Когда приходила идея, он тут же хватался за кисть и вновь начинал писать, слегка хмурясь и высовывая кончик языка. Всё же он не привык ещё писать левой рукой. Пока он не поправился после возвращения, но вполне окреп, чтобы подолгу вести беседы, диктовал строчки новой книги Цунаде. В отличие от предыдущей серии, эта книга была чем-то похожа на ту первую, что он написал когда-то в стране Дождя.
— Это точно будет шедевром, вот увидишь! — воодушевлённо заверял он Цунаде. Она лишь улыбалась и садилась рядом с ним, всё ещё не веря своему счастью. Он рядом с ней, живой и относительно здоровый и они вместе, несмотря ни на что.
Ей нравилось наблюдать его за работой. В такие моменты Джирайя становился особо задумчив, вынашивая очередную идею или думая над очередной сценой. Иногда взгляд его устремлялся куда-то вдаль, а лицо становилось умиротворённым. Правда первое время на его лицо набегала тень, и он подолгу молчал. Цунаде никогда не спрашивала, что же произошло между ним и Пейном на самом деле, хватило того, что она помнила, каким он вернулся. Ей не хотелось вспоминать то время. Они теперь вместе, а это главное.
«Больше никуда не отпущу» — думает она, привалившись к его спине и закрыв глаза. Он улыбается, полуоборачиваясь и вновь возвращается к работе. Теперь у него появилась постоянная муза.
***
Ему всегда нравилось наблюдать за задумчивой Цунаде. В такие минуты она становилась особенно красивой. Мелкие морщинки, если они были, разглаживались, глаза устремлялись куда-то вбок, а рука теребила подвернувшуюся ей ручку или кисть, а то и просто она постукивала по столу одним пальцем. Другая же рука подпирала голову. Иной раз Джирайя жалел, что не художник — картины бы писал, так хороша.
Когда он пришёл в себя после возвращения, он часто мог наблюдать такую Цунаде. Правда, той расслабленности больше не было. Лоб слегка хмурился, появилась лёгкая нервозность в движениях и она обзавелась новой привычкой закусывать ноготь большого пальца левой руки. Это её совершенно не портило. Ему даже порой казалось, что красоту принцессы нельзя испортить. Ну, разве что слезами.
«Я не дам тебе больше поводов для слёз», — улыбнулся он поглядывая за спину.