Сто писем

«Здравствуй. Это мое первое письмо для тебя.

Знаешь, я раньше никогда не думал, что можно так сильно скучать по кому-то, представляешь? А сейчас я ощущаю это каждой клеточкой своего тела. Это чувство пришло ко мне не сразу, нет, совсем не в первую минуту, оно одолело меня потом. Я был таким дураком, жил и не задумывался ни о чем, иногда даже, представь себе, я думал, как хорошо бы было, не повстречай я тебя. Глупый, я правда такой глупый. Чувство тоски по тебе пришло только сейчас, спустя две недели, сначала я гулял, веселился, наслаждался тем, что тебя не было рядом, мне было свободно и легко без тебя, будто бы я смог победить болезненный недуг, но вскоре я понял, что это совсем не то, чем кажется. Мне катастрофически не хватает тебя, понимаешь? Я словно задыхаюсь, мне страшно без тебя, знаешь эти чувства они такие неправильные, знаю, все знаю, что ты пусть и не рядом со мной каждую минуту, как это было раньше, но ты думаешь обо мне и я все также тебе дорог, но я не могу победить в себе эту агонию. Можешь себе представить, как я мучаюсь в одиночестве?»

Блондин сидит на стуле рядом с большим окном и смотрит на стол, заваленный различными бумагами и предметами, тут и ручки, сотни разных ручек, карандаши, точилки, ножницы и бумаги, разные стопки листов: некоторые помятые и искаляканные, другие порванные и изуродованные, третьи все в беспорядочных заметках о разном. Парень протягивает руку вправо и на ощупь ищет сигареты, ему необходимо закурить — это его спасение. На самом деле он никогда не понимал тех, кто курит и сам не курил, но сейчас по-другому не может, это стало его дурной привычкой номер один. Сигаретный дым угождал ему только тем, что, проникая в организм, заполнял, по его ощущениям, не только легкие, но и в придачу всю пустоту внутри, то, что сильно болело, то, куда он самостоятельно не мог добраться, как бы не хотел. А дыму это подвластно, он же не собирается засиживаться где-то в одном месте, совсем нет — это сказочки, дыму не нужны никакие рамки и барьеры, все в его власти. Блондин хмыкает и делает затяжку. Так нужно. Он аккуратно кладет тлеющую сигарету в прозрачную пепельницу и выходит на кухню поставить чайник, чтобы согреться и прийти в себя после очередной бессонной ночи. Минхек давно потерял покой, на самом деле намного раньше, чем всем кажется, он просто хорошо умеет притворяться и казаться другим человеком — солнечным и радостным. Но он никогда не был таким на все сто процентов, это определенно часть его самого, но слишком маленькая, чтобы ее превозносить и замечать, а настоящий он другой — слишком чувствительный и закрытый. Но вот такого Минхека почему-то никто не хочет видеть, предпочитая отдавать выбор счастливой подделке, которая живет отдельно от его настоящего и будоражащего мира. Парень быстро возвращается в комнату и берет в руки сигарету, на этот раз он сильно затягивается.

— Это наша первая осень, давай встретим ее вместе. Хотя бы так.

Минхек выкуривает сигарету до конца, непрерывно смотря в окно, а после уходит на кухню и сидит там до наступления ночи.

«Здравствуй. Это мое пятое письмо для тебя.

Как ты? Хорошо ли ты кушаешь? Я все также невыносимо скучаю по тебе, представляешь, я действительно не знаю, как унять это чувство. Это вообще возможно? Если знаешь, как мне справиться с этим, то, пожалуйста, скажи, я буду очень рад наконец-то вздохнуть спокойно. Сегодня такой ужасно дождливый день, я все также замираю, когда слышу раскаты грома, но тебя рядом нет, чтобы утешить меня как обычно. Помнишь, как ты это делал? Приходил ко мне с большим теплым пледом, чаем и имбирными печеньями, садился на диван, обнимая меня со спины и прижимая к себе, а потом укутывал нас обоих с головой. После мы долго смеялись, пили вместе чай, рассказывали странные истории и прижимались так нежно, так близко друг к другу. Честно говоря, я всегда радовался, когда начиналась гроза, потому что она дарила мне тебя и мгновения, в которых были только мы вдвоем и никого больше. Они были всем моим миром, представляешь?»

Минхек закутывается в теплый шарф и выходит на улицу, легонько хлопая входной дверью, он хочет погулять по запутанным улочкам района и найти те места, которые хранят в себе их счастливые воспоминания. Вон там, в конце аллеи, будет милая маленькая кафешка, там они постоянно перекусывали перед парами, они бежали в нее сломя голову, голодные, но такие счастливые. Минхек всегда брал себе булку с лососем и творожным кремом, а он салат с помидорами и холодный чай. Не важно какая была погода на улице, солнце или дождь, холод или жара, парень никогда не изменял своему любимому напитку. Ли тепло улыбается, проходя мимо этого заведения, он не хочет заходить в него, по крайней мере сейчас. Блондин неспешно идет вперед и видит ту самую лавочку, которая свела их вместе. Они чуть было не намяли друг другу бока, но в итоге оба остались ни с чем, так как обе девушки, которым они назначили встречу на этом самом месте, не пришли. Так и получилось, что двое брошенных парней решили пойти вместе в бар и вышли оттуда друзьями, теми кого свела неудача не просто так — это было ничто иное как знак судьбы. Да, именно так, Минхек уверен в этом. Блондин замирает напротив этой скамейки, а после аккуратно присаживается на самый краешек, будто бы боясь своим присутствием спугнуть призраков прошлого, они ведь счастливы сидеть тут, разговаривая друг с другом.

«Здравствуй. Это мое десятое письмо для тебя.

Я не могу привыкнуть к этой зиме, а ты? Она такая странная и какая-то слишком белая. Серьезно, не смейся. Такое ощущение, что чрезмерная белизна на улицах скоро выжжет мне глаза. Это слишком для меня. Понимаешь, я не люблю зиму, она такая ужасная, почему это время года должно существовать во всем мире? Ты только не подумай, что я пьян. Прямо сейчас я все поясню. Белый снег символизирует чистоту и девственную непорочность, но он также скрывает под собой всю грязь и черноту, укрывает своим одеялом все то, что не должно быть скрыто от глаз — правду. Ну разве снег не самое эгоистичное явление в мире? Вот скажи мне? Я не хочу, чтобы поднималась метель или вьюга, не хочу буранов, потому что они покрывают не только асфальты и деревья, они стремятся и меня сделать таким же как все вокруг. А я не такой. Я никогда не хотел быть таким, как это все. Я другой, у меня есть собственный цвет и своя жизнь, у меня свой красочный мир. Неужели я не прав? Ну же, улыбнись и скажи, что я снова говорю какую-то чепуху, мне этого так не хватает. Мне страшно. Прямо сейчас мне очень страшно, что тебя тоже заметет этот дурацкий снег и вымоет все, что мне так дорого в тебе. Прошу, не давай этой дотошной белизне сотворить такое с тобой. С нами».

Михнек, разбрасывает по столу новые письменные принадлежности и рассматривает беспорядок. Его бы явно убили родители за то, что он сделал с этим драгоценным предметом интерьера, это ведь стол из красного дерева, даже антиквариат. Но парню на это совершенно наплевать, это не то, что его волнует. Блондин закрывает глаза и воображает перед собой того самого человека, родного и драгоценного ему. Он водит рукой в воздухе, представляя как гладит острый нос брюнета, прикасается к его нежным губам и проводит тыльной стороной ладони по потрясающим скулам. После он резко подскакивает на своем стуле и несется прочь, в соседнюю комнату, где разрывает мягкие подушки, валяющиеся повсюду, кидает в разные стороны вездесущие бумаги и книги, находя искомое. Альбом. Не то, чтобы Ли был художником, но ему это нужно, он отчаянно желает нарисовать дорогой для сердца образ. Хочет изобразить его таким, как в своих снах и мечтах. Он должен сохранить эту память о нем. Хотя бы так. Неуверенные штрихи по бумаге, дрожащие руки и глаза полные слез, вот что может увидеть тот, кто зайдет в эту комнату. Парень сидит на полу, среди настоящего бардака, выкладывается на полную ради того, чтобы у него вышли те самые карие глаза, которые светились счастьем, тот нос, от которого все были без ума, его прекрасный овал лица и волосы, густые, шикарные волосы, в которые Минхек постоянно запускал пальцы и мурлыкал как кот от удовольствия. Возможно Ли не сможет передать точное портретное сходство, но вот чувства, которые он испытывает к этому человеку, чувства которыми его самого наполнял этот парень вложит обязательно. Ни одно не останется не замеченным. Просто потому что это и значит любить.

«Здравствуй. Это мое двадцать седьмое письмо для тебя.

Ты до сих пор слушаешь свои ужасные группы? Ха-ха-ха, прости, не могу перестать дразнить тебя на этот счет. Ты помнишь это? Помнишь, как я удивился, когда увидел тебя в том клубе? Ты был мертвецки пьян и орал каждую песню, да так громко, что вокруг тебя люди стали разбегаться, ты помнишь? Я пришел туда из-за друзей и мы снова случайно встретились с тобой, после чего решили больше не теряться и быть на связи. Тот день плотно осел в моей памяти, даже какой-нибудь самой сильной кислоте не под силу выжечь его из меня. Твои глаза безумно блестели, ты надрывал свой голос и еще слишком смешно танцевал, а после на маленьком перерыве перед финальными песнями, ты осел на моем плече, ты был скользким, а еще от тебя неприятно пахло куревом и потом, но я ничего не предпринял, стоял, затаив дыхание, и считал минуты, которые нам были отведены угрюмыми музыкантами. Наверное, ты и не вспомнишь этот момент, а для меня он очень важен. Чрезвычайно важен. Потому что именно тогда я понял, что влюбился в тебя. Да вот так глупо и не из-за чего, ты скажешь, но это вовсе не так. Это мгновение одно из самых драгоценных для меня. Я правда надеюсь, что не для меня одного. Просто захотелось рассказать об этом и узнать твое мнение. Не смейся, пожалуйста, правда, не нужно. Просто улыбнись, если не можешь сдержаться».

Блондин поправляет круглые очки и снова затягивается, глядя в окно. Он забирается с ногами на стул и обнимает коленки, после устраивая свою голову на них и ждет. Не знает чего, просто ждет. Иногда его посещают мысли, что вот-вот должно что-то произойти, тогда парень откладывает все дела и ждет. Но каждый раз ничего не происходит, наверное, это ловушка разума, его потаенные желания стучатся в голове, бьют кровью по венам, пульсом отдаются во всем теле, а не то, что Минхек думает. Ему нужно привыкнуть к своему одиночеству, но сделать это не так просто, даже спустя полгода. До сих пор ему дается это с трудом, но Ли старается: выходит погулять, зависает на вечеринках и в клубах, пытается делать каждый свой день неповторимым и незабываемым, но почему-то все эти события растворяются в нем, бесследно исчезают, стоит только переступить порог квартиры. Тут, в его обители, царит совсем другая атмосфера, бардак стал еще больше, к сигаретам прибавился алкоголь, бумаги валяются всюду: на полу, на диванах, столах и на окнах, они все исписаны, там миллионы откровений и слов, которые никогда не будут сказаны. Там то, что переполняет Минхека, а он не может больше молчать, вот поэтому и выплескивает свои чувства как умеет, пусть несвязно, глупо, пусть это маленькие отрывки каши в голове, но если сложить их вместе, прочесть и закрыть глаза, то можно почувствовать его самого. Где бы он не находился сейчас, как бы далеко они не были друг от друга, отправляя эти нелепые заметки, Минхек самым громким голосом заявляет о своем присутствии. Он рассказывает то, что долгими месяцам было скрыто от каждой живой души, блондин впервые показывает себя настоящего. И не боится. Больше ни капельки не боится.

«Здравствуй. Это мое тридцать девятое письмо для тебя.

Все те письма, что ты прочитал, были такими странными, прости. Я старался сдержать свои порывы, но, знаешь, больше не могу. Я правда не могу без тебя, ты так далеко. Ты там, где мне места нет. Пожалуйста, я правда не могу так больше, спаси меня от такого существования. Я хочу, чтобы все было как раньше. Да, я знаю. Знаю, говорю же тебе. Понимаю. Но хочу, чтобы и ты знал, и понимал меня, хотя бы чуть-чуть постарался. Мы ведь так много значим друг для друга, так почему бы тебе не выполнить всего лишь одну мою маленькую эгоистичную просьбу и не дать увидеть себя? Я правда не могу так больше.

Помнишь летние каникулы в институте? Я знаю, ты помнишь, ты тогда притащил какую-то стремную проститутку в нашу съемную квартиру, а она заперла нас в ванной и, прихватив с собой все денежки сбежала прочь, оставив входную дверь открытой нараспашку. Помнишь же, как мы просидели в тесной ванной комнате час, а может два, не суть. Ты забрался в ванную в одежде и молчал там с полчаса, сверля потолок тяжелым взглядом, а потом посмотрел на меня и впился в мои губы, рывком сокращая пространство между нами. Ты мял мои податливые губы так яростно и страстно, кусал, истязал, а после, словно в извинение, мягко и нежно зализывал. Ты был таким искренним, настоящим в тот момент, а я только спустя день осознал то, что произошло там, в той маленькой комнате. А ты ведь раньше все понял, да? Ты уяснил все когда пришла соседка и начала кричать? Знаешь, в тот момент, когда она выпускала нас из ванной, я посмотрел в твои глаза и увидел в них неподдельный испуг».

Блондину в голову пришла мысль, что весь этот хлам вокруг него и не беспорядок вовсе. Он складывает карандаши в одну сторону, ручки в другую, вещи в третью, таким образом создавая иллюзию владения ситуацией, а после берет из угла комнаты комок проволоки, который валяется здесь бог знает сколько времени, никому не нужный и всеми забытый, и начинает творить. Минхек старательно вымеряет изгибы и создает объем, он прибавляет к проволоке какие-то ненужные тряпки и письменные принадлежности, они служат прямыми линиями, эта странная и непонятная конструкция все больше и больше приобретает смысл, он тратит весь день на нее, отдает последние силы и в итоге, довольный результатом, падает на пол, выдыхая. Он улыбается ярко и светло. Последняя деталь — это накинуть простынь на стену, чтобы поверхность была однородного цвета и не мешала восприятию, парень пыхтит, встает на носочки, чтобы закрепить верхние уголочки непослушного материала, а после одобрительно кивает головой. Ли бежит за большим ручным фонарем и застывает, как маленький мальчишка с азартом в глазах, то, на что он потратил все свое время и силы, должно дать прекрасный результат. Блондин передвигает непонятную, большую конструкцию в середину комнаты, так, чтобы та стояла чуть сбоку от натянутой простыни и в полной темноте включает фонарь. Тусклый свет освещает маленькую комнату, в ней уже будто не один человек, а два. Тень от созданного им предмета, которая отражается на простыне явно принадлежит человеку, у которого острый нос, прекрасные скулы и чуть покатый лоб. Он немного ниже самого Минхека, худой, но пропорции его тела очень хороши. Блондин печально смотрит на свое творение, его губы трогает легкая усмешка, а после он быстро включает свет, насильно заставляя все тени исчезнуть из этой комнаты.

— Я счастлив, что смог повидаться с тобой.

«Здравствуй. Это мое пятидесятое письмо для тебя.</i>

Ты скучаешь по мне? По моему голосу и нежным объятиям? Я вот снова не могу ни о чем думать, кроме того, как ты дарил мне вечерами тепло и комфорт.

А ты помнишь, как долго мы не общались после того поцелуя? Я боялся тогда, что ты так и не заговоришь со мной и будешь продолжать избегать, поэтому подошел к тебе первым, но ты сразу же ушел и не возвращался несколько дней, даже прогуливал пары в институте. Меня правда напугало это. А потом среди ночи ты внезапно возвращаешься, такой пьяный, забираешься в мою кровать, ложишься и обнимаешь меня сзади, тихонько плача и утыкаясь мне носом между лопаток. Я сделал вид что сплю, но как я мог спать в такой момент? Ты нуждался во мне, а я в тебе. Но я не хотел задеть твою гордость, только поэтому смолчал и продолжал слушать как тишину нашей маленькой съемной квартиры разрывают звуки твоей боли, что вырываются наружу посредством слез. У тебя была самая настоящая истерика. Вся моя футболка промокла насквозь. Я сделал вид, что ворочаюсь во сне, но на самом деле я просто как сумасшедший хотел обнять тебя и успокоить, подставить свое плечо, но всего лишь перевернулся к тебе лицом и прижал к себе. Ты же знал, что я всегда любил обнимать подушки во сне, это ослабляло жуткое чувство одиночества и тревоги, так появлялось другое ощущение — что я не один. Не думаю, что в тот момент ты действительно понял, что я не сплю, но я отчетливо слышал, как сквозь непрекращающиеся слезы ты прошептал мне тихое спасибо. Я просто хочу признаться тебе в этом. Нам теперь совершенно не нужно юлить, да?»

Минхек одевает свой лучший костюм и спешит на собеседование в кофейню неподалеку от его дома, ему нужна подработка, она поможет ему и отвлечься, и пополнить активно пустеющий кошелек. Блондин берет с собой четырехлистный клевер на удачу и в припрыжку бежит в сторону уютного заведения. Ему там сразу понравилось, это место обладает своей неповторимой атмосферой и у него определенно есть характер, такое ему по душе. Ли уверен, что пройдет собеседование и очарует всех своей великолепной улыбкой, а его талисман на удачу, сделанный любимым человеком, обязательно приумножит его шансы. Домой он возвращается совсем измученный и усталый, нехотя бросает маленький портфель на пыльный пол и оседает вниз. Его приняли на работу, он познакомился с замечательной командой и прекрасной леди, которая заправляет этим кафе. Все действительно прошло как нельзя лучше, парень быстро освободился и счастливым выбежал на улицу, но после все пошло не так. Как только он переступил порог этого заведения и вышел на открытое пространство, его словно чем-то тяжелым по голове ударило, он стоял и часто-часто моргал с широко раскрытыми глазами, затем смутился и ушел. Михнек осознал одну единственную вещь — это конец. Это его некий принцип, даже не так, Ли считал что это принцип всей вселенной: как только ты впускаешь в свою жизнь что-то новое и прекрасное, ты прощаешься со старым. В его жизни определенно есть вещи, которые он не хочет отпускать, они слишком ценны и дороги для него. Они не прошлое и никогда им не станут, он свято верит в это.

«Здравствуй. Это мое шестьдесят второе письмо для тебя.

Знаешь, а жизнь меняется, время неумолимо течет, я не хочу этого, но оно словно песок в моих ладонях, ему все равно, даже через самые маленькие щели оно утекает, как бы я не старался его удержать. Я глупец, да? Ну-ну, не надо жалеть меня, я сам виноват во всем. Я начал эту игру, ведь ты помнишь? Мы снова начали вести себя как прежде, а после и вовсе стали ближе, намного ближе. Помнишь, как я целовал тебя каждый раз, как только предоставлялся такой шанс? В пустых коридорах института, в темных тесных улочках, в клубе, вжавшись в угол, и, конечно же, дома. Я не мог перестать, это все стало какой-то зависимостью, понимаешь? Мне будто бы нужно было целовать тебя каждый час долго и нежно, чтобы просто продолжать дышать. Ты был моим кислородом. Прошу, ну хватит смеяться, в моих откровениях нет ничего смешного, я знаю, читая эти строки ты смеешься, поэтому я прошу тебя перестать, ради меня читай это с улыбкой. Пожалуйста».

Минхек не спал до самого утра, смотрел в потолок и много думал обо всем. О том, что было в его жизни, о том, что будет и, наконец, о том, что он имеет сейчас. Жизнь действительно странная штука, парень хочет знать, как она устроена, почему иногда мимолетные желания сразу же исполняются, а искренние и драгоценные сердцу мечты так навсегда и остаются всего лишь грезами. Разве это не глупо? Это даже как-то нечестно и обидно. Ли действительно понимает, что во многом есть и его вина, поэтому молча рассматривает трещины на потолке, прослеживает их шаг от начала до конца, почему-то это его успокаивает. Минхеку нравится знать, что не только у него есть миллион трещин в душе и на сердце, он не один, пусть даже и компания у него ужасно странная, но главное, что она есть. Дни, что он проводит на подработке в кофейне, заполняют пустоты в его душе и прикрепляют пластырь на старые раны, чтобы он мог дальше правильно функционировать, чтобы смог вернуть для работы ту личность и улыбку, которая всем так нравится. Это место действительно чудесное, он правда счастлив, просто пока не привык, ему сложно отпустить свою боль и дать волю новым положительным эмоциям захватить его с головой. В нем раненной птицей мечется мысль о том, что ничего еще не закончено. Парень чуть погодя хватает подушку с постели и кидает ее в сторону окна, он смотрит на то, как она рушит под своим весом цветочный горшок и переворачивает стопку исчерченных бумаг, а после отворачивается и проваливается в беспокойный сон.

«Здравствуй. Это мое семьдесят первое письмо для тебя.

Надеюсь тебе больше не снятся кошмары? Меня они перестали донимать после того дня как мы решили спать с тобой в одной кровати. Помнишь этот сумбурный день? Мы влетели домой такие счастливые после сдачи всех экзаменов и, едва закрыв дверь, начали неистово целоваться. Мы сходили с ума, будто бы даже не целовались, а пожирали друг друга. Я помню, что мы едва раздевшись рухнули на мою кровать и я больше не мог ждать, не хотел даже лишнюю минуту терпеть. Я хотел тебя, так сильно хотел, будто бы от этого зависела моя жизнь, представляешь? Помню, как я резко стянул с тебя штаны и порвал футболку, все это время не переставая ласкать и срывать мокрые поцелуи с алых губ, помню, как не мог насмотреться на дикий блеск в твоих глазах. Да ты просто кричал мне всем своим видом, чтобы я сделал тебя своим. И я сделал. Подчинился тебе и твоим желаниям, сорвав все хлипкие барьеры к чертям и оставив их навсегда гнить где-то позади, там, куда мы не планируем возвращаться. Я не мог думать ни о чем другом: подготовка, презерватив или еще какие-то вещи, я так хотел тебя, сию секунду хотел войти рывком в твое податливое тело, ты просто не представляешь себе каких усилий мне стоило сделать все по правилам, чтобы не причинить тебе боли. Чтобы доставить только удовольствие. Никто в жизни не хотел меня так же сильно как ты, понимаешь? Твои щеки горели ярким пламенем, ты был смущен, но продолжал активно насаживаться на мои пальцы, требовал больше. Сжимал, а после умолял. Я не мог, просто не мог больше ждать, в следующий момент мы разрушили все, что было можно и нельзя, мы стали единым целым. Мне никогда не забыть твоей животной тяги и жгучей любви, что ты подарил той ночью. Твои пошлые неуместные шуточки, комментарии, наши влажные от пота тела, переплетающиеся вместе, твои пальцы в моих волосах и ярко-алые губы. Губы, которые казалось были везде и всюду, они ласкали мое тело, издавали самые страстные стоны и успевали оставлять на мне отметины с кровоподтеками. Ты правда думаешь, что я могу забыть хоть миллисекунду из той ночи? Пожалуйста, скажи, что ты тоже не можешь забыть это».

Минхек всегда обращал внимание на всякие мелочи, по его мнению, каждый день состоит из сотен случайных событий, которые в итоге таинственным образом переплетаются и вырисовывают картину жизни человека. Если бы он не бежал под дождем на работу, то не споткнулся бы и не упал в лужу, обдавая мощными брызгами всех прохожих, которые спрятавшись под зонтиками спешили прочь. Благодаря дождю он упал, благодаря тому, что упал его заметили, а среди прохожих был никто иной как его институтский друг Чжухон. Они учились на одном курсе, втроем парни частенько где-нибудь зависали вместе, им было комфортно в компании друг друга. Однако, с Минхеком Чжухон дружил гораздо ближе, потому что их объединял общий секрет. Как-то раз, шатен сильно задержался после пар и наткнулся на совершенно потерянного блондина, это было в самом начале их обучения, тогда они еще были едва знакомы, но он не смог проигнорировать состояние этого парня. Он выглядел настолько расстроенным и печальным, что Ли младший не думая предложил ему поговорить за чашечкой кофе и рассказать свои проблемы, сразу пообещав, что сохранит все в тайне и даже под пытками никому ничего не расскажет. Услышав о переживаниях Минхека Чжухон, конечно, удивился, но первым делом поспешил успокоить сокурсника, потому что видел, как тому тяжело, понимал, что еще немного и тот сорвется и натворит что-то никому ненужное. Так и получилось, что шатен знал все о этой истории, начиная от безответных чувств блондина и заканчивая взаимной любовью.

— Помощь нужна? — спрашивает младший.

— Чжухон? — Минхек резко подскакивает и принимает вертикальное положение.

— Не хочешь мне ничего рассказать? — Чжухон смотрит на своего друга серьезно, осуждает его, — но сначала иди под зонт, не хватало того, чтобы ты простыл. Я знаю, что ты легко подхватываешь простуду, стоит только чихнуть — считай уже заболел на пару недель.

— Хочешь кофе? Я недалеко работаю, там мы сможем поговорить.

Чжухон садится за столик возле бара, а блондин присоединяется к нему только после того, как переодевается в униформу и выполняет все рабочие обязанности. Сначала их разговор никак не клеится, в основном потому что это больше похоже на монолог из претензий в сторону Минхека. Он правда виноват во многом, в том, что после окончания института пропал, в том, что оставил своих друзей без весточки и не отвечал ни на одну смс-ку и звонки, да даже в том, что не оставил им адреса или прощального письма, просто растворился в воздухе как дым. Сейчас он понимает, что его поступок был ужасно эгоистичным и незрелым, таким детским. Но тогда было слишком горько, его оглушила ноющая боль, он не просто чувствовал ее, она будто бы стала им самим. Ли хотел сделать вздох, а в итоге лишь хватался за сердце и плакал. В итоге единственным желанием, что осталось в голове, было стремление исчезнуть. Раствориться без следа.

— Прости меня, я больше не убегу, правда, — работник кафе виновато улыбается своему другу, а после уходит обслуживать нового клиента, вошедшего в зал.

«Здравствуй. Это мое восемьдесят пятое письмо для тебя.

Можешь ли ты представить себе, как я любил тебя тогда? Прошу, подумай об этом хоть чуть-чуть. Ведь ты тоже любил меня, я знаю, точно знаю, что любил. Я же помню, как после нашей первой ночи вместе мы проснулись и прижались друг к другу сильно-сильно, обнимались, целовались, неловко прятали яркий румянец на щеках и краснеющие засосы по всему телу. Мы были невероятно счастливы и смущены. Больше не было «я» и «ты» — появились «мы». Понимаешь же? Не притворяйся, что это не важно! Это очень важно, очень! Почему же ты так поступил после? Спустя каких-то жалких пару месяцев? Почему ты променял наш уютный, теплый мир, в котором было все, что только пожелаешь, на холодную снежную вьюгу? Я не хочу принимать твое эгоистичное решение. И все же очень сильно скучаю. До сих пор невозможно скучаю, с каждой минутой все больше и больше. Жаль, но, кажется, я тоже виноват в этом, впрочем, как и всегда».

Минхек просыпается в холодном поту и спешит закрыть форточку, из которой дует холодный ветер, Чжухон прав, ему нужно совсем немного, чтобы заболеть, а он не хочет подставлять никого на работе, тем более в сезон. Они вновь начали общаться с Ли младшим, он все такой же смешной и милый парень, блондин только сейчас начинает понимать насколько сильно ему не хватало этого. Его смеха, милых ямочек на щеках, теплых объятий, в которых он слышал слова утешения и что все обязательно будет хорошо. Он даже пару дней назад заходил к Минхеку, правда тот не пустил его дальше порога, но и этого хватило, чтобы осознать в каком положении находится блондин. В нем до сих пор все переломано, разрушено, изрезано на мелкие кусочки. Чжухон был бы и рад помочь бывшему сокурснику восстановиться, вот только не знал как, но очень хотел. Ли младший не знал всю историю целиком, чтобы попытаться вылечить сердце друга, догадывался, но вряд ли это может посягать на стопроцентную правду. Эти два парня были слишком странными для него, даже скорее не они, а их отношения. Они постоянно отталкивали друг друга, держась на расстоянии, но вмиг сорвавшись, впились ногтями и переплелись, да так крепко, что никто, казалось бы, не смог их разделить, даже при большом желании. Что случилось дальше шатен не понимал, сначала пропал Минхек, а после и Кихен. Но если второму можно было написать и что-то спросить, он отвечал на смс-ки, то до Минхека невозможно было достучаться и узнать что-то о нем, хотя бы самую маленькую весточку. Родные наотрез отказывались давать какую-либо информацию, другие друзья также удивленно расспрашивали куда же делся этот солнечный парень, а Ю игнорировал любые вопросы о нем. Так все и было до последнего времени, но теперь Чжухон не упустит Минхека, ему не нужно знать о том, что конкретно случилось с этими отношениями в тот момент, он видит и понимает, что ничего хорошего. Теперь все будет по-другому, он больше не потеряет блондина и обязательно его поддержит.

Минхек довольно часто думает о Чжухоне и о том, насколько ему благодарен, теперь они часто видятся в его кафешке, куда младший забегает по дороге на работу, чтобы угоститься самым вкусным кофе в округе. А иногда, когда посетителей нет, шатен сидит до закрытия и рассказывает о своей жизни, о том, чем решил заниматься и кем работает, а после он всегда очень выразительно смотрит на блондина и долго молчит. Ему и не надо говорить, все и так понятно.

Но этот этап жизни Минхек не может отпустить так же просто как его друг, потому что это слишком важно для него и пока он может продолжать жить этими дурацкими воспоминаниями, то будет это делать. Пусть это и причиняет ему ужасную боль.

— Все будет хорошо, — обещает Чжухон вполголоса, — я помогу тебе.

«Здравствуй. Это мое девяносто восьмое письмо для тебя.

А помнишь, как мы каждый месяц отмечали нашу годовщину? Мы так радостно считали каждый день, гордились тем, что по-прежнему вдвоем и были неимоверно счастливы. Я помню. Каждую из семи. Первую, закончившуюся диким безудержным сексом на кухонном столе, третью, когда ты подарил мне мольберт и краски, а я тебе фотоаппарат, и даже пятую, ту, которую ты предпочитал не вспоминать, потому что мы отравились вином и вместо праздника блевали в туалете всю ночь. Что же пошло не так в нашу восьмую торжественную дату, ответь мне?

Ты сел напротив меня, спросил люблю ли я тебя. Я, конечно, ответил, что люблю. А что еще мне оставалось? Я полюбил тебя: каждую твою клеточку, черточку и сантиметр твоего тела уже очень давно, просто не говорил, потому что боялся. После я честно рассказал о всей той нежности и привязанности, которую испытывал к тебе, а ты сказал мне в ответ: «Вот значит каково это быть влюбленным в кого-то». Что это значило, скажи мне? Что же это могло значить? Я же знал, что ты любишь меня и видел это в твоих глазах, но почему тогда ты сказал это? Знаешь, как это больно, когда сердце разбивается на миллион осколков? Полагаю, не знаешь, а я расскажу — это нечеловечески больно. А больнее всего не от твоих слов, а от глаз, которые противоречат сказанному. Еще немного и ты заплачешь, но упорно продолжаешь громко смеяться над моими чувствами, вновь и вновь говоря грубые слова, а после навсегда уходишь из моей жизни. Через неделю я увидел тебя с хорошенькой девушкой, спустя еще пару дней я заметил кольцо на ее безымянном пальце. Я все понял, тогда, правда понял. Ты пытался погасить мою любовь, но эти лживые слова и эмоции не то, чем можно было ее уничтожить, она до сих пор во мне. Просто я ее скрываю ото всех вокруг, иногда даже от себя самого. С того момента я зарекся произносить твое имя, писать его или озвучивать в мыслях. Ты навечно останешься со мной и моим разбитым сердцем, будешь жить в моей памяти, там, где только мы вдвоем. Там, где мы до сих пор счастливы».

Солнечным утром блондин с удовольствием заваривает себе лапшу быстрого приготовления и напевает милую детскую песенку под нос, он берет тарелку с собой в комнату и оглядывает беспорядок. Все же так больше продолжаться не может, везде призраки его бывшего парня, всюду он и во всех, пусть даже на первый взгляд незначительных деталях. Его тень, сотни его портретов, заметки о нем, стихи ему — вся жизнь Минхека будто крутится вокруг него, а так не должно быть. Неприятно признавать, но так прошел почти год. Год в одиночестве. А это сотни дней и ночей в бессмысленных попытках унять свою любовь. Никому ненужную любовь. Он устал, вымучен и больше не может так жить. Пока лапша заваривается и заполняет своим химическим запахом всю комнату, блондин грустно улыбается и собирает мусор, он выкидывает бесконечные заметки о брюнете, но его портреты он оставляет и аккуратно складывает в стол, разберется с ними немного позже, после Ли подходит к странной фигуре, которая дает ему иллюзию присутствия любимого человека рядом с ним, обнимает ее в последний раз и разбирает, фасуя в пакеты. Парень сидит посреди идеального порядка в своей комнате и ест ужасно невкусную лапшу, не то, чтобы он ее любит, скорее даже ненавидит, но делает это специально, добавляет символизма этой ужасной сцене. Быстрое питание всегда было врагом номер один для его парня — запах, состав и вкус вызывали в нем самую настоящую бурю негодования, и он долго-долго ругался, если видел, что Минхек ест такое. В такие моменты он швырял эту гадость в мусорное ведро, а после шел на кухню готовить что-то полезное и вкусное. Он великолепно готовил. Ли с удовольствием съедал все до последнего кусочка, даже вылизывал тарелку, но грозный взгляд брюнета его всегда останавливал на полпути. Именно поэтому Минхек сейчас ест эту проклятую лапшу, надеется вытравить неприятным запахом все воспоминания о этом человеке и окончательно его отпустить.

«Здравствуй. Это мое сотое письмо для тебя.

Оно будет последним, прости.

Я люблю тебя, Кихени, прощай».

Минхек запечатывает письмо в конверт и кладет на тумбочку в прихожей, чтобы не забыть его «отправить». Там же лежат остальные девяносто девять писем, в которых заключены все его чувства и любовь. Сам он. Парень уже хочет отойти и вернуться в комнату, как его планы рушит внезапно раздавшийся звонок в дверь. Минхек с размаху открывает дверь и застывает на пороге.

— Ты всегда был ужасным эгоистом, ты знаешь это? — у Ли хрипит голос от волнения.

— Меня Чжухон попросил прийти, он дал мне адрес и сказал, что это важно для меня. Он был прав.

— Твоя ложь не стала лучше за все это время, знаешь ли.

— Твоя любовь к отвратительной еде не стала меньше тоже.

— В моей жизни все хорошо.

— Так и будешь продолжать держать меня здесь? Можно хотя бы в прихожую войти? Я не зайду дальше, обещаю.

Минхек молча пропускает нежданного гостя за порог и закрывает дверь, создавая порыв ветра, которым сносит стопку аккуратно лежащих писем на тумбочке. Они разлетаются, кружат с ветром в танце, а после приземляются к ногам брюнета. Все, как одно.

— Это все для меня? Сколько их тут?

— Ровно сто. Тебе есть какое-то дело до того, что в них содержится? Скажи мне, тебе действительно интересно то, о чем я думал весь этот год? Как жил, чем жил и жил ли я вообще? Ты хоть представляешь, что со мной было? Ты не имеешь права их читать. Они адресованы тому человеку, которого я любил, но не тебе, слышишь. Ты — незнакомец.

— Минхек…– голос гостя звучит еле слышно.

— Что, скажи мне, что? Просто ответь.

— Я самый худший, прости. Я был напуган до исступления. Впал в панику и подумал, что это лучший исход для нас. Я не знал, что делать, хотя одну вещь четко осознавал, что, если мы зайдем еще дальше, все будет только хуже. Намного. Поэтому я хотел закончить все до того момента, как ты окончательно разочаруешься во мне. Ты бы бросил меня. Знаешь каково это видеть, как ты влюбляешься в меня с каждым днем все больше и больше, замечать, как горят твои глаза и слышать, как твое сердце звучит в унисон с моим? Это было моим наркотиком. Мое счастье росло пропорционально с моей тревогой, чем больше я радовался, тем больше боялся, а вскоре страх и вовсе заволок пеленой мои глаза. Я ничего не видел, все, что я чувствовал — это всепоглощающий ужас, что ты бросишь меня. Это все началось с момента нашего первого поцелуя, будто бы кто-то уже тогда своей невидимой рукой перевернул для нас песочные часы, каждая падающая песчинка которых отсчитывала наши совместные минуты. Я был так слаб, не могу простить себе этого, так боялся. Я был эгоистом, думающем только о своих чувствах, да и до сих пор им являюсь, у меня нет никаких других объяснений моему присутствию здесь, на твоем пороге. Когда Чжухон сказал мне, что мы должны поговорить, я бросился к тебе, не думая ни минуты, потому что тогда я был не прав. Прости за тот спектакль с девушкой, это вранье, ты же понял, наверняка, ты сразу понял, я просто не знал, что мне делать, чтобы отвадить тебя. Ты вправе ненавидеть меня и избить, все что угодно, я все приму, потому что до сих пор люблю тебя. Невозможно сильно люблю, больше чем когда-либо. Когда ты выплеснешь всю свою ненависть и боль, может позволишь мне еще один раз попробовать преодолеть свой страх? Я одержу победу. Клянусь.

— Твои страхи всегда были беспочвенными, ты слушал демонов в своей голове, а не меня. Ты слишком эгоистичен. Ты не видел всей правды.

— Что ты имеешь ввиду?

— То, что я первым влюбился в тебя. Я был первым, понимаешь? — Минхек смотрит в глаза брюнету и молчит.

— Давно?

— Сразу же.

— Эти письма, я хочу их прочитать, можно?

— Они не для тебя, они мои. Прочел, что такой способ помогает людям завершить начатое и поставить жирную точку в конце, но знаешь, ни одно, ни два, ни сотня писем совершенно не помогли мне забыть свои чувства и отпустить прошлое.

— Может потому что это не прошлое?

— В настоящем нет никаких «мы», есть «ты» и «я».

— Зато в будущем появится. Обещаю.

***

Солнце ослепительно ярко светит в глаза блондину, он щурится и не помнит, чтобы открывал шторы, в его квартире почти всегда полумрак, по утрам уж точно. Он переворачивается на правый бок и видит перед собой парня, мирно спящего возле него, тому совершенно не мешают солнечные зайчики, игриво бегающие по лицу. Брюнет расположился на полу, а голову устроил на мягком матраце, заснув прямо так, в сидячем положении. Минхек осторожно вытягивает руку и невесомо касается кончика носа парня, а после гладит его скулы тыльной стороной ладони.

— Проснулся? — нежно улыбается ему брюнет, прижимая его руку своей, а после переплетая пальцы.

— Не думаю.

Смех парня разносится по квартире, а Ли все также удивленно смотрит на него и не может поверить.

— Я напишу тебе сто писем о своих чувствах, а хочешь даже тысячу? Я правда напишу.

— Не стоит, я не перенесу такого.

— Минхек, пожалуйста, — в глазах брюнета читается немая мольба.

— Что?

— Когда я заслужу прощение, а также залатаю все твои раны, тогда, пожалуйста, скажи это. Как будто бы не было этого года в разлуке. Произнеси его так чувственно, как ты всегда говорил.

— Хорошо, я обещаю.

Минхек раньше думал, что простил бы все, появись брюнет на его пороге и побудь он рядом с ним буквально минуту или две, но оказывается это не так работает. Те письма, что Ли так и не выбросил служат ему прямыми доказательствами. Они не простят и не поймут его, да блондин и сам не сможет так. Когда-нибудь счастливое время точно настанет и все, что было разрушено беспочвенными страхами уйдет в прошлое, тогда придет тот момент, которого он втайне всегда ждал. И, видимо, не он один.

Когда-нибудь Минхек снова произнесет своими алыми и распухшими от долгих поцелуев губами, родное и нежное «Кихени» и в ответ обязательно услышит искреннее признание в любви.