Beneath the Surface

Под поверхностью

• ────── α ω ────── •

Он появляется за час до закрытия — омега, коренастого телосложения, уверенно-развязный, поставивший своей миссией отвергать каждого альфу, который посмеет лишь взглянуть в его сторону. Он остёр на язык, дерзок и сексуален, и Йен хочет трахнуть его так сильно, что даже не осуждает этот жалкий парад альф, пытающихся произвести на него впечатление каждые грёбаные выходные.

Коллеги Йена не понимают этого, но они оба беты и счастливы в браке, так что он и не ждёт от них понимания. По негласному соглашению Йен работает во время альфа-омега вечеров каждые выходные, а в обмен они позволяют ему притворяться, что он вытирает одно и то же место на стойке, пока этот омега сидит у бара. И все в выигрыше.

— Похоже, твой выход, любовничек, — шепчет Крис ему на ухо. — Может, на этот раз ты действительно пригласишь его на свидание? — заговорщически подмигнув, он снисходительно похлопывает его по плечу и возвращается к работе.

Йен борется с желанием поправить волосы и одёрнуть свою бордовую рубашку.

Это ничего не изменит.

— Дай мне что там у вас сегодня на разлив, — говорит ему омега, когда подходит к бару и плюхается на табурет, видавший лучшие дни. Он сбрасывает свою кожаную куртку, как недовольная модель в стиле гранж — грубый, но грациозный, — и вся комната наполняется желанием.

Видимо, он решил покинуть своё излюбленное угловое место, вот уже четвёртую неделю подряд направляется прямиком к месту точно напротив Йена, и на заднем плане слышна какая-то возня, когда пара альф пересаживаются за другие столики, чтобы лучше его видеть. Место рядом с омегой сейчас пустует, но это ненадолго.

Всегда так.

Краем глаза он наблюдает, как омега закатывает рукава, руки у него сильные, мышцы натягивают ткань так, что бицепсы выпирают, и Йен не может не заметить, что он выглядит немного более нарядным, чем обычно. Ничего вычурного, чёрная рубашка и — он слегка вытягивает шею — узкие брюки с дырками на коленках, но омега — это свободные футболки и лёгкая джинсовая ткань, так что сегодняшний образ интересен. У него нет акриловой краски под ногтями, он определённо воспользовался средством для укладки волос, и это выглядит…

Иначе.

Может быть, он ждёт тут кого-то? Может быть, где-то есть альфа, которому посчастливилось заполучить это, и у него всё ещё хватает наглости опаздывать.

Йен никогда бы не опоздал.

Господи, Йен отдал бы каждый цент, которого у него нет, за единственное свидание с этим парнем. Вот как сильно он хочет его заполучить.

— Йоу, Рыжий, — парень дважды щёлкает пальцами, острые брови приподнимаются, взгляд устремлён в его сторону, и единственное, что раздражает в этом жесте, это то, как сильно он, блядь, действует на Йена. — Пиво?

— Точно, — говорит Йен на выдохе, потянувшись за бокалом и пытаясь контролировать своё тело под ледяным взглядом омеги и его близостью.

Его выводит из равновесия один лишь вид парня, эти пухлые губы, и голубые глаза, и очаровательный небольшой хохолок волос на макушке, где они длиннее, который так и просится на пальцы Йена, но находиться на достаточном расстоянии, чтобы обнюхать —пытка, которой он изо всех сил старается избежать, чтобы не унизить себя окончательно. Хорошо, что общий запах бара помогает приглушить аромат омеги — сладость смешивается со спиртом пролитых напитков, сигаретным дымом, и слабыми нотами секса, доносящимися из уборной. Если бы Йен уловил чистый, неприкрытый аромат омеги, если бы он уткнулся носом в изгиб его шеи и вдохнул, а от его прикосновения этот сладкий запах усилился бы ещё сильнее…

Чёрт.

Блядь, блядь, блядь.

— Ты в порядке, Клиффорд? — спрашивает парень, нахмурив брови. Он делает глоток пива и облизывает верхнюю губу, его язык медленно гонится за пеной, заставляя сердце Йена учащенно биться в груди. — Ты выглядишь, — он неопределённо указывает на своё лицо, — больше похож на лобстера, чем обычно.

Это не первая их беседа — они говорили о спорте, облагораживании окраин города, ну и о выпивке, — но омега впервые задаёт вопрос, настолько близкий к личному, и Йен уверен, что парень пытается быть милым.

Он понятия не имеет, чем это заслужил, и как ему на это реагировать.

Ему удаётся выдавить слабое «Да, я в порядке», прежде чем отступить вправо, подальше от омеги и врезаться в холодную бетонную стену. Плечо болит от удара, и Йен пытается не съёжиться от взгляда, который получает — смесь беспокойства и недоверия, написанного на лице омеги.

Боже, он, вероятно, считает Йена грёбаным идиотом.

Омега фыркает и качает головой, но что бы ни было у него на уме, оно немедленно сменяется раздражением, как только он замечает светловолосого альфу, пробирающегося к бару.

Он достаточно красивый, широкоплечий и кареглазый, достойный роли главного героя страстного любовного романа, но к омеге подходили альфы и покрупнее, и посимпатичнее, и ни одному ещё не удалось привлечь его внимание. Йен задаётся вопросом, какой тип парней его привлекает, если у него вообще есть тип.

Может, полубоги.

Горячие, богатые и абсолютно здоровые полубоги.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, — горько бормочет омега в свой бокал, искоса поглядывая на приближающегося альфу.

— Мне показалось, я почувствовал что-то сладкое, — парень косится на омегу, буквально напрашиваясь на удар по яйцам.

Серьёзно? Никто не замечает татуировок на костяшках пальцев? Это «ВЪЕБУ» — не просто показуха; это и угроза, и обещание. Если омега будет настроен чрезвычайно милосердно, альфа может закончить пролитым на рубашку пивом, но если у него плохой день…

Что ж.

Йену пришлось навсегда запретить вход в бар по крайней мере пяти альфам с тех пор, как этот омега начал сюда захаживать, и это было как для самого омеги, так и для того, чтобы Йену не пришлось помогать ему закопать тело. Потому что он помог бы, если бы до этого дошло. По правде говоря, он сделал бы для него что угодно. Чёрт возьми, Йен так же жалок, как и все остальные, не так ли? Но у него, по крайней мере, достаточно здравомыслия, чтобы не приставать к парню, за это он заслуживает несколько очков.

Ни один омега не хочет ненадёжного альфы, а Йен — хрестоматийное определение разочарования. Порой вялый из-за лекарств член и периодическая непредсказуемость, вызванная биполярным расстройством — болезненно неутешительная перспектива.

— Что такая хорошенькая куколка, как ты, делает здесь совсем одна?

Челюсть омеги дёргается.

— Назови меня так ещё раз, и я превращу тебя в грёбаную куклу, ты, кусок дерьма без члена.

— Не любишь ласковые прозвища, да? Без проблем, — легко продолжает альфа, прислоняясь к барной стойке и демонстративно напрягая каждую мышцу. Йен подавляет желание закатить глаза. — Как тебя зовут?

— Не твоего ума дело, — всегда один и тот же ответ, и Йен одновременно рад незаинтересованности омеги и огорчён, что не узнает его имени.

— Тогда как мне тебя называть?

Брови омеги точно показывают, насколько глупым он считает этого альфу.

— Слушай, мне не интересно, Кен. Проваливай.

— Меня зовут Джек.

— А я спрашивал? — он бросает пачку сигарет рядом со своим пивом и рассеянно похлопывает себя по брюкам в поисках зажигалки, хмурясь, когда не обнаруживает её.

Йен молча скользит своей Zippo по разделяющему их пространству и вынужден сдержать неловкий звук, готовый вырваться наружу, когда омега медленно проводит большим пальцем по гравировке, его сверкающие глаза сосредоточены на точных линиях револьвера. Совершенно неудивительно, что он увлекается оружием, но подтверждение всё равно заставляет кровь Йена устремиться на юг.

Джек прочищает горло, открывает рот, чтобы предпринять третью попытку, и Йен говорит себе, что вмешается только потому, что не хочет неприятностей, тогда как сам близок к тому, чтобы пойти домой и дрочить на мысль о татуированных пальцах на настоящем пистолете.

Он расправляет плечи и говорит ровно и властно:

— Ты слышал его. Проваливай.

Йен шёл на риск, потому что знал, омеге не нравятся рыцари на белых конях. Ему доводилось видеть, как тот расправился со своим предполагаемым спасителем прямо на глазах у говнюка-альфы, крича, что ему не нужны заступники, и посылая бедолагу на хуй.

И всё же эта авантюра приводит к некоторому откровению — хотя и непонятно, к какому именно, — потому что Йен не получает ни насмешки, ни убийственного взгляда. Вместо этого на него смотрят очень, очень внимательно.

Джек прищуривается, глядя на них обоих, волоски на его загривке встают дыбом. Он выпрямляется во весь рост и громко интересуется:

— Ты его альфа?

Козлина. Будто не очевидно, что это не так. Будь это так, их ароматы уже настолько перемешались бы, что создали бы новый уникальный запах. Йен позаботился бы об этом.

— Нет, — спокойно отвечает он.

Альфа резко кивает.

— Значит, хочешь сразиться со мной за него? — он расплывается в волчьем оскале, который нисколько не пугает Йена. — Без проблем.

И, честно говоря, для парня, который любит повторять «без проблем», он, похоже, ищет неприятностей на свою задницу.

— Послушай, чувак, — Йен готов драться со всем баром за сидящего перед ним омегу, но на самом деле это его не касается, поэтому: — Я просто делаю тебе одолжение, поверь. Ты же не хочешь, чтобы тебе наваляли?

Улыбка альфы становится шире и уродливее.

— Такой уверенный в себе?

Йен фыркает, скрещивая руки на груди и пожимая плечами, как будто ему на всё наплевать.

— О, я бы уничтожил тебя в мгновение ока, — и он действительно не сомневается в этом, — но я имел в виду его, а не себя.

Он не упускает изменения в воздухе, внезапный сладкий аромат захватывает все его чувства и яростно притягивает к себе на пару блаженных секунд. Боже, Йен может быть и силён, но он так чертовски слаб.

Взгляд Джека перемещается с Йена на омегу, улыбка тускнеет от закрадывающегося сомнения.

— Ты бы не стал драться со мной на самом деле. Ты просто… Я имею в виду, ты…

Омега поднимает брови, слегка наклоняет голову вправо и протяжно произносит:

— О, прошу-у, я та-ак хочу, чтобы ты сказала мне, кто я, Барби.

Это замечание возымеет именно тот эффект, которого хотел омега.

— У тебя не было бы ни единого шанса, — рычит Джек, и не проходит и двух секунд, как омега вскакивает на ноги, его кулак соединяется с твёрдой челюстью и отбрасывает альфу назад.

Безрассудная страсть Йена возрастает втрое каждый раз, когда это происходит.

Это наслаждение — смотреть, как он дерётся. Обстоятельства сложились против него, но ему удаётся игнорировать законы биологии, как будто они ничто. Он уничтожает каждого говёного альфу на своём пути, с лёгкостью перемещаясь и нанося смертельные удары.

Это как чёртова форма искусства.

Всё же, Йен совершает ответственный поступок — в конце концов, это его работа, он на постоянном альфа-омега дежурстве — и останавливает бойню, схватив Джека за шею и вышвыривая за дверь с весёлой ухмылкой и «Я же говорил», что вызывает у альфы обиженный взгляд.

Омега возвращается на своё место, совершенно невозмутимый, за исключением нескольких непослушных прядей волос, которые выбились из причёски, и просит ещё пива.

— За счёт заведения, — говорит Йен, потому что это то, что ты делаешь, когда горячий парень пахнет особенно приятно рядом с тобой в течение трёх секунд, а затем кидается выбивать дерьмо из придурка.

— Спасибо.

Поставив перед ним пиво, Йен берёт самую чистую тряпку, которую может найти, и пару кубиков льда, невзначай оставляя самодельный пакет со льдом рядом с бокалом, и принимается переставлять бутылки в баре, чтобы выглядеть занятым.

Омега закуривает сигарету, которую так и не успел прикурить ранее, а затем тянется за пакетом и осторожно накрывает им костяшки пальцев. Это так глупо радует Йена — омега принял заботу от него, — что он вовсю виляет метафорическим хвостом.

Господи, возьми себя в руки.

Естественно, он делает прямо противоположное, говоря:

— Они тебя не заслуживают.

Омега моргает и пристально смотрит на Йена.

— Что?

— Я имею в виду, — он проводит пальцами по волосам, пара прядей падает ему на глаза, — очевидно, ты и так это знаешь, поскольку отшил буквально каждого альфу, который когда-либо тут бывал, но… Знаешь, — он пожимает плечами. Встряхивается. — Ты заслуживаешь лучшего, чем это. Все омеги заслуживают.

Да уж, чётко сказанул.

Потрясающе, правда.

— Хм, — омега облизывает нижнюю губу, втягивая её в рот с расчётливым видом. — Ты и я в драке, Веснушка. Кто победит?

Йен обдумывает это. Омега использует свой размер и скорость в своих интересах. Как будут сочетаться их стили друг с другом и что Йену придётся предпринять, чтобы одержать верх?

Он не говорит, что есть много вещей, которые он предпочёл бы делать с омегой, чем драться, гипотетически или нет.

— Я.

Это исчезает в мгновение ока, но приоткрытый рот парня вызывает ноющее чувство в груди Йена. Омега разочарован в нём, а это значит, что он думал о Йене достаточно долго, чтобы построить какие-то предположения. И, по-видимому, счёл его положительным парнем, а теперь думает, что Йен такой же мудак, как и любой другой альфа, который когда-либо недооценивал его.

Йен чешет затылок. Пытается объяснить:

— Это вроде как было бы нечестным боем, пото… — Чёрт. Разочарование омеги превращается в гнев. Почему он просто не даст Йену закончить свою мысль, прежде чем жаждать крови? У него есть аргументы! И неплохие.

— Я много раз видел, как ты дерёшься, — успокаивающе говорит Йен, поднимая руки. — Я знаю твои приёмы. Знаю, на что обратить внимание и что может дать мне преимущество. — Омега уже не выглядит так, будто хочет прибить его на месте, поэтому Йен продолжает: — Ты в отличной форме и у тебя приличный правый хук, но ты не знаешь, как дерусь я, так что… Думаю, у меня были бы хорошие шансы.

Это срабатывает.

Йен снова может дышать.

Все следы гнева исчезают, омега медленно осматривает его. Затягивается сигаретой и выдыхает через нос.

— Нет. Ты крупный, но, — он ухмыляется, — я определённо могу принять твой удар.

Точно.

Именно.

— Кстати, я Микки, — говорит омега, вставая и протягивая руку. Когда Йен тянется к нему, осторожно, чтобы не задеть костяшки пальцев, его притягивают ближе, пока их лица не оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга: — И знаешь, ты был неправ раньше.

Йен сглатывает, не в силах отвести взгляд от этого остроумного рта, о котором он мечтал целую вечность.

— В чём?

— В этом баре есть один альфа, которого я не отшил.

Сердце Йена болезненно бьётся о грудную клетку, в горле пересыхает.

Микки шепчет ему в губы:

— Ты собираешься пригласить меня к себе, или в следующий раз мне появиться голым, Йен?

Матерь божья.

— Я… — Господи, ему действительно придётся сказать «нет» лучшему, что когда-либо могло с ним случиться? — Чёрт, я…

Микки хмурится, глаза блуждают по лицу Йена, будто он сможет понять, что происходит в его голове, если достаточно внимательно присмотрится.

Йен зажмуривается и говорит:

— Хреновый из меня альфа, Микки. Поверь, я не стою твоего времени.

Хватка Микки усиливается.

— Как насчёт того, чтобы позволить мне решать, кто стоит моего времени, а кто нет?

Йен открывает глаза и отпускает руку.

— Прости, я не могу.

Где-то в баре Крис, вероятно, бьётся головой о стену.

— Ты не можешь, — сухо повторяет Микки. — Хочешь сказать, у тебя уже есть омега? В этом всё дело?

Пожалуйста. Как будто у Йена когда-нибудь будет такая возможность.

Он качает головой.

— Нет, ничего подобного.

— Тогда скажи мне, почему, — он поднимает брови. — Потому что я не мог провести последние три месяца, приходя в эту дыру и выставляя себя напоказ, как грёбаная сучка в течке только для того, чтобы ты задвинул мне какую-то чушь про «дело не в тебе, а во мне».

Йен моргает, у него голова идёт кругом.

— Что?

— Думаешь, я прихожу сюда за дешёвой выпивкой и еженедельным парадом мудаков? Поверь мне, я могу найти это гораздо ближе к дому.

Он слышит слова, исходящие из уст Микки, но не понимает их смысла. Не может даже попытаться принять, что кто-то, не говоря уже о ком-то вроде Микки, будет постоянно стремиться оказаться где-то только потому, что Йен там.

Микки продолжает:

— Вероятно, ты единственный из всех встречавшихся мне альф, который убегает от меня, вместо того чтобы гоняться за мной, как гончая на охоте, но это точно не потому, что тебе не интересно.

Ага, это называется самосохранением. Большинство альф слишком глупы для этого, но Йену это необходимо, если он хочет дожить до тридцати.

— Я не убегаю от тебя, — протестует он, потому что он не лишён чувства собственного достоинство, ясно? — Я просто держу дистанцию.

Прищурившись, Микки указывает:

— Сегодня ты буквально врезался в стену, чувак.

Йен опускает взгляд, его щёки горят.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, — слабо бормочет он.

Микки закатывает глаза.

— С моим обонянием всё в порядке, и я знаю, что с твоим тоже, потому что я иногда вижу, как ты задерживаешь дыхание рядом со мной, так что… — он разводит руками, — просвети меня.

Его мелочная сторона хочет сдаться. Хочет рассказать Микки всё, что с ним не так, и заставить заткнуться навсегда. Посмотреть, как будет меняется выражения его лица, когда он поймёт, что ему действительно не стоило давить.

Но есть и другая его часть, та, которая с нетерпением ждёт встречи с Микки каждую неделю, которая просто не сможет справиться с последствиями. Жалость, или отвращение, или сожаление, или всё в одном флаконе, он не хочет это видеть.

Незнание — блаженство.

Йен делает медленный вдох и отступает на шаг назад.

— Микки, — его терапевт обругал бы его за то, что он говорит дальше, — я не приглашу тебя домой, ни сегодня, ни когда-либо вообще, так что не трать своё время и лучше найди альфу, который сделает это.

Глаза Микки расширяются от недоверия, видимый румянец ползёт вверх по шее.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной. — Йен знает, он намеревался сказать это грубо и требовательно, но у него не вышло. Вместо этого он звучит растерянно. Может, немного уязвлённо.

— Нет, — Йен выпячивает челюсть и, поскольку мелочная сторона никогда не может быть полностью похоронена, добавляет: — Знаю, ты, вероятно, не привык слышать такое, но уверен, ты переживёшь.

Он ожидает гнева, практически приглашает его в разговор, ту горячую яростную эмоцию, что вспыхивает в Микки каждую неделю и каждый раз безнадёжно притягивает Йена, но это не то, что он получает.

Микки потирает нос. Прикусывает нижнюю губу.

— Я. Эм-м… Прости, если я слишком сильно надавил. Я… Бля, я мудак, ясно? Я всегда мудак, но я… — он смотрит на Йена, покусывая внутреннюю сторону щеки. — Слушай, нам… Нам не обязательно трахаться сегодня, но, типа… — он машет рукой между ними, движение почти отчаянное, — позволь мне вместо этого угостить тебя выпивкой? Или, блядь, позавтракаем вместе? Я, не знаю, чувак, просто дай мне что-нибудь.

Это даже хуже. Предложение выпить он может интерпретировать как прелюдию к одной ночи, но завтрак? Вы, блядь, не предлагаете такое какому-то случайному парню, которого видите раз в неделю в дерьмовом баре, если только не настроены серьёзнее.

Йен неохотно говорит:

— Поверь мне, Микки, я делаю тебе одолжение. Ты едва знаешь меня. — В конце концов, это единственная причина, по которой Микки интересуется им в первую очередь. В ту секунду, когда он увидит, что скрывается под поверхностью, он будет бежать без оглядки.

Микки фыркает резко и решительно. Сердце Йена бьётся быстрее, потому что это чертовски глупая ситуация.

— На случай, если ты не заметил, я, блядь, пытаюсь это изменить.

Да, и это не очень хорошая идея.

А ещё невероятно пугающая.

Микки на мгновение колеблется, затем наклоняется вперёд и хватает Йена за затылок. Не грубо, просто… будто ему нужна точка соприкосновения, чтобы Йен понял.

— Эй, — говорит он, сверля его голубыми глазами. — Я не предлагаю взять ипотеку на пару, ладно? Какая бы дерьмовая идея ни пришла в твою рыжую голову о том, чего я хочу от альфы, это не так.

Йен резко спрашивает:

— Тогда чего ты хочешь?

— Поговорить об этом за кофе и блинчиками в месте, где меня не окружают по крайней мере семь говнюков, которые думают, что у них есть шанс, если ты скажешь «нет».

Йен должен сказать «нет». От этого заявления ничего не изменилось, и поэтому единственный логичный ответ: «Нет».

Это сложно.

Это так чертовски сложно.

У омеги изящная рука, та, которая нанесла столько жестоких ударов другим альфам, держится за Йена, будто не может отпустить. Ноготь почти незаметно царапает короткие волоски на шее, мягко и успокаивающие. Микки не совсем обычный омега, и возможно, вместе они могли бы…

Может быть, они могли бы…

— Это всего лишь завтрак, Йен, — говорит Микки, хотя это не так.

Йен закрывает глаза. В его голове разыгрывается миллион сценариев и возможных исходов. Он открывает глаза и смотрит. На голубые глаза Микки, пухлые губы и нежную шею.

— Хорошо, — шепчет Йен на выдохе.

Микки издаёт низкий горловой звук: тихое довольное урчание, которое вырывается против его воли, если судить по проступившему румянцу, и Йену приходится физически сдерживать себя, чтобы не наклониться вперёд и не потереться носом об это красивое горло, зубы внезапно начинают болеть от желания слегка укусить. Лишь достаточно.

• ────── α ω ────── •