Бокуто ответил лишь на третьем гудке, как, впрочем, он всегда и делал, потому что рингтон, который стоял на Кейджи — был его любимой песней, и ему нравилось слушать припев до конца. И, несмотря на то, что он, должно быть, устал после целого дня тренировок и игр, он все еще отвечал с такой же энергией, как и всегда.
— Ака-аши, — закричал Бокуто, как всегда обрадованный лишь одним простым произнесением имени Кейджи. — Ты звонил.
— Я же сказал, что позвоню. — Кейджи рухнул в свою постель с усталой улыбкой на лице. — Как продвигается турнир?
— Это потрясающе. Шоё-кун и Тсуму-Тсуму работали над новой атакой, и она срабатывает только в трети случаев, но все равно очень круто. Когда они всё сделают как надо, мы обязательно выиграем много игр.
«Когда», — подумал Кейджи, — а не «если». Это было тем, что делало Бокуто таким неисправимо легкомысленным.
— Я рад, что тебе весело. Прости, что не смог посмотреть твои игры сегодня, но Осаму-кун сказал, что ты отлично справился.
— Ну вот, теперь я хочу съесть онигири Мия-сана, – драматично застонав, пожаловался он.
— Я уверен, что Ацуму-сан пригласит вас всех поесть, когда вы вернётесь.
— Но я хочу поесть с Ака-аши, — сказал Бокуто.
Его недовольство было заметно даже по телефону. Кейджи издал тихий смешок и закрыл глаза, положив свободную руку на талию. В то место, где его рубашка немного задралась, обнажив часть живота.
— Если ты выиграешь, то я приглашу тебя куда-нибудь поесть, — пообещал Кейджи, рассеянно вырисовывая круги на своем животе.
— Мы обязательно победим, — воодушевленно пообещал Бокуто.
Прошло уже много времени с тех пор, как Кейджи в последний раз видел Бокуто. И Акааши бы соврал, если бы сказал, что не думал об этом. Потому что на самом же деле он действительно думал об этом, причём регулярно. Ведь в межсезонье Бокуто чаще всего околачивался где-то поблизости. Он вторгался в квартиру Кейджи, или вытаскивал его вместе с товарищами по команде, или другими друзьями, или вообще не оставлял Кейджи в покое. И не то чтобы он особенно возражал.
В такие времена, когда Бокуто был рядом, он рассказывал о новой технике игры, над которой они трудились, о Мии Ацуму как сеттере вместо Кейджи, о командах, с которыми они играли, и их шансах.
Поэтому, когда Бокуто работал во время выездных игр и турниров, Кейджи чувствовал его отсутствие более отчетливо, поскольку, когда вы дружите с кем-то так долго, кажется странным не проводить время вместе, как раньше.
И вот после долгих лет общения с Бокуто, Кейджи находил его манеру говорить драматично успокаивающей. То, как его голос поднимался и опускался, ускорялся и замедлялся, становился громче и мягче…По мнению Кейджи, речь Бокуто с таким же успехом могла быть шумом волн.
Он не мог удержаться, чтобы не закрыть глаза с тихим вздохом, слушая болтовню Бокуто. И он был так сильно убаюкан рассказами Бокуто, что почти не заметил, как тот внезапно остановился.
— Кааши? — Внезапно спросил Бокуто.
Его голос был приглушенным, как будто он шептал в микрофон.
— Да? — нахмурившись, промурлыкал Кейджи.
— Что ты делаешь?
— Лежу в постели.
Бокуто на мгновение замолчал.
— И это все?
Кейджи не понимающе огляделся.
— Да, а что такое?
— Ты просто…Ты продолжал…вздыхать.
Кейджи застыл, моргая и пытаясь собрать слова Бокуто воедино. Затем он резко вскочил, его рука выскользнула из-под рубашки с резким вздохом.
— Нет! О боже мой, нет, я не...я не делал этого, — прошептал он.
Его лицо горело от испытываемой неловкости.
— Ты стонал, — прошептал Бокуто в ответ, но только почему-то более ожесточенно.
— Я не…Я просто трогал себя...
— По телефону, – заключил Котаро.
— Всё совсем не так. Просто прикасался к своему животу, груди...— Кейджи запнулся. — Это успокаивает. И я даже не осознавал, что делаю это.
Бокуто замолчал, и Кейджи подавил желание продолжить объяснения. Затем Бокуто, наконец, заговорил.
— Так ты не…дрочил, пока мы разговаривали?
— Нет! — Кейджи хлопнул себя ладонью по лицу, а затем накрыл ей покрасневшие щеки, хоть их никто не мог видеть. — Бокуто.
— Прости, — вскрикнул Котаро на другом конце провода. – Просто это действительно было похоже на то, словно ты там дрочишь.
— О, боже мой, — пробормотал Кейджи, падая обратно на кровать. — Я должен, нет, просто обязан, повесить трубку.
— Нет! — Бокуто быстро запротестовал, а затем точно также быстро добавил:
— Было бы прекрасно...если бы ты действительно делал это.
Кейджи убрал руку от глаз, моргая и глядя на свой телефон.
— Что?
— Я имею в виду, что тебе не нужно уходить, потому что тебе неловко, ведь все так делают. — Бокуто слишком громко рассмеялся. — Если бы ты делал...или хотел или что-то еще...это было бы прекрасно. И это не было бы странным.
— Ты бы не был сбит с толку, — повторил Кейджи, — если бы я дрочил, разговаривая с тобой?
— Совсем нет, — согласился Бокуто. — Мы ведь друзья, и в этом нет ничего странного, верно?
Рот Кейджи открывался и закрывался, словно ему не хватало воздуха, пока он подыскивал нужные слова.
— Почему это было бы «не странно»? — наконец, ему удалось подобрать слова. — Это ведь и правда кажется странным.
На другом конце провода Бокуто издал необъяснимый звук.
— Нет. Я ведь знаю, что ты это делаешь, верно? И ты знаешь, что я это делаю. Это же просто часть того, что мы иногда делаем в нашей жизни.
— То, что иногда делаем...— повторил Кейджи, стараясь не думать о Бокуто, который дрочит.
— В общем, я имею ввиду, что, даже если бы ты это сделал, мы бы не чувствовали себя странно из-за этого, так?
— Полагаю, нет? — предположил Кейджи, но затем все равно добавил:
— Хотя, мне кажется, это все равно было бы странно. Зачем мне делать это с тобой по телефону? Даже если мы друзья.
— Эй! — В голосе Бокуто, как ни странно, звучала обида. — Знаешь, а я действительно горячий. Но, может быть, ты просто сдерживаешься, или тебе так хочется? В любом случае, тебе не нужно ждать или что-то еще, даже если мы говорим по телефону.
— Бокуто, — вздохнул Кейджи. — Я думаю, на сегодня этого достаточно. Мы поговорим позже, хорошо?
* * *
Так или иначе Кейджи удалось забыть обо всем, что тогда произошло, только благодаря собственной силе воли. Поэтому следующие разы, когда он разговаривал с Бокуто, были такими же обычными, как и всегда.
И вот как-то раз у Кейджи вновь зазвонил телефон. Как раз в тот момент, когда он стоял на коленях в собственной постели. Поэтому, дотянувшись одной рукой, чтобы взять телефон, другой он придерживал истекающий собственной смазкой член.
Акааши уставился на телефон, из динамиков которого доносилась веселая песня, оповещающая, что звонит именно Бокуто. Экран освещала его фотография, с всклокоченными волосами и улыбающимся лицом.
«Это не странно», — прозвучал голос Бокуто в его голове, как раз тогда, когда он все еще смотрел на экран телефона, обхватив себя рукой. И, возможно, весь кайф поднимающий нереальное возбуждение во всем этом, был от приближающегося оргазма, или усталость от долгого рабочего дня, или подавленные чувства, накопившиеся за все время их дружбы.
Медленно поглаживая себя, Акааши почувствовал, как от этих прикосновений пробежала по спине приятная дрожь. Кейджи протянул руку и ответил на вызов, быстрым нажатием переведя разговор на громкую связь.
— Б-бокуто-сан, — поприветствовал он, сжимая пальцы вокруг основания.
— Кааши! Как дела? Ты смотрел нашу игру прошлой ночью?
Кейджи испытал приятный и вместе с тем удивительный трепет, и что-то сжалось у него внутри при мысли о том, что он сейчас делает. При мысли о Бокуто — Бокуто — слышащем его, и наверняка догадывающийся, что он сейчас делает.
— Да, я смотрел, — ответил Акааши, стараясь чтобы его голос звучал твердо. — Ты хорошо играл, как и всегда, и Мия-сан провел отличный блок в начале второго сета.
— Правда? А тот атакующий удар Шоё-кунf. Болельщики никогда такого не видели. — Бокуто собирался продолжить, но прервал свой поток мыслей. — Подожди, Кааши. Ты в порядке? Ты болен? У тебя странный голос.
Голос Бокуто звучал обеспокоено, и Кейджи прикусил нижнюю губу, чтобы не издать безудержный смешок, который застрял у него в горле.
— Помнишь, ты сказал, — Кейджи вздрогнул, коснувшись себя в особенно чувствительном месте. Из его уст вырвался тихий стон. — Ты сказал, что не было бы ничего такого, если бы мы дрочили разговаривая в это время с друг другом. Потому что между друзьями это не выглядит чем-то странным.
— Что? Ох!
— Ты сейчас говоришь слишком…— Кейджи застонал, и с приглушенным стоном большим пальцем надавил на головку. — Мне повесить трубку?
— Нет! — Бокуто почти закричал, но резко осёкся. — Нет, конечно, нет. Ты уже делал это, когда я позвонил?
Но в ответ Кейджи лишь протяжно простонал.
— О боже, — прошептал Котаро. — Это плохо, если я… О боже.
— Что случилось, Бокуто-сан? — Голова закружилась от такого напряжения в голосе Котаро, и Кейджи выдохнул.
— Кааши, — проскулил Бокуто. — Ты издаешь слишком горячие звуки, могу я…Могу я вместе с тобой?
«Черт возьми», — пронеслось в голове Кейджи.
— Бокуто-сан может присоединиться ко мне, если он…черт возьми.
— Блять, боже, блять, Кааши, подожди, пожалуйста.
А затем Кейджи услышал приглушенный звук на заднем плане, и шорох, словно Бокуто несся через всю квартиру в свою спальню, по путно снимая с себя всю одежду.
Под звуки издаваемым Бокуто, Акааши пришлось отдернуть свою руку, содрогнувшись, когда собственный внезапный оргазм уже почти накрывал его.
— Мы продолжим обсуждать твою игру? — спросил он, тяжело дыша и продолжая иногда прикасаться к себе одним пальцем, чтобы вновь почувствовать насколько то место оказалось чувствительным. Он дернулся от прикосновения, но больше не было ощущения, что он вот-вот кончит, поэтому снова свободно ухватился одной рукой вокруг члена.
Бокуто, должно быть, уже лежал на своей кровати, тяжело дыша после всех своих резких движений.
— Если...если ты хочешь, — пробормотал он, — но я...
— Мы не обязаны, — быстро ответил Кейджи. Игра хоть и была интересной и отличной, но то, что происходило здесь и сейчас, было намного, намного лучше. — О чем бы ты хотел поговорить?
— Кааши, — заскулил Бокуто, и Кейджи не осмелился застонать на эту интонацию на его имя, и при мысли о том, что лицо Бокуто покраснело от смущения, когда он спросил его о том, что тот хотел. — Я не могу сосредоточиться на игре.
— Почему нет, Бокуто-сан? — невинно спросил Кейджи.
Каким бы ни было чувство, испытываемое в данный момент, Кейджи понимал, что мог пристраститься к нему.
А ещё слышать Бокуто было недостаточно. Он хотел Бокуто. Боже, как он хотел, чтобы Бокуто умолял о возможности услышать, как Кейджи кончает с громким стоном. Услышать, как тот умолял бы о разрешении кончить, когда он бы сам был уже на грани.
Кейджи содрогнулся от этой мысли, испустив прерывистый вздох, от которого Бокуто казалось задохнулся на другом конце линии.
— Кааши, я хочу знать, как ты. Могу я узнать, пожалуйста?
О боже, он был таким милым и таким чертовски осторожным в своей этой обычной манере. Кейджи вновь крепко сжал пальцы вокруг основания своего члена.
— Что ты хочешь знать? — Он знал, чего хочет Бокуто, но услышать, как тот лично спросит его об этом, было намного приятнее.
— Кааши, пожалуйста, скажи, что ты...что ты делаешь?
— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, как я трогаю себя? — Казалось, будто Кейджи решил немного поиздеваться над своим лучшим другом.
— Да, да, пожалуйста, Акааши.
Его голос звучал так взвинчено, как будто до этого он уже трогал себя. И Кейджи задавался вопросом, сможет ли он заставить Бокуто кончить раньше него. Кончить быстро. И что-то в этих мыслях было таким горячим и возбуждающим.
— Сначала скажи мне, что ты делаешь. Трогаешь себя, Бокуто?
— Нет, пока нет, — выдохнул Котаро. — Хочу делать то, что делает Акааши.
Удивленный, но в тоже время жаждущий и изголодавшийся звук вырвался из уст Кейджи прежде, чем он смог остановить его.
— Сделай это, — приказал Акааши сквозь стон. — Обхвати свой член рукой, как я.
Стон Бокуто донесся из динамиков, и Кейджи пришлось увеличить громкость своего телефона, не желая пропустить ни единого вздоха или прерывистого выдоха.
— Я на коленях, — выдохнул Кейджи, охваченный бесстыдной распущенностью Бокуто. — На своей кровати, а моя рука на моем члене. И я был так близок, к тому, чтобы кончить, когда ты позвонил. — Он замолчал, а затем со стоном заставил свою руку замедлиться. Удовольствие снова нарастало. Он мог слышать шелест простыней, и то, как Бокуто двигается. — Ты на коленях, Бокуто? — спросил Кейджи, затаив дыхание.
Бокуто застонал от таких откровенностей со стороны своего друга. И Кейджи подумал, что он может кончить от одних только этих звуков, что приятно ласкали его слух.
— На коленях, — подтвердил Бокуто, и скользнул по своему члену с судорожным вздохом. — Трогаю себя так, как Кааши.
— Кейджи, — прошипел Акааши. Его ладонь была скользкой от собственного предэякулята. — Зови меня Кейджи.
— Кейджи, — протянуто отозвался Бокуто.
Акааши подался вперед, не подрасчитав и ударившись головой о стену, когда он толкнулся в свой кулак.
Все это было слишком. Даже намного больше, чем Кейджи мог о чем-либо мечтать и воображать. И в голосе Бокуто звучало такое отчаяние, такая подавленность, что Кейджи на мгновение даже не мог дышать.
— Черт, — наконец выдавил он. — Я близко, Бокуто...
— Нет, — закричал Бокуто. — Нет, сделай тоже самое и для меня. Назови мое имя, Кейджи, пожалуйста.
— Боже, Котаро, Ко, черт, я почти, я слишком близко...
— Кейджи, пожалуйста, пожалуйста, слышишь? Я хочу услышать тебя, хочу кончить, пожалуйста, могу я...
Это всё было нереальным. Чертовски нереальным. И Кейджи так сильно прикусил губу, что почувствовал вкус крови, а его глаза зажмурились.
— Да, — пробормотал он.
Голос Акааши был грубым и низким.
— Да, черт. Давай, Котаро, сделай это для меня. Давай же.
Было слишком просить об этом. Просить, чтобы его имя срывалось с губ Бокуто, когда он кончал. Это действительно было слишком, но Кейджи не мог остановиться. Даже несмотря на то, что он уже получил так много, все равно хотел взять больше.
— Произнеси мое имя, — прошептал он, все так же хрипло и грубо, — дай мне услышать тебя.
И он услышал его. Бокуто кончил со сдавленным рычанием и с именем Акааши вылетевшим из его уст. Кейджи больше не мог сдерживаться.
Изначально он дрочил только для снятия стресса, поскольку планировал прояснить мысли и ослабить напряжение во всём теле. Но никак не собирался кончать так сильно, что его глаза закатились, а бедра затряслись от нахлынувшего оргазма.
Вероятно, он точно так же, в ответ назвал Бокуто по имени, но, честно говоря, не был в этом уверен из-за звона в ушах.
Обоим потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и заговорить, и Кейджи пришлось терпеть, слыша редкое дыхание Бокуто, когда он приводил себя в порядок.
Только когда они закончили, привели дыхание и мысли в порядок, Кейджи задумался о том, что, возможно, просто возможно, дрочить со своим лучшим другом по телефону было немного странно, и, возможно, не очень хорошей идей. Особенно когда ты по уши влюблен в своего лучшего друга ещё со средней школы.
— Бокуто? — спросил он после минутного молчания. — Все в порядке?
Бокуто застонал, протяжно и громко.
— Кааши, я думаю, что мои яйца только что пережили нечто похожее на взрыв. Безопасно ли кончать так быстро?
Кейджи не мог сдержать смех, который сорвался с его губ, в равной степени смешанный с весельем, возбуждением и облегчением.
— Уверен, что с тобой все в порядке. Хотя, может быть, не стоит превращать это в привычку.
— Думаю, я бы умер, если бы это происходило каждый раз, — бесстыдно признался Бокуто, и Кейджи молча согласился. — Но это было так приятно, и определенно то, в чем я нуждался после прошлой ночи. — Словно то, что произошло ранее, для Котаро вдруг испарилось, и он, как ни в чем не бывало, продолжил говорить. — Собственно о прошлой ночи. Ты видел мой удар в четвертом сете? Шоё-кун сказал, что это был мой лучший атакующий удар в сезоне!
— Видел, — ответил Акааши, потому что подумал о том же самом, когда увидел этот удар по телевизору, а затем еще раз, когда они прокрутили замедленную съемку в ролике с основными моментами. — Это было здорово. Хотя, я удивлен, что у Шоё-куна не было больше игрового времени.
Возможно, это должно было быть неловко, по крайней мере, Кейджи так бы подумал, но Бокуто всегда отличался особым талантом заставлять всех чувствовать себя естественно, как ни в чем не бывало, и Кейджи никогда не был исключением.
Они поговорили, и в конце концов, засохшая сперма на бедрах Кейджи стала настолько неприятной, что он встал, чтобы принять душ, и разговор подошел к концу, как будто ничего необычного не произошло.
Пока Кейджи принимал горячий душ, он не мог не думать обо всем этом снова. Что на него нашло? Он не мог ответить. Но слова Бокуто — это не странно — продолжали крутиться в его голове.
В этом не было ничего странного, потому что на самом деле — это было прекрасно. Можно даже сказать, что хорошо и горячо, и Кейджи определенно не чувствовал себя смущенным по этому поводу.
* * *
В следующий раз, когда это произошло — а это, конечно, могло случиться снова, — инициатором стал Бокуто.
— Кааши, — прошептал он в трубку, как будто собирался поделиться секретом, — мы можем сделать это снова?
Кейджи издал вопросительный звук, не понимая, почему они шептались, и что именно Бокуто хотел сделать. А затем вновь послышался шепот.
— Я так возбужден, Кааши, я правда хочу снова сделать это с тобой. Мы можем? Пожалуйста.
Кейджи был умен, и его всегда считали рациональным, уравновешенным, мозги которого превосходили даже мускулы Бокуто. Но Кейджи также был простаком, и ему было трудно отказать Бокуто, когда он так просил.
— Да. Дай мне минутку, чтобы собраться с мыслями, — попросил Акааши.
На самом деле ему не нужно было на это время, ведь в ту самую секунду, когда Бокуто сказал: «я хочу снова сделать это», Кейджи почувствовал головокружительный прилив крови от головы к головке члена.
Однако, дополнительная минута позволила ему встать, не теряя сознания, и добраться до своей спальни, где он рухнул на кровать с возбужденным вздохом.
На другом конце телефона, Бокуто уже вовсю скулил, прося Кейджи поторопиться, при этом рассказывая, как ему тяжело не прикасаться, как сильно он хочет кончить, и как шептал: «пожалуйста, Кааши, поторопись».
Кейджи не пережил бы это снова, но он все равно спустил штаны до бедер, высвободил член из боксеров и с шипением выдохнул, когда его рука коснулась плоти, которая начинала твердеть.
— Хорошо, — выдохнул он, — я готов.
— Ты можешь...ты можешь сказать мне еще раз, — прошептал Бокуто, — как и что нужно делать?
Покалывание, пробежавшее по позвоночнику Кейджи, было как удар током. Ему пришлось наклониться и обхватить пальцами основание своего члена. Когда он дернулся, капля предэякулята уже скопилась в уздечке.
— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что нужно сделать?
— Да, — заскулил Бокуто.
— Да, что? — спросил Кейджи, в то время как сердце колотилось у него в горле.
— Да, пожалуйста, Каа-Кейджи, пожалуйста.
Акааши рассеянно подумал, как бы он удержался от того, чтобы не трахнуть Бокуто на месте, когда они в следующий раз окажутся вдвоём.
— Хорошо, — вздохнул он, слегка ослабив свою хватку. — Ты хочешь сделать это как я? — спросил Кейджи, лежа на спине и поставив одну ногу на матрас для опоры. — Или ты хочешь... — Слишком ли далеко он зашел? Определенно, слишком далеко. Очень плохо. — Хочешь знать, как я тебя возьму?
— Кааши, — выдохнул Бокуто, из-за шока возвращаясь к этой их «не странной привычке».
— Кейджи, — поправил Акааши. — Чего ты хочешь, Котаро?
— К-как ты… как бы ты хотел м-меня. — Бокуто запинался, и Кейджи мог представить, как его щеки порозовели от смущения. Сколько он себя помнит, Бокуто никогда не пытался скрыть стеснение. Никогда не закрывал лицо, не отворачивался и не притворялся, что ему не стыдно. Его лицо просто горело, а язык заплетался, и этим он сводил Кейджи с ума.
— Лицом вниз, задницей вверх, — произнесли губы Кейджи прежде, чем его мозг успел подумать. — Одна рука на твоем члене, а вторая растягивает тебя.
— К-Кейджи.
— Что? Ты никогда...?
— Я никогда н-не делал этого!
Кейджи вздрогнул и погладил свой член один раз.
— Ты когда-нибудь думал об этом? Хочешь попробовать?
— Я... я не могу, — смущенно прошептал Бокуто.
— Хм? Тебе не нравится?
— Дело не в этом. У меня нет…нужных вещей.
— Все в порядке. — Кейджи засмеялся, совсем чуть-чуть. — Но тебе не претит эта идея?
— Если... если это Кааши, то нет.
Кейджи прикусил губу.
— Тогда просто подумай об этом, — промурлыкал Акааши, медленно поднимаясь к уздечке своего члена, а затем проводя большим пальцем по нарастающему возбуждению. — Подними свою аппетитную задницу и думай о том, как я прикасаюсь к тебе.
Где-то в глубине души Кейджи был наполовину убежден, что все это было каким-то тщательно продуманным эротическим сном, который он каким-то образом придумал. Это была единственная причина, по которой он позволил таким грязным мыслям слететь с его губ. Смутно ему казалось, что он может проснуться в любую минуту.
— Ты можешь это сделать, Ко? Закрой глаза, погладь себя и думай обо мне.
— Кейджи, — выдохнул Бокуто.
Голосу Котаро вторил скользкий звук его руки на влажном члене. Представляя его, Кейджи не мог не задаться вопросом, не течет ли он на простыни под собой, не капает ли с его тяжелого члена, создавая беспорядок, когда он дрочит.
Член Бокуто точно не был загадкой для Кейджи. Некоторые люди сохраняли приличия даже в раздевалке для старшеклассников, но Бокуто никогда не был одним из них. Кейджи знал, как он выглядит, по крайней мере, тогда. С тех пор Бокуто сильно вырос, и Кейджи задавался вопросом, так ли сильно он вырос там, внизу.
Кейджи помнил, что, несмотря на размер, член Бокуто всегда был таким же красивым и ухоженным, как и все остальное в нём: аккуратный, выбритый и возбуждающе приятного оттенка.
Кейджи представил, как головка члена Бокуто была ярко-красной от возбуждения, а рука (маленькая, меньше, чем его собственная) обхватила её в отчаянном жесте. Он подстраивал свой собственный темп под звук прерывистого дыхания Бокуто. Котаро сам напросился на это, поэтому Кейджи не удержался и позволил своим мыслям выплеснуться наружу.
— Держу пари, ты выглядишь таким хорошеньким, Котаро. Застенчивый, отчаянный. Черт, ты хочешь знать, что я делаю? О чем я думаю?
— Пожалуйста, — простонал Бокуто, — скажи мне, пожалуйста.
— Я поглаживаю себя под твои звуки, Ко, потому что ты…так хорошо звучишь. И я думаю, насколько лучше ты звучал, если бы был прямо здесь и я мог прикоснуться к тебе. Ты н-никогда раньше ничего не вставлял в себя, поэтому я был бы нежен и мил с тобой. Сначала разогрел бы тебя, растянул. Котаро, ты когда-нибудь дотрагивался до своей простаты?
— Т-ты можешь это сделать?
— Да. — Кейджи опустил руку между своих ног, слегка прижимая пальцы к промежности. — Ты хочешь, чтобы я тебе сказал, что сделал бы, если бы был там? Я бы сделал это для тебя, показал тебе, каково это, когда кто-то касается тебя внутри. Это не то же самое, но — ха—ха — это будет приятно, я обещаю.
— Я хочу...хочу попробовать. Скажи мне как.
Кейджи хотел быть позади него. Хотел сказать Бокуто, чтобы тот держал руки за спиной и позволил Кейджи позаботиться обо всем. Но он был здесь, а Бокуто был там, так что это было всё, что он мог сделать прямо сейчас. Как будто Кейджи представлял в своих самых смелых мечтах, что получит так много, и как будто это не было самым близким, к чему он когда-либо приходил в своих фантазиях.
— Потянись одной рукой назад. К своему отверстию. Ближе к пояснице должно быть более мягкое место. Чувствуешь?
Бокуто некоторое время молчал, если не считать случайных шорохов простыней, когда Бокуто устраивался поудобнее. Кейджи представил его с прижатой к матрасу щекой, сосредоточенно нахмуренными бровями, закусывающим губу, чтобы не издать ни звука.
— Как мне…? — внезапно спросил Бокуто, и в его голосе явно слышалась сосредоточенность. Кейджи сдержал улыбку.
— Когда ты найдешь это место, то будет немного похоже на то, что тебе нужно в туалет. Не волнуйся, все будет хорошо, как только ты начнешь действовать.
Бокуто хмыкнул в знак согласия. Пока он пытался нащупать то место, момент, казалось, затянулся. Другой человек, возможно, устал бы ждать, но возбуждение Кейджи не угасало. Он продолжал дразнить себя, медленно и лениво прислушиваясь к слабым звукам, издаваемым Бокуто.
Как он мог устать, зная, что происходит на другом конце линии? Зная, что Бокуто впервые искал свою простату, потому что Кейджи сказал ему об этом. Зная, что Бокуто позвонил, потому что хотел, чтобы Кейджи помог ему. От одной мысли об этом член Кейджи дернулся в его руках.
Наконец, Бокуто издал высокий, резкий, тихий стон.
— О, я... я думаю, что нашел это, Кааши.
Улыбка Кейджи была откровенно хищной, но он ничего не мог с собой поделать.
— Да? Как ты себя чувствуешь?
— В точности так, как ты говорил. Ах, это приятно.
— Хорошо, — промурлыкал Кейджи. — Если бы я был там, я бы дразнил тебя и не останавливался, пока ты не стал бы умолять кончить.
— О, — простонал Бокуто, и они вернулись к тому, с чего начали, как будто никогда не останавливались.
— Давай, помассируй ее, посмотри, как тебе понравится. Я бы играл с тобой, пока точно не узнал, что тебе нравится, что заставляет тебя стонать громче всего. Ты можешь сделать это для меня сейчас?
— Да, — мгновенно согласился Бокуто, и заминка в его голосе дала понять, что он уже начал.
— Ты тоже можешь потрогать свой член, — разрешил Кейджи, — но пока не кончай. Сначала спроси меня.
— О-хорошо, —выдохнул Бокуто.
Ох, его голос был таким приятным. Кейджи неторопливо поглаживал себя, прислушиваясь к каждому тихому вздоху, стону и всхлипыванию, которые срывались с губ Бокуто. Что за гребаный сон.
Каждый раз, когда Бокуто издавал особенно задыхающийся звук, Кейджи вознаграждал его словом похвалы или собственным стоном. И все это время Кейджи составлял в уме список того, что Бокуто, казалось, нравилось больше всего.
Всякий раз, когда он хвалил его, Бокуто шептал. Когда Кейджи застонал, долго и протяжно, от особенно хорошего толчка, Бокуто ахнул. Когда Кейджи говорил ему, что делать, его дыхание становилось быстрым и неглубоким, как будто он пытался контролировать себя.
Кейджи хотел бы быть там, чтобы точно увидеть, что вызывало каждый звук — к чему он прикасался, как быстро двигался, насколько сильно давил? Кейджи хотел знать все, чтобы он мог сделать это с ним сам и заставить его чуть ли не кричать.
Однако это была притянутая за уши мечта. В конце концов, даже если бы для них не было странным делать это по телефону, делать это лично было бы определенно...определенно странно. Бокуто бы этого не хотел.
Кейджи не позволял себе думать об этом сейчас. Прямо сейчас у него в телефоне был Бокуто, издающий для него самые крышесносные звуки, и он собирался в полной мере воспользоваться каждой секундой, которая у него была, чтобы засвидетельствовать это.
— Ты близок, Котаро? — спросил он, когда Бокуто ахнул и позвал его по имени.
— Близок, — задыхаясь, сказал Бокуто. — Можно мне кончить, Кейджи? Пожалуйста, я хочу — ах!
— Подожди меня, — прошипел Кейджи, ускоряя темп своей собственной руки. — Хорошо, Ко? Ты кончишь тогда, когда я это сделаю, хорошо?
— Да. Да, да, да, пожалуйста, Кейджи, пожалуйста, пожалуйста…
Кейджи был слаб, слаб, слаб в отношении Бокуто, и слушать, как он дрочит сам себе, было все равно что играть с огнем. И когда Бокуто взмолился, Кейджи, показалось, что он сгорел.
— Сейчас, Ко, — выдохнул Кейджи, когда его последний толчок достиг максимума. У него хватило сил, чтобы услышать прерывистый крик Бокуто, когда тот разваливался на части, кончая с именем Акааши на устах.
По мере того, как мир вокруг него медленно расплывался, возвращаясь в фокус, Кейджи моргал, глядя в потолок и задаваясь вопросом, может быть, с ним что-то не так из-за того, что он так сокрушительно, непростительно, потрясающе влюбился в Бокуто Котаро, что одного его голоса было достаточно, чтобы Кейджи начал воссоздавать в своей голове его астральную проекцию.
— Ой, — Бокуто внезапно захрипел, за чем последовал глухой удар.
Кейджи мгновение смотрел на телефон, ничего не соображая.
—Хм? — наконец спросил он, как всегда красноречивый. —Ты в порядке?
— Колени болят, — простонал Бокуто, — спина болит.
А потом мгновение спустя:
— Член болит. Думаю я зашел слишком далеко.
— Честно? Черт, то же самое, — вздохнул Кейджи, не подумав. — В следующий раз смажь смазкой или лосьоном перед этим. Сейчас у тебя все красное.
Бокуто рассмеялся, но смех был высоким и безумным.
— Не говори мне о том, какой у тебя красный член, если только ты не хочешь снова кончить, и я действительно не думаю, что смогу с этим справиться.
Кейджи выглядел красным, почти также, как и его член.
Верно.
Не прямо сейчас.
— Нет. Но, эм. Может быть…может быть, еще раз, как-нибудь в другой раз?
— Да. — Кейджи прочистил горло и изо всех сил постарался, чтобы его голос звучал отчужденно. — Да, конечно. Когда угодно.
Был ли какой-нибудь не абсурдный способ сказать: «пожалуйста, позвони мне, как только твой член встанет, я брошу все, чтобы услышать, как ты кончаешь»? Кейджи не мог придумать ни одного.
— Отлично! Круто! Теперь время ужина, ты поел Кейдж-Кааши. Извини, с-сорвалось с языка.
Кейджи закрыл лицо рукой. Если бы он сейчас находился в мультфильме, из его вишнево-красных ушей шел бы дым.
— Все в порядке, — слабо выдавил он. — Ты можешь называть меня Кейджи, если хочешь.
И эта фраза звучала так будто: «вот, возьми этот нож, ты можешь убить меня им, если хочешь, только убедитесь, что ты заберешь сердце, когда будешь уходить, потому что оно принадлежит тебе».
— О. Кейджи.
И почему он сказал это именно так. Так, что в желудке, Кейджи чувствовал, будто что-то сжалось, а в голове несметное количество мыслей по типу: «могу ли я... Все будет хорошо...». Но он даже не мог спросить, ведь Бокуто-сан, это всегда был Бокуто-сан, старший, которого он уважал больше всего, который стал… стал для него всем. Он действительно не мог.
— Ты можешь называть меня Котаро. — Бокуто — Котаро — слегка рассмеялся. — В любом случае, не пора ли уже? Мне нравится, когда ты называешь меня Ко!
Как еще я могу тебя называть? Сердце Кейджи кричало: прекрасный, драгоценный, любимый, мой, мой, мой, но вместо этого сказал лишь:
— Ко, — задыхаясь от стеснения в горле.
Он мог представить, как розовые щеки Бо-Котаро расплываются в довольной улыбке, прежде чем он заговорил.
— Хорошо. Кейджи и Ко, мы теперь как маленькая команда!
— Разве мы не всегда были командой? — спросил Кейджи, не подумав. Он имел в виду Фукуродани, но последовавшая пауза заставила его понять, что это прозвучало не совсем так. Это не звучало как: «разве мы раньше не были товарищами по команде?». Это звучало скорее: «ты и я всегда были вместе, не так ли?»
— Да, — тихо и счастливо сказал Котаро. — Так и есть.
* * *
После того раза все повторялось снова. Раз, другой, и в конце концов Кейджи перестал считать. Не потому, что это происходило слишком часто, а в большей степени потому, что подсчет делал все это очень реальным, и от мыслей об этом у Кейджи кружилась голова. Они использовали имена друг друга, и Кейджи очень живо чувствовал, как трепетала его душа каждый раз, когда Котаро произносил его имя. Котаро. Озноб.
За это время они лично видели друг друга один или два раза, и каждый раз это было мучительно (по крайней мере, для Кейджи), когда он пытался перестать пялиться на Котаро, перестать так сильно тосковать по нему. Во всяком случае, благодаря безграничному энтузиазму Котаро, не было ни малейшего следа неловкости.
Их дружба казалась просто прекрасной, нетронутой и незапятнанной. Единственным темным пятном было то, что Кейджи постоянно приходилось отлучаться в туалет, чтобы поправить свой твердый член в штанах, потому что Котаро был таким...
Однажды вечером, Кейджи, пошатываясь, вернулся домой с ужина с Котаро и несколькими другими старыми друзьями из Фукуродани. Они встретились и просидели за столом почти три часа, ели и пили, смеялись и пили ещё. Это было весело, но из-за алкоголя трудно было помнить о границах.
Границы вроде: «не садись на колени к своему лучшему другу только потому, что у него большие и мягкие бедра и ты в него влюблен», и «взрослый мужчина вполне способен покормить себя сам, тебе не нужно лично кормить его, потому что ты в него влюблен», и все подобные вещи, которые Кейджи обычно знал.
Впрочем, всё обернулось хорошо. Они закончили вечер последней порцией выпивки, попрощались, и все разошлись по домам. Конец.
Поэтому Кейджи был удивлен, стоило его телефону зазвонить, когда он стоял у раковины в ванной, просто отключаясь от всего вокруг после того, как сполоснулся в душе и почистил зубы. Шум вернул его к жизни, и он поплелся обратно в свою спальню, усталый и абсолютно не желающий ни с кем разговаривать.
Но это был не просто кто-то по телефону, и это был не просто какой-то звонок. В частности, это был видеозвонок. Видеозвонок от Котаро.
Кейджи рухнул на кровать и уставился на экран телефона, освещенный улыбающимся лицом Бокуто. Прекрасный, подумал он. Телефон зазвонил снова, напоминая ему, что на самом деле нужно ответить. К счастью, ответить означало увидеть улыбающееся лицо Котаро близко и лично, так что это было легко. Или это было то, что сказал себе Кейджи, когда он провел пальцем, чтобы ответить на вызов. Реальность ситуации заключалась в том, что Котаро не улыбался, хотя он определенно был близок и самим собой.
Вместо лица, которое ожидал Кейджи, его встретили раскрасневшиеся щеки, полуприкрытые глаза и искусанные губы.
— Кейджи, — пробормотал Котаро. Его голос был мягким и сладким, как колыбельная. — Можем ли мы...?
Почти всегда всё начиналось именно так: Котаро звонил и спрашивал: «можем мы...еще раз, пожалуйста?». Тот всегда стеснялся сказать это вслух. Всегда спрашивал так, как будто был шанс, что Кейджи может сказать «нет», хотя такой шанс определенно равнялся нулю.
Кроме того, каждый раз это был лишь обычный телефонный звонок, голоса, и активного воображения было достаточно, чтобы вывести их обоих из себя. Но в этот раз…Не было ли это чересчур?
Что ж, Кейджи уже начинал краснеть, просто глядя на лицо Котаро, раскрашенное откровенным возбуждением. Он не мог оторвать взгляд, и Котаро, казалось, был в той же лодке, потому что его глубокий золотистый взгляд был пьянящим и сочился медом.
Тело Кейджи отреагировало быстрее, чем его разум. Член возбуждающе дернулся, и его рука скользнула вниз по собственной воле.
— Вот так? — сумел спросить Акааши после того, как на мгновение отвлекся на собственное тело.
— Я хочу видеть тебя, — прошептал Котаро. — Я хотел... хотел прикоснуться к тебе раньше, так сильно, но я...Пожалуйста, позволь мне увидеть тебя.
— О, — это было все, что Кейджи смог сказать в ответ.
— Вот так? — снова спросил Кейджи, когда опустил телефон ниже, пока его рука не легла на голый живот, а камера запечатлела его грудь, все еще влажную после душа, и его розовое лицо.
Котаро втянул в себя воздух, и Кейджи увидел, как его взгляд пробежался по экрану, когда он посмотрел.
— Мы...мы можем, значит? Ты...сделаешь это со мной?
— Да, — пробормотал Кейджи. — Что ты хочешь увидеть?
Обычно он был тем, кто вел, однако сегодня Акааши был уставшим и затуманенным от алкоголя и общения, и, честно говоря, все это казалось очень выдуманным. Он буквально видел лицо Котаро, когда тот попросил подрочить вместе. Должно быть, это фантазия.
Котаро, казалось, был так же застигнут врасплох внезапной сменой ролей. Но, несмотря на то, что он выпил изрядное количество алкоголя, у него было четкое представление о том, чего он хотел.
— Кейджи…Я хочу наблюдать за тобой, хочу увидеть, как ты кончишь. — Щёки Бокуто горели, когда он говорил это.
— Да? — необычайно тепло произнес Кейджи. — Как?
Котаро колебался, прикусив губу и украдкой оглядываясь назад и в сторону от экрана.
— Можешь ли ты...проникнуть внутрь?
Ох. Ох. Ох.
— Попроси об этом, — пробормотал Кейджи, — не стесняйся.
Ох, Бокуто был таким застенчивым, что одна мысль о том, чтобы сказать это вслух, заставляла его заикаться по пустякам. Но, возможно, алкоголь придал ему смелости, точно так же, как он стирал тревоги или страхи Кейджи, потому что ему удалось говорить, опустив глаза и сияя лицом.
— Кааши... — Иногда он переставал быть застенчивым, что заставляло Кейджи почувствовать, как его сердце казалось слишком огромным для его груди. — Я хочу видеть тебя…Как ты трахаешь себя пальцами. Пожалуйста.
Звук в голове Кейджи напоминал телевизионные помехи, после того, как он услышал такую откровенную просьбу.
— Котаро-кун такой милый. И так мило попросил.
Котаро не мог покраснеть ещё ярче, но смущение было очевидным на его лице, даже когда его глаза снова уставились на экран, когда Кейджи начал двигаться. Он был немного неуклюж от выпитого, но все равно откинул одеяло и сделал выступ, чтобы подпереть телефон.
— Позволь мне взять кое-какие вещи, — сказал Акааши, вставая с кровати и ненадолго выходя из поля зрения камеры.
Он схватил полотенце с задней стороны двери, бутылочку смазки с комода, и вернулся к кровати. Котаро в голодном молчании наблюдал, как Кейджи сложил полотенце на кровати и снял боксеры, прежде чем забраться на место.
Итак, прятаться было некуда. Все тело Кейджи было обнажено и выставлено на обозрение, лично для Котаро. Кейджи не возражал. Ему понравилось, как потемнели глаза Котаро, как его рот открылся при резком вдохе и больше не закрывался после. Котаро хотел его таким.
Кейджи сидел на корточках, расставив колени к экрану телефона. Член все еще был в основном мягким, но тяжелым у его бедра.
— Как тебе? — тихо спросил он, не желая отвлекать Котаро от его подглядывания. — Или мне следует прилечь?
— Это...это замечательно, — сказал Котаро, через мгновение ощущая, как пересохло горло. — Я хочу увидеть твое лицо тоже.
Кейджи не смог сдержать широкой, довольной улыбки, которая растянулась на его губах, и он машинально пожелал, чтобы экран его телефона был больше, чтобы он мог видеть выражение лица Котаро. А еще лучше, разве не было бы здорово, если бы Котаро оказался прямо здесь, в постели с ним?
Акааши не нужно было уговаривать, чтобы он открыл смазку и смочил пальцы, позволив немного капнуть и на свой член.
— Ты собираешься потрогать себя для меня? — Спросил он, протягивая руку между ног и прижимая кончики пальцев к сжимающемуся колечку мышц.
Обычно он разогревал себя долгой и ленивой прелюдией, когда хотел трахнуть себя или чтобы его трахнули, но сейчас это не было необходимым, когда Котаро наблюдал за ним вот так.
В целом, было бы занимательно продлить происходящее, просто чтобы заставить Котаро извиваться. Но у Кейджи не хватало терпения ждать, а его тело было расслаблено и совсем нетерпеливо, чтобы перейти сразу к приятной части.
Котаро издал сдавленный звук, когда Кейджи с легким вздохом просунул первый палец внутрь.
— Да, — наконец ответил он, и сдвиг камеры заставил Кейджи подумать о том, что он, вероятно, уже трогает себя одной рукой.
— Не дашь мне посмотреть? — Его голос был немного хриплым, когда он поерзал на коленях, чтобы ярче ощутить палец внутри себя, а его глаза не отрывались от экрана телефона. — Или ты единственный, кто наслаждается представлением?
Котаро наблюдал с какой-то неохотой, когда смотрел на Кейджи на экране.
— Ты хочешь посмотреть? — спросил он неуверенно, как будто была какая-то вероятность того, что Кейджи на самом деле не захочет смотреть, как его непристойно великолепный лучший друг-профессиональный спортсмен, давняя пассия, гладит его собственный член на виду у него.
— Я хочу посмотреть, — промурлыкал Кейджи. Он не хотел никаких недопониманий. —Ты должен показать мне свой красивый член, показать мне, как ты к нему прикасаешься, как сильно тебе нравится то, что ты видишь. Тебе нравится, Котаро?
— Да, — ответил Бокуто в мгновение ока, — но я...Если я покажу тебе, то я не смогу видеть тебя так же хорошо. — Он слегка надулся, объясняя свое нежелание, и у Кейджи внутри все перевернулось. Он просунул внутрь еще один палец, наслаждаясь тем, как расширились глаза Котаро.
— Только ты не должен убирать телефон далеко, — сказал Кейджи. Его член теперь был твердым и влажным на бедре. — Дай мне посмотреть на тебя, и, может быть, в другой раз я позволю тебе посмотреть на меня, поближе и лично?
— Ты это серьезно? — Котаро засиял.
— Конечно, — выдохнул Кейджи, поспешно нажимая на простату, прежде чем добавить третий палец с небольшим сопротивлением. — Произведи на меня впечатление, и я дам тебе награду, как насчет — ох, мм!
Глаза Кейджи закрылись, когда его пальцы надавили на простату, заставляя член дергаться и скапливать во рту слюни.
Когда он открыл их снова, его встретил вид подтянутого живота Котаро, толстых бедер и до боли твердого члена, с которого капала влажный предэякулят на его розовые костяшки пальцев.
— Ох, — выдохнул он, — посмотри на себя, Ко, ты такой мокрый. Тебе так сильно нравится меня видеть?
Котаро заскулил, и Кейджи теперь увидел, как член того дернулся в ответ на поддразнивание, и это вызвало у него прилив гордости и удовольствия.
— Д-да, и как Кейджи сегодня сидел у меня на коленях.
Блять, что он наделал, о боже.
В тот момент, колени Котаро были такими теплыми и манящими, и Кейджи не смог устоять. Массивная рука Бокуто обвилась вокруг его собственной тонкой талии, чтобы поддержать равновесие. Широкое, крупное тело Котаро казалось утопило его, когда он откинулся назад в своих шикарных ботинках, и все же — когда Кейджи обхватил руку Котаро там, где она покоилась на его бедре, его собственная рука легко накрыла руку Бокуто.
Несмотря на то, что его сдержанность ослабла из-за алкоголя, у Кейджи закружилась голова от контакта. Он был взволнован неуловимым чувством собственника, который удерживал его на месте в то время, когда он держался за него.
Он не думал, что у Котаро будут какие-то чувства по поводу всего этого, не говоря уже о том, что он был бы так обеспокоен, так взвинчен этим, что позвонил бы Кейджи менее чем через час после того как они разошлись, просто чтобы посмотреть, как Кейджи придет за ним.
— Тебе понравилось? — Кейджи ахнул, его свободная рука метнулась к члену, больше не в силах сопротивляться.
Он чувствовал себя слишком хорошо, и слишком кайфовал от удовольствия, похоти и головокружительного желания, и это не помогало чувствовать на себе тяжелый взгляд Котаро, такой внимательный и отчаянный, и знать, что он хотел этого так же сильно.
— Мне это тоже понравилось — ммм! Я хотел остаться там, позволить тебе д-держаться за меня еще немного — Ах, Ко.
— Кей-Кейджи! — Котаро застонал. Его рука сжимала член без изящества, только первобытное желание достичь разрядки.
— В следующий раз... — выдохнул Кейджи, двойственные ощущения от его рук переросли в неизбежное крещендо. — В следующий раз, давай... — Он не знал, что сказать, не знал, чего он хотел или о чем он мог попросить. Границы между ними стали настолько размытыми, и Кейджи был не в том настроении, чтобы пытаться их установить. Но пустого обещания чего-то, должно быть, было достаточно.
— Позволь мне кончить, — внезапно воскликнул Котаро. Свободная рука сжимала простыни сбоку, вены на руке напряглись и выступили. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — кричал он.
— Вместе, — выдохнул Кейджи, пальцами задевая простату, а большой палец свободной руки поглаживал уздечку. — Ты хочешь кончить со мной, Ко? Ты готов, детка?
— Ох, черт возьми, Кейджи, я не могу-я не могу...
— Кончай, Котаро, — потребовал Кейджи, и он не позволил своим глазам закрыться ни на секунду, когда его наслаждение достигло вершины и обрушилось на него, как чертово цунами.
Его тело изогнулось само по себе, и ему пришлось высвободить руку, чтобы удержаться, когда он чуть не упал вперед, отказываясь терять из виду телефон, в котором Котаро…
Боже, он выглядел как во всех влажных мечтах Кейджи, но лучше, намного лучше. Вся его грудь порозовела, глаза были влажными и затуманенными, а из члена снова и снова извергалась сперма: на руку, живот, бедра. Все это время он не сводил глаз с камеры, и Кейджи знал, что за ним наблюдают так же пристально.
Кейджи чувствовал себя более опьяненным, если это было возможно, отходя от оргазма, чем когда Котаро впервые позвонил, и он откинулся назад, опираясь на одну руку, сонно наблюдая за Котаро, который закусил губу и дрожал от наслаждения.
— Милый, — проворковал Кейджи, улыбаясь смотря на экран.
Котаро снова поднес телефон к лицу, и на сердце Кейджи стало тепло и мягко, когда он увидел крупным планом розовые щеки Котаро и обожающие глаза, такие невинные после того грязного беспорядка, который он сотворил. — Привет.
— Привет, — пробормотал Котаро, счастливо изогнув губы. Его глаза медленно моргали, как у кошки.
— Хочешь спать? — спросил Кейджи, подавляя зевок. Он собирался лечь спать по крайней мере полчаса назад, и это было заметно.
Котаро пожал плечами.
— Хотел бы я спать с Кейджи. — Его голос был низким и ленивым, когда он ответил.
То, как откликнулось сердце Кейджи, было…слишком сильно, это было слишком сильно. И губительно для его здоровья.
Внезапно он почувствовал себя немного застенчивым, все еще обнаженным и выставленным напоказ, а его член был мягким и влажным между бедер. Он отвел взгляд, но не стал прикрываться.
— Как-нибудь в другой раз, — тихо ответил он, больше желая, чем обещая. — Спокойной ночи, Котаро.
— Спокойной ночи, Кейджи.
Кейджи заснул некоторое время спустя, вспоминая ощущение рук Котаро, обнимающих его, напряженность его взгляда, мелодичность его голоса.
Его сны в ту ночь были горько-сладкими.
* * *
Может быть, он сошел с ума. Это был единственный ответ, который пришел Кейджи в голову, когда он стоял за дверью Котаро во вторник вечером. Он пришел в своих шлепанцах, даже не потратив время на то, чтобы надеть нормальные ботинки, когда выбежал из своей квартиры, увидев сообщение от Котаро: Домой!
Что он делал? Он, блять, понятия не имел. Но всего несколько часов назад он наблюдал за игрой Котаро со слишком пристальным вниманием, ерзая на своем месте, когда камера увеличивала плечи, руки, бедра, лицо Котаро, просто…Котаро.
Они созванивались прошлой ночью, по видеосвязи, потому что слышать друг друга было уже недостаточно, и Кейджи-Кейджи не мог перестать думать, не мог перестать думать о Котаро и о том, как сладко он звучал, когда умолял о нем, как это было ошеломляюще, когда он задыхался, стонал и говорил: «в следующий раз...» или «прикоснись ко мне, пожалуйста!», и Кейджи ничего не мог с этим поделать.
И слишком усердные размышления, должно быть, заставили его ноги двигаться машинально, когда он получил сообщение от Котаро, и следующее, что он осознал, это то, что он был здесь, стучал в дверь и чувствовал себя чересчур жарко, несмотря на холод от бега в шортах и толстовке.
Он услышал, как Котаро шаркает к двери за полсекунды до того, как она открылась, а затем они оба застыли, уставившись друг на друга: Котаро, потому что он никого не ждал, не говоря уже о Кейджи, и Кейджи, потому что Котаро был прямо здесь! Он выглядел таким уютным и домашним. И Акааши понял, что тот недавно принял душ, потому что его влажные волосы рассыпались по плечам, оттеняя мягкую серую футболку. Кейджи просто хотел...
Черт, Кейджи так сильно хотел поцеловать его!
— Ка-Кейджи! — поздоровался Котаро, удивленный, но счастливый. — Что ты здесь делаешь?
— Я... — сказал Кейджи, не уверенный, как ответить на этот вопрос. — Могу я войти?
— Конечно, можешь! Все в порядке?
Да. Нет. Попроси меня поцеловать тебя, попроси меня прикоснуться к тебе снова.
Кейджи скользнул внутрь, не ответив. Его лопатка задела руку Котаро, когда он протискивался мимо него. Самоконтроль Акааши был подобен камню, подвешенному на швейной нитке, которая в любую секунду могла порваться, и Кейджи ничего не мог гарантировать в последствии.
В конце концов, они оказались на диване Котаро, кружки с чаем остывали на кофейном столике, пока Бокуто взволнованно рассказывал о своей игре, а Кейджи кивал и издавал соответствующие звуки ртом, чтобы показать, что он слушает (чего он не делал; он был занят тем, что изо всех сил старался не разбиться вдребезги от переполняющих его чувств, и все это было слишком сложно).
Несмотря на то, что Кейджи сидел на одном конце, оставляя достаточно места для Котаро, тот все равно сидел так близко к нему, что их колени и плечи соприкасались.
— И этот бросок Мейану, ты видел?! Все очень громко аплодировали, и я надеялся, что ты это увидишь! Я был взволнован тем, что мы победили, но, честно говоря, я был измотан. Я всё время жалел, что тебя не было там, чтобы посмотреть, и мы могли бы потусоваться после, но вот ты здесь!
— Котаро, — прошептал Кейджи, едва цепляясь за свой рассудок. Котаро его не слышал.
— И так как уже поздно, ты должен остаться. Мы можем устроить вечеринку с ночевкой. Можем устроить киномарафон и заказать еду в том вьетнамском заведении, которое тебе нравится!
— Котаро.
— Я не знаю, смогу ли сегодня приготовить острое, так что мне придется найти что-нибудь другое вместо говядины с рисовой лапшой. О, или у меня есть кое-какие остатки. Это просто онигири и закуски, но это если ты не хочешь заказывать, то мы могли бы поесть сейчас.
— Котаро, — выдохнул Кейджи. Он не мог сдерживаться, поэтому расстояние между ними уже было таким маленьким, а Котаро все еще не переставал говорить, пока Кейджи не поцеловал его, о боже.
Губы Котаро на секунду шевельнулись, как будто они все ещё пытались формировать слова, а затем замерли, застыв под губами Кейджи. Акааши тоже не мог пошевелиться, он просто прижался ртом к губам Котаро, и одна рука тяжело легла на его бедро, чтобы поддержать вес, и его разум полностью опустел.
А затем Бокуто отшатнулся назад, широко раскрыв глаза и зажав рот рукой, уставившись на Кейджи. Акааши едва удержался, чтобы не упасть ему на грудь, хотя у него не хватило порядочности сесть обратно, где сидел раньше, или отодвинуться, чтобы дать Котаро пространство. Вместо этого он просто завис, голова кружилась, попутно встречаясь взглядом с Котаро.
— Каа-Кейджи? — тихо спросил Бокуто. Он был зол? Обижен? Расстроен? Кейджи чувствовал себя слишком затуманенно, чтобы дать верный ответ. Котаро даже не моргнул. — Что это было?
— Эм, поцелуй.
Глаза Котаро расширились ещё больше, а затем оттенок кожи приобрел нежно розовый цвет, напоминая жевательную резинку.
— Или нет? — спросил Кейджи, едва дыша.
— Нет, то есть да? Да, пожалуйста, да. — Котаро, наконец, оправился от шока, и Кейджи, словно во сне, наблюдал, как тот начал лихорадочно кивать. — Поцелуй еще раз, пожалуйста.
Ох, у Кейджи закружилась голова.
— Поцеловать? — повторил он, и медленная улыбка тронула его губы. Его сердце билось где-то в гребанном горле, но он был так взволнован, что едва мог сдерживаться.
Котаро ответил самым решительным образом, на который был только способен, изменив дистанцию, которую сам же и создал между ними, а затем прижался губами к губам Кейджи.
— Да, — заскулил он, когда Кейджи без колебаний поцеловал его в ответ.
Его голос, так близко и такой реальный, после того, как Акааши так долго слышал его по телефону, иногда за полстраны отсюда…Кейджи даже не поверил бы в это, если бы не чувствовал тепло и мягкость бедер Котаро под своими руками. Его пальцы впились в мышцы, заставляя Бокуто стонать ему в рот, и Кейджи должен был поверить в это, потому что он никак не мог это выдумать.
Акааши не был особо религиозным человеком. Он принимал участие в регулярных церемониях, ритуалах и празднествах, которые были просто частью японской жизни, но он никогда не рассматривал их как религиозные, скорее как культурные.
Однако теперь он обнаружил, что молится каждому богу, духу, божеству, предку и тому, кто еще соблаговолит его выслушать: пусть это будет реальностью, пусть я останусь так навсегда.
Впрочем, Котаро, казалось, не обращал внимания на его молитвы, и его звуки продолжали отвлекать Кейджи — хотя его внимание, упрекнул он себя, с самого начала должно было быть полностью сосредоточено на Котаро. И что касается того, чтобы остаться так навсегда, у Бокуто, похоже, тоже были планы на этот счет.
Кейджи не был стабилен в своем нынешнем положении, но одна мысль и правда не приходила ему в голову - как Котаро целует его, а он целует Котаро. Хотя эта мысль занимала бы большую часть его активных клеток мозга.
Тем не менее, это стало довольно неожиданно, когда Котаро внезапно пошевелился; переместившись с дивана на спину, сбросив руки Кейджи в процессе, и, со странным поворотом тела, в результате которого Кейджи опрокинулся лицом на грудь Котаро.
И какая это была грудь: массивная, шикарная...мягкая. Когда его щеки соприкоснулись, он почувствовал, как они прижались, а его мозг перестал работать. Грудь.
Он не мог сказать это вслух, не так, не в лицо Котаро — или, ну...груди. Но он точно считал именно так.
— Прости, — выдохнул Котаро, и его лицо вновь приобрело розоватый оттенок.
Он двигался, не думая о последствиях, что часто делал, но Кейджи не возражал. Ему пришлось изменить положение, перемещаясь до тех пор, пока он не оказался над Котаро, одна нога между его ног, другая на внешней стороне одного из его крепких бедер.
Глядя на Котаро вот так, с растрепанными волосами, разметавшимися по дивану, с футболкой, смятой на талии от столь внезапного перемещения, Кейджи удивлялся, как он вообще мог так долго ждать.
— Котаро, — пробормотал он, опускаясь, чтобы поцеловать его снова, слабый, как ничто иное, против притяжения его тяжести. — Я хочу тебя. — Этого было недостаточно — это не было: «Я люблю тебя, и я ждал вечность, и ждал бы еще вечность». Но это было то, что он мог сказать прямо сейчас, что он мог сделать, когда впервые изучил форму и вкус рта Котаро, когда он прижал их тела друг к другу, украл тепло из конечностей Котаро и дыхание из его легких.
— Я тоже, — поклялся Котаро, когда Кейджи дал ему возможность высказаться, и Кейджи вздрогнул, потому что это звучало не так, как будто я тоже тебя хочу, это звучало так, как будто я тоже тебя люблю, я тоже ждал, я бы тоже тебя дождался.
— Можем мы... ты позволишь мне... — Кейджи даже не знал, как спросить, как выразить словами, насколько сильно ему нужно было почувствовать тело Котаро, обнаженное и желающее его, под ним, внутри него, как бы Котаро ему ни позволил. — Ко…Я хочу тебя.
Лицо Бокуто было таким пунцовым, таким застенчивым и уязвимым, и он все еще не скрывал этого.
Кейджи наблюдал, как его глаза закрылись, наблюдал, как он на мгновение прикусил губу, собираясь с духом.
— Я хочу- хочу, чтобы Кейджи трахнул меня. Как...как мы делаем это по телефону.
Именно так. Он был таким...таким храбрым и славным, и Кейджи хотел посмотреть, как его лицо исказится от наслаждения, как он делал во время их видеозвонков, хотел посмотреть, как он разваливается на части. Хотел, так сильно.
— Я сделаю все, что ты захочешь, — сказал ему Кейджи, плотно сжав губы, потому что он не мог вынести расстояния между ними, не тогда, когда Котаро, наконец, был так близко. — Я сделаю все.
Атлетическое тело Котаро дрожало под ним, а еще оно было мягким и податливым под Кейджи.
— Мы должны…перейти в спальню?
Кейджи неохотно согласился.
Перемещение в спальню означало отделиться от тела Котаро, означало приоткрыть их губы, означало...означало кровать, широкую и ожидающую, означало распростертого Бокуто для него одного, означало смазку на члене Котаро, на сжимающемся колечке мышц Бокуто, на пальцах Кейджи и…
Кейджи оторвался от дивана, словно высохшая жвачка от стола.
— Давай, — подбодрил он, нетерпеливо дергая Котаро за руку (они держались за руки). — Поторопись.
Котаро, краснощекий и с дрожью в коленях, поднялся на ноги и последовал за Кейджи, который шел впереди. Проходя через дверной проём, Акааши чувствовал себя немного как вот-вот лопающийся пузырь, напряжение внутри удерживалось почти невидимой мембраной, выплескиваясь наружу при малейшем давлении.
Кровать Котаро была тщательно застелена. Это был один из тех странных маленьких индивидуальностей Котаро, которые обычно удивляли людей, например, его разборчивость в еде и то, что он никогда не плакал во время просмотра фильмов. Кейджи знал все это, знал Бокуто наизусть и берег, как драгоценный приз.
— Где...?
Котаро, уже погрузившийся на матрас, указал на комод, и Кейджи порылся в ящиках, пока не нашел за стопкой аккуратно сложенных компрессионных рукавов бутылку смазки на водной основе и слегка помятую коробку презервативов.
— Можем ли мы не... — начал Котаро, прежде чем оборвал себя, неловко поелозив на месте. Кейджи внезапно заметил выпуклость на его шортах, четкое очертание его члена, становящегося тверже между ног. Все, что они сделали, это немного поцеловались, подумал Кейджи, но Котаро уже был… — Можем ли...ты чист?
Обычно Кейджи заставил бы его спросить еще раз, на этот раз явно, но его мозг дал сбой на этом слове, и он на самом деле не был уверен, правильно ли спросил Котаро или нет, потому что посыл было слишком ясным.
— Да, — мгновенно ответил Кейджи, уже роняя презервативы, которые он взял. — Я чист. — Он вернулся к изножью кровати только для того, чтобы бросить на нее смазку и стоять там, ошеломленно уставившись на Котаро и просто…
Обычно было так легко взять все под контроль, так легко быть главным и держать Котаро в своих руках, принимая все, что Кейджи давал ему (все), но сегодня, сейчас, они оба казались потерянными.
Это было ошеломляюще: быть здесь, находиться в пределах досягаемости.
Кейджи уставился на Котаро, а Котаро уставился на Кейджи, и в какой-то момент они внезапно, казалось, пришли к одному и тому же выводу.
— Одежда, — буркнул Кейджи.
Его толстовка была уже наполовину снята, шорты и боксеры спущены до бедер, когда он пытался освободиться от них руками. Он слышал, как Бокуто тоже спешит раздеться, шорох простыней и одежды прерывался его тихими вздохами, когда он извивался и тянул.
А потом они остались обнажены, и как бы Кейджи ни хотелось просто смотреть на него вечно, он уже видел Котаро раньше. Только никогда не мог по-настоящему прикоснуться к нему, и, поклявшись богом, теперь его ничто не остановит.
Котаро хохотнул, когда Кейджи прыгнул на кровать, приземлившись над ним с небольшим подпрыгиванием. Руки Бокуто поднялись, чтобы поддержать его, и у них обоих перехватило дыхание от ощущения прикосновения обнаженной кожи, такого близкого, такого интимного. Сейчас они оба были на грани, и это было невозможно скрыть из-за того, в каком они были положении.
Член Котаро покоился над его бедром, толстый и тяжелый, и твердел с каждой секундой, приподнимаясь всякий раз, когда он подергивался. У Кейджи было еще не так твёрдо, но это не имело значения, когда он был сверху. Он свисал у него между ног, и они оба чувствовали, как плоть касается бедра Котаро. Ощущение было легким, но достаточным, чтобы заставить их обоих задрожать.
Котаро уставился на Кейджи круглыми глазами, его губы приоткрылись в беззвучном маленьком "о", и Кейджи не смог удержаться, чтобы не поцеловать его, просто чтобы почувствовать, как Бокуто ахнул, когда он опустил бедра, чтобы прижать их друг к другу.
— Хочу, — выдохнул он, когда кровь прилила к его члену от трения. — Я хочу отсосать у тебя, пока растягиваю тебя. Хорошо? — Бедра Котаро дернулись так сильно, что застали Кейджи врасплох, но он просто оттолкнулся своим весом и прижал Котаро обратно, сладко успокаивая его. — Расслабься. Ты тоже этого хочешь?
— Да, — выдохнул Котаро. — Можешь ли ты... Могу ли я....
— Хмм?
— Кейджи, — заскулил Котаро, — можно мне трахнуть тебя в рот?
Да.
Кейджи даже не понял, как прозвучали слова, ведь на самом деле ему было все равно. Он скатился с Котаро и потянул его за собой, поменявшись ролями. Котаро в шоке уставился на него сверху вниз, как будто не знал, что делать, но Кейджи просто ухмыльнулся ему, безумный и немного озабоченный.
— Иди сюда, — приказал он. Руки нашли заднюю часть бедер Котаро и потянули его вверх. — Ты можешь трахнуть меня просто так.
Котаро казался слишком ошеломленным, чтобы пошевелиться хотя бы на секунду, но затем он вернулся в строй, и Кейджи увидел, как румянец распространился по его большим, сочным грудным мышцам, когда Бокуто попытался занять позицию, не ставя Кейджи на колени, не садясь на него или что-то еще. Не то чтобы Кейджи был бы против.
Кейджи пришлось остановить его вне пределов досягаемости, потому что его член был слишком тяжелым, чтобы держаться, так что кончик просто упирался Кейджи в подбородок.
— Смазка, - пробормотал Акааши, шлепая по кровати в поисках нее, в то время как его внимание оставалось полностью сосредоточенным на весе и тепле члена Котаро, так близко, что он мог чувствовать его запах. В основном он просто пах чистотой, слегка напоминало мыло, но был и соленый запах возбуждения, и Кейджи не мог не задаться вопросом, как он мог бы пахнуть — мог бы быть на вкус — если бы он поймал его после игры.
Котаро, со своей выгодной позиции, был тем, кто нашел смазку, и он потянулся, чтобы поднести её ближе, в результате чего головка его члена опустилась к шее Кейджи, тяжело ложась поперек его горла. Это было странно, не то чувство, с которым Кейджи был знаком, но также было невыносимо жарко, потому что член Котаро был толстым и длинным, и, чувствуя его снаружи своего горла, Кейджи уже мог сказать, что он будет задыхаться от него, пока не почувствует его внутри.
— Готов? — спросил Кейджи. Его голос уже был хриплым от желания. Смазка была холодной, когда он размазывал её по пальцам, но Котаро был теплым на нем. — Ты первый.
Котаро застонал, когда взял себя в руки и слегка приподнялся, ровно настолько, чтобы расположить свой член на стыке губ Кейджи. Он не настаивал, но Кейджи мог видеть тоску в его глазах, когда он прикусил губу и ждал. С довольной улыбкой, держась свободной рукой за бедро Бокуто в качестве нежного напоминания, Кейджи приоткрыл губы и высунул язык.
Мгновенно его чувства были захвачены одним Котаро.
Вкус Котаро, когда его член, уже влажный от собственной смазки, размазался по его языку; запах Котаро, когда он медленно продвигался вперед, склонившись над головой Кейджи, пока он не мог чувствовать только запах его кожи;
Просто Котаро, заполняющий его зрение, рот, даже уши с каждым легким вздохом, который он издавал, когда пытался сдержать себя.
Акааши хотел похвалить его, хотел сказать ему, что у него все так хорошо получается, когда первые сантиметры его члена так мягко входили и выходили изо рта Кейджи контролируемыми маленькими толчками.
Когда Кейджи поднял взгляд, он был направлен прямо на напрягшийся живот Котаро, на котором четко обозначились складки его пресса. Он напрягся, чтобы контролировать себя, и маленькая складка жира подернулась, когда Бокуто немного согнулся.
Выше этого его грудь была розовой и слегка подпрыгивала при каждом малейшем движении. Кейджи мог видеть, как она поднимается и опускается при каждом вдохе и выдохе. И над этим все еще было лицо Котаро, его голова была опущена, чтобы смотреть на Кейджи затуманенными глазами, а волосы беспорядочно свисали перед ним.
Рот Кейджи был слишком занят, чтобы говорить, но он был способен общаться другими способами. Рука на бедре Котаро переместилась вниз к его заднице, нащупала одну ягодицу и раздвинула ее, чтобы другая рука скользнула между ними. Он увидел, как расширились глаза Бокуто, когда его влажные пальцы нащупали край, и, по наитию, воспользовался самой короткой секундой, чтобы расслабить горло, прежде чем бедра Котаро внезапно подались вперед от прикосновения.
Котаро немедленно отстранился, почти выскользнув изо рта Кейджи, когда он попытался извиниться, но Кейджи не позволил ему. Одной рукой он притянул Бокуто ближе и обхватил губами головку члена, сохраняя зрительный контакт. "Не смей останавливаться", — подумал он, и Котаро заскулил, когда снова вошел, на этот раз с языком Кейджи, работающим вокруг головки.
Кейджи, не теряя времени, вошел одним пальцем внутрь. Возможно, Котаро был новичком в этом, когда они только начинали, но Кейджи знал, что с тех пор он делал это гораздо чаще, и не только тогда, когда они созванивались. Конечно же, его анус легко раскрылся вокруг пальца Кейджи, расширяясь вокруг костяшек и легко поглощая их. Кейджи почти пожалел, что не может этого увидеть, но вместо этого он был более чем удовлетворен тем, как лицо Бокуто исказилось от удовольствия.
Боже, как это было тяжело, когда рот был занят, понял Кейджи. Пребывание с Котаро в таком состоянии всегда делало его разговорчивым, но он не осознавал, насколько это было сложно, пока он ничего не мог с этим поделать.
Он хотел сказать Котаро, как тот был прекрасен, теряясь в удовольствии с самого начала.
Он хотел сказать ему, что он создан для этого, для того, чтобы брать и использовать тело Кейджи, для того, чтобы растворяться в похоти от прикосновения Кейджи.
Он хотел сказать ему, что у него все так хорошо получается и, что он был таким прекрасным.
Черт возьми, Кейджи хотел отдать ему все.
Но он не мог.
Он держал рот закрытым — или, скорее, широко открытым вокруг члена Котаро — и надеялся, что сможет передать все это своими глазами и прикосновениями.
С одной стороны, он был наполовину благодарен за свое вынужденное молчание. Без того, чтобы его голос заполнял тишину, он мог слышать каждый звук Котаро — от стонов и поскуливаний, которые срывались с его губ, до хлюпанья пальца Кейджи, проникающего глубже в его задницу, до влажных звуков его члена, проникающего в рот Кейджи, начиная касаться передней части его горла с каждым толчком.
Кейджи позволил себе затеряться в маленькой похотливой симфонии. Ведь было достаточно легко позволить своему разуму плыть по течению, и его мысли сменились чувствами, когда он сосредоточился только на своих ощущениях: на том, чтобы слышать Котаро, пробовать его на вкус, прикасаться к нему.
Это было похоже на инстинкт — перейти с одного пальца на два; открыть горло, когда Котаро прервал его протяжным стоном; впалые щеки, когда Котаро отстранялся. Кейджи не нужно было думать, чтобы доставить ему удовольствие, это было просто второй натурой, поэтому Кейджи позволил себе расслабиться.
Он не знал, как долго это продолжалось, но когда четыре пальца оказались внутри него, а звуки Котаро стали громче и отчаяннее, Кейджи заставил их обоих остановиться. Для них обоих было шоком, когда член Котаро оказался на свободе, заставив их обоих хватать ртом воздух со слезами на глазах, но Кейджи не позволил ему снова закрыться.
— Ты кончишь на моем члене, — прохрипел Акааши, потому что горло болело от жестокого минета. — Это то, чего ты хотел, верно?
Прямо сейчас было ясно, что Котаро вот-вот кончит на месте, не обращая внимания на предпочтения, и его рот на мгновение беззвучно открылся и закрылся, прежде чем он, наконец, смог кивнуть. Его крепкие бедра дрожали над плечами Кейджи, и он решил избавить его от лишней работы.
— На спину, — пробормотал Кейджи, высвобождая пальцы и мгновенно сожалея о тугой потере вокруг них. — Позволь мне трахнуть тебя вот так.
Бокуто явно было трудно слезть с него, но он слишком устал, поэтому для него было слишком легко рухнуть. Ноги уже широко расставлены. Заставив себя подойти, Кейджи воспользовался секундой, чтобы восхититься гибкостью Котаро, прежде чем занять его место.
На этот раз, хоть к нему никто не прикасался, член Кейджи был болезненно твердым, истекающим желанием и излучающим жар. И он проскользнул между ягодиц Котаро, останавливаясь прямо перед его растянутым колечком мышц.
— Вот так, — прошептал Кейджи наполовину самому себе, не сводя глаз с этого зрелища. Он оторвал взгляд, и снова остановился на широко открытом лице Котаро, блестящем от пота и затуманенном желанием. — Готов, Ко? Это точно то, чего ты хочешь?
— Да, — выдавил Котаро. Его большая грудь поднималась и опускалась с тяжелыми вдохами. — Кейджи… хочу тебя. Так сильно хочу.
Кейджи опустился вниз.
— Я тоже, — пробормотал он в губы Котаро, а затем он медленно толкнулся своим членом внутрь, и они оба были слишком поглощены чувствами, чтобы даже целоваться, поэтому они просто делили воздух между собой, когда им удавалось дышать, и делились своей близостью, когда даже дышать было слишком тяжело.
Кейджи, вероятно, был влюблен в Бокуто Котаро с того момента, как увидел его. В какой момент уважение превратилось в восхищение, превратившееся затем в похоть, Кейджи не мог сказать. Но боже, он, вероятно, провел половину своей жизни, вожделея этого мужчину. И теперь он трахал его по-настоящему, был внутри него, прикасался к его обнаженному телу и видел его заплаканное лицо.
Этот Котаро так долго был не более чем плодом воображения Кейджи, а потом, когда он смог увидеть его, он предположил, что это все, что он когда-либо получит. Но вот он здесь, все его желания исполнены, все его мечты стали реальностью, и он не знал, как с этим справиться.
Котаро было так хорошо рядом с ним, и он реагировал еще лучше, издавая самые сладкие звуки каждый раз, когда Кейджи проникал глубже. Каждое слово, которое Кейджи накопил, пока Котаро был у него во рту, теперь вырывалось наружу непрекращающимся потоком похвалы и удивления человеку, стоящему ниже него. И где-то в этом миксе, Акааши произнес:
— Я люблю тебя, — поклялся Кейджи. Его голос был похож на гравий, а глаза были прикованы к Котаро. — Ко, я так сильно люблю тебя, я был создан только для тебя, разве ты не видишь?
На лице Котаро были слезы, и Кейджи даже не понял, что они капали из его собственных глаз, пока Котаро не потянулся к нему. Его теплые руки вытирали глаза Кейджи, в то время как его собственные стали стеклянными.
— Я вижу это, — пообещал Котаро дрожащим голосом. — Ты любишь меня?
— Я люблю тебя, — повторял Кейджи, трахая его так, словно мог вдалбливать слова — смысл - в его тело. — Я люблю тебя, я люблю тебя. Котаро, это всегда был ты.
— Я тоже тебя люблю, — шмыгнул носом Котаро, а потом он заплакал, и они оба плакали, и это было глупо и немного неприятно, но не настолько, чтобы испортить настроение.
— Ко, я близко, — влажно прошептал Кейджи в щеку Котаро, и Котаро настойчиво кивнул, прижимая Кейджи к себе невероятно крепко.
— Внутрь, — прошептал он, — я так долго этого ждал, пожалуйста, Кейджи.
И Кейджи, испытанный и верный, был слаб для простого "пожалуйста, Кейджи", если Котаро был тем, кто просил, кто он такой, чтобы отказывать ему?
Он продержался недолго, всего один или два резких толчка в жаркое нутро Котаро, и он кончил так, как никогда не кончал раньше, и Котаро кончил за ним с тихим стоном, нетронутый, но ошеломленный, когда он ворвался в пространство между их телами.
Когда они опустились на кровать, то находились в гребанном беспорядке, мокрые от спермы, пота, предэякулята, которые, честно говоря, показались Кейджи отвратительными на коже в ту секунду, когда туман в его мозгу начал рассеиваться. И даже так; даже покрытый смазкой, спермой, слезами, слюной и соплями, Кейджи думал, что никогда не был счастливее, чем сейчас.
— Котаро, — прошептал он, просто чтобы услышать свое имя. Котаро слабо дышал под ним. — Пойдем со мной в душ, — прохрипел Кейджи. — Я хочу брать твою задницу и говорить, как люблю тебя. — Член Котаро дернулся между ними, выдавая его раскрасневшиеся щеки. Кейджи улыбнулся ему, и это была хищная улыбка. — Я не остановлюсь, пока ты не закричишь, что тоже любишь меня.
На следующее утро они долго-долго лежали в тишине, в полной мере используя огромный матрас Котаро, чтобы лечь как можно дальше друг от друга и дать отдых своим ноющим конечностям.
Кейджи не смог бы говорить, даже если бы захотел, поскольку его голос сорвался, а у Котаро слишком болели бедра, чтобы двигаться после того, как его снова трахнули, прижавши к стене душевой. Колени Кейджи были испещрены фиолетовыми синяками от того, что он стоял на коленях на плитке, а бедра и грудь Котаро были в таких же синяках.
Взошло солнце, и ни один из них не пошевелился. Потолок никогда раньше не был таким интересным, но они оба были погружены в свои мысли.
Между ними, на просторе измятых простыней, лежали их руки, и только мизинцы переплелись.