировать своё это самое состояние — мозги плывут, лицо плывёт, сам Антон плывёт тоже, а на губах расцветает дурацкая улыбка, в которую Попов так любит его чмокать.
Шастов мужчина фыркает слишком весело и поворачивается лицом к песочным часам, отсчитывающим время, что они здесь жарятся заживо; Антон делает то же самое и в то же мгновение ещё более страдальчески стонет и хнычет, заглушая последующие Арсовы слова:
— Семь минут всего сидим, — растягивает широкую улыбку и чуть выпрямляет ногу, пиная мужа пяткой в бедро — о боже, у него что, есть силы на какие-то телодвижения? — Давай споём и пойдём, хорошо?
Антон очень любит эту традицию (обычно из-за того, что Шастун париться не ходит, Арсений прибивается к Диме с Серёжей, что всегда ходят в парилку вместе — так исторически сложилось, потому что нахер им сдалось лезть к семейству Шастунов-Поповых и Кридовских, они их воркования и за пределами парилки слишком часто наблюдают; хотя, когда от печки ебашит жуткий жар, особо не до воркований, но всё же они, как говорится, видели некоторое дерьмо и по возможности стараются не становиться его свидетелями, потому что неловко от этого почему-то не Антону с Арсением и не Эду с Егором, а самим невольным наблюдателям семейной жизни, несмотря на то что у самих эта самая семейная жизнь есть — и они каждый раз поют рандомные песни, а сидящие за столом Шастун, Выграновский и Крид после того, как те закончили голосить, им аплодируют и кричат «браво»; Позов с Матвиенко второй раз париться не ходят, так что потом Арс подключался к Эду и его Булке, но песен больше не было — это работает только тогда, когда Попов идёт париться в первый раз) и сейчас даже искренне радуется, что он вновь споёт что-нибудь со своим любимым мужем в дуэте — эта мысль его настолько приободряет, что даже жить снова хочется, несмотря на всё и вопреки всему.
Любовь к Арсению и любовь Арсения обладает какой-то чудодейственной силой для Антона, благодаря которой даже самая хуёвая ситуация покажется не такой уж и хуёвой, если рядом будет он, его супруг, да и просто человек, с которым он хочет рука об руку пройти до конца.
Последний раз в бане, что проходит каждую неделю по субботам, — прям полноценно, так, чтобы и в парилку ходить, а не просто по лайту пить чай с конфетами и играть в уно со всеми — Антон был около года назад — плюс-минус; но в эту субботу в начале июля Арс встал в позу, кинул в Шастуна голубыми новыми плавками, которые купил специально для него, и сказал, что сегодня тот будет с ними париться, и Шаст, пожав плечами, согласился.
Да, так просто. Никаких истерик, скандалов и криков кота, которого настойчиво тянут в ванную, а тот ненавидит воду.
А теперь — барабанная дробь — причина, по которой Антон не любит париться: ему просто-напросто каждый раз, когда он выходит разгорячённый из парилки, стрёмно зачерпывать ледяную воду из ведра и обливать себя, хоть он прекрасно знает, что дико холодно будет лишь несколько мгновений (да и, если переборщил, можно зайти погреться к печке), зато потом чувствуешь себя так, будто заново родился. Но стрёмно. И в этот раз Шаст согласился больше из-за того, что лить на себя ничего не придётся (только если захочется — то пожалуйста, вёдра всегда стоят наполненные водой), ведь можно окунуться в бассейн — там вода тоже ну явно не такая тёплая, но хоть лучше, чем обливание.
— Что петь будем? — интересуется Арсений и спускает ноги на нижний ярус, а сам двигается к Антону ближе.
Шастун прекрасно знает, что их друг к другу магнитит, но сейчас, если Попов к нему вплотную сядет, он на него зашипит. С любовью. Но Арс двигается не за этим: он встаёт после и выходит из парилки на десяток секунд, а после возвращается с двумя жёсткими мочалками-скребками — одну вручает Антону, а другой, когда забирается на второй ярус обратно, начинает тереть предплечье.
— Оду нашей любви, — выдыхает Шастун и копирует Арсеньевы движения, тоже начиная использовать мочалку по назначению. — Потому что только благодаря ей я до сих пор здесь не подох.
— Как мило, — Попов улыбается и стреляет в мужа тёплым взглядом.
— Только без расшаркиваний давай, сразу куплет, — просит быстро Антон, переходя на другую руку.
Он начинает петь первую строчку, а Арс подхватывает; Выграновский за стенкой растягивает букву «о» и отчего-то смеётся.
Как только слышатся аплодисменты после спетого куплета и припева, Шастун смотрит на песочные часы, которые осыпавшимися песчинками показывают, что прошло практически ровно десять минут, и подрывается сразу же, аккуратно, чтобы не задеть случайно печку в тесном помещении, слезает с верхнего яруса и суёт ноги в тапки, покидая парилку как можно скорее, — Арсений, хихикая, идёт следом за ним.
Когда они оказываются на улице, Антон вздыхает спокойно и теперь уже расслабленным шагом идёт до бассейна; Арс его перегоняет и оказывается в воде первым, смотря на мужа лучистым взглядом.
— Прыгай, не думай! — подгоняет его, когда видит, как Шаст стопорится, снимая тапки, и тот его слушает беспрекословно, выдыхает короткое «ой бля» и, держась рукой за бортик, перепрыгивает его и оказывается в воде, приседая сразу же.
Холодно, но Арсений, в мгновение оказавшийся рядом, тянет его за собой плавать по кругу, как они делают всегда, чтобы создать круговорот и балдеть потом, потому что он прикольно сносит с ног.
Они слишком большие для этого бассейна — Шастуну вода аккурат до колена достаёт — но, когда у обоих рядом друг с другом в жопе детство играет, на такие мелочи становится так глубоко наплевать, всё кажется ничтожным по сравнению с тем, сколько какой-то той же самой абсолютно детской радости это приносит.
Антон старательно отталкивается от бортов бассейна, делая скачки в нужную сторону, и Арсений, который не в его поле зрения, но в поле слышимости — да, делает так же. У Шаста в один момент затекают руки, и он решает остановиться на середине, чтобы не мешать Арсу разгонять воду дальше, но Попов, конечно же, сразу липнет к мужу и, прыгая на него со спины, тянет того в воду.
Шастун матерится, размахивая руками, и перед самым падением в воду называет Арсения козлом — их негласное признание в любви, потому что с той нежностью, которую каждый вкладывает в это вроде бы нелестное слово, воспринять это никак по-другому невозможно.
Попов ныряет вслед за ним (хотя ныряет — это громко сказано) и под водой прижимается к его губам в поцелуе; Антон в отместку пускает пузыри воздуха мужу в рот и выныривает, зачёсывая мокрую чёлку назад, из-за чего становится поразительно похожим на сутенёра, Арс, сделавший точно так же, плескает в Шастуна водой, а тот — в ответ. Да начнётся легендарное столкновение, в конце которого Арсений обязательно Антону поддастся, потому что его любит.
Вышедший из душной бани Серёжа бормочет наигранно недовольно так, чтобы его все слышали, что они как дети малые бесоёбятся, и зовёт их продолжать играть в уно, ибо уж больно они задерживаются.
Арсений чмокает напоследок мужа в губы и спешит вылезти из бассейна.
Парни играют одну игру, а после париться уходят уже Выграновский с Егором; Антон вместе с Арсом утыкаются каждый в свой телефон, но под столом неизменно болтают ногами так, чтобы друг друга касаться — сидят напротив друг друга, потому что иначе бы они непременно являлись бы олицетворением фразы «слипшиеся макаронины», а и в без того жарком помещении это вряд ли было бы плюсом, да и к тому же Шастуну нравится на Арсения смотреть, а делать это, когда ты сидишь с супругом рядом, немного проблематично, так что в их положении одни лишь плюсы.
Эд и Егор, вот, например, тоже замужем друг за другом и так же сидят напротив. Серёжа с Позом — соседи, хоть и сидят на разных лавках, но они и не встречаются, чтобы их в пример приводить.
Крид со своим мужчиной после парилки идут в бассейн, откуда возвращаются через минуту, что идёт в разрез с пятью предыдущих мужчин; Антон пропускает Выграновского, чтобы тот сел между ним и Серёжей, а после начинает раздавать уже помешанные карты.
Следующий кон выигрывает Егор и улыбается горделиво, поднимая руки вверх, пока все остальные по очереди называют Арсу подсчитанные по картам очки, чтобы тот вписал их в свою табличку, а после следующего — Дима, но тот этому особо не радуется, потому что «ну выиграл и выиграл, чё бубнить-то». Всё равно ведёт Попов — у него сумма всех набранных очков меньше всех.
Антон попивает чаёк, жуёт Степ и ходит неизменно после Эдовых тычков, потому что то на фантики залипнет, то на Арсения засмотрится, то отвлечётся на завибрировавший телефон, то ещё что-то… В общем, храни господь Эда: если бы не он, у Шастуна был бы ещё больший веер карт, потому что с недавнего времени играющие установили правило — если кто-то просирает свой ход, тому молча дают карту и играют преспокойно дальше.
Бесят такие правила, но, например, когда карту дают засидевшемуся в мобильнике Егору, а тот потом смотрит на всех как котёнок-невдуплёныш и возмущается, что так нечестно (хотя сам же чаще всего и возникает с этим «да положите вы ему карту, что вы его пихаете, пусть не спит больше!) — это смешно.
Антон вообще обожает присутствовать в бане, потому что здесь можно себя максимально отпустить и просто поржать со всеми, надо всеми и над собой, потому что тебя здесь никто не осудит. Самые комфортные люди собираются каждую субботу, и Шаст это всё бесконечно любит.
Единственное, что жутко неудобно, что в бане нет туалета — его там, в принципе, не должно быть, но Шастун на это каждый раз крайне негодует, потому что бегать поссать в дом — заебёшься. Не то чтобы это действительно так сложно, просто у Антона большую часть времени включён энергоэкономный режим, и ему банально лень тащить свой разморённый теплом и чаем организм в дом, но выбора особо нет, так что приходится.
Когда он возвращается, он кивает Арсу на парилку и предлагает сходить попариться ещё раз — тот говорит, что на Землю ёбнется метеорит, и Шастун будет этому виной, потому что тот сам (!) предложил пойти в эту «преисподнюю», и, конечно же, следует за закатывающим глаза мужем, потому что за ним Попов пойдёт хоть на край света, хоть в берлогу зимовать (хотя летом о вонючей зиме думать совсем не хочется).
Второй раз время будто бы быстрее пролетает, потому что заботливый — храни его бог вообще — Арсений отвлекает мужа разговором, а под конец их сидения предлагает почесать мочалкой спинку, и Антон без раздумий соглашается, потому что кто в здравом уме откажется от этого райского наслаждения?
Он разворачивается к Попову спиной, а тот начинает водить мочалкой вверх-вниз где-то на уровне правой лопатки, а потом переходит к левой; когда тот спускается с почёсываниями на поясницу, Арс наклоняется быстро и, несмотря на обильно выступающий пот, целует своего мужчину в основание шеи и лижет-прикусывает ту, а после — рукой разворачивает Антоново лицо к себе так, чтобы видеть хотя бы половину и целует в губы мягко, стараясь больше никакими участками кожи его не касаться, и Шаст на этот поцелуй, естественно, отвечает — не может не.
— А-арс, — хнычет ему в губы шёпотом и заглядывает в глаза, разворачиваясь корпусом к печке. — Пойдём уже? — переводит взгляд на часы и видит, что они уже превысили их норму в десять минут — песчинки достигли отметки примерно в двенадцать (разметка только через каждые пять).
— Только сказать хотел, — Арсений улыбается, прикусывая нижнюю губу и на секунду морща нос. Антон целует его в самую кнопку и ныряет следом ногами в тапочки, выходя наконец из парилки, а Попов довольно чапает за ним.
В этот раз в бассейне первым оказывается Шастун и сразу же окунается с головой, проплывая от одного бортика до другого, а Арс мгновением позже делает то же самое, сразу же оказываясь в тёплых, даже несмотря на прохладную воду, и ужасно комфортных объятиях Антона, который сразу же прижимается губами к его лбу.
На улице слегка похолодало, а потому стоять долго на одном месте не вариант, иначе потом зуб на зуб не попадёт — заболеть им ещё не хватало — а потому возлюбленные снова начинают устраивать круговорот воды в бассейне.
Молния, скрытая облаками, на пару секунд делает небо ярче, и Арсений заворожённо останавливается, отплывая на середину.
— Ты видел? — спрашивает с восторгом, приподнимая брови и улыбаясь на правую сторону лица.
Антон кивает и, упираясь коленями в твёрдое дно, подходит к Попову, пытаясь преодолеть течение, которое они тут на пару с мужем намутили — вот правду говорят: муж и муж — одна Сатана, и останавливается в двадцати сантиметрах.
— Небо красивое, — кивает Шаст подбородком на розовое, будто взятое из какого-нибудь фильма, облако, что чуть заходит за крышу их частного дома.
— А знаешь, кто ещё красивее? — шутливым тоном продолжает Арсений и стреляет в мужа флиртующим взглядом — ах эта неугасающая романтика, что имеет место быть, даже когда срок отношений уже перевалил за пятнадцать лет вместе.
— Знаю, — уверенно отвечает Шастун и подаёт Арсу раскрытую ладонь, в которую тот вкладывает свою и подходит ближе, а после и вовсе усаживается на Антоновы бёдра и жмётся к нему грудью — начинает уже замерзать. — Мой самый любимый на свете муж, — Антон улыбается широко и смотрит на Арсения снизу вверх всё таким же влюблённым взглядом, как и пятнадцать лет назад, когда они вступили в отношения — может, даже количество чувств в нём только увеличилось.
— Какое совпадение: я хотел ответить точно… — Попов наигранно изумляется, скользя руками по Шастовой шее к волосам, но Антон не даёт ему закончить предложение, впечатываясь в его губы своими и целуя со всей любовью, что плещется в нём, с любовью, которая предназначена для его потрясающего мужчины, с которым ему очень повезло.
Где-то вдалеке грохочет гром, а Шастун, прижимая Арсения к себе ближе, посасывает мягко его нижнюю губу и мнёт в больших ладонях невероятно жамкательные ягодицы Попова.
— Давай дождёмся дождя? — спрашивает Антон с лёгким наклоном головы и смотрит на мужа со всей нежностью мира во взгляде травянистых глаз.
И в момент, когда Арс открывает рот, чтобы ответить, оба слышат Эдов громкий голос:
— Вы там утопиться решили, шо ли, русалочки, блять? Арсюх, карты сами себя не раздадут!
Арсений фыркает и закатывает глаза, а после падает спиной назад, закрыв глаза и уходя с головой под воду, и выныривает через пару секунд. Поднимается, и Антон поступает точно так же.
— Подожди… — хватает Арсово запястье, когда тот собирается перекинуть ногу через бортик бассейна, и Попов замирает, вопросительно смотря на мужа. — Я ссать хочу, но в дом идти не хочу — я мокрый, с меня течёт, — он указывает рукой вниз, где с его мокрых плавок вниз частыми каплями стекает впитавшаяся в ткань вода так, будто он ссыт прямо сейчас.
Арсений глубокомысленно смотрит на Шастовы трусы и невозмутимо жмёт плечами:
— Пойдём за беседку.
Антон фыркает и так же, как его мужчина, переступает через бортик, вставляет ноги в тапки и бежит за решившим пробежаться вокруг дома до беседки Поповым; думает о том, что бесконечно и очень сильно в этого человека с шилом в жопе влюблён.
Они с небольшим отрывом в секундах перепрыгивают через грядку с цветами, и Арс ожидаемо и вполне предсказуемо первым достигает цели — останавливается между беседкой и забором, до которого ещё до хуя места.
Арсений подаёт ему руку, как делал совсем недавно Шастун в бассейне, и пока что непонимающий, но безусловно своему мужу доверяющий Антон вкладывает свою ладонь в Арсову и держит её в своей крепко.
— Ты чего? — решает он спросить, потому что вдруг Попов забыл цель их визита в это дивное место.
— С тобой ссать буду, — так просто выдыхает тот, и Антон, отворачиваясь, смеётся.
— Боже, Арс…
И этому вечеру Шастун бы безвозвратно отдал своё сердце, если бы то не было в Арсеньевых надёжных и любящих руках.