Хорошие дни

Требовательный вопль будильника спугивает робкие утренние сны. Третья просыпается, а я просыпаюсь вместе с ней. Просыпаюсь, но не встаю: тело непослушное, как будто всё ещё сплю. Шторы распахиваются, свет включается, я смиряюсь с необходимостью нового дня.

Птенцы потихоньку продирают глаза, умываются, собираются в столовую. Стараюсь от них не отставать. Переодеваюсь, подвожу глаза, наблюдаю за тем, как птенцы выстраиваются привычным неровным строем.

Утренняя столовая всё такая же сонная. Птицы тихо поглощают свой завтрак. Обеденный стол сменяется партами, столовая – классом, и обратно. Тихий день — сегодня мне ни разу не приходится повышать голоса.

Уроки заканчиваются. Растения терпеливо ждут человеческих рук, пыль ждёт уборки, домашняя работа ждёт моей помощи. Ужин. После него в Кофейнике, возможно, ждут меня — я остаюсь в компании Луиса и Тени.

Коридор терпеливо позволяет мне ковылять вдоль своих стен, возвращаясь обратно по своим следам, и снова, пока не надоест.

Надоедает быстро. Плохо ходить, когда не о чем думать — или когда мыслей слишком много. Первое лучше второго, и всё же приятного мало.

Плохая прогулка — как скучный разговор. Разница в том, что от плохих разговоров устаëт голова, а от плохих прогулок — ноги, а трата времени одинаково пустая. Впрочем, скука лучше боли, которая приходит, если перестать ходить вовсе.

День заканчивается скучной книгой. Больше наблюдаю поверх страниц, чем читаю. Жанр бытовой драмы разворачивается на моих глазах — диалоги в ней, может быть, и не такие остроумные, зато значительно более эскспрессивные.

Морщусь от особенно громкого крика. Сегодня, пожалуй, слишком экспрессивные. Заканчиваю эту драму. Непосредственные участники бросают друг на друга злые взгляды, но что с них взять — не подрались, и хорошо.

Ватные диски окрашиваются в чëрный цвет и один за другим оседают в мусорном ведре. Птенцы лениво доигрывают в карты и тоже готовятся ко сну.

Наблюдаю за тем, как Слон укладывает свои игрушки спать и ложится следом. Непослушно-сонную маску лица трогает невольная улыбка.

Все на своих местах. Я выключаю свет.

***

Просыпаюсь. Темно и слишком рано. Пытаюсь уснуть, тревожно ворочаясь, но уже знаю, что сон не придёт.

Тень безмолвно наблюдает за моими метаниями. Я не знаю, уходит ли он, когда я сплю — но он всегда здесь и всегда смотрит на меня, когда я просыпаюсь.

Хотел бы я знать наверняка. Или не хотел бы. Пытаюсь отвлечься от этой мысли, но в пустой голове не на что отвлечься.

Пустой день, в котором не за что зацепиться, не так страшен, как иллюзорность хорошего дня, который ненадолго заставляет тебя почувствовать, что твоя жизнь в целом не такая пустая.

Их сокрушительность заключается в том, что они всегда заканчиваются, а я остаюсь здесь — среди ночи, наедине с собственными извинениями. Невысказанными, непринятыми и неискренними.

Хотел бы я извиниться за эту пустую жизнь, за эти пустые дни и тревожные ночи. Но извинения, после которых ты продолжаешь делать то, за что извиняешься — пустое и лживое утешение.

Какой бы пустой ни была моя жизнь, я не готов с ней расстаться. Не сейчас. Мне жаль, что я заставляю тебя ждать.

Замечаю, что весь дрожу. Глупо. Пытаюсь перестать, не получается. Тихо открываю комод и достаю плеер с наушниками.

Наушники выскальзывают из непослушных рук, громко падая на пол. Затаиваю дыхание, прислушиваясь к дыханию птичек. Идиот.

Подбираю наушники и глубоко дышу. В темноте высвечивается название включенной песни. Песнь Нила… Нил, вскормивший своими водами великую тысячелетнюю культуру.

Египет умер, живя в тени славы собственных гробниц, а Нил продолжает течь – всё тот же Нил, что и тысячи лет назад.

Думаю о раскалëнных песках, солнце и мутных водах. Песни незаметно перетекают одна в другую, и я смиренно жду, пока прозвучит мелодия будильника.