Он стонет.
Ему так хорошо.
Он теряется в мареве удовольствия, разрываясь в ощущениях между сжимающей в себе его член Цинь Ваньюэ, такой ласковой, нежной, податливой, и трахающей его со спины игрушкой на ремнях Лю Минъянь, одновременно резко и страстно вбивающейся внутрь, но так контрастно нежно и бережно оглаживающей его чувствительную поясницу.
Если спросить его, как это произошло, он явно не сможет ответить. Они просто разговаривали, распивали вино, как он часто делал с девами в борделе, а затем все как-то смешалось. Мягкие, нежные прикосновения, четыре аккуратные руки, лишающие его защиты одежд, нежные уговоры, поцелуи, ласковые слова.
Женщинам всегда было легче довериться. Он прекрасно знал, что они куда более коварны и жестоки, чем мужчины, могут уничтожить его в любую секунду, так, как никогда не смог бы даже Ло Бинхэ, но иррационально с ними он чувствует себя безопаснее. И эта безопасность толкает его в их объятия, позволяя наконец отпустить напряжение в теле и разуме.
Минъянь молчалива и нежна, но так легко берёт на себя ведущую роль, подсказывая и направляя, как и где лучше коснуться, Ваньюэ наоборот говорит больше, но это тот случай, когда слова лишь помогают.
Он не будет говорить, что пьян, это снимет с него ответственность за его решение поддаться. Может, он пожалеет об этом после, а может и нет, терять ему, кроме жизни, все равно уже нечего.
Сейчас ему достаточно хорошо, чтобы не беспокоится об этом.
Шэнь Цинцю зарывается лицом в мягкую грудь и глухо стонет, подаваясь бедрами назад, чтобы затем толкнуться обратно, вызывая ответный девичий стон, так приятно ласкающий слух.
Что ж, у Ло Бинхэ определенно в юношестве был вкус.
Жаль, что с годами он испортился.
***
Сначала он отнёсся скептически к предложению жен.
Они видели его состояние, и они умели вытаскивать из него то, что его беспокоит, пока разминали ему плечи и доставляли удовольствие. Но он согласился.
Теперь же, сидя за полупрозрачными шторами в комнате, скрытый от взгляда, он наблюдает за тем, как Шэнь Цинцю выгибается в руках его супруг и понимает, что все это время был глупцом.
Разговоры ни о чем, в которых тот уходил от ответа, ловко лавируя и заговаривая зубы, когда девушки пытались выяснить его отношение, никаких непочтительных намёков или жестов первым, ни одного, лишь согласие и подчинение на чужой напор, такой мягкий, уговаривающий.
Сможет ли он сам? Или дело в том, что Шэнь Цинцю и правда интересуют лишь женщины?
Тот слишком умел для того, кто по обрывкам воспоминаний в царстве снов ни к кому не прикасался, но, видимо, Бинхэ влез недостаточно далеко. Тот явно знал, что и как необходимо делать, позволяя девушкам поверить, что это они его ведут. Потрясающе.
Бинхэ снедает зависть, а в паху тесно: Шэнь Цзю так красив, идеально гнется, словно лоза, не брезгует лаской и прекрасно использует рот и пальцы.
Он хочет все это себе. Себе одному.
***
Они разложили его втроем.
Бинхэ опоили вином, разнежили, обласкали и усыпили бдительность.
Он не заметил, как отключился, одурманенный речами и прикосновениями собственных жен.
***
Пробуждение было приятным, но что-то...
Бинхэ попытался поменять положение, и не смог. До разнеженного мозга слишком долго доходило, что не так.
Он связан по рукам и ногам. Крепко. Достаточно, чтобы его удержать. А над ухом слышатся мягкий смех и голоса.
И е г о голос.
Бинхэ поворачивает голову, насколько может, и сталкивается взглядом с чужим. Светлые глаза, в неровном свете зелёный оттенок, смотрят изучающе, насмешливо . Жаждуще.
Бинхэ сглатывает и облизывает пересохшие губы, ощущая, как сердце бьется в горле и в паху сладко тянет.
Это мгновение тянется вечность.
Много позже ласковые руки Лю Минъянь и Цинь Ваньюэ вновь расслаблят его тело, девушки мягко уговорят его открыться и уступить своему желанию. Они подготовят его, а Шэнь Цзю займет место между его разведанных ног, словно захватил его трон, трахая его до звёзд перед глазами.
Но это все будет позже.
А сейчас он тонет в чужом взгляде и жаждет заполучить этого человека, как ничего и никогда не желал.