Всё было готово и перепроверено не один раз. Все давно назубок знали свои роли и то, что будет, если они напортачат. Столы ломились от разнообразных блюд, а кимоно сидело просто идеально. Они ничего не упустили из внимания. Ведь так?!
Цунаде нервничала. Ощущение, что должно произойти что-то нехорошее, не покидало ни на минуту. Что если на деревню неожиданно нападут? Что если Джирайе на голову свалится кирпич и сделает то, чего не удалось сделать Пейну? Что если это вообще сон, навеянный Цукиёми?
— Цунаде-сама, прошу вас, не волнуйтесь! — попыталась успокоить её Шизуне. — Если вы будете так метаться, то испортите причёску! И, пожалуйста, положите букет на стол!
— И где его опять Джуби носит?! — раздражённо бросила Цунаде, не переставая ходить по комнате.
«Ну зачем я согласилась? Кто меня тянул за язык? Не могла пообещать что-то другое?»
Цунаде резко остановилась, будто налетев на невидимую стену, и закусила губу.
«Нет. Не могла».
Когда его, израненного и окровавленного, доставили в Коноху, в её глазах потемнело. Любимые мужчины всегда её покидали. Наваки, Дан… Но тогда она была гораздо слабее. И у неё не было Кацую. Если жабам удалось спасти его, призвав в последний момент на гору Мёбоку, а потом доставить к ней, ещё живого, то ещё не всё было потеряно.
— Только попробуй умереть, дурак! — крикнула она, складывая нужные печати и стараясь сдержать подступающие слёзы. — Если выживешь, то я выйду за тебя!
Когда Кацую приняла Джираю в свои объятья, Цунаде успела заметить улыбку на его губах. Если бы он мог говорить, то обязательно поймал бы её на слове. Но этого не требовалось. Лишь бы только выжил…
Дальнейшее слилось в один большой ком из тревог и сражений, и вспоминать это совершенно не хотелось. Хотелось помнить лишь его счастливую улыбку после и поцелуи, которыми он одаривал её каждую свободную минуту. Долгие разговоры обо всём на свете и удивительные ночи вошли в привычку, и теперь Цунаде и сама удивлялась, как могла бегать от всего этого столько лет. Нет. Она не променяла бы это ни на что другое.
— Цунаде-химе, ты обворожительна! — просиял Джирайя, заглядывая в комнату.
Кимоно ей помогла подобрать Шизуне, причёской и макияжем занималась Ино, и, если честно, Цунаде чувствовала себя немного странно. Почему она сейчас волновалась больше, чем когда лечила Джирайю? Свадьба ведь такой пустяк по сравнению с этим! Но она впервые выходила замуж. После стольких лет тревог и работы на благо деревни это было то светлое, ради чего стоило ждать. Глядя на Джирайю в тёмном кимоно с накидкой-хаори, Цунаде почувствовала, что всё так, как и должно быть. Это их день. Их свадьба.
— Опоздал! — фыркнула Цунаде, стараясь скрыть смущение.
— Только не на нашу свадьбу, — подмигнул он, поправляя бабочку. В отличие от Наруто он не прятал искусственную руку под бинтами. — Идем? Шизуне-чан, у нас есть запасной букет?
Только сейчас Цунаде заметила, как измочалила несчастные цветы. Шизуне кивнула и откуда-то достала ещё один букетик, после чего улыбнулась и скрылась в коридоре.
— Не волнуйся, всё будет хорошо, — шепнул Джирайя.
Цунаде не ответила, чувствуя, что напряжение постепенно отпускает, но не уходит до конца. Она будет уверена, что всё обошлось, только когда завершится последняя церемония.
На улице их встретил Орочимару, не изменивший своему стилю в одежде даже сейчас. Цунаде не смогла сдержать улыбки. Хоть что-то оставалось неизменным.
— У тебя есть последний шанс одуматься, — усмехнулся он, оценивающе окинув её взглядом.
— Ни за что! — заявила она, взглянув на Джирайю, на лице которого сияла всё та же счастливая улыбка.
Орочимару лишь усмехнулся и покачал головой. Он тоже был рад за них, но не спешил выражать это. В этом был весь Орочимару.
Зато Наруто не скрывал своего восторга, и это тоже было привычно и неизменно. Разве что Сакура всплакнула на его плече, но Цунаде могла её понять.
Остальные поздравят их позже на банкете после церемонии. Таковы традиции и, если честно, Цунаде была этому рада. Сейчас ей требовалась поддержка только самых близких.
***
Каждый раз, когда она оказывалась в храме, её охватывало странное волнение. Будто она и правда соприкасалась с чем-то божественным. Но это было так давно, что, казалось, прошли века, прежде чем она вновь переступила его порог. Теперь для того, чтобы навеки связать себя с Джирайей.
Тревога всё же отступила, когда они посмотрели друг другу в глаза, обменявшись чашечками саке. Прошлое отступило, исчезло, подобно Дану. Были лишь он и она. И их любовь, которую он пронёс через все эти годы. Если бы она не была такой слепой…
Первый глоток. Второй. Третий. Смена чашечки. И вновь первый глоток. Второй…
У Цунаде слегка дрожала рука, когда она надевала кольцо на его палец. Джирайя понимающе улыбнулся и, когда пришла его очередь, поцеловал её руку, прежде чем надеть кольцо.
— А теперь клятвы верности! — произнёс старичок-священник. — Джирайя, клянешься ли быть примерным супругом, защитником и верным другом?
— Клянусь! — кивнул Джирайя, не сводя с невесты взгляда.
«Всегда», — читалось в его взгляде.
— Клянешься ли любить свою супругу Цунаде больше жизни?
— Клянусь!
«Я люблю тебя больше жизни!»
— Клянешься ли заботиться о ней?
—Клянусь!
«До конца моих дней!»
— Клянешься ли быть добрым, терпеливым, чтоб в вашем доме не было места обидам?
— Клянусь!
— А теперь очередь невесты, — старичок повернулся к Цунаде. — Клянешься ли, Цунаде, мужа жалеть и любить, всегда приветливой и нежной быть?
— Клянусь!
«Только небо знает, как я люблю тебя», — теперь читалось в её глазах.
— Мужу готовить, детей воспитать, а вечером мужа с работы встречать?
Цунаде напряглась. Готовить она никогда не умела, так что и клясться в этом было глупо. Да и детей у них уже точно не будет. Позади них откровенно засмеялся Орочимару. Это злило не меньше. Неужели он не мог сдержаться?!
— Клянусь! — сверкнула глазами она, заметив насмешливую улыбку и на лице Джирайи. Уж он-то прекрасно помнил её кулинарные «шедевры».
— Клянешься ли не ругать его по пустякам и не допускать обиды в дом?
«Если ты только попробуешь заглядываться на других девушек…» — говорил её взгляд.
«Ты — единственная», — ответил ей он.
— Клянусь!
Теперь, что бы ни случилось, они навсегда принадлежат друг другу. Неважно, сколько у него было девушек до неё, ведь в его сердце всегда живёт лишь она. Цунаде. И она счастлива.