Кенма вполуха слушает бубнёж Кейджи о том, что он опоздал на полтора часа. Пробки в Токио — дело обычное, он же не специально заторы на дорогах устраивал. К тому же есть ещё целых полчаса на то, чтобы уладить все вопросы, оправдался Козуме, на деле же потратив эти полчаса просто бегая за Акааши, который сам и решил всё, попивая энергетик. Жизнь блогера прекрасна, когда у тебя есть друг-андроид. К тому же это он и настоял на фесте, так что пусть сам и разбирается. Козуме тут просто лицо всего этого проекта. Как кукла. С ним фоткаются, просят расписаться и даже пытаются обнять, но Акааши (храни его Господь) тактично отказывает всем желающим.
Кенма любит свою аудиторию, но он всё так же остаётся нетактильным социофобом. Так что пусть эти хорошие ребята, которые купили билеты на закрытый фест довольствуются тем, что есть. На самом деле, смысла в этом мероприятии мало — думал Кенма. Акааши втирал ему что-то про других блогеров, которые были приглашены как гости и непосредственные оценщики игры. Наснимают влогов, продвигая тем самым игрушку Козуме на своих каналах. «Разве растущая популярность — это плохо?» — спрашивал Кейджи, в который раз повторяя, что это не бесполезно. А Кенма вообще ничего такого не говорил. Популярность — это хорошо. Если б её не было, он бы давно закинул это дело и пошёл бы на юриста какого-нибудь на радость родителям. Или хотя бы художественный универ закончил.
В помещении было светло и прохладно. Но Кенма всё равно стянул байку, оставаясь в футболке. Кондиционеры работали хорошо, так что прохлада была приятной. К тому же это дополнительная реклама мерчу, в котором Козуме сегодня был. И угадайте с трёх раз, чей же это гениальный пиар-ход. Но Кенма не противился, ему нравилась эта линейка. Приятная ткань, удобный размер и, конечно, отменный дизайн (сам себя не похвалишь — никто не похвалит). Бóльшую часть проектирования Козуме взял на себя. Вернее, на него это скинули, выставив определённые требования к рисунку. Ну он и сделал, как любит — чтоб не слишком ярко, и без лишнего мусора.
Сейчас Кенма шёл в футболке с волейбольным мячиком, в котором вырисованы инициалы компании и Кодзукена на нагрудном кармане. Бокуто её просто обожает, и часто появляется на интервью в ней. Это тоже Акааши посоветовал.
— Я устал, — хнычет Кенма, падая в кресло-мешок. Хотя это по праву реплика Акааши. Он тут носится с десяти утра, а не Козуме.
— Показывай тату, а то я даже глянуть не успел, — присаживаясь рядом, говорит Акааши.
Козуме с гордостью поворачивает предплечье. Под плёнкой смотрится, конечно, не так красиво, но Кенма тут же суёт фотку, которую сделал Куроо для странички салона.
— Изумительно, — восхищается парень, отпуская (наконец-то!) руку Кенмы, — классный мастер, да?
— Отпадный, — подтверждает Козуме, ловя на себе изучающий взгляд Кейджи. — Что?
— Ничего, — отдавая телефон, отвечает Кей. — И человек хороший, да?
— Ты к чему ведёшь?
Но ответить друг уже не успевает. Какой-то из организаторов просит с чем-то помочь, и Кейджи оставляет Козуме, загадочно улыбаясь. Ну дебил.
К Козуме подошли ещё раз пятнадцать сфоткаться, пока Кейджи не утащил его к сцене. Хотя сценой это назвать трудно — скорее подмосток какой-то. И Кенма почти взвыл, когда увидел кресла-мешки и людей, которые собрались вокруг этого подобия сцены. Акааши придумал очень увлекательную программу. Конечно, Кенму никто об этом не предупредил.
Что ему мешает отказаться участвовать в этом? Репутация, пожалуй. Хотя Акааши придумал бы существенную отговорку, но это всё-равно как-то… Не очень, что-ли? Часть людей, которые сейчас сидели на этом жёстком ворсистом ковролине, вероятно, купили билеты только ради этой части, где они поговорят «по душам» с Кодзукеном.
О, Кенма определённо убьёт Акааши.
Кейджи виновато улыбается, на что Кенма цыкает и шепчет что-то про бутылку его любимого вина, которой он и будет извиняться. И Козуме просто наслаждается тем, как разочарование растекается по лицу друга. Во-первых, Кенма Козуме тот ещё энофил и обожает запредельно дорогое вино. Во-вторых, Кейджи эту бутылку придётся разделить с ним (он же не алкаш пить в одиночку). А в-третьих, он обожает красное вино, которое, по счастливой случайности, Акааши терпеть не может.
Тяжело вздохнув, Кенма натягивает снятый ранее бейдж-пропуск на шею и падает в кресло, растекаясь в нём. Комната была относительно небольшой, и микрофоны не требовались, но Акааши всё-равно протягивает один. На случай, если Кенма почувствует себя неуверенно (он всегда чувствует себя неуверенно) и начнёт говорить очень тихо. Спасибо, дорогой Кей, что заботишься, конечно, но было бы гораздо лучше, если бы ты не замутил вот это всё.
Кто-то из толпы крикнул что-то вроде «привет, Кодзукен», на что Кенме пришлось отозваться. Акааши запряг какого-то парня перетащить ящики с водой на край сцены, чтоб все, кому захочется, могли брать. Назвать эту атмосферу уютной было трудно, но Кейджи делал всё возможное, и Кенма постарался расслабиться. Друг рядом начал задавать дежурные вопросы и предупредил, что если кому-то станет нехорошо, обязательно надо оповестить об этом администраторов, чтоб получить помощь. И рука Кенмы почти потянулась вверх, потому что ему определённо было нехорошо от такого количества людей, смотревших на него.
На эфире это легче, потому что ты не ощущаешь всех взглядов, направленных на тебя. Это легко — читать чат, смеяться с шуток и парировать в ответах хейтерам. Но в жизни кожа буквально чешется от настолько пристальных взглядов.
— Козуме, а что у Вас на руке? — спросила девушка, с интересом разглядывая плёнку.
Кенма немного поёжился от официального обращения.
— По имени, и лучше на «ты», — немного тихо, но так, чтоб услышали все, просит Кенма, стараясь собраться обратно в человека из безжизненного пласта. Он не пытается создать неформальную обстановку, просто ему так комфортнее. — Это татуировка.
— Та самая, про которую Вы… — девушка замялась, исправляясь, — ты говорил на стриме?
— Да, я сделал её сегодня утром, — он поворачивает предплечье, но толку от этого мало. Сквозь плёнку видно всё равно плохо, — это тот эскиз, который мы подбирали вместе.
Козуме старается держаться ровно, отвечая на вопросы. Он даже похвалил Тетсуро, надеясь, что в свои влоги этого никто не вставит. Потому что тешить его эго ой как не хотелось.
Спрашивали о всяком, но почти всё касалось канала и игры. Как пришла идея, долго ли собирал подписчиков, чем вдохновлялся и подобное. Уже к середине стало нудно, но Кенма продолжал, борясь с желанием уткнуться в нинтендо.
— Насколько я помню, вопрос о твоей ориентации открыт, — начинает слишком знакомый голос. Прокуренный такой, раскатистый. — За какую сторону играешь, Кодзукен?
Сука.
Вот просто сука. Потому что он никто иной.
Народ прошёлся шепотом, оживляясь. Самый неудобный вопрос из всех. Это как минное поле — шагнёшь не туда и взорвёшься на месте. Козуме уже мысленно попрощался с частью подписчиков и обсуждением на всех возможных платформах. Ну ничего, Куро, в игру твою мы поиграем.
— Думаю, это довольно ли. — Акааши не договаривает, с упавшей челюстью оборачиваясь на Кенму.
— Я гей, — обрывает друга Козуме. И сам удивился, насколько его голос звучал ровно и уверенно.
Кто-то присвистнул, кто-то неуверенно похлопал. Тетсуро однобоко улыбнулся, — оскалился — делая пару глотков воды. Теперь, наверное, самое время подумать, что он тут делает. Хотя пытаться приписать смысл к действиям Куроо — самая бессмысленная вещь. Он открытый ровно настолько, насколько ему хочется позволить рассмотреть его. И иногда то, что он делает, не поддаётся логике, коей Козуме привык руководствоваться.
— Значит ли это, что у тебя есть партнёр? — он кидает взгляд в сторону Акааши. Кенма больше чем уверен, что тот знает, что между ними ничего нет, кроме дружбы. Какое-то седьмое чувство подсказывает, что Бокуто ответно сохнет по Кейджи и регулярно промывает Куроо мозги. У них теперь даже общее есть что-то, супер.
— Нет, — Козуме щурится, стараясь уловить каждую эмоцию на его лице. Но Тетсуро слишком хороший актёр.
— О, молодые люди, у вас появился шанс.
Кенма думал, что весь вечер будет ненавидеть Акааши, за то что он ввязал его в это. Но Куроо переплюнул всё, что было до этого.
Это серьёзно ударит по репутации Козуме, о которой Акааши печётся. И это нормально, потому что он — его менеджер. Но современная Япония вроде как стремится к толерантности, поэтому Кейджи немного расслабляется. В конце концов, Кенме вряд ли нужны гомофобные фанаты. Может оно и к лучшему.
Вопрос о том, кого же всё-таки предпочитает блогер, плавал давно. С того самого момента, как на эфире случайно показался кто-то за спиной Козуме. Дешёвые СМИ перерыли половину интернета в попытках найти неизвестного, который в слегка откровенном виде разгуливал по квартире Кодзукена. Спихнуть на то, что это был Кейджи, не получилось. Парень был ниже, немного спортивнее и рыжий. Это первое, что бросилось всем в глаза. Но, хвала небесам, до знакомства с Бокуто никто и подумать не мог, что Кенма может связаться со спортсменами.
Конечно, позже Кенма попросил Хинату не разгуливать в одной футболке, хотя бы пока у него стрим. Парень тогда извинялся ещё недели две — всё время, пока эта новость гуляла по интернету. Но Кенма же совсем идиот (так ему сказал Акааши). Кенма себя таковым не считал — он подписал историю, где они с Шоё играют в волейбол летним вечером на пляже многообещающим «friends». Ничего идиотского.
По сути то, что у них было с Хинатой — даже не роман. Так, интрижка на парочку вечеров. И то, Шоё скорее действовал с целью позлить Тобио, который крутился с кем-то другим, чтобы подёргать нервы парня в ответ. Короче, жуткая путаница. Козуме назвал его придурком, но отказываться не стал и пустил друга к себе. Он только вернулся с Бразилии — загорелый и подтянутый. Стал выглядеть симпатичнее, увереннее и даже чуть выше. Но Кенма не воспринимал это больше, чем просто помощь другу. И категорически отказывался вмешиваться в их заварушку с бывшим связующим.
Вся эта изматывающая викторина наконец закончилась, и Козуме поспешил слиться в уборную. Но видит того, про кого вообще забыть успел.
Он знал, что тот придёт — лично отправлял ему приглашение. Но Кенма даже не думал, что тот окажется настолько в том месте, в то время. Козуме даже не ворчит, замечая рядом Ацуму, который явился сюда, видимо, вместе с Куроо. И очень вероятно, что незаконно. В следующий раз (Кенма очень надеется, что никаких разов больше не будет) он обязательно впишет этот дуэт в бан-лист.
— Оми-оми! — через весь зал вопит Кенма, радостно подпрыгивая и несясь прямо на бедного Киёми, который был готов провалиться под землю прямо здесь. И чтоб присыпали сверху.
Он, как всегда, в маске и любимой олимпийке. Хотя имидж вроде как сменил немного. В одной из бровей блестели серебряные шарики, а причёску он слегка освежил, опустив кудри до подбородка. Сколько они не виделись?
— Как я рад тебя видеть, Оми-Оми! — заключая того в объятия, говорит парень. Садист внутри Кенмы готов был разорвать его, пританцовывая, когда увидел выражение лица приятеля.
— Ты что творишь? — шипит Сакуса, пытаясь отцепить от себя Козуме, как клеща. — Мия, сука ты ебливая, ты продолжаешь называть меня так?
Ацуму невинно хлопает глазами, мол, нет, он сам это придумал, а Кенма смеётся. Киёми, пожалуй, стал куда общительнее. Раньше он тоже был не особо добрым в отношении людей, но чтоб так открыто крыть кого-то матом — никогда. Мия определённо плохо на него влияет.
Белобрысый замечает Куроо в другом конце комнаты и активно машет ему. Зачем? Кенма тоже хочет узнать, но, видимо, поступки Ацуму тоже не мотивируются разумностью.
Козуме начинает подозревать, что в их студию берут только таких. В резюме обязательно должно писаться что-то типа: «Рисую круто, местами раздражаю людей вокруг и не пользуюсь такой здоровской штукой, как логика». Хотя Ацуму и мозгами вряд ли пользуется, но это уже приятный бонус.
Однако Куроо просто кивает в ответ, продолжая говорить с каким-то парнем. И Кенма ощутимо расслабляется, утягивая Киёми в разговор. Давно они не обменивались новостями.
***
Козуме узнал, что Сакуса закончил вуз и пошёл в графический дизайн. Что Мия может быть не таким активным, шумным и раздражающим. Во что верилось слабо, если честно, потому что он вертелся вокруг них всё время. И если Бокуто был просто неспокойный, то Ацуму эксцентричный, язвительный и любит дурацкие шуточки. Это какая-то жуткая смесь Котаро и Тетсуро, из которых взяли худшие черты и слепили из этого Мию Ацуму.
Ещё он теперь знает, что у Ацуму есть брат — и он адекватный человек. И Кенма верит, потому что, если Киёми говорит, что человек вменяемый — значит правда адекватный.
В общем, теперь Кенма в курсе про все новости Ацуму, потому что Киёми только о нём и говорил. И он правда рад, что Сакуса нашёл своего человека, но это чертовски утомляет. Учитывая, что он так и не поспал за всё это время, а на часах было уже около десяти, он даже удивился, как не отключился прямо на том мягком пуфике.
Но он неплохо поспал на плече Акааши в такси. Можно даже сказать, что выспался, потому что они опять попали в пробку и потратили уйму времени. Козуме даже не предлагал Кейджи остаться у него на ночь. Они оба негласно согласовали это, потому что чертовски вымотались.
К дому Кенмы они подъехали ближе к половине второго, и отправлять Акааши, который с девяти утра на ногах, домой — что ещё в часе езды отсюда — было бы просто садизмом. Козуме всегда рад оставить друга у себя. Обычно они едят то, что приготовил Кейджи (что уже покрывает всё далее идущее), смотрят фильм, и засыпают в обнимку на диване в гостиной. Правда иногда они ссорятся, когда выбирают, что посмотреть, и плюют на всё, включая мультики.
Кейджи первый идёт в душ. Как всегда находит свои домашние вещи в шкафу Кенмы — сам виноват, что оставил. Акааши крупнее Козуме, и шмотки его уютно болтаются на нём. И он знает, что друг не против. Выходит он тоже как по будильнику — ровно через двадцать минут. По сути, это одна из причин, по которой тот всегда ходил в ванную перед Кенмой. Козуме сидит там не меньше сорока минут — и это в лучшем случае. Ему обязательно нужно постоять под струями и подумать о смысле жизни, пока Кейджи не начнёт паниковать, не утопился ли он там случаем.
***
Кенма проснулся от возни под собой, нехотя поднимаясь, чтобы помочь другу выбраться. Он остался ещё на одну ночь и всё прошло как всегда — полночи они смотрели фильмы, заедая стресс, потому что Акааши настоял на ужастиках. Потом они глянули пару выпусков стендапа и уснули. Вообще-то засыпали они порознь, но Кенме опять стало холодно. И между тем, чтобы выключить кондиционер и беспардонно перебраться на Кейджи — он выбрал его, как настоящий друг. Потому что так теплее.
— У тебя час на сборы, — говорит Акааши, роясь в холодильнике. И вряд ли он найдёт там что-то интересное. Вернее — что-то, кроме газировки, сгоревшей яичницы и полуфабрикатов в морозильнике.
— Какие сборы, — стонет Кенма, зарываясь в подушку, — сколько вообще времени?
— Пять-десять, — отзывается Акааши, шипя чем-то на сковородке. И это «что-то» пахнет очень вкусно, поэтому Кенма со стоном поднимается, двигаясь в ванную. — Сегодня запись на пирс. Ты что, забыл?
Да. Но говорить этого Кенма не собирается. Он просто опять молча сетует, почти скулит — который раз за последние пять минут? — и залезает на барный стул, дожидаясь завтрака.
Акааши садится напротив, подгибая под себя одну ногу, и с интересом смотрит на Кенму, склоняя голову набок.
— Что? — с набитым ртом спрашивает Козуме, не выдерживая этого взгляда.
— Ты ничего не рассказал мне про сеанс. Как прошло?
— А что рассказывать? — Кенма ёжится, чувствуя себя не совсем комфортно. — Ну норм всё было.
— А Куроо как?
— Пристал ты со своим Куро. Обычный он, раздражающий, и… — он замялся. Говорить Кейджи о том, что у него относительно неплохое чувство юмора точно не стоит. Не сейчас, когда он питает странный интерес к нему и его отношению к Тетсуро.
— И?
— И причёсываться не умеет. Но как мастер — боженька, — вздыхает Кенма, понимая, что друг не отстанет. Поэтому спешит перевести тему. — А как твои успехи в плане Б?
— План Б? — неуверенно переспрашивает Акааши.
— Ц, — Козуме подводит глаза к потолку. — Все вы, математики, такие. План Бокуто.
— Что ещё за план Бокуто? — настораживается.
— В смысле «Что ещё за план Бокуто»? — спрашивает так, словно Кейджи ему тысячу йен отдавать не хочет, — я уже хочу понянчиться со своим племянником, а ты до сих пор даже признаться в том, что гей, не можешь.
— Зато ты в этом преуспел, — замечает Акааши, и Кенма опять дуется. Да, как и ожидалось, эта новость разлетелась ещё до того, как фестиваль успел закончиться. Поэтому Кенма не заходит в социальные сети второй день, не проводит стримы, надеясь, что это всё поутихнет хотя бы на немного за неделю, ибо морозиться и дальше это очень плохая идея. — И ты терпеть не можешь детей.
— Зубы мне не заговаривай, — отмахивается Козуме, — когда ты уже хоть что-то сделаешь?
— Почему именно я должен делать первый шаг? — подпирая голову рукой, вздыхает Кейджи.
— Котаро сделал уже девять из десяти, — как с ребёнком говорит, честное слово, — протяни руку и возьми называется.
Лицо Кейджи вытягивается. Он перенял привычку Кенмы общаться вопросительными знаками, и Козуме опять приходится тяжко вздохнуть.
— Может это было тогда, когда он подарил тебе уйму своих футболок, — загибает первый палец парень.
— Он не.
— Он да. Начнёшь заливать про то, что он просто случайно оставлял их у тебя каждую ночёвку — будешь сидеть с кляпом во рту до конца списка.
— Откуда у тебя.
— Самодельный, — фыркает Козуме, вспоминая, что у него, вообще-то, есть и тот, о котором он подумал, но Акааши это знать не обязательно. — Ещё тогда, когда он пригласил тебя к себе в дождь, хотя ко мне было ехать ближе.
— Мы просто не хотели.
Кенма угрожающе тянется к кухонной тряпке, и Акааши замолкает, позволяя продолжить.
— Или мне вспомнить, как ты завалился ко мне в четыре утра в куртке Котаро, потому что он позвал тебя на ночной сеанс в кино, чтоб никто не мешал, — Кенма сжимает всю ладонь, пропуская ещё два пальца, и стучит кулаком по барной стойке. — Да чёрт, вы уже ведёте себя так, как будто встречаетесь.
— Ты правда думаешь.
— Кей, ты идиот.
Кенма сегодня очень раздражён и непозволительно часто перебивает Акааши, но то, каким друг бывает несообразительным, до чертиков бесит.
Обычно Козуме не особо тянется влезать в чью-то жизнь, но если Кейджи не сделает хоть что-то — Кенма сам напишет Бокуто о том, что Акааши уже неимоверно заебал ломаться, и на самом деле до беспамятства влюблён в него. Чутка приукрасил, но оно того стоит.
***
Кенма думает о том, где же он в жизни так проебался, за что его теперь так наказывают, но это грешки явно не из этой вселенной. Потому что ну нельзя так издеваться над человеком. Боженька, если ты слышишь это — перестань, ради всего святого.
Но, естественно, началось всё не с этого.
Машина подъезжала к уже знакомой улице, и Кенма, в общем-то, не особо был против, когда Акааши оповестил его о том, что он записал их в тот салон, где они оба делали татуировки.
С прошлого раза ничего не изменилось. Разве что стенка пополнилась парочкой новых фотографий с классными татуировкам. А так всё тот же лёгкий запах краски и спирта, та же девушка на ресепшене, и жутко удобная софа возле стенки. Кондиционер стоял прям над ней, обдувая сидящего потоком прохлады.
Он ещё с прошлой недели думал над предложением Кейджи. Залез в инсту, полночи просматривая странички с пирсингом. Потому что просто индастриал — это скучно. В целом и крыло носа не особо весело, но Козуме решил, что это будет круто смотреться. Да и к тому же, на форумах пишут, что это не особо больно. Будет, конечно, неприятно, но после адского тату-сеанса (полное погружение в атмосферу «преисподняя»: чёрт в подарок) он уже не боится маленького кольца в носу. Акааши же остановился на своей первоначальной идее.
— Кей, — тянет Кенма, когда Акааши опускается рядом на диванчик ожидания, — я там видел одно прекрасное заведение прямо по улице.
Сегодня суббота и уже почти вечер. Если Кейджи не поведёт Кенму выпить чего-нибудь расслабляющего, Козуме побьет его. Нечеловечно заставлять друга страдать и делать в себе кучку дырок, а потом оставлять ни с чем. Ну просто нельзя так, даже если друг совсем не против этих дырок.
— Но ты же не любишь бары.
— Не люблю, но очень хочется.
Акааши тяжело вздыхает, но Кенма знает, что это напускное. Он-то тоже хочет расслабиться, если переживёт это мучение.
— Пойдём, — тянет его Кейджи, сверяясь с часами.
Кенма цепляется под руку Акааши и зевает. Он умудрился оставить приставку дома (почти уверен, что это дело рук Кейджи), и было откровенно скучно.
Кейджи открывает дверь и Козуме сначала останавливается в ступоре, но через секунду уже готов бежать подальше. К чёрту, поживёт без дырки в носу.
— Так не делается, Акааши, — ворчит Кенма. Тот вцепился в его руку мёртвой хваткой. У него в этой комнате самая плохая физическая форма — бежать бессмысленно.
— Я не знал, — Козуме не верит, — да я серьёзно, Кен. Я записывал нас к Мие.
Что ещё хуже. Спасибо, Господь Бог, что из двух зол ты выбрал то, что совсем чуточку, но поменьше. С Ацуму это прошло бы ещё тяжелее.
— Я вам не мешаю? — интересуется Куроо, покручиваясь в кресле, — Цуму сегодня занят, он просил выйти на замену. Я думал, вам сказали.
— Мешаешь, — едва слышно ворчит Козуме, опускаясь на кушетку.
А вот Кейджи всё устраивает. Это и раздражает. Сначала промывает мозги за него, потом по счастливой случайности Куроо на подмене Ацуму. Не нравится Кенме это, вот хоть ты его стреляй.
— Что у тебя? За Акааши я знаю, — дезинфицируя перчатки, говорит Тетсуро.
— Нос и ухо.
— А конкретнее?
— Индастриал и крыло.
— Отлично, тогда ты первый, — Куроо ковыряется в подготовленных инструментах. — Акааши ведь не против?
— Не-а, — он падает на стул подальше от мастера.
Куроо опять вторгается в личное пространство, беззастенчиво облапывая лицо Кенмы. В этот раз перчатки более менее спасают ситуацию.
— Аллергия есть на металлы?
— Разве на сталь возможна аллергия?
— Я ставлю титан, — пожимает плечами Тетсуро.
— Тем более, — замечает Кенма, но Куроо, кажется, серьёзен, — нет, аллергии нет.
Тетсуро поворачивает лицо Козуме к стене, щупая ухо. Что он там пытается налапать — неизвестно, но Бог с ним. Раньше начнёт — раньше закончит.
Кенма чувствует холод иглы и напрягается, стараясь выдохнуть в одно время с тем, когда Куроо двинет рукой. Он где-то читал, что это снижает боль. Вроде как и правда не особо больно было. Неприятно, но вполне терпимо.
— Всё, — заключает Тетсуро, закручивая шарик в штанге.
Он протягивает зеркальце, чтобы Кенма мог глянуть, но тот отмахивается. Посмотрит, когда закончат.
— Кстати, покажешь, как татуировка заживает? — опять разворачиваясь к столу, спрашивает парень.
— Отлично заживает, — буркнул Кенма. Тяжело вздохнул, сдаваясь под упрекающим взглядом Акааши и вопросительным — Куроо. И за что ему это, понять бы только. — Ладно, любуйся.
Тетсуро аккуратно провёл пальцами, — предварительно стянув перчатку — по рисунку, заставляя невольно вздрогнуть от прикосновений. У него такие большие руки, что он без труда мог бы обхватить предплечье Кенмы двумя пальцами.
— Ты рано снял плёнку, — комментирует Куроо, убирая руку, — но в целом неплохо.
Козуме пожал плечами. В интернете написано не больше пяти дней, вот он и снял на третий. Плёнка приносила жуткий дискомфорт.
Куроо вертит лицо Козуме в разные стороны, осматривая, и в какой-то момент начинает казаться, что он просто жмякает щеки Кенмы. Он хмурится, явно недовольный всем происходящим, и Куроо, наконец, отцепляется. Но ненадолго. Почти сразу он вновь припал к лицу, но уже с острием.
Нос ощущается больнее. Покалывание проходится дрожью по всему лицу, но результат стоит того. Кенма смотрит в отражение, на маленький золотистый камень в шарике лабретаукрашение для пирсинга, состоящее из штанги, не откручивающейся шляпки и накрутки различных форм. И ему очень идёт это украшение, отчасти из-за того, что камень подобран один к одному к цвету его глаз.
Это напрягало. То, как Куроо старается угодить, тут и там подставляя свою руку. Электронная сигарета, подаренная парнем, закончилась в тот же вечер, но Кенма оставил её. Поставил на полку пылиться, но когда смотрит, чувствует отголосок чего-то тёплого в животе после встречи с Тетсуро.
И Козуме не дебил. Вернее, бывает, конечно, но за двадцать три года своей жизни он понял, что стоит научиться разъясняться со своими чувствами сразу, чтобы потом не было неприятных сюрпризов. Отрицать очевидное глупо — Куроо ему симпатичен. Может даже нравится, но говорить об этом объекту симпатии уж точно не стоит. Трудно понять, чего тот добивается. Он частично успешный, чертовски красивый, неоспорительно харизматичный и с хорошим чувством юмора.
Кенме из всего этого даже до шуток далеко. Посмеяться с демотиваторов, которые скинул Бокуто рассылкой — не хорошее чувство юмора. Он щупленький, хиленький, ничем не примечательный и еле дотягивает до отметки «нормально». Или у него какой-то синдром спасателя? Видит беднягу — хочет помочь, чтоб хоть на человека стал походить.
Обычно к Козуме приходят за пиаром, но он не обижается, потому что сам от них не требует никаких чувств. Но Тетсуро вряд ли нужна была реклама. Он и без того хороший, даже достаточно популярный мастер. Как оказалось, не только тату. И зарабатывает неплохо, так что вряд покушается на шею Кодзукена. Но вот косится на неё довольно часто.
— Мне кажется, тебе идёт всё, — очарованно высказался Акааши, рассматривая друга со всех сторон. Тетсуро понимающе отошёл от него, давая полюбоваться своей работой.
— Куро просто украшение удачно подобрал, — отмахнулся Кенма, поднимаясь с кушетки. — Как всегда потрясающе.
Тетсуро едва заметно кивнул и улыбнулся, обрабатывая напоследок свежие ранки.
— И правда, смотрится классно, — присоединился Куроо, — я рад, что тебе понравилось.
«Как будто то, что выходит из-под твоей руки, может не понравиться» — угрюмо заметил Кенма, но озвучивать не стал. В очередной раз тешить самолюбие, которое уже пробивает потолок, он не хотел. И самодовольная морда ему тоже не нравилась. Он предпочитал ту улыбку, которая расплывается по лицу перед заливистым хохотом. Чёрт, да он уже успел выучить ухмылки Куроо во всех возможных ситуациях. Он только так и общается — другие эмоции его загорелому божескому лицу неподвластны. Родители не научили.
Козуме, пожалуй, первый раз пожалел, что не решился на что-то подобное тому, что сделал Акааши. Тетсуро скользил руками по подтянутому корпусу парня без какого-либо намёка, но от таких рук тело всё равно пробирали мурашки. Даже если тело не твоё. Помечтать ведь можно?
За первой иглой послышался сдавленный писк, и Кейджи откинулся назад, упираясь руками в скамью, закусив губу. Он тяжело дышал от нервов — настолько, что руки Куроо вздымались вместе с грудной клеткой друга. Тетсуро расправился с сосками, ловким отточенным движением продевая штангу. Немного любуясь своей работой, — настолько, чтоб парень успел смутиться — он щёлкнул полуголого Акааши для инстаграма и обработал всё.
— В этот раз возьмёшь плату, или мне опять придётся узнавать номер твоей карты у милой девушки с регистратуры? — со смешком спросил Кенма, наблюдая за тем, как Кейджи одевается. Он не смотрит в сторону Тетсуро, но ощущает его кошачий взгляд.
— Так вот, где ты взял, — понимающе кивает Куроо, — стоило догадаться.
— Я плачý, забей, — махнул рукой Акааши, забирая у Козуме свой рюкзак.
— Вы двое подозрительно странно печётесь о моих финансах, — гундит Кенма, наблюдая за слушающим рекомендации Куроо по поводу пирсинга Кейджи. — Блогеры в наше время пока ещё в состоянии платить за себя.
— Не ворчи. Сколько?
— Двенадцать пятьсот, — отвечает Тетсуро, подавая бумажку с картой.
— Отлично, всё есть, — улыбнулся Куроо, переводя взгляд на Кенму. — В индастриале немного сложновато…
— Что, даже не будет никаких ненужных бумажек? — перебил Козуме, не желая слушать наставления.
— Я знал, что ты спросишь! — просиял парень. Стягивая со стола позади себя несколько бумаг, он с торжеством вручил их Кенме.
— Спасибо огромное, теперь мне придётся вынести мусор на один раз больше, — тяжело вздохнул парень. Складывает флаер в карман, зная, что положит его на полочку к прошлому.
И такого раньше с ним не было. Да, ему нравился Хината, но он особо не заострял на этом внимания. Даже не пытался ревновать к Тобио — толку от этого было всё равно мало. Просто продолжал общаться с ним, пока мимолётные чувства, подкреплённые парочкой совместных ночей не рассеются. О тех, с кем Кенма оставался в Рио-де-Жанейро, куда приехал просто по просьбе Шоё провести с ним отпуск, и речи не шло. Это иногда не заходило даже дальше, чем парочка коктейлей в баре.
Козуме не считал себя красивым, просто многие путают его с девушкой. Этим, наверное, и оправдываются. Кенме, в общем-то, наплевать, кто и что о нём думает. Но к Куроо, — вопреки всем разумным частичкам Козуме — влекло. Он притягательный, и не только для Кенмы, пожалуй. Потому он и не понимал, с чего тот к нему приклеился. У него есть всё, что нужно для того, чтобы найти красивую и умную девушку или парня, подобного ему. Дерзкого, симпатичного и импозантного. Кенма может и умный, но это совершенно не балансирует и не возмещает все его остальные недостатки.
— Ты идёшь? — пару раз щёлкнув пальцами перед лицом Козуме, спросил Акааши.
Он проморгался, возвращаясь в реальность. Кивнул и поднялся, прощаясь с Тетсуро. Его ещё ждёт отличная ночь в компании Кейджи, бармена и парочки бокалов пины пина (пинья) колада.
— До встречи, — улыбнулся Куроо, уверенный, что она будет.
Кенма в этом тоже не сомневался.