I will, I will

Рейнира пришла к мысли, что они втроем часто прогуливались ночью. Если один из них не мог уснуть — никто не мог. Поэтому они гуляли.

Алисента в плаще Деймона шла слева от нее. Деймон шел справа: одной рукой он опирался на рукоять меча, а другой приобнимал ее за талию, согревая прикосновением сквозь тонкую ткань мантии. Алисента взяла ее за руку, и Рейнира почти выругалась от того, насколько ладонь женщины была холодной. Она и забыла, какие преимущества давала драконья кровь. Рейнира обхватила ладонь Алисенты двумя руками в надежде, что сумеет передать ей частицу своего тепла.

Во время ночных прогулок они редко выходили на улицу, но сегодня за стены замка их влекла музыка. Наверное, барды репетировали выступление для предстоящих праздников и застолий — музыка зазвучала громче, когда они втроем повернули за угол. Вскоре должен был показаться самый широкий балкон замка, где, скорее всего, подальше от королевских особ проходила репетиция.

Песня становилась все более знакомой по мере приближения к балкону. Мелодия была длинной, неспешной, почти романтической. Рейнира знала, что слова, сопровождавшие напев, были одой зиме и ее красоте.

Они обошли изогнутую стену балкона и замерли на месте. Если бы Рейнира была одна, то не поверила бы своим глазам и решила бы, что увидела полуночных мародеров или другой мираж, подброшенный ей уставшим от бессонницы сознанием с целью загнать свою владелицу обратно в постель.

Под светом полумесяца танцевали два знакомых ей юноши.

Волосы Эймонда сияли в лунном свете, растрепанная после сна коса была перекинута через левое плечо, а тонкая рубашка выглядела наряднее тех, что он обычно носил. Он закатал рукава и сменил свои обычные сапоги на удобную домашнюю обувь.

Впервые Рейнира видела его без меча или кинжала в ножнах. Впервые она видела его без повязки: на месте глаза сверкал сапфир, обрывая шрам и отражая лунный свет.

В такой одежде он точно бы замерз, как и его мать, если бы не текущая в его жилах драконья кровь.

Люцерис был одет в слишком большую для него рубашку, которая явно не принадлежала ему, как и зеленый плащ, накинутый на плечи. По крайне мере, штаны и сапоги на Люцерисе были его собственные. Его волосы были беспорядочно растрепаны, а щеки раскраснелись, как от мороза.

Юноши словно оказались в своем маленьком мирке, зацепившись взглядами и покачиваясь в танце. Рука Эймонда покоилась на бедре Люцериса. Тот одной рукой взял свободную ладонь дяди, а вторую положил ему на плечо — судя по позе, им было комфортно друг с другом. Эймонд вел их в импровизированном медленном танце, который, очевидно, не предполагал сложных движений.

Рейнира подошла ближе, так тихо, как только смогла, стараясь держаться в тени. Деймон — этакий мерзавец — выглядел чертовски самодовольным. У Алисенты на лице была написана та же растерянность, которую почувствовала Рейнира при первом взгляде на эту сцену.

Мелодия песни возобновилась, и Эймонд приблизил их переплетенные пальцы к своему лицу, целуя руку Люка. У Алисенты сбилось дыхание.

Эймонд начал петь низким, глубоким и бархатистым голосом. Рейнира чувствовала, как слова отдавались в костях, пронзая кожу.

— Nyke jāhor jorrāelagon ao, nyke jāhor ōregon ao, — он притянул Люка за талию.

Люцерис улыбнулся так, будто достал звезду с неба.

Деймон нежно погладил Рейниру по спине.

— Nyke jāhor henujagon ao, nyke jāhor jaelagon ao.

Люк скользнул рукой вверх по шее Эймонда и прижал ладонь к щеке, перечеркнутой шрамом. Его большой палец поглаживал шрам — Эймонд наклонился к его лицу.

Их не должны были видеть — такие мгновения существовали только для двоих. Рейнира просто не могла сдвинуться с места, ее ноги будто вросли в землю.

— Nyke jāhor find ao, nyke jāhor vūjigon ao, — Эймонд потерся щекой о ладонь Люка и поцеловал ее изгиб трижды, подчеркивая значимость сказанного.

Алисента стиснула пальцы Рейниры.

— Gō se hūra. Se gevie hūra, — он прислонился лбом ко лбу Люцериса. — Se qēlossās jāhor ūndegon īlva. Se jēdar jāhor urnēbagon īlva.

Люцерис прикрыл глаза — на фоне разрумянившихся щек четко вырисовывался веер черных ресниц. Эймонд смотрел на него, не моргая.

— Nyke jāhor ōregon ao, nyke jāhor vūjigon ao, — он пел эти строчки в самом начале, но теперь они казались другими, пророческими.

Слова достигли глубины души Рейниры, когда он продолжил:

— Nyke jāhor jorrāelagon, ao nyke jāhor idīnagon ao.

Рука Деймона резко замерла на ее спине — замерло и сердце Рейниры.

Эймонд собирался продолжить, но Люк распахнул глаза, и выражение чистого удивления на его лице прервало песню.

— Ao jāhor sagon issa valzȳrys?

Эймонд отпустил руку Люка, только чтобы прижаться к ней челюстью.

— Nyke jāhor tepagon issa zaldrīzes naejot sagon aōha valzȳrys.

Рейнира перестала дышать, у нее зазвенело в ушах. Алисента смотрела на нее в замешательстве — несмотря на то, что она провела с Таргариенами большую часть своей жизни, ее знание валирийского оставалось весьма поверхностным.

— Надеюсь, вы пригласите нас на свадьбу, племянники, — прервал сцену Деймон.

Разумеется, он не мог упустить шанс эффектно появиться. Его драматичная натура не позволила бы молча уйти и сделать вид, что он никогда не видел развернувшуюся перед ним трогательную картину.

Рейнира никогда не видела, чтобы ее сын двигался так быстро.

Эймонд может и был не вооружен, но Люк выхватил кинжал из-за голенища сапога и метнул его, ориентируясь на слух, с безжалостной точностью. Другой рукой он закрыл Эймонда, несмотря на явную разницу в росте. Рейнира заметила, как ее сын побледнел, когда понял, в кого бросил нож.

Кинжал просвистел между Рейнирой и Деймоном — ему пришлось отклониться вправо, чтобы лезвие не задело висок — и застрял позади них в каменной кладке стены. Рейнира не узнала оружие: нож с изогнутой рукоятью и искусно украшенным лезвием из валирийской стали мог быть только подарком. Таким, как ожерелье ей самой от Деймона.

Рейнира переводила взгляд с кинжала на сына, пока Деймон вытаскивал плотно засевшую валирийскую сталь из стены — на его лице читалось легкое удивление, словно не он учил Люка метать ножи.

Люцерис выглядел так, будто находился при смерти.

Эймонд выглядел не лучше.

Он был явно обескуражен и широко распахнул единственный глаз. Пока Рейнира отвлеклась на кинжал, он распустил косу и прикрыл волосами сапфир на месте пустой глазницы, выпрямился и застыл, и только его руки, сцепленные в замок, мелко подрагивали. Рейнира еще никогда не видела его таким растерянным с тех пор, как он потерял глаз.

Люцерис задышал тяжело и резко — это в мгновение ока вывело Эймонда из ступора. Он встал напротив Люцериса и обхватил его за плечи, притягивая к себе в объятья.

— Lykirī, gevie taoba, — начал Эймонд, прижимаясь губами к виску Люка, успокаивая его, словно дракона.

Рейнира подумала, что Эймонд произнес обращение тем же тоном, каким Деймон называл ее «моя королева» или Алисенту «маленьким пламенем».

— Дыши, Люцерис. Это твоя мама, ты в безопасности, она не причинит тебе вреда.

Алисента отпустила руку Рейниры и бросилась к их сыновьям. Несмотря на десятилетия манипуляций Отто Хайтауэра, она все еще была самым чутким человеком, которого знала Рейнира, — конечно, она сумеет их успокоить.

— Пожалуйста, не разлучайте нас, — хрипло попросил Люцерис, вцепившись в руки Эймонда так, будто от этого зависела его жизнь.

Алисента приобняла их обоих — они были уже слишком взрослыми, чтобы искать убежища в ее объятиях, но Алисента все равно прижала их к себе, поглаживая по волосам.

— Мы не собираемся делать ничего подобного, — в ее словах звучала спокойная уверенность, достойная бывшей королевы. Она вскинула взгляд на Рейниру и Деймона в поисках помощи.

Деймон наконец вынул кинжал из стены с самодовольной ухмылкой.

— Какая гравировка и резьба на рукояти, — пробормотал он, — очевидный способ добиться внимания будущего лорда Дрифтмарка.

Деймон вертел кинжал и совершенно не помогал.

Рейнира могла бы подтолкнуть мужа к детям и Алисенте, но знала, что он все равно последует за ней. Она подошла к Люцерису и погладила его по щеке, встретившись взглядом с Эймондом.

— Слишком много плохого произошло с нашей семьей из-за того, что людям, любившим друг друга, запрещали быть вместе, — произнесла Рейнира, и Алисента одной рукой втянула ее в неловкие групповые объятья.

— Свадьбу нужно устроить согласно валирийским традициям. В Вестеросе неприемлемы браки между двумя мужчинами или двумя женщинами, — вклинился в разговор Деймон.

Он абсолютно не помогал.

Но Люцерис икнул от внезапно накатившего смеха и зарылся лицом в плечо Эймонда — тот посмотрел на Люка так, словно держал в руках целый мир. Поэтому Рейнира решила, что позволит своему мужу находиться рядом еще какое-то время.

Когда все успокоились, Эймонд и Люк отправились спать. Рейнира выяснила, что комната Эймонда располагалась недалеко от балкона и тренировочного поля, а также удержала Деймона от прозрачных, неуместных и слегка лицемерных комментариев о сексе до брака. Деймон, Рейнира и Алисента тоже вернулись в свои покои.

При входе в комнату Деймон отстегнул от пояса ножны с мечом и скинул сапоги, оставляя вещи у своего любимого кресла. Алисента положила голову на плечо Рейниры.

— Расскажите, о чем пел Эймонд? О чем они говорили? — в ее тоне скользили нотки несмелой заинтересованности, будто она не хотела лезть не в свое дело и одновременно умирала от любопытства.

— Тебе придется потанцевать с нами, — Деймон держал в руке невесть откуда взявшийся кубок с вином.

Рейнира даже не боролась с желанием закатить глаза, но все равно обняла Алисенту, раскачивая их в медленном ритме, — Деймон отставил кубок и присоединился к ним. Он обнял их обеих со спины, положив одну руку на талию Рейниры, а другую — Алисенты.

— Я буду любить тебя, я буду оберегать тебя, — тихо запела Рейнира.

Она старалась не обращать внимания на то, как звучал ее голос в почти полной тишине. Она притянула Алисенту ближе к себе, подражая тому, как Эймонд притянул к себе Люка ранее этой ночью.

— Я оставлю тебя, но захочу вернуться к тебе, — перевел следующую строчку Деймон.

— Я найду тебя, я поцелую тебя, — Рейнира поднесла руку Алисенты к губам и запечатлела три поцелуя на изгибе ее ладони. Деймон поцеловал ее пальцы.

— Под светом луны, — пропел Деймон, — прекрасной луны.

— Звезды будут наблюдать, и небо присмотрит за нами, — она прислонилась лбом ко лбу Алисенты, отражая жест их сыновей.

— Я буду оберегать тебя, я буду любить тебя, — Деймон прислонился лбом к виску Алисенты.

— Я буду любить тебя, мы заключим союз перед Богами, — закончила песню Рейнира.

Глаза Алисенты наполнились слезами.

— А потом?

Деймон хмыкнул и отодвинулся, возвращаясь к кубку с вином: открытое проявление чувств, очевидно, истощило его. Рейнира продолжала неспешно кружить Алисенту.

— Люк спросил: «Ты хочешь стать моим мужем?»

— А что Эймонд?

Рейнира почувствовала ком в горле и перевела дословно:

— «Я бы отдал дракона за честь быть твоим мужем».

Алисента прижалась к ней всем телом, поэтому Рейнире пришлось остановиться, чтобы удержать равновесие.

— Мой милый мальчик…

Рейнира запустила пальцы в волосы Алисенты и поцеловала ее в лоб.

— Они оба хорошие люди. У них получится. Лучше, чем у нас.

— Надеюсь, — ответила Алисента на выдохе. — Боги, как же я надеюсь.