Он спешил, выходя в промозглое утро, спускаясь по трапу, завязывая на шее красивый шелковый шарф. Он спешил, когда проверяли его документы, когда пробирался через людской поток, когда ускорялся, спускаясь по эскалатору, и пересекал зал ожидания на одном дыхании. Он спешил, стараясь не думать, куда и зачем он спешит. Спешил, когда поднял руку и мелкая морось в считанные мгновенья покрыла рукав его дорогого плаща бриллиантовой россыпью. Он спешил, сидя в пробке в такси, и старался не слушать радио. Он думал только о том моменте, когда его руки коснутся любимых рук, когда его губы раскроются для поцелуя на краткое и томительное мгновение.
И всё это ради того, чтобы засесть в люксе отеля намертво, на весь день. Он понятия не имел, когда они встретятся. Он звонил, но абонент какое-то время время не отвечал, а после вышел из зоны доступа. Он писал сообщения, но ответа не получил. Он извёлся в первые три часа, а в четвёртый час он почти поседел, передумав все мыслимые и немыслимые злоключения, которые бы могли произойти. Но время медленно шло, и за полуднем наступал вечер. Он никому не мог больше звонить, это было бы глупо и выдало бы его.
Ги плюнул на ожидания и заказал себе в номер ужин на одного. А с чего бы ему заказывать на двоих, если он совсем не уверен с своём компаньоне? По телевизору не было, как на зло, ни одной интересной программы. И везде, абсолютно везде, пестрили миллионы сердец. Как всегда, в этот день. Ги никогда не был особым поклонником дня Валентина. Его совершенно не привлекали коробки конфет в форме сердца, открытки с банальными стихотворениями, и прочая ерунда. Просто он вдруг решил с курорта, где отдыхал один, заехать на пару дней в Лос-Анжелес, спрятаться ото всех, чтобы они с Томом могли провести это время вместе. Только вдвоём. Ги-Мануэль знал, Том его тоже ждёт, а иначе он так не орал бы в трубку, когда услышал об этой идее. Но что же могло случиться с ним? Что могло вдруг заставить его избегать разговора? Ги даже думать о том не хотел. Аппетита практически не было. Он поклевал кое-что из тарелки, и в который раз вышел курить на балкон. За последние шесть часов он скурил почти целую пачку, но это его не расстраивало. Он бы пошел и купил ещё, знай наверняка, что Том не появится во время его отсутствия. А Ги бы ужасно хотел посмотреть в его лживые глаза! Он был уже уверен, что с ним всё в порядке. Хотя бы потому, что в случае происшествия, Элоди сразу связалась бы с ним, как с самым близким другом семьи. А звонка никакого не было. Было лишь одинокое напряженное молчание пустого номера люкс и муторная сырость, поднявшаяся с поверхности океана, чтобы забраться в каждую щель под его одеждой. Ги быстро сделал ещё две затяжки, потушил окурок в пепельнице, и вернулся в номер. Внезапно ему показалось, что он услышал эхо звонка. Опрометью он бросился к телефону, но ничего на нём не увидел.
«Если ты сейчас же мне не ответишь, я улетаю ближайшим рейсом!» — написал он в порыве гнева, и сел ожидать. Минуты тянулись одна за другой, и каждая, проведённая в тишине забирала с собой остатки надежды. Ги даже не представлял сколько её осталось, просто смотрел как вечерний город тает в густых серо-голубых сумерках.
У Тома с утра всё валилось из рук в прямом смысле слова. Готовя завтрак, он умудрился, махнув полотенцем, разбить свою кружку, солонку и с грохотом уронить на пол сковороду, заляпав всё вокруг маслом и полу-прозрачной яичной массой. Испуганная Элоди, прибежавшая на шум, застыла в дверях.
— Я знаю! — остановил её Том резким жестом руки. — Я всё, я всё уберу.
— Не надо, оставь, я сейчас позову домработницу.
— Я что, свинья какая-нибудь?
— Почему сразу свинья?
— Я не оставлю после себя эту-это-это-это-это, — от волнения он всегда начинал заикаться.
Элоди подскочила к нему, подняла сковородку с пола и обняла заботливо.
— Не переживай, дорогой.
— Как только пол не разбил? — Том смотрел себе под ноги на запачканный кафель.
Элоди вздохнула.
— Ты сегодня дома будешь? — она заглядывала в глаза и ластилась, словно кошка. Тому стало стыдно за свои мысли и за свои поступки.
— Знаешь, я забыл тебе сказать…
— Что?
— Ги приедет, — чтобы не чувствовать себя как на допросе, Том взялся оттирать боковую поверхность стола.
— Ух ты! Здорово! А когда? Он зайдёт пообедать с нами?
— Он проездом на пару дней, мы хотели встретиться где-нибудь, затусить.
Элоди промолчала.
— Я надеюсь, это не проблема?
— Да. Всё в порядке, — ответила она. — Но почему в этот день?
— Да просто так получилось. Не привязано ни к чему. Его послезавтра уже ждут в Париже. Мы просто давно не виделись.
— Да, не легко вам, — сказала она так задумчиво и однотонно, будто подумала вслух.
Том посмотрел ей в глаза, обернувшись.
— Он на самом деле мне самый близкий друг.
— Да знаю я, что ты? Всё ведь в порядке, я ничего…
— Я люблю тебя, и люблю наших детей.
Том встал, подошёл и прижал чистой рукой её голову к животу.
— Я знаю.
Она вздохнула ещё раз.
— Ладно, тебе спешить пора. Оставь, я скажу, уберутся.
— Хорошо, — он отпустил её, бросил тряпку в раковину, и стремительно, как ураган в его мысли ворвался Ги. Одного беглого взгляда по циферблату хватило, чтобы понять — скоро посадка. Если он поторопиться, то, возможно, ещё успеет. А потом они вместе позавтракают. Так он думал, собирая с собой небольшой рюкзак, вывозя из гаража свой мотоцикл, и выезжая на шоссе. Погода была сухая и совершенно не зимняя. Здесь почти никогда не бывало снега, и Том на своём двухколёсном друге даже зимой не чувствовал себя одиноким. Но вскоре низкое мраморное небо разродилось мелким дождём, и быстро передвигаться стало проблематично. А потом дождь усилился, мелкие капли лезли под рукава, стучали о шлем. Он, конечно, из-за погоды, опоздал в аэропорт, и сразу решил позвонить. Сидя на припаркованном мотоцикле, Том расстегнул рюкзак и достал смартфон, на нём уже засветилось более десяти пропущенных вызовов и несколько сообщений. Он перечитал их все, предвкушая приятные препирательства с Ги, и выяснил заодно в каком отеле тот остановился. Замечтавшись, он открыл список пропущенных вызовов, когда у него за спиной резко и неприятно взвизгнул автомобиль. Том отвлёкся, и в этот момент его что-то сильно толкнуло под зад. Он упал грудью на бензобак, а смартфон ловко выскочил из руки, и с тихим бульком упал в глубокую лужу возле бордюра.
— А! — он попытался его достать, но из того положения, в котором он прибывал, невозможно было дотянуться даже до воды. Он перемахнул через мотоцикл, чуть не упал в лужу сам, и быстро достал из воды телефон. Бесполезно. Аппарат не работал. На экране осталась страница меню с неприятными звонками. Последние шесть были от Элоди, три от Ги-Мануэля, один от сына. Том чуть не заревел. Схватив рюкзак, он помчался в здание аэропорта, чтобы найти хоть один телефон. Мелочи не было, пришлось купить пончик в буфере, разменяв полтинник. Продавец на него смотрел, как на жлоба. Том себя чувствовал очень неловко, но позвонить для него было важнее. Он несколько раз ошибся, пока не вспомнил точно телефон жены.
— Алло? — на фоне её голоса были слышны голоса членов съёмочной группы и шум автобуса.
— Элоди, это я, — спешно ответил он, дожевывая свой пончик.
— Ты где?
— В аэропорту.
— Встретились уже?
— Нет ещё.
Она отвлеклась и, зажав плечом трубку, кому-то сказала:
— Сейчас подойду. Том, у нас проблемы, — произнесла она тихо.
— Что случилось?
— Тара-Джей подрался, звонили из школы. Сказали, что тебе не смогли дозвониться. Они с одноклассником разбили друг другу лица. Классный руководитель говорила со мной очень вежливо, она предложила психолога…
— Вот ещё! Пусть своего психолога себе в жопу засунет!
— Я тоже об этом подумала, но, возможно, нам с ним придётся серьёзно поговорить.
— Брось, Элоди, для мужчины драться — это нормально. Пусть учится.
— Для мужчины нормально, для мальчика — нет.
— Хорошо, я с ним поговорю, — заверил он. — Не волнуйся, в твоём положении это вредно.
— Вот и ладно. А что у тебя с телефоном, что это за номер?
— Телефон утонул в луже.
— Как?
— Просто упал. Не важно.
— Ми-и-и-илый…
— Да ерунда же, говорю. Куплю новый.
— Пусть тогда Тара-Джей мне напишет со своего, когда ты его заберёшь!
— Хорошо. Ты там не замерзаешь? Сырость такая.
— Нет, всё хорошо. Я тебя люблю.
— Я тебя тоже, дорогая.
— Ну, всё, пока, мы приехали. Целую.
— Ой, Элоди! — выкрикнул он, но в ответ услышал гудки. Он хотел только спросить номер Ги, который не помнил наизусть. Он набрал ей ещё раз, и ещё два раза подряд, но она не взяла больше трубку.
Оставив попытки, Том сжал рюкзак в руке и зашагал на выход. Дождь измельчал, и в воздухе передвигалась масса из мелких противных капель. Мотоцикла на месте не было. Том обошёл всю стоянку, пока не понял, что его просто угнали. Он был готов разораться матом на первого встречного. Времени звать полицию и разбираться не было совершенно. Тем более не было сил объяснять им почему он оставил ключи от зажигания. Том поднял руку и свистнул таксисту. Преодолев все заторы, он добрался за школы всего за час с лишним езды. Он с волнением думал о сыне. Том никогда не был против драк, и крови относился спокойно, но не когда это всё касалось его малыша. Он был из тех отцов, что помнят каждую ссадину. А ещё он думал о Ги-Мануэле, ожидавшем в неведении, и сердце его от этого разрывалось. От голода в голове наступило своеобразное просветление. Он понял, что может позвонить с телефона Тары-Джея.
Когда Том вошёл в мед-кабинет, его сын сидел в профиль, и прижимал к лицу голубоватый мешок со льдом. Успокоенный отсутствием видимых повреждений, Том пошёл к нему.
— Мама сказала, что ты себе…
В этот момент мальчик к нему повернулся, и Том встал как вкопанный.
— Боже мой! Как ты, детка? — он присел рядом с ним на корточки и сжал в руках его холодную руку.
— Пап, не называй меня так! — процедил тот сквозь зубы. Он недовольно хмурился, и выглядел из-за этого чуточку старше.
Том смотрел с сожалением на красивое личико сына с разбитой, изуродованной кровоподтёком, бровью и практически полностью затёкшим глазом.
— Я обработала ему рану, врач наложил ему швы. Несколько дней ему стоит побыть дома, — раздался голос врача за спиной у Тома. — Вас долго не было.
— Пробки, — коротко ответил он.
Том подписал все необходимые документы и вывел сына из кабинета. Посовещавшись, они решили не ждать классного руководителя до перемены, и пошли потихоньку домой.
— Пап, а ты ругаться не будешь?
— А должен?
— Ну, ведь драться не хорошо.
Том посмотрел на юного хитреца с улыбкой.
— Ну и что?
— Не знаю, — мальчик пожал плечами. — Но мама всегда говорит, что проблемы надо уметь решать в диалоге.
— Не в твоём возрасте.
— Хе-хе.
— Кто начал то?
— Декстер.
— Из-за чего?
— Ну это…
— Колись! — Том подтолкнул его в бок.
— Ну, сегодня же день Валентина. Все эти записки шлют. Я тоже хотел послать. А этот придурок, выхватил у меня, и начал зачитывать вслух. Я сказал ему по-хорошему, чтобы отдал, а ему хоть бы что, вот тогда он и получил…
— То есть ты отстаивал своё право на частную жизнь?
— Ну, да.
— Это уважительная причина. А кому написать хотел?
— А, — мальчик пренебрежительно махнул рукой.
— Уже не нравится? — поддел его Том. Сын посмотрел на него снизу вверх, скривив личико. Потом вздохнул и продолжил:
— Я просто думал, пока тебя ждал…
— О чём?
— Мне казалось до этого, что она не такая, как все. Я хотел с ней дружить.
— А теперь не хочешь?
— Я не знаю, пап. Она там была, и видела как мы дрались, и ей было будто всё равно. Она взяла за руку подружку и куда-то ушла, понимаешь?
— Обидно?
— Обидно, что я из-за этой дуры с другом подрался.
Том посмотрел на него с бесконечной нежностью.
— Ты просто взрослеешь. Потом таких историй будут миллионы.
— Не нужны мне миллионы этих историй! Он не хочет теперь со мной разговаривать.
— Кто?
— Декстер не хочет, пап.
Они вышли на порог. Дождь закончился в небе наметилась слабая прореха. Том помог сыну надеть шапку ровно.
— Я хотел, чтобы мы с Декстером были, как вы с Ги-Маном.
Руки у Тома дрогнули, он поспешно убрал их в карманы.
— Что ты имеешь в виду?
— Чтобы всегда дружить, всю жизнь. Я так тоже хотел, — он зашагал вниз по ступеням, оставляя отца позади. — Если у тебя что-то случится, он к тебе тут же приедет, и ты тоже. Это круто!
Слушать о том, как им с Ги круто живётся было для Тома довольно странно, особенно в свете последних событий. В школе застрекотал звонок, подгоняя Томаса вниз по ступеням.
— Вы обязательно помиритесь.
— Надеюсь, — Тара-Джей шмыгнул носом, и сразу достал платок, как его научила мать.
— Изуродовал лицо! Гладиатор!
— Да, ладно тебе, пап! Видел бы ты как я ему губу разбил! Вот так! — и мальчик взмахнул рукой.
— Охотно верю!
Он потрепал сына за плечо, вспоминая о друге.
— Слушай, дай телефон.
— Вот, держи.
Том залез в телефонную книжку и начал листать. Но просмотрев её два или три раза с разочарованием понял, что номера Ги-Мана здесь нет. Тогда он набрал Элоди. Она не брала трубку. Том написал сообщение, и поймал такси. Он рассчитывал, что Ги дождётся его, а через пару часов они встретятся, и Том ему всё объяснит.
Ги-Мануэль вздрогнул и пошевелил плечами. То ли в номере было прохладно, то ли рубашка его отсырела от частых выходов на балкон, то ли тело его уязвимое, человеческое, сдалось под натиском этой сырости — он не мог понять. Хотя, как бы на эту сырость отреагировал настоящий робот, Ги тоже не знал. За окном стояла колючая, негостеприимная темнота. Ги взял телефон в руку, провёл большим пальцем по кнопкам и задумался: стоило ли ему сразу поменять рейс, или когда он прибудет в аэропорт? Говорить ни с кем не хотелось. Сидеть на месте он тоже больше не мог. Поэтому Ги встал с дивана, натянул джемпер, поправил галстук, надел свой плащ, повязал аккуратно шарф, без единой мысли в голове, без злости, без сожаления, поднял с пола дорожную сумку, и вышел за дверь. Лифт ехал ему навстречу, и это было хорошим предзнаменованием, ему больше не придётся ждать чего бы то ни было, он доберётся до аэропорта быстро и без приключений, и так же быстро покинет Лос-Анжелес и улетит в свой родной Париж. И может быть, когда Том приедет туда один, они смогут найти пять минут для того, чтобы обсудить сегодняшнее недоразумение. Хотя, что обсуждать, всё и так понятно. Двери лифта открылись, он попытался шагнуть внутрь, но его кто-то грубо остановил, выходя навстречу.
— Какого…
— Слава Богу! — Том обнял его, не стесняясь портье, и потом, отвернувшись к нему, добавил. — Поезжай, парень, поезжай, не стой.
Ги хотел бы вскричать, вырваться и убежать, но он не любил устраивать сцены тем более при посторонних, да ещё запах Тома сырой, островатый с отголоском манящего тепла лишил его на прочь способности думать. Он просто позволили портье уехать, оставив их наедине.
— Наконец-то, — прошептал Том, нарочно касаясь губами уха, обжигая всё тело Ги своим нетерпением. — Пойдём?
Он отпустил Ги одной рукой, другой продолжая держать его за плечи. Оглядел его сверху вниз.
— Ты так загорел! Стал похож на южанина. И какой-то официально-красивый, как будто на свидание собрался, — Том широко улыбался. Он выглядел очень счастливым, и это ему очень шло.
Ги смотрел на него, не понимая шутит он или издевается.
— Ты правда хорош!
— Я должен сказать спасибо на твой комплимент? — Ги еле выдавил из себя вопрос, и остался очень им недоволен. Слишком мягко.
Они дошли до двери, и Ги отпер дверь карточкой.
— Ничего ты не должен. Я просто пытаюсь поднять тебе настроение, — они друг за другом зашли в тёмный номер и Том закрыл дверь у себя за спиной. Ги поставил сумку, разулся, снял с себя плащ и спрятался в темноте. Том нашёл его в комнате у окна, с пустой пачкой от сигарет.
Он обнял его и прижал к себе крепче обычного.
Они стояли в молчании некоторое время, пока Ги не заговорил тихо:
— Я думал, что зря без подарка приехал. А не то, что подарок мой, сам я не нужен.
— Если ты не прекратишь нести ахинею, я тебе врежу, — уверенно произнёс Томас, зарывшись носом в его волосы.
— Отлично. Ты думаешь, это решит проблему?
— Какую проблему?
— Каждый раз, когда мы с тобой пытаемся встретиться, даже если мы никому об этом не говорим, случается что-то, из-за чего мы не можем физически этого сделать. Я не знаю что это, злой рок, или судьба, или Бог, мне всё равно, но я не хочу больше трепать себе нервы. И тебе тоже.
— Что ты предлагаешь?
Ги почувствовал холод затылком и поднял к Тому лицо. Он увидел лишь мелкие отблески города в тёмных глазах. Конечно Том знал, о чём Ги хотел сказать, но не перебивал его, как обычно, а ждал хватит ли у Ги духу на подобную фразу.
Ги очень расстроился и почувствовал себя гадко. Настолько гадко, что захотелось устроить сцену.
— Ты превращаешь меня в бессловесную тряпку.
— Ги, — Том погладил его по растрёпанным волосам и попытался прижать к себе, но ему не позволили.
— Не надо меня утешать! — он отстранился и тут же почувствовал лёгкий озноб. — Скажи мне, на что можно было рассчитывать, если ты весь в семье и в работе? С самого начала, на что? Ты никогда не поставишь меня на первое место!
— А ты хотел бы?
Ги замолчал и обнял себя за плечи.
— Хотел бы такой жизни, когда каждая мелкая дрянь думает, что знает тебя от и до лишь потому, что в курсе твоей личной жизни? Думаешь кто-то бы интересовался после этого нашей работой? Стоит нам лишь намекнуть на то, что мы с тобой больше, чем друзья, можно будет поставить огромный крест на нашей работе!
— Гаспар и Ксавье из этого сделали бренд, — усмехнулся Ги.
— Чёрт побери, ты думаешь, это смешно?! — закричал Том.
Ги прикрыл глаза, чтобы не видеть его в таком состоянии. Зачем надо было всё это терпеть, ради чего?
— У них нет семьи!
— У меня тоже нет, — Ги впился в него взглядом. — И, пожалуй, зря. Завтра же этим займусь.
Не опуская рук, он молча пошёл в прихожую, зажёг в ней светильник.
— Только не говори мне, что у тебя кто-то есть! — крикнул Том ему в спину.
— Не буду. Ты сам всё узнаешь из жёлтой прессы.
— И кто же эта несчастная курица?
— Почему сразу курица?
— А! Ты хочешь сказать, что у тебя есть мужчина?
— Бинго, Том! Купи лотерейный билет! Ты сегодня необыкновенно удачлив в предположениях!
— Ты всё это говоришь мне на зло! Просто хочешь заставить меня ревновать!
— Думай, что хочешь, я ухожу, — Ги завязывал шарф, когда его грубо взяли подмышками и потащили обратно в тёмную комнату.
— Не смей убегать!
— Отпусти меня!
— И не подумаю!
— Ну, держись, сам напросился, — Ги-Мануэль, дёрнул ногами, вывернулся, отпрыгнул как зверь, и тут же кинулся на Тома. Он совсем не рассчитывал, что его повернут и так резко и больно придавят к полу.
— Довыпендривался? — прошептал Том прямо у его губ, посмеиваясь, обдавая жарким дыханием и запахом американской вишнёвой жвачки.
— Пусти!
Ги попытался вывернуться, но Том крепко держал его ноги своими ногами, а руками намертво прижал локти к ковру. Можно было пытаться щипать его или щекотать, но Том никогда на такое не реагировал, особенно, если сам не хотел. К тому же он был не из лёгких, уже через полминуты Ги запыхался от бессмысленного трепыхания и обмяк. Том ещё посидел на нём для острастки, потом наклонился медленно и упёрся своим лбом в его лоб. Этот жест успокоил Ги больше, чем слово, больше чем нежность объятий. Только в этот момент тишины Ги заметил, что в окна стучится мелкая сыпь то ли града, то ли дождя. Погода была не лётная, да и лететь никуда уже не хотелось. Ги приподнял подбородок и осторожно поцеловал Тома в губы. Тот его отпустил, скатился с него и растянулся рядом на полу. В свете, падающем из прихожей, его глаза с лёгким безумным блеском смотрелись привычно инфернально.
— Слышишь, там, за окном? — Том указал пальцем в торону окна и изобразил непогоду: — У-у-у!
Ги усмехнулся. Том с улыбкой закрыл глаза. Ги смотрел на него и не мог насмотреться. Его Тома осунулся, выглядел очень усталым, из-за короткой стрижки казалось, что у него ещё меньше волос. И только улыбка была на его лице неизменна. Внезапно навязчивая идея пришла в его голову.
— Том. А, Том.
— М?
— Ты кому-нибудь говорил о том, что я прилетел?
Том прищурился хитро.
— Какая разница?
— Что значит, какая разница?
— Ты опять с суевериями своими? Здоровенный мужик, а веришь во всякую хрень! — улыбка его стала ещё шире.
— Ты давай, мне зубы не заговаривай, — Ги и сам начал уже посмеиваться, но докопаться до правды всё же считал своим долгом.
— Я сказал утром Элоди.
Ги потух.
— Это вышло случайно, — Том хотел перед ним оправдаться, в конце-концов, даже не из суеверия, а от того, что друг просил его несколько раз никому не разбалтывать. — Знаешь, по-моему она и так догадалась уже, — признался он, но почему-то Ги-Мана этим не успокоил.
— Как догадалась?
— Как-то. Она ведь не дурочка у меня.
— И что делать будем?
— Да ничего, — Том махнул рукой. — Как жили, так и будем жить.
— То есть как? А что же она? Ей всё равно?
— У нас с Элоди не тривиальные отношения. Знаешь…
— Ой, вот только избавь меня от разговора о ваших с Элоди отношениях, — Ги, поднялся с пола и снова пошёл в прихожую. — Меня это не касается.
— Ты куда? — спросил его Том тихо с пола.
— Почему каждый раз надо мне напоминать об этом?
— Куда ты собрался? — крикнул Том, как в лесу.
— Не ори, я просто искал сигареты в твоём кармане.
— Я не курю.
Ги вышел, чтобы взглянуть на него.
— Иди ты!
— Я бросил.
— Давно?
— Неделю назад.
— Пора снова начать.
— Вот ещё!
— Тогда я спущусь за ними на улицу, — Ги пропал за углом.
Как ошпаренный, Том вскочил на ноги.
— Я тебя никуда не пущу!
— Ты чего? — Ги чуть не поперхнулся от резких объятий. Шарф петлёй давил на кадык, не надетый до конца плащ стянул руки. Ги поймал себя на мысли о том, что ему даже нравится быть беспомощным.
— Я тебя не пущу.
— Да я скоро приду, — отвечал он на автомате, но идти уже передумал сам.
— Нет.
— У меня сумка здесь. Хочешь сумку тебе оставлю?
— К чёрту сумку!
Ги накрыл его руки своим как смог, и поцеловал куда-то в плечо сквозь одежду.
— Я так по тебе соскучился, — пробормотал ему Том в затылок.
Ги от него редко слышал такие слова. Очень редко. Особенно на расстоянии. Но стоило их услышать, как сердце его растворялось в кипящей крови.
— Я тоже, — шепнул он немеющими губами, и неуклюже повернулся, путаясь в шарфе, чтобы поцеловать его. Бесконечные дни ожидания, мелкие бытовые проблемы и более крупные, расстояния и преграды — всё это стиралось в пыль в такие моменты, и каждый их первый поцелуй, каким бы он ни был по счету на самом деле, был для них как настоящий первый, о котором они уже почти что не помнили. Том рывками сдёргивал с Ги-Мануэля рукав плаща, развязывал галстук на шее, притягивая к себе им ещё ближе. Снимал с него джемпер, толстовку с себя, расстёгивал пуговицы на рубашке, по одному витку языка на каждую, и вырывал рубашку из брюк, раскрывая Ги перед собой, словно подарок. От последней штанины они избавились уже в спальне. Когда в кармане у Томаса что-то звякнуло, Ги потянулся и поднял на пальце браслет наручников. Второй качался на крепко припаянной цепи.
— Это откуда?
— Какая тебе сейчас разница? Главное — это на ком они застегнутся, — Том поцеловал его в плечо несколько раз, провёл языком вдоль ключицы, по шее, и прошептал:
— А застегнутся они на тебе.
— Почему-то я даже не сомневался, — Ги попытался поймать его губы, но Том не дался. Он взял его за запястья и задрал руки над головой.
— Ты специально такую кровать выбирал, — засмеялся он, видя перед собой столько возможностей для крепления.
— Конечно! — Ги сквозь смех и собственные волосы целовал его в живот, тянул на себя волоски губами, наслаждаясь весёлой вознёй.
Том застегнул второй браслет, прикусил его пальцы несколько раз, прошёлся губами по одному из предплечий, поцеловал влажно косточку локтя, глядя в глаза побеждённого Ги-Мануэля. Хотел, было, поцеловать его в губы, но передумал и резко куснул за обратную сторону предплечья. Ги-Ман от такой неожиданности отвесил ему смачный пендель и Том слетел на кровать, упав рядом с ним.
— Ты чего вдруг кусаться начал? Не замечал за тобою раньше.
— Я вообще тебя съесть готов, — Том приподнялся на локте, целуя его грудь, переходя вдоль кромки рёбер на мягкий живот. — Ты вкусно пахнешь пирожными и маргаритками.
— Пф, — засмеялся Ги, удивляясь. — Маргаритки не пахнут!
Том одарил его предупредительным взглядом.
— Не в твоё положении спорить со мной, — он кивнул в подтверждение своих слов. — А то в следующий раз я могу прикусить тебе что-то более ценное.
Ги призывно раскинул ноги и молча повёл бровью. С трудом преодолев притяжение его взгляда, Том с игривым рыком накинулся на него. Будучи иногда даже слишком стеснительным в словесном выражении чувств, Том на деле был довольно бесстыдным любовником. Но больше всего ему нравилось наблюдать, как Ги выгибался от лёгких движений его языка и губ, а потом по возможности приподнимался и смотрел изумлённо, как будто не понимал как с ним можно делать такие вещи. Он даже вздыхал иногда и совсем уже тихо постанывал, тогда Том его «щадил» и уходил дорожкой из поцелуев вниз по бедру почти под колено, или, наоборот вверх, через лобок, живот, обратно к груди. Уйдя в очередной такой поход, он добрался до шеи, навис над Ги-Маном и уцепился зубами за ухо.
— Мой сладкий пончик, — прошептал он, отодвигая волосы на бок, тихонько посмеиваясь ему на ухо.
Ги застонал сквозь смех, от дыхания Томаса по плечам побежали мурашки.
— Аха, я тебя тоже люблю, дружище, — подытожил на выдохе Ги, и обернулся на Тома, когда тот перестал его целовать. Он поймал его взгляд на какую-то долю секунды, но увидел в нём столько тоски, страсти и обожания, что даже у Ги сердце кольнуло.
— Да, — поцеловал его в щёку Том. — Я люблю, люблю тебя, люблю, — повторял он, покрывая шею его поцелуями. — И буду любить тебя всегда, не смотря ни на что. И не отдам тебя никому, не смотря ни на что.
Ги поплыл по волнам реки нежности, Томас был её горячим источником, бьющим во всю свою мощь. Он даже не знал от чего его больше уносит, от слов или ласки, хотелось просто расслабиться и продолжать плыть, пока его не вынесет в океан. Тем временем Том осторожно перевернул его на живот, чтоб не доставить особого дискомфорта рукам, попробовал растереть под браслетами раскрасневшиеся запястья.
— Не надо, — остановил его Ги. — Пусть будут следы.
— Давно надо было сделать что-то подобное, да?
Ги ему лишь улыбнулся, прячась за собственное плечо.
Том двигался медленно по спине, то скользя вниз языком, то поднимаясь легкими поцелуями. Сдвинув волосы на одну сторону, он несколько раз укусил Ги за шею, от чего тот под ним выгибался, как большой прирученный хищник. Тому нравилось обладать, львиную долю своего удовольствия он получал от этого. Спустившись до ягодиц, он слабым шлепком заставил Ги-Мана раздвинуть ноги, и густо облизал указательный палец. Ги обернулся через плечо, чтобы следить за его движениями. Томас поймал его взгляд, и, не отрываясь, нащупав заветную дырочку, ввинтился в неё до ладони. Ги упал головой на подушку, плечи его мелко дрогнули. Довольный началом, Том медленно вышел, и снова вошёл в него так же медленно, скользя длинным пальцем по гладкому крепкому бугорку — грешному яблоку чувственного наслаждения. Он ненадолго прервался и снова вошёл глубоко, как, только мог, увлажняя в процессе слюной свою руку. Палец его сделал несколько лёгких витков внутри, и Том, изловчившись, нажал одновременно на стенку изнутри и снаружи большим пальцем. Ги заныл, приподнялся, стараясь насесть поглубже, но тут же упал на кровать, не в силах встать на колени.
— Сладкий, — шепнул ему Том. — Ги, полминуты!
И он с сожалением освободил свою руку. Ги-Ман застонал не то от удовольствия, не то от досады.
— Быстро!
Том сорвался с кровати и вышел за дверь. Он вернулся, и впрямь, очень быстро, но скорость, с которой он шёл от двери до кровати, заставила Ги обернуться с немым вопросом. Томас держал в руках длинную ленту разноцветных презервативов в прозрачной обёртке.
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, — бубнил он себе под нос, и глаза его становились всё больше от удивления, а улыбка всё шире.
— Ты издеваешься что ли? Давай их сюда!
— Двадцать пять! — Том поднял ленту в руке, демонстрируя наглядно её длину.
— Том! Я сейчас разорву наручники, и трахну тебя самолично без смазки!
Ги всерьёз попытался подняться, и от вида его в колено-локтевой позиции у Тома почти потекла слюна.
— Заманчивая идея увидеть тебя в образе Халка, но давай отложим на потом. Очень мне хочется израсходовать всю эту ленту, — он залез на кровать и принялся расцеловывать поясницу Ги-Мана.
— Том?
— Что?
— Ты ведь не собираешься правда все использовать?
— Почему нет? У нас целая ночь впереди, — улыбнулся он. — И, наверное, даже пол дня. Кстати, мы никогда с тобой не занимались любовью в аэропорту.
— Тебя туда не пустят, у тебя нет билета.
Том ужасно хотел сказать, что ему никто не мешает купить билет, но кидаться словами в такой момент он считал образцом легкомыслия.
— Я подумаю, — тихо ответил он и схватился рукой за член Ги.
Том закрыл глаза и упёрся головой в его спину. Ему казалось, что комната дышит их голосами. Лаская его, он не забывал о себе, и в какой-то момент чуть не сорвался, пришлось даже остановиться.
— Ты заводишь меня больше всего на свете, ты знаешь? - Ги усмехнулся, глядя на него с надеждой и обожанием. — Знаешь.
Том раскатал на себе резинку, смазал его и себя, продавил его спину, так что руки у Ги буквально разъехались в разные стороны и голова опять провалилась в подушки. Навалившись, Том бесцеремонно вошёл в него. Словно призраки дня, что уже завершился прекрасным финалом, настигли его и затмили разум, он как с цепи сорвался, трахал Ги ожесточенно, неистово, крепко вцепившись в бёдра, насаживая его на себя до самого основания. Остатками разума он понимал, что делает что-то не так, но остановиться уже не имел возможности. Как эхо он слышал шлепки своих ног о его ягодицы и уже не пытался считать их. Ему хватило минуты, чтоб кончить и завалиться на бок, свалив за собою Ги. Оба они тяжело дышали. Том, воспользовавшись моментом, стянул с себя презерватив, накрутил на палец и, завязав узлом, отшвырнул в сторону. Ги-Мануэль молчал и немного подрагивал. Тома заела совесть, он протянул руку и попытался достать его голову из подушек. Длинные пряди налипли на влажные лоб и щёки. Выражение лица у Ги было слегка озабоченное.
— Что ж ты делаешь, сволочь?
— Прости, я сорвался, не смог устоять, ты такой аппетитный.
— Мне не хватило всего ничего, — простонал он и снова упал носом в подушку. — У-у-у!
Томас пошарил по одеялу и оторвал вторую резинку.
— Хочешь продолжить? — спросил он, не сомневаясь в ответе.
— Спрашиваешь!
— Переворачивайся, — Том ему помог, убрал волосы от лица. Было приятно смотреть на румяного Ги с затуманенным взором.
— Ты душка!
— Да хватит уже, ей богу!
— Не надо смущаться, тебе не идёт.
— Ну ты тоже думай. Был бы мальчик какой эфемерный, а тут здоровый мужик, и душка. Это всё равно что шахтёра одеть в костюм уточки.
— Я всегда знал, что ты удивительный фантазёр, — Том устроился между его ногами и, приподняв их немного, легко вошёл в Ги.
— Ох. Ты в самом деле робот? Или виагры объелся?
— Ты моя виагра.
Ги ему улыбнулся сквозь пелену удовольствия и прикрыл глаза. Том теперь никуда не спешил, двигался плавно и осторожно, ласкал Ги-Мана рукой, поглаживал живот, цеплял за соски, от чего Ги прогибался и сладко вздыхал. Тело его соскучилось по откровенным прикосновениям Тома, и принимало их с восторженной радостью, рассыпая под кожей фейерверки. Новым источником удовольствия стали его крепко скованные запястья. Ги оказался нанизанным на тонкую невидимую ось. Томление скапливалось под мошонкой, пульсировало, отзывалось уже во всём теле, и вдруг взорвалось ослепляя и парализуя. Он почувствовал как Том медленно покинул его, звякнул колючем в изголовье кровати и расстегнул наручники. Только теперь он почувствовал как затекли его руки. Том вытер его салфеткой и накрыл одеялом. В тёплом свете ночной лампы, в тишине вечера, что царила в комнате и за окном, была какая-то неуловимая магия, и невыносимо тянуло в сон.
Том полежал рядом с ним, пока тот не закрыл глаза, потом медленно сполз с кровати, прошёл по тёмному номеру, достал кошелёк из куртки и, найдя телефон на столе в комнате, набрал номер портье. Потом он достал халат и пушистые тапки из гардероба, чтобы встретить ночного гостя, пришедшего с пивом и сигаретами.
— Ужин будет чуть позже, сэр, — кивнул портье вежливо. Парень был тот же самый.
Том не глядя достал купюру из кошелька и вложил ему в руку.
— Я жду.
Он открыл пиво, зажёг сигарету и вышел на балкон. Изредка проезжали машины. Мир у его ног был тёмен, негостеприимен и свеж. Докурив сигарету, он с удовольствием вернулся в номер, и, открыв вторую бутылку, вошёл в спальню.
Ги сидел в постели, поджав одну ногу.
— Где был?
— Думал, — ответил Том, плюхаясь рядом.
Ги уловил знакомый запах и улыбнулся, принимая бутылку.
— Развязал?
— А? А, ты об этом? Да. Захотелось подытожить.
Они молча сделали по глотку, по расслабленным их головам побежал лёгкий бриз хмеля.
— Как отдохнул?
— О-о-о! Замечательно! Три недели валялся под солнцем и слушал музыку.
— Идеальный отпуск…
— Да…
— Я смотрю на тебе ни единого белого пятнышка нет, — произнёс Том как бы между делом. — На нудистском пляже загорал что ли?
— Нет, на отдельном острове, — скромно ответил Ги.
— Да ладно?
— Серьёзно, там можно арендовать маленький остров, яхту и каждый день туда плавать и делать там что угодно.
— Чё-ё-ёрт, — протянул Том мечтательно.
— Я тебе обязательно покажу это место. Это рай на земле.
— Наверное, дико дорого.
— Не без этого. Но зато никаких папарацци и ты с голой задницей плаваешь в океане, танцуешь на пляже и делаешь всё, что захочешь. Поверь, это стоит того!
— Пожалуй, — пожал Том плечами устало.
— Что-то не так?
— Да нет, вроде всё в порядке.
— Тяжёлый день был?
Том вздохнул.
— Сутра я заляпал жратвой весь стол и не успел позавтракать. Потом поехал встречать тебя в аэропорт и утопил телефон в луже.
— Как?
— Да какой-то придурок меня долбанул бампером на парковке, а он раз — и всё. Я позвонил Элоди и узнал, что Тара-Джей подрался с другом, и тот разбил ему бровь. Когда я вышел из аэропорта, понял, что у меня угнали мотоцикл. Дальше я передвигался на такси, сначала до школы, потом домой.
Ги уже себя чувствовал законченным эгоистом, но Том продолжал.
— Стоило нам приехать, как позвонили из отделения, и сказали, что парень, угнавший мой байк, разбился на нём. Его увезли в больницу с ожогами и переломами, а мне надо было срочно приехать, чтоб опознать своё имущество. Подождать они не могли.
Том вздохнул, сделал глоток из бутылки и продолжил:
— Прокурор, мерзкий тип, чуть слюной меня не забрызгал, когда узнал, что я подал петицию об оправдании этого чудака.
— Зачем?
Том усмехнулся задумчиво.
— Знаешь, мне сказали, что была какая-то неисправность в тормозах. Ты представляешь?! Я месяц назад проходил это долбаное тех обслуживание! Если бы этот дурак не украл его, я бы мог быть на его месте. Получается, он просто спас меня.
— С ума сойти.
— Я там провёл с этой чёртовой волокитой не меньше часа. Когда я вышел оттуда, один тамошний коп, узнавший меня, мне почти признавался в любви, умолял дать ему автограф и обещал любую помощь, и вообще всё что угодно. Уж не знаю что меня дёрнуло, наверное, вдохновился этой их формой, я спросил где бы можно достать такие, как у него, наручники. Конечно, наплёл ему, что мне нужно для клипа, что я ещё другим снимаю, короче, ничего личного.
Они рассмеялись. Ги хлопнул Тома по плечу в знак одобрения.
— Ну, а что? У меня не день был, а инквизиция. Могу я себе позволить расслабиться хоть немного? Я кстати думал о тебе постоянно, даже в школе когда сына забирал. Мне прямо стыдно стало. Надеюсь он не заметил.
— Не думаю. Ты очень внимательный отец.
Том улыбнулся ему, и продолжил:
— Тогда этот коп ответил, что знает такое место, где можно купить почти настоящие, и предложил меня отвезти туда. Я отказался, время уже поджимало, да и я ещё не выжил из ума, чтобы кататься с поклонником по магазинам. Конечно, я ему так не сказал. Я наплёл ему что-то уже сам не помню что. И тогда, представляешь, он куда-то уходит, потом возвращается, и отдаёт мне эти наручники. Только, говорит, перед копами не свети. А? Как тебе? Перед копами, блин, не свети! Ну и я сразу к тебе поехал.
Том, наконец, замолчал. Ги переваривал услышанное. Столько всего с Томом произошло за один день, что Ги бы хватило на месяц с лихвой, а случись с ним всё в той же последовательности, у него сдали бы нервы уже в аэропорту. Но Том всегда был эмоционально сильнее его. Он мог выдержать и не такое. Лишь одного Ги не мог понять.
— А почему ты мне не позвонил?
Том в тот момент допивавший пиво, хрюкнул и прыснул себе на халат.
— Ты не поверишь. Я напрочь забыл твой номер. Я перебрал столько номеров, пытался с других телефонов звонить, и в полицейском участке, но не попадал, или ошибался. Я позвонил раз пятнадцать, и всё не туда.
Всё было проще. Всегда. Ги слишком много себе надумывал.
— Я грёбаный мудила! — сокрушительно произнёс он, и от стыда прикрылся руками.
— Почему? — Том был искренне удивлён его переживаниям.
— Раскудахтался тут, нес всякую околесицу, — бубнил Ги, не раскрываясь. — Пытался заставить тебя ревновать.
Том положил руку ему на плечо, погладил по шее пальцами и притянул к себе, Ги пришлось убрать от лица руки. Они больновато столкнулись лбами, и каждый из них вдруг вспомнил как это весело делать в шлемах.
— Знаешь, о чём я всё это время думал больше всего? — Том смотрел на него с тёплой улыбкой. — Что мне просто необходимо добраться до тебя, а иначе я сдохну. И я это сделал. Я знал, что ты будешь ждать, и дождёшься.
— Я всегда, — начал Ги тихим шепотом, кое-как проглотив ком в горле, но Томас его оборвал поцелуем. Он почти заставил Ги снова постанывать, но вдруг резко прервался и лёг на кровати. Он потянулся сладко, хрустя суставами, делая вид, что не замечает, как разошёлся на нём халат. Ги молча нащупал ленту презервативов и, зацепив один ртом, оторвал с характерным потрескиванием.
— Сейчас, между прочим, привезут наш ужин, — заметил Том.
— Ты? Не хочешь? — Ги посмотрел на него выразительно.
Том подумал немного, прожигая его своим инфернальным взглядом.
— Ты сверху! — ответил он бодро, спешно снимая халат. — Оставят под дверью.
— Отлично, — оживился Ги, отставляя бутылку к ночнику.