Джисон только закончил готовиться ко сну к тому времени, как услышал, что Чан и Чанбин попрощались с Чонином, последним ушедшим. Он вздохнул с облегчением, когда квартира была вымыта в тишине, если не считать тихих перемещений его соседей по комнате. Он не чувствовал себя таким опустошенным, как думал, к концу ночи. Он ушел немного раньше, но это было больше из-за того, что он чувствовал, как усталость медленно подкрадывается к нему. Это был первый раз за долгое время, когда он смог остановить себя от полного отключения во время нового опыта. Джисон услышал тихий стук в свою дверь и отошел, чтобы впустить в свою комнату того, кто пришел проверить его состояние.
- Чанни-хен, привет. Ты можешь войти, если хочешь, - сказал Джисон. Он оставил дверь открытой, направляясь к себе, чтобы сесть на середину кровати. Джисон переоделся в другую толстовку большего размера и пару спортивных штанов, которые также были слишком велики, из-за чего он выглядел невероятно маленьким. Чан мягко присел на край кровати Джисона и широко улыбнулся ему.
- Ты долго был с нами, Джисон-и. Как ты себя чувствуешь? - спросил Чан, протягивая руку, чтобы взять одну из рук Джисона. Джисон позволил этому успокаивающему прикосновению согреть себя.
- На самом деле, я, в действительности, в порядке. Я почувствовал легкую усталость сразу после того, как отправился в свою комнату, но я не вырубился полностью, как обычно. Я также совсем не испытывал беспокойства. Хотя это забавно, потому что Минхо-хен застукал меня за тем, что я засовывал себе в рот еду, как раз тогда, когда он пришел туда. Я даже еще не знал, кто он такой. Это было так неловко. Обычно это выводило меня из себя, но каким-то образом я оставался спокойным. Возможно, это было потому, что Минхо-хен тоже был так спокоен по этому поводу. Он даже не признал, что был свидетелем того, как я запихнул в рот огромную пригоршню глазированных хлопьев, - бессвязно произнес Джисон.
Он оборвал себя, когда увидел мягкий взгляд Чана, устремленный на него.
- У меня что-то на лице? - спросил он, заставив старшего хихикнуть.
- Нет, Джисон-и. Я просто рад, что сегодняшний вечер прошел для тебя хорошо. Сначала я беспокоился, что ты побудешь там всего час или около того, прежде чем отправиться спать, но я рад, что ты смог найти утешение в Минхо сегодня вечером, - мягкими словами успокоил Чан своего младшего. Джисон, однако, начал вспоминать весь вечер и понял, что изначально он не сидел рядом с Минхо, но потом, после этого, он не может вспомнить, чтобы не был рядом со старшим.
- О, нет. Ты думаешь, я к нему приставал? Я даже не заметил, что постоянно находился рядом с ним. Что, если он хотел потусоваться с кем-то еще, а я просто продолжал следовать за ним повсюду? Я должен извиниться... - Джисона прервал Чан, схватив его за лицо, обхватив щеки руками, заставив Джисона посмотреть ему в глаза.
- Дыши, Джисони. Я не думаю, что ты вообще хоть как-то раздражал Минхо. На самом деле, я думаю, ему тоже понравилось быть с тобой. Наверное, не мне вам это говорить, но у Минхо в прошлом были приступы паники. Может быть, вы оба подсознательно почувствовали какую-то родственную связь друг с другом сегодня вечером. Если ты действительно беспокоишься об этом, я могу спросить Минхо завтра, - заверил Чан младшего, отпуская его лицо.
- Спасибо тебе, хен. Но я думаю, что со мной все будет в порядке. Если ты думаешь, что он не был раздражен, то я верю тебе. Однако я собираюсь отправиться спать. Я принял снотворное около двадцати минут назад, и оно определенно начинает действовать, - сказал Джисон.
Чан кивнул и еще раз успокаивающе сжал руку Джисона, прежде чем уйти, выключив свет и закрыв за собой дверь. Джисон подумал, что он определенно гордится собой за сегодняшний вечер, прежде чем заснуть.
***
Джисон был дома у своей матери, обедал с ней после церкви на следующий день, когда она спросила его, как прошла его первая неделя занятий.
- На самом деле все идет очень хорошо, мама. Я опережаю свои задания, и прошлой ночью у меня даже появилось еще несколько друзей, - отвечает Джисон. Он чувствует, что сказал что-то не то, по тому, как напрягается его мать.
- Прошлой ночью? Субботний вечер? Что ты сделал? Ты ходил на вечеринку? - спросила его мать, бросив на него обвиняющий взгляд.
- Нет, мама, я не ходил на вечеринку. Чан-хен и Чанбин-хен, мои соседи по комнате, пригласили некоторых своих одноклассников. Нас было всего около восьми человек, включая меня. Я не пил ничего, кроме воды, но там даже алкоголя не было, и я рано лег спать. Ты можешь спросить Чан-хена, того, с кем ты познакомилась летом, если хочешь, - быстро ответил Джисон.
Он ненавидел тот факт, что ему приходилось оправдывать общение с людьми и заводить новых друзей со своей матерью из всех людей, но он привык к этому. Когда Джисон сказал, что у него плохо получается заводить друзей, это было тем более потому, что ему никогда этого не позволяли. В детстве любой друг, который приглашал его поиграть, быстро получал отказ, а приглашения на вечеринку по случаю дня рождения выбрасывались в мусорное ведро. Его мать сказала, что не хотела, чтобы он общался с неподходящими людьми, но в детстве он не понимал, что она имела в виду. В конце концов, ребята из его класса вообще перестали пытаться приглашать его куда-либо.
Джисон рос только со своей матерью, сколько он себя помнил. Его мать никогда не говорила о его отце, и в доме не было его фотографий, так что Джисон даже не знал, как выглядел его отец. Однажды, когда он был маленьким, он спросил свою мать, почему у него нет папы, как у его одноклассников, и она накричала на него, чтобы он никогда больше не спрашивал о нем, и отправила его спать без ужина. В тот день Джисон научился никогда больше не спрашивать о своем отце, и он этого ни разу не сделал. Джисон знал, что его мать упорно трудилась, чтобы обеспечить комфортную жизнь как для него, так и для себя, и он изо всех сил старался ценить все, что ему было дано в жизни, но когда его мать все еще отказывалась относиться к нему как к взрослому, это неправильно повлияло на него.
- Это приятно слышать. Я верю тебе, не нужно звонить твоему другу-иностранцу, - ответила его мать. Джисону втайне не нравилось, как она называла Чана "твоим другом-иностранцем", но он держал свой гнев при себе, зная, что это только вызовет ссору, если он заговорит.
- Ты сказал, что завел новых друзей, верно? Расскажи мне о них. Одна из них милая, молодая корейская девушка? - добавила его мать, ее глаза были полны надежды.
- Нет, мама, я не встречал никаких девушек. Тем не менее, я быстро сблизился с одним из друзей моих хенов. Его зовут Ли Минхо. Он студент 4-го курса, который изучает танцы...
- Танцор-мужчина? Разве большинство танцоров-мужчин, ты знаешь... не гомосексуалы? - спрашивает его мать, прошептав последнее слово с ядом, словно ругательство.
- Это просто стереотип, мама. И даже если бы это было так, он кажется действительно хорошим человеком. Я не вижу причин, по которым я не мог бы дружить с ним, даже если бы он был геем...
- Хан Джисон, я воспитывала тебя совсем не так. Ты знаешь, что общение с... такими людьми может привести к греху и искушению. Я надеюсь, что ты выяснишь предпочтения этого парня, и если он гомосексуал, ты должен прекратить любое общение с ним.
Джисон неверяще уставился на свою мать. Он знал, что у нее консервативные взгляды, но никогда раньше не видел в ней такой откровенной ненависти. Он подумал об отношениях Хенджина и Феликса. Они выглядели такими счастливыми друг с другом. Как кто-то может так ненавидеть чистую любовь?
- Ты же не серьезно, мама, - начал Джисон, но пристальный взгляд матери заставил его проглотить остальные слова.
- Может быть, я позвоню твоему иностранному другу, чтобы он проверил этого студента по танцам. Если я узнаю, что ты тусуешься не с теми людьми, ты немедленно возвращаешься домой, - выплюнула его мать. Джисон склонил голову, пытаясь придать своему выражению лица что-то менее преданное. Он мог только кивнуть в ответ на слова матери, зная, что еще немного возражений - и он в мгновение ока вернется домой. Он не мог этого допустить. Не тогда, когда он только что выбрался.
***
- Я вернулся, - пробормотал Джисон, входя в свою квартиру и снимая ботинки. Чан и Чанбин сидели на диване, споря о том, какой фильм посмотреть, когда он вошел. Когда пара заметила его, они сразу же остановились, бросая в его сторону обеспокоенные взгляды.
- Привет, Джисон-и. Как прошла встреча с твоей мамой? - спросил Чанбин. Чан ткнул его локтем в ребра на секунду позже, чем следовало, когда вопрос сорвался с губ его друга.
- Если ты не хочешь говорить об этом, ты не обязан, Джисони. Мы можем посмотреть фильм, перекусить и обняться, если хочешь, - предложил вместо этого Чан. Джисон кивнул, направляясь в свою комнату, чтобы переодеть свою душную церковную одежду. Чувствуя себя намного безопаснее в огромной толстовке (которую он, возможно, украл у Чана, а может и нет) и своих самых мягких спортивных штанах, Джисон вышел из своей комнаты, чтобы найти кофейный столик, заваленный закусками и остатками еды, в то время как Чанбин доставал свои и Чановские одеяла, чтобы добавить к куче одеял на диване. Джисон почувствовал, как слезы выступили у него на глазах, когда он понял, что, несмотря на то, что он не сказал ни единого слова, его друзья точно знали, что ему нужно в тот момент. Если Чанбин и заметил заплаканные глаза Джисона, он ничего не сказал, завернув младшего в плюшевое одеяло и направив его к дивану. Его любимый фильм, "Ходячий замок", уже был поставлен на телевизоре, в ожидании возвращения Чана.
Они были на середине фильма, когда зазвонил телефон Чана, высветив контактную карточку матери Джисона.
- Чан-хен, пожалуйста. Я объясню после того, как ты поговоришь с ней, но просто скажи ей, что Минхо натурал. Мне все равно, правда это или нет, пожалуйста, просто скажи ей это, - умолял Джисон, паника была очевидна в его голосе. Чанбин обнял его за плечи, когда Чан принял вызов.
- Здравствуйте, мисс Хан... Да, я очень хорошо себя чувствую, спасибо, что спросили. Как ваши дела?... Джисон-и? Я думаю, он сейчас в своей комнате, работает над какими-то заданиями... - Чан посмотрел на Джисона, который одобрительно кивнул. - Конечно, что именно вы хотели бы спросить?... Да, я действительно знаю его... Да, он специализируется на танцах. Он получает очень высокую стипендию за свои таланты... Нет, это не так... Я совсем не думаю, что это так, мисс Хан.... Да, Джисон сказал вам чистую правду... Конечно, нет, мисс Хан... Что ж, было очень приятно услышать это от вас, мисс Хан. Не стесняйтесь обращаться ко мне, когда вам захочется. Хорошего вам отдыха в воскресенье, - после этого Чан повесил трубку. Джисон выпустил воздух, который он не осознанно задержал, и привалился к Чанбину.
- Джисон-и, ты знаешь, я бы никогда не стал заставлять тебя что-либо рассказывать мне, но мне нужно знать, почему ты заставил меня солгать твоей матери о Минхо? - спросил Чан, присоединяясь к объятиям Джисона и Чанбина. Джисон почувствовал, как у него перехватило горло, а глаза запылали от горячих непролитых слез, когда он пытался найти слова для объяснения.
- Сегодня, - прохрипел он, ненавидя свой дрожащий голос, - я сказал ей, что начал заводить новых друзей. Когда я начал рассказывать ей о Минхо-хене, она сказала мне, что, по ее мнению, любой гей живет греховной жизнью, и мне не позволено дружить с ними. Я разозлился, когда она предположила, что Минхо-хен гей только потому, что он танцор, и она фактически сказала мне, что если я буду тусоваться с геем, она заставит меня переехать домой. Я знал, что она довольно консервативна, но до сегодняшнего дня она никогда прямо не говорила мне, что ненавидит геев.
Джисон почувствовал, как рушатся его стены, когда горячие и тяжелые слезы потекли по его щекам. Его дыхание становилось неровным по мере того, как он все меньше и меньше контролировал свое тело. Где-то на задворках своего сознания он смутно замечает, как Чанбин тянет его сесть к себе на колени и заключает в сокрушительные объятия, в то время как Чан обнимает их обоих сзади. Это заняло некоторое время, но Джисон почувствовал, что его дыхание выровнялось, и слезы перестали катиться по его щекам. Пока его друзья медленно высвобождались из объятий, он практически мог слышать все вопросы, проносящиеся у них в голове.
- Просто спросите то, что ты хотите спросить, - пробормотал Джисон в плечо Чанбина. Джисон почувствовал, как его развернули так, что его спина оказалась прижатой к груди Чанбина и он оказался лицом к лицу с Чаном.
- Джисони, ты знаешь, что я очень забочусь о тебе, верно? - спросил Чан, хватая Джисона за обе руки. Джисон кивнул. - Я собираюсь задать тебе трудный вопрос. Ты не обязаны отвечать на него. Я не буду злиться, если ты не захочешь отвечать. Хорошо? - спрашивает Чан, ожидая разрешения Джисона. Когда младший кивнул, Чан сделал прерывистый вдох, прежде чем спросить:
- Ты гей, Джисон? Вот поэтому это тебя так сильно расстраивает?
Джисон на мгновение напрягся от этого вопроса, готовый отрицать свой интерес к мужчинам, но что-то глубоко в груди останавливает его.
- Я-я бы не знаю, хен. Я никогда раньше ни в кого не влюблялся. Я имею в виду, до тебя и Чанбин-хена у меня даже никогда раньше не было друзей. Наверное, я даже никогда не задумывался о том, что мне может понравиться парень. Как я могу знать, кто мне нравится, если я даже никогда никого не знал? - спрашивает Джисон. Боль в его груди только усиливается по мере того, как он осознает все, что скрывала от него его мать. Все его детство, его шансы на первую влюбленность, первый поцелуй, лучшего друга. Все это было недоступно для него, контролирующей рукой его матери. Он чувствует, что снова начинает учащенно дышать, а его зрение становится нечетким. Он может слышать звуки вокруг него, но звон в ушах не позволяет ничего разобрать. Последнее, что он помнит, - это то, что его забирают, прежде чем все погрузится во тьму.