– Ты… Такая красивая!
У Джейса в глазах блестят искры, а на щеках разливается румянец. Мнётся, точно гимназист, в попытках вспомнить иль выдумать комплимент поизящнее. Виктория снисходительно улыбается. Джейс не видит ни кривой ноги, ни заострившихся скул, ни синеватых губ. И слепота вполне объяснима.
Шуршат складки дымчатого, точно небо над Зауном, платья, из-под подола выглядывают чёрные лодочки. Звонко стучит по плиткам резная трость; она кажется лишь дополнением. Украшением, вроде укрывающих лиф цветов. Тени для век – звёздная ночь, синеву прячет мягкая, персиковая помада. Виктория умеет быть красивой.
Подбирать косметику и одежду, прятать недостатки фигуры и выделять достоинства – осиную талию, тонкие запястья, изящные плечи. Держать спину прямо, прикрывать щербатые зубы веером и завивать кудри папильотками. Не хуже пилтоверских барышень.
Вот только Виктория из Зауна. Вместо витиеватой росписи – сокращение имени, вместо альбомов дома пылится стопка газетных тетрадей с формулами на полях. Напоминание себе самой. Почему не может довольствоваться малым. Обрывками знаний, долетающими из Пилтовера, местом ассистентки Хеймердингера, черепашьим ходом исследований. Почему нельзя останавливаться. Почивать на лаврах, ослепнуть от золотого блеска. Не простит Вики – маленькая девочка с мечтами космических масштабов.
Внутри Джейса тоже ребёнок. Задорный, порой капризный, но бесконечно любопытный мальчишка. Такой магию на болты разберёт, всем расскажет-покажет, а потом вернётся домой, к папиной кузне и маминым сказкам об отважных героях, страшных принцессах и нежных драконах. Или как там рассказывают? Виктория не знает.
У них в Зауне другие сказки. О Зависимости – Тааме Кенче, проглотившем должника целиком, богине ветров и волшебнице с лиловой кожей. И если бы только сказки. По задымлённым улицам льются другие песни: матерные, вольные, гордые, горькие. На столах другая пища. Щупальца во фритюре, жаркое из мяса вумпов, глубинные бататы в карамели; пилтоверцы с непривычки таким травятся. Даже хоронят по-другому: не кладут в землю, а сжигают в крематориях, эпидемий боятся. И это только начало списка. Различий бездна, и Виктория хочет её перешагнуть. Протянуть над пропастью мост, но не хлипкий, верёвочный, а широкий, каменный, надёжный. Такой, на каком дом можно будет построить. Вместе.
Виктория подаёт Джейсу руку в серебристой перчатке.
***
– Ты такая красивая! – шепчет Джейс, притягивая её к себе. Кладёт руки на талию, большие, горячие, натруженные руки, трепетно целует в шею. Виктория чуть отстраняется: пять лет вместе живут, а привычки нет к таким нежностям. Пять лет…
В Пилтовере, Шуриме и Ноксусе строят небесные порты. В Академии блестят на солнце свежие корпуса: придут новые учёные постигать вместе с Талисом хекс-тек. Для них заботливо возведён фундамент: книги, методички, статьи. Всё под авторством Джейса и Виктории Талисов. Десятки уже написаны, а сколько ещё Джейс напишет! Что до неё?
На Виктории ночная рубашка висит картофельным мешком. Спина покрыта экземными пятнами: всё же стоит носить корсет поверх хлопковой майки. Как и следовать технике безопасности: под рукавами кожу стягивают ожоги. Медлить нельзя, нельзя останавливаться. Таков наказ маленькой Вики, таково желание взрослой Виктории, загнанной, потерянной, испуганной дыханием Киндред. Под глазами и без теней чернеет ночь, на губах чувствуется железный привкус.
Но в глазах Джейса по-прежнему плещется обожание. Не как прежде, яркое, безрассудное, но спокойное и ровное, как пламя спиртовки. Лишь подёрнутое пеленой беспокойства.
Она тихо фыркает.
– У тебя чересчур специфичные вкусы.