Бабочка и рыболовная сеть

 — Синьора мертва, — говорит Пульчинелла прямо так, с порога.

Тарталья поднимает к нему голову и сначала не понимает, о чем вообще речь, спрашивая

 — Что? 

и напрочь забыв, насколько Пульчинелла не любит глупые вопросы и тугоухих Предвестников.

 — Синьора мертва, — повторяет он, оглядывая комнату Тартальи и его самого, сидящего босоногим в одних только штанах на полу около рыболовной сети. Возможно, вспоминает, как Тарталья, тогда ещё Аякс, служил под его началом и ловил рыбу для походного костра.

Тарталье вдруг становится очень неловко за бардак, хотя не то, чтобы Пульчинелла и так не знал, что он шибко убираться не станет – для себя, не для родных или подчиненных. Особенно не в собственном доме. Пульчинелла смотрит на него спокойно, сдержанно, но Тарталье чудится в этом укор: «Её убили, а ты тогда прохлаждался тут и ловил своих чертовых рыб».

Недостойный звания Предвестника. Пусть и одиннадцатого. 

Порванная рыбацкая сеть, которую он пытался починить, не позволяет встать сразу и рвет ноги. 

 — Сиди, — говорит Пульчинелла. Он так и стоит на пороге: бесконечно усталый человечек, будто вылезший со старинной картины, в несуразных дутых штанах и смешных туфлях. Сине-голубые перья в шляпе грустно повисли.

Смысл слов доходит до Тартальи как через толщу воды.

 — Кто ее убил? — сипло спрашивает он, будто сразу потеряв голос и не обращая внимание на свои начавшие кровоточить ступни.

 — Мы полагаем, что это дело рук Сёгун Райден, но официально всё свесили на Путешественницу, — Пульчинелла поправляет мех на костюме и переводит взгляд на продырявленный манекен от Дотторе. 

Тарталья давит желание оправдаться, сказать что-то вроде «переувлекся на тренировке и забыл отдать на починку», чувствуя себя так, будто к нему в комнату зашла его строгая мама. 

 — Я полагал, тебе будет легче услышать это от меня, а не официально.

Официально – во время чтения сухого письма от тех, кому наказали разослать эту весть? Общего заседания в заполярном дворце? Оказалась ли бы Синьора достойной того, чтобы о ней сказали не еще одной цифрой в графе убитых, даже не потерь? Сказала ли бы об этом сама Царица? Позволила ли бы она треснуть своей ледяной маске, говоря о смерти той, кто поклялась ей в верности до последнего своего вздоха?

 — С чего такая забота? — настораживается Тарталья. Будто у Пятого больше нет забот, чем работать вестником дурных новостей.

 — Если ты продолжишь в том же духе – станешь следующим, — он равнодушно наблюдает за тем, как Тарталья подходит к нему вплотную и смотрит так, будто тот что-то знал, будто мог предсказать, но не сделал, и до сих пор может что-то изменить, но вместо этого лишь пустословит. — К тому же, Скарамуш до сих пор не объявился. Вероятно, скоро Царица поручит тебе возвращение нашего сказочника и заодно сердца электро архонта вместе с ним. Можешь привезти только его голову и сердце.

 — Понял, — отвечает Тарталья. 

Пульчинелла качает головой. Перья укоризненно раскачиваются в такт. 

 — Ничего ты не понял. Будь осторожен.