изящныйлюбимыйкрасивый

— …всё, целую, мой хорошийроднойизящныйлюбимыйкрасивый, — Антон улыбается в камеру и отправляет кружок Арсению. Как-то так само получилось — не отправка кружочка, а слова. Если «целую» было довольно привычным — пошло ещё из семьи и не несло за собой какого-то контекста, то всё остальное просто вырвалось и понеслось снежным комом. Не то чтобы Антон никогда не делал Арсению комплиментов, но в такой форме — впервые.

— Изящный? Это кто? — вошедшего в офис Серёжу Антон, пока записывал своё мурлыканье, конечно не заметил.

— Никто, Серёж, а ты чего опаздываешь опять, — он сразу переводит тему, слегка покраснев ушами. Айфон булькает уведомлением телеграма.

«Изящный?» — прилетает в ответ на кружочек. Антон начинает жалеть о том, что вообще решил записывать Арсению что-либо. Он отвечает каким-то всратым стикером с котом из кучи сохраненных паков, и с облегчением выдыхает, когда в офис заходит Стас — тот сразу начинает говорить о работе, о грядущих планах — реклама, съёмки — всё как обычно, и неловкость отступает на задний план. Да и память у Серёжи не то чтобы ахти — сам это признавал много раз, не стесняясь, так что эту секундную заминку скорее всего тоже он забудет за ненадобностью.

***

— Ты ж мой хороший, — Антон снова в офисе, и в этот раз к ним заглянула Мягкова с Толиком — и не затискать того просто невозможно.

— Изящный и красивый? — подаёт голос Серёжа с соседнего дивана.

— Отстань, — беззлобно кидает Антон в ответ, продолжая возиться с собакой. Надо же, всё-таки запомнил. — Поизящнее тебя будет.

— О чем болтаете? — в офис заходит уже Арсений, слегка красный и запыхавшийся с мороза, раздевается, шурша курткой.

— Да вот спорим, кто из нас, — Серёжа указывает на ворчащего на диване Толика, — изящнее.

— Изящнее, значит? — Арсений задерживается взглядом на Антоне, тот усердно делает вид, что продолжает играть с собакой. — Ну, Серёж, тут без вариантов. Толик вне конкуренции. А что Шаст за слово такое откопал?

— Арс, отстань, а, — шипит Антон, понижая голос. — Откопал и откопал, ебёт что ли? Тебе твои выверты словесные припомнить?

— А ты что завёлся-то?

— Да ничего. Я курить, маякните, когда Стас придёт.

Он выходит, оставляя Серёжу и Арсения одних, по пути натыкаясь на сонного Диму, и сразу тащит его в курилку.

— Блядь, один раз, один раз я так сказал, сам не знаю, что нашло, а этот... запомнил. Ещё и подъёбывает. И второй тоже не лучше, — кипятится Антон, почти единой затяжкой скуривая сразу половину сигареты.

— Остынь, Шаст, — Дима явно честно пытается вникнуть в ситуацию. — Я правильно понял, ты там что-то Арсу наговорил, Матвиенко это услышал, но ничего не понял, запомнил и теперь припоминает?

— Ну… да?

— И в чём проблема?

— Ну… Арс-то тоже запомнил. Я вообще не хотел говорить, блядь, изящный, это что вообще?

— Это слово, Шаст. Давай, докуривай, подыши и пойдём, Стас там приполз. С каких пор тебя шутки так бесить начали? Давай, догоняй.

Антон молча кивает, и открывает переписку с Арсением, ищет тот самый кружок. «Целую, мой хорошийроднойизящныйлюбимыйкрасивый». В голове мелькает очевидно дурная, но забавная мысль. Антон докуривает и выходит в коридор.

***

В течение следующего месяца Антон с неистовым упорством вводит в привычку использование прилагательных в отношении Серёжи. План был донельзя прост — заебать Матвиенко, чтобы тот попросил пощады (трижды на столе, да-да), план, который пованивал говном, отсутствием логики (а где, собственно, логика? — там же, где и шоу импровизация на тнт, так что технически всё логично) и жестким недосыпом. С которого, вероятно всё и началось — ну а кто в здравом уме и трезвой памяти будет в целом такое придумывать?

«Серёжа, какой ты сегодня хорошийзамечательный, не тупи только».

«Матвиенко наш красивыйлюбимыйневероятный и даже почти ни не опоздал, полчаса же не считается, ребят?»

«Серёженка-пироженка сегодня такой сладкийвоздушныйуютный — ну посмотрите на его худи — чистая сахарная вата!»

Серёжа сперва отшучивался, или не замечал, или давал какую-то типичную матвиенковскую ответку, приняв всё как игру, но не одёргивал, и постепенно это вошло в их не особо частое, но общение. Антон тоже успел побывать «прекраснымчудеснымнеземным» (когда купил кофе для всех), и «очаровательныммилымнежным» (позвонил в химчистку), и даже «сказочнымласковым» (пришёл в свитере с оленем).

Прекратилось это всё довольно резко. Антон как обычно курил в обед, залипая в рилсы, как к нему подошёл Матвиенко — видимо что-то важное, потому что обычно Серёжа в холодное продуваемое помещение и носа не казал.

— М?

— Шаст, это, давай завазывай короче, наигрались.

— О чём ты? — в первые секунды Антон действительно не понимает, что Серёжа имеет ввиду.

— Мне Арс мозг ложечкой уже недели две выносит, ты поговори с ним нормально, да и вообще. Сам эту кашу заварил, сам и расхлёбывай, видите ли мы с тобой комплиментами обмениваемся, а ему шиш. Я в ваши дела не лезу, но и насильно затаскивать меня туда не надо, если это какие-то ваши штучки, спасибо, не надо.

— А, ты об этом. — Антон старается сдержать улыбку. — Да я как-то просто неосознанно всё это делал, не знаю, что ему там не нравится…

— Ну вот и разбирайся. Всё. Там, кстати, когда поедете в дом, скажи Стасу, чтобы одевался потеплее — у меня ж ни отопления, ничего. И сам не простудись, мне Арс потом горло перегрызёт, что жопу твою драгоценную заморозил. Давай, пока.

— Целую.

— Иди ты.

Дверь курилки хлопает. Антон доволен. Он всё-таки победил. Осталось разобраться с Арсением.

***

Спустя несколько дней, когда всё окончательно отснято, и остаётся один лишь только корпоратив, Антон решает завести разговор, о котором его просил умотавший на Бали Матвиенко. Благо, Арсений тоже в Москве, фактически под боком — лежит, тапая по экрану пальцами — то ли играет во что-то, то ли кому-то пишет.

— Арс.

— М?

— Серёжа сказал, что ты ему мозг выебал.

— А больше он тебе ничего не сказал? — Арсений отрывается от экрана и смотрит на Антона, будто выжидая.

— Что ты бесишься, сказал.

— Вот как?

— И что я тебе комплименты не говорю.

— Ну так и есть.

— Но я говорю! — возмущается уже Антон.

— Ты себя вообще слышал? Вы с Серёжей буквально как голуби ворковали, что так, что в чате, «ой какой ты славныйхорошийрасчудесный», — передразнивает Арсений, — Это что за игра такая?

— Это не игра… — Антон мнётся — рассказывать ли всю предысторию, и решает всё-таки рассказать. — Просто он меня тогда поймал, когда я тебе кружочек записывал. С «изящным», помнишь?

Арсений кивает.

— Ну и вот. Мне не понравилось, что Матвиеныч начал меня за это стебать, это же ну... Тебя касается. И... Я подумал, что если свести это всё в сюр, то будет смешно.

— Охуенный план, надёжный, как швейцарские часы. А мне ты почему перестал такое писать и говорить?

— Мне казалось, тебе не понравилось?

— Мне не понравилось, что ты свой словарный запас тратишь не туда, куда стоило бы, - ворчит уже совсем беззлобно Арс.

— Хорошо Арс, больше не буду. — Антон обнимает Арсения, целует его, насупившегося, но уже невсерьёз, в висок. — Ты у меня один хорошийроднойизящныйлюбимыйкрасивый.

По факту Антон даже не спиздел. Ведь съемки новогодних контактов были буквально вчера.