Куримацу ненавидел День святого Валентина, настолько сильно, что готов был накануне праздника заболеть, сломать ногу или запереться в комнате и не выходить оттуда. Все потому что, он прекрасно понимал, что был непопулярен, и лишний раз тыкать в смердящий труп своей самооценки не хотел. А ведь в этот день Гоэнджи, как и всегда, будет ходит увешанный шоколадом от своих глупеньких, но таких смазливых, фанаток. Да, Куриматсу завидовал, он этого и не отрицал. Ему тоже хотелось, чтобы толпы фанаток воспевали его таланты и силу, дарили ему шоколад и другие сладости. Хотя сладкое он и не любил.
«Ладно, чего драматизировать-то! Ты же мужик, Теппей, мужик!» — успокаивал себя Куримацу, но затем эти мысли уходили на второй план, от чего приходилось снова придумывать, как можно было пропустить школу в этот день. Делал он это по дороге на занятия, что как бы говорило о том, что не особо он и хотел прогуливать. Говорил ли в нем мазохизм или просто страх быть наказанным за прогул, хотя скорее это чувство называлось здравым смыслом. В конце концов, сегодня после занятий будет тренировка, а тренировки могли помочь отвлечься от навязчивых дурных мыслей.
В школу он обычно ходил через торговые ряды, где наблюдал за официантками в кафе с горничными. При этом иногда его посещала мысль, что ведет он себя как самый настоящий извращенец, чуть ли не преследует милых девушек. Хотя понимал, что со стороны он выглядит не как извращенец, а как любопытный и застенчивый подросток, краснеющий, скрывающий под пластырями надавки от прыщей, заикающийся, неуверенный в себе, с весьма скромной внешностью, но так отчаянно ищущий внимания. Тяжело вздохнув, он продолжил свой путь по улочке, где потихоньку собирались домохозяйки, старики и безработные прохожие. Его путь лежал мимо бара, где работала она — та самая, которая в свое время сильнее остальных вскружила ему голову. Ее звали Кисараги Сарина, и все было бы хорошо, но ей было около тридцати пяти, она была замужем, у нее была дочка. Ну, а ему тринадцать, он все еще жил с родителями, и даже не знал, кем хотел стать в будущем. Но, Бог видел, она была прекрасна, как цветение сакуры. Свежа и молода, будто ей до сих пор было пятнадцать. Сильна и сосредоточена, невероятно притягательная. Ее взгляд был томный и обволакивающий, волосы — будто волны океана. Эта женщина — мечта. Мечта для такого идиота, как Теппей.
И вот Сарина вышла из дверей своего заведения, чтобы поставить рекламную табличку в честь праздника влюбленных. Заметив, школьника в форме Раймон, она широко и дружелюбно улыбнулась.
— Эй, парень, – подмигнула она. — Что такой грустный?
— Я? — сглотнул Куримацу.
— Ну а кто еще, — она убрала прядь вьющихся волос за ухо. — Что случилось? Сегодня же День святого Валентина. Праздник как никак.
— Кому праздник, а кому нет, — пожал плечами Теппей.
— Понятно, не ждешь никаких шоколадок, — улыбнулась женщина. — Я сама в твоем возрасте была не популярной.
Куримацу удивленно посмотрел на Сарину, трудно было поверить, что такая красивая женщина как она, могла быть не популярной в школе. Но такие случаи безусловно бывали, никто не мог этого отрицать, но верилось в это с трудом.
— В общем, обратно со школы пойдешь, загляни к черному ходу и попроси, чтобы меня позвали, — улыбнулась Кисараги.
Удивлению молодого человека не было предела. Поскольку он испытывал большую симпатию к ней, кивнул, пообещав после школы подойдет к нужному месту. А пока он направился прямиком в школу, по дороге встретившись с Максом и Хандой, которые бурно спорили, кто из них получит больше шоколадок. В этот день будто все с ума посходили.
* * *
После уроков, когда настало время тренировки, Куримацу уселся за стол, положив подбородок на локти, наблюдая за тем, как возились его однокомандники. На удивление, сегодня он получил две шоколадки, хотя ожидал, что их вообще не будет. Его это немного успокоило, но он с завистью поглядывал на Гоэнджи, в руках которого было три пакета, в которых были еще пакетики со сладким. В общей сложности, у него было невероятное количество разных шоколадок, которые он смог расфасовать по трем пакетам. Видимо, Шуя был хорош в тетрисе. В какой-то момент Куримацу подумал, что Фубуки, скорее всего, получил еще больше шоколадок. Таких пакетиков у него, наверное, было штуки пять, а в них еще пакетики. Что было забавно, Макс и Ханда получили равное количество шоколадок, из-за чего оба немного расстроились.
По мимо желания помериться тем, у кого быстрее настанет диабет, в клубной комнате Раймон происходила еще одна драма: Эндо получил два пакетика со сладким анонимно. Они просто ждали его в клубе, дожидаясь его. Всей команде, абсолютно всей, было очевидно, кто это сделал, особенно, когда капитан распробовал их, вынеся вердикт, что одна плитка очень вкусная, а вторая — кислит.
После тренировки Куримацу распрощавшись со всеми, побрел обратно домой, той же дорогой, что шел с утра. Он остановился напротив входа в ресторан, которым владела Кисараги Сарина. У входа толпились парочки, обменивающиеся любовными слащавыми фразами. Они выглядели счастливыми, возможно, наигранными, но и этого хватало, чтобы Теппею стало грустно и тоскливо. Поглядев по сторонам, он не увидел никого рядом с собой, отчего ему стало только хуже. Собравшись с мыслями, он направился в проулок , где находился черный ход в ресторан, там стояла пара официантов, нервно курящих сигареты. Заметив подростка, оба они судорожно начали тушить их о пустую консервную банку, отчего Куримацу только удивительно поднял брови.
— Пацан, ты же нас не выдашь? — начал один. — Тут до курилки долго идти. Нам хозяйка разрешает это делать.
Теппей лишь заморгал, попросив, чтобы они позвали Кисараги Сарину выйти к нему. Женщина появилась на входе некоторое время спустя. Взмокшая от пота, уставшая от суматохи в ресторане, но все такая же красивая. Поправив свои волосы, она протянула молодому человеку подарочный пакетик.
— Тут не только шоколад, но, надеюсь, что тебе понравится, — улыбнулась женщина. — И как прошел твой день?
— С-спасибо, — Куримацу аккуратно взял пакетик в руки. — В принципе, не плохо.
— Получил все-таки шоколадки? — Кисараги утерла пот со лба. — Я рада за тебя, хотя ты все равно какой-то грустный?
—– Не знаю, просто, — Теппей замялся, с трудом подбирая слова и собирая мысли воедино.
Женщина провела ладонью по его лбу и аккуратно потрепала его по макушке. Куримацу покраснел до самых пяток, разучившись на какое-то время дышать. Стоя в неподвижном положении он чувствовал, как шелковая рука жгла грубые подростковые волосы. Заметив его реакцию, женщина только заливисто засмеялась и попрощалась с молодым человеком. Он так и остался стоять, пытаясь сообразить, что он тут делает, куда шел до этого и, вообще, какой сегодня день недели. Придя в себя в тот момент, когда очередной официант вышел покурить, Теппей на ватных ногах направился домой. Его макушку продолжало приятно жечь вплоть до следующего утра.
* * *
Не прошел и месяц, а безудержное веселье вновь набрало обороты, только на этот раз самодельные сладости дарили молодые люди девушкам в ответ за подарки на День Святого Валентина. Этот день Куримацу воспринимал спокойней, потому что никому ничего дарить в ответ не собирался. Некому было. Но не в этом году. Полночи проторчав на кухне, стараясь не взорвать или спалить ее и при этом приготовить что-то съедобное, Теппей из кожи вон лез, чтобы порадовать светоч очей его и свою птицу счастья завтрашнего дня. Кисараги Маки не представляла, что ей подготовил ее юный воздыхатель.
Сонный Куримацу плелся в школу, еле разодрав глаза. Он решил, что подарит шоколад после занятий, не подозревая, что это могло привести к непредвиденным последствиям. Каким? Очевидно же, что каждый, прямо каждый-каждый, горел желанием узнать, кому Теппей собрался дарить шоколад. И было бы все хорошо, но он совершенно не хотел разглашать свой маленький секрет, ведь его могли и засмеять. В общем, всячески уходя от ответа, Куримацу дожил до тренировки.
В целом обстановка в клубе изменилась немного в другую сторону, потому что все начали подкалывать друг друга по поводу потенциальных любовных интересов. Те, кого подкалывали либо смущенно краснели, либо бесились, либо молчали. Куримацу достали больше всех, оно и понятно, ведь школьный день приближался к концу, а пакетик со сладостями все еще был у него, что говорило о том, что девочка его мечты училась в другой школе. Ну как училась, ведь никто не знал, что она школу лет пятнадцать как закончила.
— Она из Тейкоку? — докучал Шишидо.
— Нет, — раздраженно ответил Куримацу.
— Значит, из Кидокавы, — продолжил кучерявый парень.
— Да, не скажу я, откуда она! — психанул, повысив голос, Теппей.
— Значит из Кидокавы, — коварно ухмыльнулся рыжий.
— Думай, что хочешь, — махнул рукой уставший от всех этих допросов парень.
Буквально в ту же секунду в комнату вошел Эндо с весьма логичным вопросом:
— А чего все девочки с пакетиками со сладостями ходят?
— Так сегодня белый день, капитан, — отреагировал Ханда. — Мальчики дарят подарки девочкам в ответ на день Святого Валентина.
По реакции Эндо все поняли, что он просто забыл про это. Но разве можно его винить? Он же футбольный фрик, а у них — ветер в голове.
* * *
История подходила к своей развязке. Сейчас или никогда он должен зайти в проулок, попросить официантов позвать Сарину и пылко признаться ей в любви. Да кого Куримацу обманывал!? Он точно раскраснелся бы, начал бы заикаться, а еще, вероятно, потерял бы сознание от волнения. Вот тебе и романтическое признание.
Куримацу мялся у главного входа, пытаясь взять себя в руки. Вообще, он не знал, правильно ли поступал, что так сильно волновался, потому что в первый раз. Хотя наверное, даже в двадцать первый раз это волнительно. Его ладони вспотели, глаза отчаянно бегали из стороны в сторону, а к щекам подкатывал румянец. Желание просто сбежать с каждым разом все сильнее и сильнее атаковало его мысли. В итоге, в какой-то момент, когда оно волной ушло назад, парень рывком кинулся к черному входу, не оставляя себе никакой альтернативы. У входа опять стояли официанты, на этот раз другие, но как всегда они просто курили. Неловко промямлив, чтобы они позвали Кисараги Сарину, Куримацу проследил, как они с неохотой потушили сигареты и вошли обратно в здание. Сам он старался взять себя в руки и не убежать в панике домой, чтобы там плакать в подушку и корить себя до конца дней, что упустил такой шанс.
Кисараги Сарина вышла через некоторое время, удивленно посмотрела на парня. Затем она широко улыбнулась, убрав прядь вьющихся волос за ухо.
– Эй, — улыбнулась она. — Давно не виделись.
— Кисараги-сан, я должен вам кое-что сказать, — Куримацу сжал перед собой пакетик со сладостями ручной работы.
Женщина поменялась в лице, увидев подарок. Сначала она хотела, видимо, сказать что-то, но в итоге передумала, подойдя к нему поближе.
— Не надо, — ласково улыбнулась она. — Сам знаешь, что я для тебя слишком старая. И я сейчас не шучу. Когда тебе будет двадцать, я уже на пенсию выйду.
Сарина хохотнула, ее смешок был весьма приятным, даже милым и каким-то невинным, будто ей тоже тринадцать лет.
— Послушай, — Кисараги потрепала его по волосам, — лучше сейчас, когда поедешь домой отдай свой шоколад девочке, у которой не будет подарка. Ты узнаешь ее очень быстро, она будет очень грустной. Это будет приятно и тебе, и мне, и ей. Я тебе говорила, что была не популярной в школе? В школе мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь подарил мне сладости в Белый День.
Губы Сарины коснулись лба молодого человека, его лицо моментально залилось румянцем. Когда женщина отстранилась от него, снова засмеялась в голос, сказав, что ему идет румянец на щеках.
Попрощавшись, Куримацу пошел по улице к своему дому, думая о том, что зря он затеял эту авантюру. А вокруг люди ходили парочками, хотя может на них именно и бросались глаза. На сердце не было какого-то гадкого чувства, Теппей в целом чувствовал себя нормально, но пакетик в руках все-таки напомнил о горьком опыте, однако тоска медленно подкрадывалась сзади, и надо было что-то предпринять, чтобы избавиться от нее. Оглядываясь по сторонам, он заметил на остановке девушку в форме школы Кидокава Сейшу. У нее были длинные вьющиеся волосы, цветом напоминавшие волосы Кисараги Сарины, а глаза были скрыты за толстыми линзами очков. Взгляд у нее был очень грустный, а в руках только кожаный портфель. Куримацу сжал пакет в руках, вспоминая свое обещание Сарине, и сделал шаг навстречу грустной школьницы.